Лихорадка

В комнате стоит полумрак, и тени падают на кровать, там на коленях стоит человек, вот только Джим совершенно точно уверен, что а) это Боунс, и б) он голый. Совершенно, невероятно, до смешного голый. Джим знаком с Маккоем, сколько уже, год? Плюс-минус пара месяцев. И он никогда не видел его с кем-то (ведь они лучшие друзья, а Джим к таким вещам относится серьезно; вообще-то, у него до Маккоя друзей толком не было, правда, и у того, кажется, тоже), может, только с теми, кто вместе с Маккоем дежурит в клинике, да со случайными знакомыми с лекций (Джим зовет их «Мистер Не Могу Не Выпивать», «Точно Носит Парик» и еще «Вот Это Брови», но кого вообще волнуют их имена?). Мысль о том, что Маккой открыл вдруг в себе асексуала, со временем перестает казаться шуткой, может, он просто хочет вести монашеский образ жизни, принять обет безбрачия, тогда пусть уже пресечет все слухи и наденет кольцо целомудрия. Но если подумать хорошенько, Джим понимает, глупо отвергать мысль о Маккое как о человеке с сексуальной потребностью, с нуждами и желаниями, с необходимостью физически находиться рядом с кем-то без этой своей угрюмо-предписанной медицинской помощи и периодическим распеканием этого человека за сам факт его существования на Земле. Черт, да парень женат был, и ребенок у него есть, значит, хотя бы раз в жизни, но он должен был этим заниматься. Джим ведь прекрасно и сам понимает, что Маккой очень привлекателен. Людям он явно нравится. Более того, его хотят. Но сколько бы предложений ему ни поступало, Джим ни разу не видел, чтобы тот принял хоть одно. Он методично и с хирургической точностью отвергает ухаживания, к слову, какими бы неловкими подкаты ни были, Маккой словно вообще не понимает, что его зовут на свидание. Конечно, можно все списать на его рассеянность, однако Джим уверен, тот прекрасно понимает, что делает в такие минуты. Маккой вообще ничего не делает, не подумав (за исключением тех редких моментов, когда он неохотно позволяет Джиму втянуть себя в какую-нибудь глупую ситуацию), а Джим хоть и не эксперт, но даже он видит, когда человек просто пытается от чего-то отгородиться, чтобы защитить себя. Итак, Маккой прошел через настоящую эмоциональную мясорубку с бывшей женой и, кажется, с тех пор не пытается никого себе найти. Проще было бы отпустить ситуацию, потому что Джим даже понятия не имеет, как развод мог отразиться на сексе. Но, несмотря на все язвительные комментарии, регулярно поставляемые Маккоем, он все еще зрелый, энергичный мужчина, и если в нем сидит хотя бы половина той сексуальной энергии, которая есть у Джима, то он просто обязан как-то сбрасывать напряжение. Только Джим не думал, что сбрасывает он его именно так. Если подумать, ему, наверное, не стоит стоять здесь и смотреть, потому что, узнай об этом Маккой, его же паралич разобьет. Джим никогда не считал себя вуайеристом, но, черт, все это так завораживает. Наконец-то он слышит что-то кроме своего собственного дыхания, и этот звук как гром среди ясного неба – шлепки кожи о кожу, сбитое дыхание Маккоя и тихие, полузадушенные стоны. У Джима уходит секунда на то, чтобы осознать, что глаза привыкли к полумраку, когда лунный свет проникает в комнату и так удачно освещает все. Взгляд Джима скользит по позвоночнику Маккоя, оглаживает низ спины, когда тот подается бедрами и опускает голову. Маккой обхватывает пальцами свой член, быстро дрочит, но внимание Джима привлекают три пальца, которые он толкает в себя. Маккой сдавленно стонет при каждом толчке, погружая пальцы во всю длину, он весь дрожит, а колени разъезжаются по смятым простыням. Он весь мокрый от пота, мышцы перекатываются под едва тронутой загаром кожей, а Джим не отрывает взгляда от ямочек над ягодицами. Маккой сбивается с ритма, пока трахает себя пальцами, рука скользкая от смазки, он мягко подается бедрами на нее. Движения замедляются, и он вытаскивает пальцы, загнанно дыша в темной, маленькой комнате. Джим даже не думает сдвинуться с места, замерев, словно, если он прямо сейчас не испортит такой момент, то Маккой его попросту не заметит. Хотя он прекрасно понимает, как глупо это звучит, потому что тому нужно всего лишь обернуться, чтобы увидеть, как Джим стоит здесь и разглядывает его. Вероятно, тогда жизнь Джима закончится, и последним воспоминанием станет свирепый взгляд и игла в яремную вену. Но Джим совершенно плюет на чувство самосохранения и остается на месте, даже когда Маккой тянется к чему-то на кровати, что очень сильно напоминает вибратор. Черт подери. Черт тебя подери. Маккой