Обреченные зависимостью

— Соболь, о чем он? — настойчиво повторила я, вглядываясь в глаза парня, которые пытались избегать меня. Он молчит, изредка делая глубокие вдохи. Все вокруг остановилось. Я перестала замечать спешащих домой прохожих, прохладный трепещущий ветер, трясущуюся подругу, даже собственное дыхание. Они знали моего отца. Настолько хорошо, что поняли, что я его дочь. Но вот только я его совсем не помню. Я не помню цвет его глаз, не помню его голос, улыбку, походку. Но они знают, они определенно что-то знают о нем. И скрывают. — Почему ты молчишь? — нахмурилась я, — Что ты знаешь о моей отце? Да что ты вообще здесь делаешь?! — измученно произнесла я. — Я сказал тебе сидеть дома, — устало, но в то же время зло сказал Соболь. — Какого хера ты ослушалась? Я видела, как сжимались его кулаки при виде того мужчины, как участилось его дыхание, я почувствовала злость, когда спросила у него про отца. — Я не обязана вас слушать, ясно?! — выкрикнула я, не в силах больше держаться. — Я совершенно не знаю вас, я не имею понятия, кто вы такие и чем занимаетесь. Вы убили на моих глазах ребёнка, заставили всю ночь просидеть в цепях, а теперь просите слушать вас, серьёзно?! — руки начинают трястись, а к горлу подкатывает мерзкий колючий ком. Мне плевать, что Катя все слышит, что прохожие удивленно смотрят на нас, что Соболь начинает вновь сжимать кулаки от злости. Плевать. Все настолько мимолетно, что я не успеваю следить за всем тем, что происходит у меня в жизни. Я не могла оправиться от того, что сидела в цепях в заброшенном здании, как Олег убил ребёнка на моих глазах, при этом даже не дёрнувшись. Я не понимаю, что им надо от меня, почему они каждый раз заставляют меня терпеть невыносимую боль, а потом приказывать слушать их, будто они мне помогут. Мне уже ничего не поможет. — Сядь в машину, там поговорим, — закатил глаза русоволосый, направляясь в сторону своего автомобиля, — и подругу свою захвати, — кивая мне на Катю, что до сих пор не произнесла и слова, произнёс он. — Мы не поедем с тобой. Незачем. — буркнула я, несдвинувшись с места. Он снова мне приказывает, будто я ему что-то должна. Нет надобности ехать с ним, я не хочу больше разговаривать с ним. Я больше вообще не хочу их видеть. — Полина, я по-хорошему сказал, — выделяя каждую букву, отчеканил Соболь, остановившись у дверцы машины. — Либо сейчас берёшь свою подругу, и вы заходите в салон, либо я насильно затолкаю тебя туда, и поверь, эта перспектива тебя совершенно не устроит, — грубо кинул он, выжидающе смотря на меня. Я понимаю, что мне не избавиться сейчас от него. Он не отстанет от меня, пока я не выполню его приказ. И я уверена, если я не поступлю как велел он, хуже будет лишь мне. Выдохнув, я медленно подошла к подруге и схватив ее за руку, кивнула в сторону ждущего нас парня. Я видела, как страшно ей сейчас. Видела ее непонимающие голубые глаза, что бегали от меня к Соболю, видела ее ноги, которыми она еле передвигает, и слова, которые застряли у нее в горле. — Я тебе все объясню, — шепнула я темноволосой, когда мы садились в автомобиль. Полпути мы ехали в тишине. Никто из нас не пытался что-либо сказать, ибо я знала — Соболь зол на меня, что я его ослушалась, а Катя… Она в шоковом состоянии. Ее широко распахнутые глаза зациклились лишь на одной впереди стоящей точке, руки на коленях нервно подрагивали, а сбивчивое дыхание говорило о подступившихся слезах. — Ты обещал мне рассказать, что ты знаешь о моем отце, — начала я, выжидающе глядя на Соболя, что внимательно вёл автомобиль. Русые волосы находились в беспорядке, наморщенный лоб говорил о его серьезном состоянии, прямой нос симетричен, губы плотно сжаты в белую полоску, что говорит о его злости. Гладковыбритый подбородок, в