Время любить

Бывают в Лесу дни, когда Сааре становится неспокойно. Он перестает радоваться крови и своим старым песням. Болотный воздух кажется ему слишком сладким, а кваканье лягушек — слишком громким. Собакоголовые воют на полную луну, внося фальшивые ноты в его музыку, и дерутся между собой, вместо того чтобы, покорно вытянув шеи, идти на зов. Светлячки перемигиваются друг с другом в прибрежных зарослях и сверкают так ярко, что полуслепые глаза Саары начинают болеть, и он злобно шипит. В темной глубине вод тоже нет спасения. Иглокожие рыбы бьют плавниками, зовя к себе подруг, и взбаламученные волны стирают волшебную мандалу, процарапанную им в мягкой глине. Когда Саара возвращается в нору, то обнаруживает, что пропала ракушка — самая большая из тех, какими он со всем тщанием выкладывал изнутри свое жилище. В воздухе хлопают крылья, но Саара не успевает поймать вора, уносящего в клюве добычу, чтобы украсить свое любовное гнездышко. В бешенстве Саара скребет по земле когтями и ранит бледную плоть об острые камни. Когда от капель его зеленоватой крови ссыхается высокая болотная трава, Саара успокаивается. В нем просыпается любопытство: что за сила так меняет обитателей Леса, тянет их друг к другу? Может быть, это приятнее, чем чувствовать на языке теплую соленую кровь. Может быть, поняв это, он придумает новые песни. Но сначала ему придется найти кого-то, подобного себе. Придется выйти из Леса. Девушка в кожаной куртке сидит на корточках у сетчатой ограды. В окнах всех окружающих домов — темно. Тихую улицу на задворках города освещает единственный тусклый фонарь. В сгустившихся сумерках худенькая девушка почти сливается с тенями, лишь свет от тлеющей сигареты выхватывает то узкие бледные губы, то глубоко запавший черный глаз, то прилипшие ко лбу сосульки темных волос. По улице изредка проезжают машины, взрыхляя тишину шумом двигателя, еще реже сворачивают сюда прохожие. — Эй, красотка! Не нас ли ты ждешь? От парня разит перегаром так, что даже комары, наполняющие вечерний туман своим звоном, стараются не подлетать близко. Его приятель, покачиваясь, подходит к поднявшейся навстречу девушке и хлопает ее по заду. — Ты мастер говорить телкам комплименты, Джимми! В ней ни сисек, ни жопы, одни кости. Он выразительно трясет будто бы ушибленной рукой. Девушка молчит. Не вскрикивает, не протестует, не пытается оттолкнуть или убежать. Двое забулдыг принимают это за приглашение. — К тебе пойдем или к нам? Есть у тебя где перепихнуться? Девушка смотрит на него безо всякого выражения и снова подносит к губам сигарету. Парни начинают злиться. — Ты давай, не строй из себя недотрогу. Тоже, целочка нашлась. Пальцы Джимми скользят по затянутым в гладкую кожу плечам, его друг запускает руку под куртку и тут же отдергивает. По ладони расползаются темные струйки. — Блядь! У нее там бритвы, что ли? На груди девушки взблескивают зеркальные осколки. Парни настороженно переглядываются. Сигарета летит в сторону, а девушка почти неуловимым жестом перехватывает раненую руку и присасывается к ней ртом. — О-у-у! — Томми! Эта сучка тебя укусила? — Джимми пытается отдернуть девушку за волосы, но не может удержать короткие сальные пряди. — Нет. — Томми тяжело, прерывисто дышит. — Язычок у нее работает что надо. Только ты, детка, лучше дружка моего пососи. Подрагивающими пальцами он расстегивает молнию на джинсах. Девушка мягко перекатывается с пяток на носки и оказывается перед ним на коленях. Ее длинные ногти слегка царапают нежную кожу вывалившегося наружу члена, но Томми кажется довольным. Держась за ржавую трубу, к которой приварена сетка, он непроизвольно двигает бедрами. Рядом Джимми поглаживает свою натянувшуюся ширинку. — Давай быстрее, что ли, — он произносит это почти просительно. — Я тоже хочу. Вторую руку девушка тянет к его паху, чтобы выпростать наружу и его член. Лаская их, она мурлычет себе под нос что-то вроде песенки. А потом берет в рот сразу оба. Томми дрожит, цепляясь за сетку, чтобы удержаться на подкашивающихся ногах. Джимми стонет и хватается за его руку. — Во дает, — шепчет он еле слышно, — бездонная глотка! Песенка не смолкает, но двое парней, содрогающихся от удовольствия, уже не способны удивляться этому. Они не чувствуют боли, когда лезвие выскочившей из-под ногтя бритвы протыкает тонкую кожу на внутренней стороне их бедер. Только обессилено сползают на асфальт. Худая девушка в кожаной куртке облизывает их холодеющие тела, тщательно подбирая последние капли спермы и крови. Потом обследует карманы курток и спущенных ниже колен штанов, находит зажигалку и пачку сигарет и снова закуривает. Тонкие губы раздвигает довольная улыбка. Мелодия, которая исторгается из ее горла, становится громче, торжественней, и комары аккомпанируют ей своим звоном. Иногда в Лесу воздух становится слишком сладким, а лягушки горланят с утроенной силой, зазывая к себе подруг. Птицы тащат в гнезда все блестящее и красивое, а собакоголовые переплетаются хвостами и нежно покусывают друг другу уши. Сааре нравятся такие дни. Он вплетает любовную истому в свои песни, и потерявшие всякую осторожность обитатели Леса устремляются к его засаде. И кровь их особенно вкусна и горяча. «Любовь — приятная штука», — думает насытившийся Саара, прежде чем уснуть в норе сладким сном.