устраивается на коленях, его рука исчезает между ног, пока он толкает в себя длинный гладкий член, вставляя во всю длину. Тот проскальзывает без особых усилий, вызывая протяжный, довольный стон. Джим почти стонет в ответ, но вовремя прижимает ладонь ко рту, убеждаясь – хотя кому это интересно, - что при случае сможет запихнуть себе в рот весь кулак целиком. Но Маккой сосредоточен, он подается назад, на вибратор, двигая бедрами; голова запрокинута, челка прилипла ко лбу, а плечи напряжены. Потрясающее открытие – он почти не касается больше своего члена, вцепившись одной рукой в матрас, и Джим видит, как выгибается его спина, когда он кончает. Джим слышит свое рваное, возбужденное дыхание, к нему словно разом возвращается зрение, потому что он вдруг замечает, что Маккой смотрит на него широко распахнутыми, яркими глазами и с совершенно нечитаемым выражением на лице. - Ох, - единственное разумное, что выдает Джим. Маккой садится на пятки, по-прежнему глядя на Джима, и медленно вытаскивает вибратор из своей задницы, выглядит он при этом хорошо вытраханным, волосы в творческом беспорядке, а тело блестит. Джим на волне паники думает о том, что Маккой неплохо бы смотрелся на этих порно-календарях, где полураздетые пожарные или строители разматывают шланги или орудуют дрелями. Взгляд Маккоя не отрывается от Джима, пока он сам тянется за полотенцем, вытирает руки и член, а затем поднимается с кровати. Он захлопывает прикроватный ящик, бросает на вибратор полотенце и скрывается в ванной, не сказав ни слова. Джим коротко выдыхает. - Блядь, - наконец выплевывает он. *** - Прости, - первое, что говорит Джим, стоит ему увидеть Маккоя следующим утром, и добавляет: - Совру, если скажу, что не завелся. Маккой смотрит на него взглядом зачем ты разрушаешь мою жизнь? или, может, у меня уже аллергия на тебя. - Я понятия не имею, о чем, черт возьми, идет речь, Джим, - а вот это он уже произносит, и его уши слегка розовеют. Еще раз заговоришь об этом, и я выпотрошу тебя как рыбу, - не звучит вслух, однако тяжело повисает между ними. Значит, вот, как все будет. Джим прекрасно понимает, что именно должен сделать – притвориться, что не приходил к Маккою прошлым вечером, - именно поэтому он отвечает: - Так значит, это не ты вчера себя трахал вибратором? Он изображает всем телом то, чему стал свидетель, на всякий случай, вдруг Маккою нужно визуальное напоминание. Тот становится ярко-красным, румянец расходится от ушей вниз, к шее, скрываясь под воротником форменки. Маккой моргает, а Джим смотрит, как его лицо выражает закипающий гнев, возмущение и стыд. Джим хлопает его по плечу и делает шаг вперед, вторгаясь в личное пространство, полностью игнорируя тот факт, что Маккой немедленно отшатывается, удивленный его поведением, но Джим ведь должен удостовериться, что его губы почти касаются мочки покрасневшего уха. - В следующий раз позови меня, - шепчет он, прекрасно зная, что испытывает судьбу и рискует помереть от гипошприца. Маккой изумленно вздыхает, и Джиму удается заметить его удивленный, беззащитный взгляд, прежде чем он снова поднимает все щиты, хмурится и мягко отстраняет его от себя. - Отъебись, Джим, - бормочет он, хоть и без особого энтузиазма, но этим явно сворачивает дальнейший разговор. Только вот Джим уже не может выбросить Боунса из головы. *** Джим берет передышку на десять дней, потому что ровно столько его голова может выдержать и не взорваться ко всем чертям. Каждый раз, когда он дрочит, то представляет себе Маккоя, и ему до больного хочется узнать, что еще лежит в том прикроватном ящике. Предполагалось, что это будет разведка в стиле «одна нога здесь, другая там». Джим – потому что он красавчик и гений – проводит весь день не за изучением физики элементарных частиц, а за разработкой «почти-ограбления», включающего в себя полное облачение в черную одежду и влезание по стене до окна Маккоя, пока тот на смене. Все бы ничего, но Маккой жил на втором этаже, и это усложняло дело, однако Джим все предусмотрел, все было под контролем. Весь план портит Маккой, вернувшийся со смены раньше, он входит в комнату ровно в тот момент, когда Джим уже запускает руку в волшебный ящик. Они пялятся друг на друга, на Маккое ярко-синяя униформа и куртка, выданная в клинике, на Джиме ужасно тесные, жаркие, но несомненно сексуальные кожаные штаны и черная футболка, а еще самодельная маска, которая, конечно, не помогает, потому что Боунс даже при опознании в любой межгалактической полиции может назвать имя того, кому принадлежат виднеющиеся огромные, идиотски-красивые, голубые