отличии от Олега, делал парня значительно моложе своих лет. Но ведь я даже не знаю, сколько Соболю. Бледные руки крепко сжимают кожу руля, отчего костяшки пальцев едва белые. Ясные небесные глаза, что в темноте довольно сложно было разглядеть, внимательно следили за дорогой, ни на миг не переводя взгляд. — Ангел, — уставше произнёс Соболь, на секунду прикрывая глаза, — сейчас приедем, я тебе все объясню, а пока ты можешь замолчать и не раздражать? — парень посмотрел в мою сторону, — Мало того что ты ослушалась, так ещё и подругу втянула в это, — кивнув мне на заднее сидение, вымолвил Соболь. Эти слова зародили во мне вину. Вину за то, что из-за моей глупости Катя будет в опасности. И это не сколько меня волновало, сколько невыносимо пугало. Я не должна была втягивать её в это. Не должна была ввязать в свои проблемы, от которых я сама не в силах избавиться даже при неистовом желании. — Если бы не вы, моя подруга и я были бы сейчас в безопасности, — буркнула я, в надежде что парень этого не услышит. — Ну прости, что мы пытались тебя защитить! Ведь лучше бы что в тот раз тебя изнасиловали группа выпивших наркоманов, так? — вспылил Соболь, заставляя меня еще сильнее вжаться в кожу сидения. — А в этот раз ещё и с подругой, за компанию. — Вообще-то я все ещё здесь, — подала Катя, заставляя нас прекратить пререкаться друг с другом. Плавно остановив машину, Соболь приказал нам идти за ним, что вызвало недоумение в глазах обоих нас. Поспешно покинув салон автомобиля, я подняла голову и, о, каково было моё удивление и злость, прикрикнула: — Какого черта! Что мы здесь делаем?! Вновь в глазах промелькнули картинки прошлого, что заставили табор моих мурашек нервно пробежаться по телу. — Полина, нам нужно кое-что обсудить, бери свою молчаливую подругу, и следуй за мной. Я тебе все объясню, только прошу, без истерик, — спокойно поговорил Соболь, удаляясь в темном коридоре. В комнату, куда мы зашли, нас уже ждали подоспевшие ранее Клык и… Олег. И если у первого в глазах читалось раздражение, то у второго — испепеляющая злость, которая пронизывала меня до самых костей. Он был безумно злой. Его тёмные глаза сейчас были буквально чёрные, семенили по моему телу, отчего я невольно поержилась. Кулаки плотно сжаты, а тяжёлое дыхание я слышала даже в трёх метрах от себя. — Сядьте, — кивая нам на стулья, первый разрушил тишину Соболь. Взглянув на Катю, я присела, давая ей понять, что сейчас не лучшее время показывать характер. — Полина, неужели так сложно было послушать меня, а не идти наперекор? — продолжил Соболь, упираясь о спинку стула. Все остальные молчали. Клык задумчиво отвел взгляд в окно, стоя к нам спиной, Катя ни разу не сказала слово после нашего прибытия, а Олег… Он был готов убить меня сейчас, я чувствовала это. Чувствовала, как он неистово хочет избавиться от меня. Но тогда зачем он меня спас в тот вечер? Не ясно. — Почему ты всегда делаешь назло другим, даже если это нанесет вред тебе? Что за глупый принцип? Я же объяснил, что не стоит тебе в ближайшее время выходить на улицу, что для твоей безопасности это будет наилучшим вариантом, но ты вновь все сделала наоборот. — устало вынес Соболь. Чувствую, как во мне закипает ярость и обида. Они сделали больно мне, и после это утверждают, что хотят помочь мне? Не понимаю, откуда берутся силы, но я отвечаю ему с неприкрытой злобой: — Да почему я должна слушаться вас?! Я же обещала, что не сдам вас в полицию, я бы забыла ту проклятую ночь, но что вы взамен? Привязали меня цепями, контролируете каждый шаг, убиваете на моих глазах ребёнка, а теперь хотите чтобы я поверила вам и покорно делала то, что вы прикажете, серьёзно?! — чувствую, как слезы начинают скапливаться в глазах, но я быстро смахиваю их