глаза. - Привет, - Джим улыбается Маккою, но тот все равно эту улыбку не видит. - Черт подери, Джим, - он приближается и захлопывает ящик прямо на пальцах Джима. - Ауч! – вопит тот, рука будто горит огнем. – Черт, больно же! Не обязательно было так делать, Боунс, мне еще нужны пальцы. - Уверен, ты найдешь другой способ подрочить, - отвечает Маккой, замерев напротив и сложив руки на груди, его взглядом точно можно убивать. Они недолго сверлят друг друга глазами, но, когда Джим пытается высунуть язык – очень зря, - Маккой вздыхает и подается вперед, чтобы сдернуть маску с его лица. - Если мы о дрочке, то я обеими руками хорошо владею, - спокойно парирует Джим, потирая пальцы. - Можешь уже заткнуться? – требует Маккой, немного расслабляясь. Из аптечки он достает трикодер и берет Джима за запястье, сканируя покрасневшие пальцы и полностью игнорируя бесстыжее, обиженное лицо Джима. – Они не сломаны и не вывихнуты, а ты просто большой ребенок, - он разворачивает ладонь Джима и ударяет ею по его же лицу. – Оу, Джим, что такое? Зачем ты себя бьешь? Джим, перестань. - Ну все, все, - бормочет Джим, выдергивая руку и пропуская пряди волос сквозь пальцы. – Хоть я и единственный ребенок здесь, но ты, похоже, прошел школу Занудных Засранцев, там точно был курс, как достать ближнего своего, а вели его, наверное, твои ужасные старшие братья. - У меня были кузены, - Маккой закатывает глаза. – Может, скажешь уже, какого черта ты тут забыл, одетый как сумасшедший ромуланский шпион? Я, что, арестован? - Я проводил исследование, - говорит Джим, присаживаясь на край кровати. В нем все еще теплится надежда открыть этот злополучный ящик, в нем, по меньшей мере, лежит вибратор, но Джим однозначно будет очень разочарован, если на этом интересные вещи в нем закончатся. - Джим, - предупреждающе начинает Маккой, - я честно думал, что ты бросил заниматься этой ерундой. Знаешь, позволил себе немного побыть оптимистом, и, оказалось, зря. Не рушь мои нежные, заветные мечты. Прошла ведь уже чертова неделя. - Десять дней, - уточняет Джим. – Десять долгих, изматывающих дней в умопомрачительных фантазиях и попытках подавить мое желание, которое возникло к тебе. Я уверен, если мы трахнемся, то я обрету хотя бы подобие здравого смысла. - Не будь идиотом, - иронично отзывается Маккой, игнорируя его слова. Он видит, как Джим движется по кровати в сторону ящика, и не отводит взгляда. А Джим смотрит в ответ своими невинными голубыми глазами. - Только не отрицай то сексуальное напряжение, которое возникло между нами, - говорит он. Маккой открывает рот, может, чтобы озвучить свой яростный протест, но, похоже, по факту, сказать ему нечего. Джим весь светится самодовольством, и оба вдруг замирают, глядя друг на друга, пока Джим не подрывается с места, чтобы добраться до ящика. Маккой, кажется, тренировал свою реакцию, потому что у него выходит перехватить Джима на полпути, навалившись всем телом, так они и валятся на пол вместе. - Плохой Джим! – ворчит Маккой, оказавшись сверху, и хлопает его ладонью по лицу, разворачивая голову Джима в сторону. – Тебе никто никогда не говорил, что копаться в чужих вещах плохо? - Дай мне посмотреть, - требует тот и не перестает вертеться под Маккоем, наконец-то высвобождая ногу, перекидывая колено через его бедро и переворачивая их. – Я же умру, Боунс, мне нужно знать! - Джим! – рявкает Маккой, хватаясь за футболку Джима, пальцы скользят, и Джиму почти удается дотянуться до ящика, но Маккой подается вперед и врезается в него со спины, заваливая его на живот. Джим издает негромкий стон. Они еще недолго возятся на полу, толкаясь, пока Маккой наконец не приколачивает Джима к полу коленями. - Победа! - Ты что, рукопашку тренировал? – спрашивает Джим, тяжело и загнанно дыша. Его руки лежат за головой, и он даже не пытается ими пошевелить. - Просто ты меня довел, - хмурится Маккой, убирая челку со лба. Выглядит он разгоряченным и взбудораженным, но не злым, и Джим считает, что это плюс. Через пару секунд оба осознают, что Маккой лежит на Джиме, опустив руки по обе стороны от его лица, и прижимается он довольно интимно. Когда он хочет подняться, Джим опережает его движение, хватает за запястье, отчего тот теряет равновесие, и переворачивает их обоих. Они перекатываются так, пока не оказываются у стены, и теперь сверху замирает Джим. Они дышат в унисон, и Джим отчетливо слышит сердцебиение Маккоя, глухо отзывающееся на его собственное. Джим легко вздрагивает, когда Маккой разрывает напряжение, сгустившееся между ними, нетерпеливо