лица, не желая, чтобы они считали меня слабой. Хотя так оно и есть. — Да как ты не понимаешь, что тебе грозит опасность! — выкрикивает Соболь, кулаком ударяя по столу, заставляя меня заткнуться. — Единственные, кто реально может мне угрожать — это вы. Из-за вас все, чёрт подери! — было плевать на рядом стоящую в ужасе и шоке Катю, до кого вообще не доходила вся эта запутанная ситуация, на Клыка, что поспешно покинул комнату, и на Олега, что в секунду подошёл в плотную ко мне, до боли сжав моё плечо. Громко ахнув скорее от страха, нежели от боли, я замолчала, ибо тёмные глаза буквально пожирали меня изнутри. — Когда уже ты наконец поймешь, маленькая язвительная сучка, что тебе не стоит пререкаться с нами, — зашипел Олег мне в лицо. Парень находился настолько близко, что несмотря на разницу в росте, он дышал мне в губы, заставляя моё тело вздрагивать от безудержного страха. Смесь дорогих сигарет и мужского одеколона врезался мне в голову, отчего я почувствовала лёгкое головокружение. Приятное головокружение. Испугавшись своей мысли о том, что этот запах не такой и ужасный, я не сразу поняла, что Олег все ещё что-то мне говорит. И то, что я его не слушаю, ему явно не понравилось, ибо в следующую секунду он до адской боли сжал мой подбородок, заставляя покорно смотреть в его глаза. Которые я где-то уже видела. — Ты никто, слышишь? Не имеешь права поднимать на нас голос, а тем более сопротивляться и не следовать тому, что мы скажем. — процедил сквозь зубы Олег, продолжая плотно сжимать мой подбородок. — Тогда зачем ты спас меня в ту ночь? — вырвалось у меня, перед тем, как я успела подумать об этом. На секунду, лишь на одну короткую секунду я увидела растерянность в глазах парня. Нахмурившись, он молча провел невидимую линию от скул до подбородка, заставляя меня затаить дыхание от страха, после чего, наклонившись к моему уху и обдавая его горячим дыханием, прошептал: — Потому что я сам хочу тебя убить, малышка. Будь уверена, я непременно сделаю это. — Олег, хватит, отпусти её, — подал голос Соболь, заставляя парня резко отпрянуть от меня и сесть за стул, будто ничего не произошло. Выдохнув, я вновь присела за стул, нервно теребя пальцы рук. — Поль, ты ничего не хочешь мне рассказать? — тихо спросила Катя, нахмуренно смотря на меня. Но я знала, ей страшно. Страшно так, как мне было в первый раз. Я вижу это по её взгляду: расстерянному, бегающему, возмутимому. Глубоко вдохнув, я уже собиралась рассказать ей обо всем, как в комнату вошёл нахмуренный Клык. — Дела плохи, те парни узнали где учится Полина. Расширив глаза, я удивленно посмотрела на парней. Что это значит? Неуспев спросить их об этом, как голос Соболя перебил меня: — Так и знал, что надо было их сразу вести за город. Клык, готовь машину, Катя, — посмотрев на брюнетку, произнёс Соболь, — ты поедешь с нами, — нахмурив брови, я удивленно посмотрела на русоволосого, — Олег, поможешь Полине. Сердце гулко забилось, я не понимала, что происходит вокруг, ровно как и Катя. Что значит они узнали, где я учусь? Кто они? — Может мне кто-то объяснит, что здесь происходит, — обратилась я, пытаясь понять, куда они собираются нас вести. — Все потом, малышка, сейчас нам нужно вернуться домой за вещами, — в спешке выговорил Олег, заставляя меня ещё больше волноваться о предстоящем. — Я никуда с тобой не поеду, пока ты все мне не объяснишь! — крикнула я, сразу не замечая, что Соболь успешно ретировался вместе с Катериной и Клыком, оставляя меня со своим страхом наедине. Губы тресутся от подкатившегося колючего кома, заставляя меня нервно покусывать их. Я молчу. Молчу и жду его реакции. И она не заставляет себя ждать. Потому что я была уверена, что он не позволит мне поднимать на него голос. Потому что я