рыча и обхватывая его лицо руками – большими, осторожными, немного мозолистыми руками, затягивая в болезненный поцелуй. Они сталкиваются сначала носами, потом – неловко – зубами, после чего Маккой глубоко целует Джима, прокатывая язык по его нижней губе, и Джим чувствует, как к его бедру прижимается твердый член. Он неожиданно понимает, что каждый настойчивый поцелуй Маккой перемежает с бесконечным потоком жалоб «не мог просто взять и оставить все это, да?» и еще «ненавижу тебя, ты, безмозглый, холеный ублюдок». Джим начинает смеяться, обхватывает рукой голову Маккоя и притягивает для глубокого, полноценного поцелуя. - Черт побе – мхм, - Маккой дергается, кажется, в попытке отодвинуть Джима от себя, но тот продолжает целовать его до тех пор, пока все недовольные, раздражительные стоны не превращаются в довольное постанывание. - Боунс, - бормочет Джим, когда ему удается вытянуть из Маккоя всю язвительность, - Боунс, хочешь меня трахнуть? Вообще-то, он точно знает, чего хочет Маккой, но он же Джим Кирк, и нужно проверить теорию. Доверенное лицо – он сам – утверждает, что, возможно, Боунс относится к тому типу людей, которые просто не способны попросить о том, чего на самом деле хотят. Это объясняет, почему он даже не пробовал с кем-то встречаться, предпочитая собственную руку в качестве партнера в постели. Если не попробуешь – не разочаруешься. Если не разочаруешься, то не о чем и переживать. Джим внимательно следит за ним, искренне выжидая, широко распахнув глаза. Разумеется, он бы не отказался, если бы Боунс его выебал. Черт, и дело не в том, что Маккою такой расклад не нравится, нет. Заставить его признаться в том, что не этого он хочет на самом деле, что еще тогда, когда Джим вошел в его комнату, он предавался совсем другой фантазии, - вот, в чем вся суть. Маккой смотрит в ответ, приоткрывает влажные, покрасневшие губы, скользит взглядом по лицу Джима и замирает на его губах. - Да, Джим, хочу, - выдыхает он, наконец. И Джим знает, что он не лжет. Маккой никогда не лжет. Это одна из тех вещей, которую Джим буквально обожает в Боунсе (за исключением тех случаев, когда сам Джим практически воет изнутри из-за этой его проклятой черты), он просто не может притворяться, всегда выдает до невероятного искренние эмоции. Он обезоруживающе честный и прямой, и если уж начинает говорить, то приготовьтесь, вас ждет ничем не прикрытая правда-матка, но Джим замечает легкую тень разочарования, и точно уверен, будь эта идея настолько хорошей, Боунс бы выглядел совершенно иначе. Он самодовольно улыбается, обычно эту его ухмылку Маккой очень хочет стереть с его лица. - Засранец. Ты просто наглый-наглый лжец. О да, ему точно не поздоровится, если этот жуткий блеск в глазах Маккоя не исчезнет. - Ты во что играешь со мной, Джим? – спрашивает он, пытаясь выбраться из-под Джима, но тот поднимает колено и слегка нажимает ему между ног. – Джим, - задушено выдыхает Маккой, сводя брови. – Если ты не хотел… - Боунс, чего хочешь ты? Маккой замолкает, приоткрыв рот, и изучает снова лицо Джима, так отчаянно, словно он путник с пересохшим горлом в самом центре пустыни. Щеки слегка краснеют. - Джим? - Я абсолютно уверен в том, что ты бы с радостью засунул свой член в мою задницу в любое удобное время, но ты не мог бы хоть раз честно признаться, что хочешь другого? – нагло просит Джим. – Ты же можешь попросить об этом, Боунс, ты в курсе? С тебя не убудет побыть честным немного, черт, да ты честен во всем и всегда! Поверь, мне ты этим иногда доставляешь большие проблемы. - Может, это странно, - начинает Маккой, и Джим слышит помесь раздражения и неловкости в голосе, - но ты видел, как я себя трахал тем вибратором. И я точно тогда не в себе был, но сейчас я подумал, может, было бы неплохо, если бы ты меня трахнул. - Это вопрос? Ты уверен? – язвит Джим. - Я бы хотел, чтобы ты меня трахнул, - выплевывает Маккой сквозь зубы. – Ты вообще понимаешь, что у тебя обширное и очень заразное воспаление мозга? Ты все свои способности нормально мыслить уже растерял. - Стараюсь, - ухмыляется Джим. - Приятно слышать, как скромна молодежь в наши дни, - ворчит в ответ Маккой. *** Толкаясь в Боунса в первый раз, Джим думает, что, наверное, так же хорошо ему будет, когда он сдаст Кобаяши Мару. Будь он религиозным человеком, признал бы, что это откровение или, если хотите, просветление, и он только что познал дзен. В любом случае, он столько ждал этого момента, чтобы понять теперь, что ни на дюйм его не приукрасил. Маккой под ним теплый и податливый, он весь дрожит от удовольствия и шепчет себе под нос какие-то нежности вперемешку с проклятьями. Никто не может быть одновременно таким мягким и грубым, как Боунс. Он отзывается на каждое прикосновение, выгибаясь и скуля, плотно обхватывает Джима и мягко подается навстречу каждому толчку. Маккой буквально создан для того, чтобы его ебали. Они оба взбудоражены после секса, еще и Джим оказывается большим любителем пообниматься, потому он сам приклеивается к Маккою, вжимаясь носом ему в шею. Тот обнимает его в ответ, что-то сонно бормочет и подается в сторону теплого Джима, который и сам уже почти спит, но все равно беспорядочно оглаживает тело Маккоя, скользит по бедрам, ягодицам, пальцы рассеянно проскальзывают между ними. Маккой немедленно подается навстречу прикосновению, что-то бормоча, и Джим проталкивает в него два пальца, которые легко скользят в растянутую дырку. Маккой глухо стонет и сам насаживается на пальцы. - Твою мать, - шепчет Джим в плотной тишине комнаты. - Ммм, - стонет Маккой, разводя ноги, и распахивает глаза, позволяя взглянуть на бледно-зеленую радужку. – Джим, еще. Джим медленно трахает его пальцами, дотрагиваясь до простаты, и искренне изумляется каждому движению бедер, когда Маккой подается на его ленивые прикосновения. - Боунс, - Джим сходит до театрального шепота, - Боунс, обследование простаты, похоже, создали специально для тебя. Легкий смех Маккоя становится удивленным стоном, когда Джим, толкаясь двумя пальцами, оглаживает большим нежную кожу прямо под яйцами. Маккой разводит ноги шире и подается сильнее, но Джим намеренно не трогает его член, продолжая медленно гладить пальцами простату. Маккой кончает, хотя Джим так и не дотрагивается до его члена. *** Наверное, не стоило этого делать, пока Боунс спал, но Джим все же не сдержался. Слабые солнечные лучи будят его в 0543, потому что Джим не стал занавешивать окно, перед тем как они уснули, и привык он спать в полной темноте, так что даже самый слабый луч света напоминал свечение ламп, поставленных на сто процентов. Идея приходит в голову не сразу. Сперва он поднимается и превращает комнату в настоящую пещеру, чтобы хоть глаз выколи, затем идет в ванную, чтобы отлить. И вот когда Джим стоит перед зеркалом, голый, почесывая задницу и рассеянно что-то напевая себе под нос, он вспоминает о ящике. В голове звучит мелодраматичный раскат грома. - Нет, - шипит он на свое отражение в зеркале, - оставь это, Кирк. Он попросил тебя забыть об этом. Примерно секунд шесть спустя Джим уже ползет на животе по ковру, выданному Звездным Флотом, к прикроватному ящику. Маккой всхрапывает, он без движения лежит, растянувшись на матрасе. На какой-то момент в комнате повисает полнейшая тишина, пока Джим доползает и поднимается на ноги, чтобы перегнуться через кровать к ящику, походя сейчас больше на существо из черной лагуны. Глядя на Маккоя секунд тридцать, Джим замечает, как ровно тот дышит, из-под одеяла торчит одна макушка, да и та почти сразу скрывается под ним. Ящик отъезжает мягко. Джим усиленно вглядывается в глубину, полную чужих тайн, и проклинает свои привыкшие к темноте глаза. Его улыбка больше напоминает акулью. *** Еженедельный покер приходится как нельзя кстати. Они никогда не играют на деньги, потому что ни у одного нет столько кредитов. Обычно в ход идут пожелания, вызовы или бутылки алкоголя. - Неделя стирки, - поднимает Маккой. У Джима прекрасные карты, настолько прекрасные, что он почти готов расплакаться. Вместо этого он убирает все эмоции с лица. - Принимаю неделю стирки и поднимаю до бесстыдного сексуального желания. Маккой даже не сразу выдает раздражение. Только поднимает бровь и подозрительно смотрит. - Ты, кажется, думаешь, что мама вырастила меня идиотом, мальчик. Джим улыбается. - Значит, вскрываемся? Маккой внимательно смотрит и вздыхает. - Флеш, - говорит он, довольно выкладывая свои карты. - Фул хаус, - Джим буквально бросает свои карты с чувством полного удовлетворения. - Будь я проклят, - говорит Маккой, подняв брови и хмурясь, явно не веря происходящему. Это выражение сменяет легкий ужас, и Джим готов поклясться, он даже бледнеет. – Черт. *** Пробка оказывается большой, ребристой, с расширяющимся основанием. Чтобы уговорить Маккоя спустить штаны и нагнуться, Джиму приходится врубить умение умасливать собеседника, а еще включить все свое терпение, хотя он и сам понимает, что его улыбка размером с Большой Каньон делу особо не помогает. Но, в конце концов, Маккой снимает штаны и сгибается над столом Джима, пока тот тратит долгих десять минут, растягивая его