знала, что сейчас хуже будет только мне. Но мне нужна правда. Мне отчаянно необходимо знать, что происходит вокруг, куда меня собираются вести и кем был мой отец. Вопросы, что ставят меня в тупик. Вопросы, что заставляют меня чувствовать себя глупой, незнающей всей правды пятилетней девчонкой. Вопросы, ответ которых от меня скрывают. Секунда и рука парня смыкается на моей шее. Больно. Неприятно. Адски трудно дышать. Но я продолжаю гневно испепелять его взглядом, втайне надеясь на правду. Не понимаю, откуда во мне берется вся эта смелость, что заставляет чувствовать себя…живой и свободной. Но я не должна сейчас отпускать руки, вновь чувствуя над собой нескончаемую власть. — Вот скажи, ты идиотка? — процедил парень, гневно исследуя мои глаза, — На тебя покушаются, в любой момент тебя могут прирезать к чертям собачим, а ты как последняя конченая дура пытаешься испортить все, в тот момент как мы тебя можем обезопасить! — выкрикнул последние слова темноволосый, заставляя меня непроизвольно трястись под его тяжелым и холодным взглядом. — Зачем вы помогаете мне, если от меня одни проблемы? Зачем вы вообще контролируете меня, не даете забыть о вас, все больше и больше принося страдание и боль?! — в слезах прикрикнула я, все ещё продолжая быть уязвимой в его власти. Раздраженно прикрыв глаза, парень, до боли схватив меня за запястье, отчего я зашипела, направился к выходу здания. Он не ответил на мой вопрос, но он определённо что-то знает. И скрывает. И я добьюсь этой правды, чего бы мне это не стоило. Даже если придётся немного им подыграть.

***

Подъехав к дому, я неохотя покинула салон машины, направляясь в подъезд. Нет желания идти туда вообще — отчим явно поджидает моего прихода. Не оборачиваясь, понимаю, что Олег идёт вслед на за мной, что не особо меня радует. Парень приказал мне идти забирать вещи, что понадобятся мне в ближайшее время. Наверно, не приведу я сейчас тех аргументов, что объяснит то, зачем я согласилась поехать в тот дом, где уже нас ждут подоспевший Соболь и Катя. Я напрорез отказываюсь воспринимать всю данную мне информацию. На меня похищаются? Серьёзно? Буквально месяц назад я бы посчитала это бредом и нелепостью, но сейчас… Я не знаю, что мне и думать. Все настолько ужасно, что мне кажется, что хуже уже не будет, но нет, оказывается сверху надо мной решили поиздеваться. Каждый день прокручиваю в голове все то, что произошло со мной после того рокового вечера, и каждый проклинаю себя за наивность и желание всем помочь. Не будь меня в тот момент, не согласившись бы я пойти на ту треклятую вечеринку, все было бы иначе. Моя жизнь была бы иной. До последнего я отказывалась ехать вместе с ними, но они насильно заставили меня сделать это. И хуже всего то, что я ничего не знаю в тот момент, как от этого зависит все. Но я узнаю, я определённо все узнаю о том, что они так явственно пытаются скрыть от меня. А пока мне пришлось угнетаться в обществе с Олегом, что вёз меня домой за вещами. Преодолев лестницу, я медленно достала ключ, втайне надеясь, что парень не поднимется вслед за мной, но даже тут он заставил меня обреченно выдохнуть. Всю дорогу мы оба молчали, никто не пытался проронить и слова, ибо этого не нужно было. Я знала, что его не прельщало моё общество, в тот момент как мне лишь оставалось боятся его холодного взгляда. Тихо открывая дверь, я так яро надеялась, что отчим не выйдет в коридор посмотреть, вернулась ли его любимая дочь, и как же я была счастлива, что гул телевизора на кухне превышал скрип деревянной двери. Быстро проскользнув в свою комнату, краем глаза замечая, что темноволосый остался в коридоре, я робко начала собирать первые попавшиеся вещи. В голове — каламбур. Я не понимаю, что творю, но при этом продолжаю быстро собирать вещи, будто так надо. Все ещё молюсь про себя о том, чтобы отчим не услышал меня, и не вышел посмотреть, ибо картина стоящего в коридоре незнакомо парня ему не особо понравится. Напихав в сумку все, что только возможно собрать за пять минут, я прошмыгнула сквозь кухню в коридор, быстро надевая ботинки и не обращая внимания на холодный и пристальный взгляд Олега. Он вообще говорить умеет? Все время молчит и лишь пронизывает ледяным взглядом, брр. Медленно поднимаю голову и вижу пред собой отчима. Браво, ты сегодня не пил? Скрестив руки на груди, мужчина, сузив глаза, прошёлся взглядом по мне и парню, после чего вымолвил: — Куда ты собралась ночью? — вижу, как его руки сжимаются в кулаки в тот момент, как сердце гулко забилось. Прикрыв глаза от стыда, я замялась, не сразу отвечая: — Мне нужно подготовится к курсовой. — К курсовой говоришь?! — выкрикнул отчим, будто не замечая гостя рядом со мной, резко подойдя ко мне и схватив за плечо. Все сегодня хотят на мне синяки оставить? — А в сумке у тебя книги, так? Маленькая потаскуха, видела бы тебя мать, сто раз бы в гробу перевернулась! — слова врезались мне в голову, буквально выталкивая меня из реальности. Вновь чувствую так невовремя подкатившийся ком в горле, слезы в уголках глаз, что не дают мне держаться из последних сил. Ему не жаль. Ни капли не жаль мою мать. Злость и обида растёт во мне каждый день, но я так отчаянно пытаюсь закинуть их в самый дальний уголок, но с каждым гребанным разом это становится все труднее и труднее. Мне больно. Больно каждый раз, когда он вспоминает мою мать, ибо душевные раны ещё не зажили. Но я так ярко пытаюсь скрыть свою обиду и боль, я хочу быть сильнее, но я не могу. Не могу, когда он имеет власть надо мной. Не сразу понимаю, как отчим оттесняется от меня, резко ударившись о стену напротив. Удивлённо поднимаю глаза вверх и вижу пред собой явно не спокойного Олега. О Боже. С грохотом припечатав отчима в стенку, Олег схватил его за шиворот, буквально цедя сквозь зубы: — Ещё раз ты назовёшь ее шлюхой, в гробу перевернешься ты, усёк? — расширив глаза, отчим удивлённо перевёл взгляд на меня. Взгляд, который не предвещал ничего хорошего. — Если хоть один волос упадёт с ее раздражающей блондинистой головы, я убью тебя, — выделяя последние два слова, прошипев Олег, толкнув отчима в сторону, после чего, схватив меня за руку, направился вон, оставив мужчину гневно смотреть нам вслед. Не понимаю, что сейчас было. Не понимаю, какого хрена Олег только что заступился за меня. Но это было… Приятно. Никто не заступался за меня перед отчимом, и тот факт, что его усмирил пусть и Олег, меня обрадовал. Молча дойдя до машины, парень отпустил мою руку, которая начала дико пульсировать и, я уверенна, на которой завтра будут синяки. Всю дорогу мы ехали молча. Изредка парень прикуривал сигареты, обдавая салон смешанным запахом его одеколона и дыма, который заставлял меня прикрывать глаза от удовольствия. Прильнув к стеклу машины, я провожала взглядом мелькающие деревья, облака, редко проходящих людей, и не сразу поняла, как провалилась в столько жданный приятный сон. Обо всем, что произошло, я подумаю завтра, а пока я хочу отдохнуть. Я пытаюсь не вспоминать что произошло за сегодняшний день. Хватило того, что я измучена. Я хочу забыться хотя бы на миг. Нет сил думать о том, что будет завтра и что нас ждёт впереди. Все может изменится буквально за миг, и это самое ужасное. Никто не знает, что нас ожидает завтра, но я знаю точно — надо ценить этот миг, что станет приятным воспоминанием, ибо то, что происходит завтра, может разрушить все. Обещаю, завтра я подумаю обо всем этом, но сейчас я хочу забыться, даже если рядом сидит тот, кто заставляет чувствовать себя уязвимой.