дырку, вцепившись свободной рукой в напряженное бедро Маккоя, пока его пальцы толкаются в скользкое, горячее тело. Маккою стоит невероятных усилий не издавать звуков, но Джим чувствует, как по его телу пробегает дрожь, когда пробка скользит внутрь, и Маккой задерживает дыхание, резко поднимаясь на ноги. Он уже весь раскраснелся и не может стоять ровно, пытаясь найти положение, в котором пробка не давила бы точно на простату. - Это плохая идея, - говорит Маккой срывающимся голосом. Он натягивает свои боксеры и щелкает резинкой по бедру, втягивая в себя воздух. – У меня же стоять будет весь день. Джим смотрит, как он неловко наклоняется, чтобы поднять штаны, и низко стонет. - Ты почти весь день будешь сидеть, - говорит он так, словно это должно хоть как-то помочь делу. – Просто положи что-нибудь на колени, если будет стоять. Маккой ворчит и борется со свитером в попытках заправить его в штаны, пританцовывая на месте. У него такой расфокусированный, немного пьяный, потерянный взгляд, что Джим немедленно хочет сделать что-нибудь безумное. - Держи, - Джим протягивает ему форменную куртку, - да все будет в порядке, Боунс. Кстати, я разочарован тем, что она не вибрирует. - Тебе повезло, что я не засунул тебе эту штуку в глотку, когда понял, что ты ее стащил, - бормочет Маккой, яростно застегивая куртку и одаривая Джима лишенным всяческого энтузиазма взглядом. - Ты сам согласился, все по-честному, - в – совершенно ненужный – пятый раз говорит Джим. – Держи коммуникатор включенным, я буду весь день писать. Встретимся за обедом? - Ага, - неохотно тянет Маккой, собирая сумку и вешая ее на плечо, намеренно толкая Джима в грудь. – У меня лекция по культуре, потом по судебной экспертизе. Встретимся в столовой в 1300. Если я, конечно, не умру от унижения еще утром. - Сегодня дают мясной рулет, - невпопад вырывается у Джима, который хлопает Маккоя по заднице и уходит. *** Сообщение от: Джеймс Т. Кирк кому: Леонард Маккой Боунс. Боунс. Эй, Боунс, я тебе стихотворение написал. Сообщение от: Леонард Маккой кому: Джеймс Т. Кирк Дорогой Джим, хоть я иногда люблю и уважаю тебя как человека, не найдется верных слов, чтобы описать, как сильно мне не хочется сейчас разговаривать с тобой. Сообщение от: Джеймс Т. Кирк кому: Леонард Маккой Боунс. Боунс. Боунс. Боунс. Боунс. Боунс. Боооооооооунс. Боунс. Боунс. Боунс. Боунс. Боунс. Боунс. Боунс. Боунс. Боунс. Боунс. Боунс. Боунс. Боунс. Боунс. Боунс. Боунс. Боунс. Боунс. Боунс. Боунс. Боунс. Боунс. Боунс. Боунс. Боунс. Боунс. Боунс. Боунс. Боунс. Боунс. Боунс. Боунс. Боунс. Боунс. Боунс. Боунс. Бо Сообщение от: Джеймс Т. Кирк кому: Леонард Маккой унс Боунс. Боунс. Боунс. Сообщение от: Леонард Маккой кому: Джеймс Т. Кирк Прошу, прекрати. Ради всего ценного, святого и дорогого в этом мире, прекрати немедленно. Сообщение от: Джеймс Т. Кирк кому: Леонард Маккой Все прекратится, если ты выслушаешь мое стихотворение. Сообщение от: Леонард Маккой кому: Джеймс Т. Кирк Я не могу его выслушать. Сообщение от: Джеймс Т. Кирк кому: Леонард Маккой ХОРОШО, можешь хоть из трусов выпрыгнуть в борьбе за верную формулировку, если тебе полегчает. Позволь исправиться: Все прекратится, если ты ПРОЧТЕШЬ мое стихотворение. Сообщение от: Леонард Маккой кому: Джеймс Т. Кирк Все могло прекратиться раньше, если бы ты не совал нос в чужие вещи и занимался бы своим делом. Сообщение от: Джеймс Т. Кирк кому: Леонард Маккой Да брось, Боунс, как будто тебе так уж плохо. Что-то я не слышал жалоб, когда засовывал пальцы тебе в задницу. Даже я не могу кончить только от стимуляции простаты. Я чувствовал себя Казановой анального секса. Сообщение от: Леонард Маккой кому: Джеймс Т. Кирк ОТПРАВЬ МНЕ ЧЕРТОВО СТИХОТВОРЕНИЕ. Сообщение от: Джеймс Т. Кирк кому: Леонард Маккой Это хайку. Приготовься. Ты готов? Хочу быть уверен, что ты в нужном настроении. Итак. ХАЙКУ ВЕЛИКОЛЕПНОГО ДЖИМА: О Боунс, твоя ладная задница / Люблю вставлять свой член в нее / Штаны никогда не носи. Сообщение от: Леонард Маккой кому: Джеймс Т. Кирк Странно, что тебя не публикуют, Джим. Сообщение от: Джеймс Т. Кирк кому: Леонард Маккой Итак, эта задница. Вышеупомянутая ладная задница. Чувство заполненности? Как ощущается? Сообщение от: Леонард Маккой кому: Джеймс Т. Кирк Неудобно. Сообщение от: Джеймс Т. Кирк кому: Леонард Маккой И КАК ЕЩЕ? Сообщение от: Леонард Маккой кому: Джеймс Т. Кирк Господи, Джим, что ты хочешь услышать? У меня на коленях сумка, и я даже сидеть спокойно не могу. И выгляжу я так, что мой инструктор дважды спросил, не надо ли мне отлить. Сообщение от: Джеймс Т. Кирк кому: Леонард Маккой ОН РЕШИЛ, ЧТО ТЫ ЕРЗАЕШЬ, ПОТОМУ ЧТО ХОЧЕШЬ В ТУАЛЕТ? Черт побери, ты мой самый любимый храбрый маленький солдат. КСТАТИ, если спустишь раньше, чем я доберусь до тебя, Я УЗНАЮ. Сообщение от: Леонард Маккой кому: Джеймс Т. Кирк Ты отвратительное существо. Я только что спросил у Чепел, на что она уставилась. Она ответила: «На твое лицо. Никогда не видела столько оттенков красного». Она думает, у меня лихорадка. Сообщение от: Джеймс Т. Кирк кому: Леонард Маккой Стоило сказать, что у тебя ЛИХОРАДКА ОТ ПРИЛИВШЕЙ КРОВИ Сообщение от: Леонард Маккой кому: Джеймс Т. Кирк Джим, в моей заднице по форме и ощущениям огромный шар для боулинга. Я издаю стоны, когда двигаюсь, и прикрываю каменный стояк. Если ты думаешь, я собираюсь рассказывать об этом сидящим рядом людям, то ты из ума выжил, фанатик. Сообщение от: Джеймс Т. Кирк кому: Леонард Маккой ...Как думаешь, мониторы Академии фиксируют сообщения, переданные по коммуникаторам? Сообщение от: Кристофер Пайк кому: Джеймс Т. Кирк; Леонард Маккой Да, Кирк, фиксируют. На заметку, я ненавижу вас обоих. Сообщение от: Леонард Маккой кому: Джеймс Т. Кирк твою же мать чертпоберитебя Джим у тебя есть час, чтобы унести с этой планеты свою жалкую задницу, иначе я засуну в нее свой ботинок *** Когда Маккой появляется в столовой почти в 1300, Джим мужественно берет себя в руки, чтобы не влезть под стол и не прикрыться руками. Маккой замирает прямо посреди комнаты, оглядываясь в поисках Джима, и каждый, кто посмеет ему сказать «Чего замер, придурок?», получает взгляд, полный такого гнева, что поспешно понимает, что сегодня не тот день, когда хотелось бы умереть. Можно долго спорить об отсутствии у Джима чувства самосохранения, потому что он садится прямо и машет через всю столовую с криками «БОУНС, СЮДА», но Маккой ведь все равно его искал, а, когда он ищет Джима, то всегда находит, рано или поздно. Нет смысла откладывать неизбежное, Джим предпочитает встречать такие вещи с высоко поднятой головой, даже если вещь всего одна, и она хромает в его сторону, распространяя вокруг себя стойкий запах ненависти. Маккой приземляется на соседний стул, и очень зря. - Вот черт, - стонет он, немного сползая. Он весь красный, и Чепел так проницательно подметила, краснеет Маккой всеми оттенками, так что Джим просто не может сдержать широкой усмешки, которая больше походит сейчас на оскорбление. Это почти невозможно, но его лицо становится еще темнее. Маккой выглядит до неприличного растрепанным и так сексуально ерзает на своем стуле. - Джим, - хрипит он, тяжело сглатывая, кадык дергается под кожей. Джим смотрит на него с жадным восхищением и наклоняется ближе. – Пожалуйста, - добавляет он и дергается от того, что его эмоции резко контрастируют с мягким тоном, - я не выдержу этого весь день, я больше ни секунды не выдержу. Улыбка Джима становится еще шире. - Помнится, мы договаривались о сроке. - Нет, - рычит Маккой, теряя последние крупицы самообладания. – Нет, ты просил о «бесстыдном сексуальном желании», и я думал, ты попросишь о минете или о чем-то таком, Джим, я не ожидал… - Как сильно у тебя стоит? – обрывает его Джим. - Джим, - жестко произносит Маккой, руки, лежащие на столе, сжимаются в кулаки. Глаза темнеют, он будто уже ничего не видит перед собой, радужка становится почти черной. Маккой сидит прямо, глядя исподлобья, и у Джима не остается другого варианта, он опускает руку ему на бедро и сжимает член через брюки. Маккой толкается в его руку, тут же прикусывая губу, чтобы не издать рвущийся стон, похожий на мольбу. - Джим, - отчаянно повторяет он. Джим чувствует, что он очень, очень твердый. И горячий. Даже через слой искусственной ткани форменных брюк. Маккой неосознанно разводит ноги шире. - Я удивлен, что твоя кровь еще приливает к голове и ты можешь так краснеть, - восхищенно тянет Джим. - Мы идем в твою комнату, - заявляет Маккой надорванным голосом. - Не в твою? – дразнит Джим. – Это ведь у тебя ящик с секс-игрушками, Боунс. - Твоя ближе, - отрезает тот. – И если хочешь, чтобы тебе вообще перепало хоть что-то, нужно дойти туда раньше, чем я кончу в эти чертовы штаны и вся твоя затея пойдет псу под хвост. - Понял, - Джим моментально подрывается на ноги, но внезапно понимает, что Маккой уже на полпути к выходу. - Скорее, Джим, иначе я начну без тебя! – бросает он через плечо. Джим машет случайным очевидцам их разговора, пока бежит следом за Маккоем. - Да, скорее всего, это именно то, о чем вы подумали. Bon appétit, придурки. *** Они едва успевают сделать пару шагов в комнату, и Джим сразу же тянет Маккоя на себя за талию, притираясь, вжимаясь в него всем телом и утягивая на пол. - Штаны, - выдыхает тот, извиваясь всем телом. – Джим, убери свой локоть от моего лица. Джима немного трясет, но он все же отползает, натыкаясь на собственные ботинки, пока, наконец, не садится между разведенными ногами Маккоя, опуская пальцы ему на ширинку. Маккой, раскинувшись, лежит на спине и выглядит до боли развратно, пока Джим стаскивает с него штаны, отбрасывает их в сторону и приподнимает за бедра. - Секс на полу, почти не раздеваясь, - комментирует Маккой, оглядывая Джима мутным взглядом. – Да ты знаешь, как правильно ухаживать. - Ухаживать? – недоверчиво переспрашивает Джим. Свои штаны он спускает только до бедер, хватая Маккоя за лодыжки и забрасывая его ноги себе на плечи. – Ты и правда как из прошлого. Боунс, если хотел цветов и ужина с кино, а потом неловкий поцелуй вместо «спокойной ночи», надо было попросить. Помнишь, что я говорил насчет озвучивания желаний? - Кому нужна романтика, когда есть анальный секс? – недовольно спрашивает Маккой, скрещивая лодыжки за головой Джима и притягивая того еще ближе. – Но против хорошего ужина я возражать не стану. - Как насчет омлета? – спрашивает Джим, возясь со смазкой. Большую часть он разливает на штаны, по которым немедленно расплывается пятно, и виртуозно ругается. – Я делаю неплохой… - Джим, - предупреждающе обрывает его Маккой. Он поднимается на локтях, его член тычется Джиму в живот, потому что он сам почти сгибается пополам, мышцы на ногах едва не звенят от напряжения. Джим замирает с открытым ртом от такого зрелища, между ними повисает долгая пауза, пока баночка со смазкой не издает в тишине громкий звук. Маккой в ужасе стонет и откидывается назад, ударяясь головой об пол. Он уже на грани того, чтобы сделать Джиму химическую кастрацию, когда холодные и скользкие пальцы проходятся по растянутой, чувствительной коже. Он дергается и стонет, потому что Джим сперва давит на основание пробки, вгоняя ее глубже, а затем вытаскивает ее, чтобы после – сантиметр за сантиметром – вставить обратно. - Вот черт, - шепчет Маккой, тяжело сглатывая. Его мелко трясет. - Как легко, - восхищенно говорит Джим, вцепившись в бедро Маккоя другой рукой, его пальцы скользкие от смазки. Маккой едва слышно вздыхает, когда Джим наконец вытаскивает пробку и сразу же толкается внутрь сам, издавая влажные, такие развратные звуки, подстраивая их тела друг под друга, стоит им одновременно выдохнуть, как Джим толкается во всю длину. Идеальный, невероятный момент полного спокойствия исчезает, когда Джим устраивает руки по обе стороны от головы Маккоя и вбивается в него с такой силой, что тот кричит от удовольствия, выгибая спину при каждом толчке. - Как я и говорил, - рвано выдает Джим, прикусывая нижнюю губу. Он спокойно изучает Маккоя, который изгибается под ним, подталкивает бедра выше, и Джим разрешает себе уткнуться лбом ему в шею. Рука Маккоя сразу же бесцельно запутывается в его волосах, вторая в защитном жесте накрывает загривок Джима. - Как ты и говорил? – напоминает он, его член, все еще напряженный, трется между их телами. - Омлет, - договаривает Джим. - Точно, - бормочет Маккой, - ты делаешь неплохой омлет. - Что приводит меня к следующей мысли, - объясняет Джим, перенося вес на одну руку. Ладонь свободной руки он оборачивает вокруг члена Маккоя. - Какой же? – тот подается в подставленный кулак. - Я не смогу приготовить ужин, - говорит Джим, он проводит большим пальцем по головке. – Но я ручаюсь за завтрак. Невысказанное ты должен остаться на ночь неловко повисает между ними. - Если думал, что я сейчас выйду в этой форме хоть куда-нибудь, то ты сильно ошибался, - бормочет Маккой, прикрывая глаза, толкаясь и сжимая измятую рубашку Джима, который подается вперед один раз, второй, и Маккой сжимается вокруг его члена, дрожа всем телом и со стоном кончая. Джим догоняет его следом, в последний раз погружаясь в тепло податливого тела. - Значит, останешься на завтрак? – он не может отдышаться, не вытаскивая член и властно прижимая Маккоя к полу. - Сейчас только середина дня, - стонет тот, прикрывая лицо руками. - Не понимаю, к чему ты ведешь, - Джим не шевелится. - Да, да, Джим, господи, я останусь, - глухо выдает Маккой, расцепляя лодыжки и обхватывая теперь талию Джима, уже не так сжимая ноги. Джим едва ощутимо похлопывает его по бедру. – Но если ты с меня не слезешь, от моего позвоночника ничего не останется. - В душ? – лучезарно улыбается на это Джим. Маккой тяжко стонет.