Холодный рассвет

16 апреля. Избранных нет. Погибло почти девяносто процентов населения. Никто из них не был избран для того, чтобы спасти эту поганую планету. Сейчас они обращены в пыль. Большинство, по крайней мере. Теперь же, когда мы вчетвером пытаемся как-то выжить, этот святоша вдруг заявляется и говорит, что мы должны пытаться все восстановить. Придурок. С того момента, как Америка все-таки долбанула по Сирии, а Россия ей ответила, да еще и другие страны не остались в стороне, прошло уже лет пять. Может больше. Знаете ли, некому производить календарики. Если уж пожрать не каждый день находим... Мне было тринадцать, когда я осталась с маленькой сестренкой: родители погибли, судьба других родственников не известна. Скорее всего тоже окочурились. Се ля ви. Придурок заставляет меня вести этот дневник, видите ли, для потомков. Знаете, я очень сильно сомневаюсь в том, что проживу достаточно времени для того, чтобы кого-то родить. Но одно могу гарантировать точно: святоша по-любому умрет раньше всех. Через полчаса... Сейчас неизвестно сколько времени. В бункере, в котором мы ночуем, нет окон, а дверь всегда должна запираться. Жизни наши бессмысленны, но мы пытаемся сохранить их. Зачем? Как я уже поведала, нас было четверо, пока не приперся святоша: я, моя Маша, Денис, мой ровесник, Рада, изо всех сил старающаяся стать его девушкой, хотя Маша уже считает, что они скоро поженятся. Дети, что с них взять. Как зовут меня неважно, настоящее имя знаю только я. Если хотите, называйте меня госпожой, я не обижусь. Святоша (его зовут Антон, так и знала, что все Антоны больны головой) старше нас. Не слишком, но видно, что он уже многое повидал: столько шрамов даже у меня нет. Кажется, у него есть пара татуировок. Надо ли говорить, что увидев его, Рада решила закинуть свои сети. Ладно. Я слишком устала, чтобы делиться с миром бессмысленными подробностями. Хочу спать. 18 апреля (возможно) Итак, после Грандиозной мировой бомбежки как-то получилось, что погода сильно изменилась. У нас в Сибири (правда, Сибирь теперь занимает всю территорию Европы, если кому интересно) постоянная температура держится на нуле. Мы должны постоянно искать себе средства для того, чтобы согреться. Мы грабим дома на предмет еды и одежды. Вот, в чем теперь заключено наше существование. Придурок говорит, что мы живем неправильно. Что нужно искать других выживших и объединяться. Ага. В последний раз, когда мы так "объединились", нам с Денисом пришлось отбивать Раду от банды разгоряченных извращенцев. Маленькой банды, из пяти человек. Совсем одичалые люди, бывшие когда-то работниками госструктур. Мы не могли позволить им убить нас и защищались, как могли. Потом надо было рыть яму для ошметков, так как "уродцы" и собаки могли явиться на запах свежего мяса (говорила же, не надо эти гранаты использовать!). В результате, мы получили: пару новых автоматов и три обоймы, десять банок тушенки, швейную машинку и метров десять камуфляжной ткани, нервный срыв у Рады. Что ж лучше, чем совсем ничего. Вчера мы снова предприняли вылазку. На этот раз пошли только мы с Антоном (Н.Е.Н.А.В.И.С.Т.Н.Ы.Й. П.Р.И.Д.У.Р.О.К). Так удобнее: ведь если уйдут все сразу, Маша останется одна. Не факт, что мы выживем после рейда. Когда-то с нами была семейная пара из Красноярска. Дети у них жили в Москве, и теперь они не имели с ними связи. Женщина (Ирина) все пыталась воспитывать меня. Я постоянно слышала такие реплики, как: "Ты же девочка!" или "Почему бы тебе не доверять нам?" или ее коронное "А давай, мы заберем Машулю, а ты сможешь жить свободно". Ага, сейчас, только счастливые трусы поглажу. В общем, дело кончилось тем, что ее муж, тощий очкарик с постоянно дрожащими руками, уйдя на охоту, нашел порядком уже оприходованную аптеку и захотел-таки покончить с собой (какая сознательность!). Он сожрал все таблетки (тут проявив свою идиотскую сущность: в аптеке было очень много слабительного (никто его, видимо, при мародерстве не забирал, а мы решили взять) и пара упаковок Супрастина). Он выбежал по делам на мороз и уснул прямо в кустах. Когда его жена пошла проверять, не случилось ли чего, его уже обгладывали собаки. Она начала истерить, махать руками, но собаки уже слишком одичали, чтобы бояться какую-то стокилограмовую тетку. Мир праху их, в общем. После этого мы уже три раза меняли место, так что Маша уже и не помнит их. Надеюсь… 24 мая. Все-таки сейчас май, а не апрель, как я полагала. Сегодня Маша спросила, когда мы с придурком поженимся... Ей повезло, что она такая маленькая... Антон же ответил, что как только я хоть немного оттаю. И что прикажете понимать??? Три месяца спустя. Мои шансы (да и не только мои) выжить в этой "праздничной" экспрессии стремятся к нулю. Живи и радуйся тому, что еще цела, скажете вы. Да бля. Лучше б нас всех метеорит убил, ей-богу. Потому, что, кажется, что я люблю придурка. Он спас меня от стаи зомбаков неделю назад. И я больше, чем благодарна. Сегодня мы вдвоем идем за едой, и я собираюсь признаться ему в этом. А там дальше будь, что будет. Все равно умирать. Мы оделись и вышли из нашего бункера, который заняли вчера. Чтобы выжить, нужно иногда переезжать. Проезжая мимо, заметили пару магазинов. В новом городе было совсем мало собак. На виду, по крайней мере. У нас достаточно патронов, чтобы отстреливаться от всякой шелухи, вроде мутантов или собак, так что я почти не волнуюсь. Интересно, о чем думает Антон? А вдруг я не нравлюсь ему? А вдруг он считает меня некрасивой?! Он сказал, что я сегодня странная. Я спросила, почему. Он ответил, что я почти не оскорбляю его и улыбаюсь. Боже, какая я дура. Мы уже вышли из магазина, таща тяжеленные коробки с едой, и услышали, что нас окружили. Это не зомби, у них был слишком осмысленный вид. Скорее просто «уродцы». Я это решила потому, что у одного из них было 2 головы. Наверняка ни одной и не пользуется толком. Я вытащила нож и заточку из рукавов, размяла пальцы. Антон спросил, что им нужно. Зачем эти церемонии, они ведь хотят нас съесть. - Мы хотим пригласить вас на ужин. Как ужин, - ответил один и улыбнулся, сверкнув гнилыми зубами. Его голова была разрезана ровно пополам, и виднелся мозг. - Не получится, ребята, - ответил Антон. Я поглаживала лезвия. - Ваше мнение нас уже не касается. Взять их!! - приказал половинчатый, но нож уже торчал из оставшейся половины его головы. Антон уложил нескольких, но не заметил, что за его спиной стоит еще один. Я крикнула, но было поздно: тот уже вонзил нож Антону в спину. Изо рта придурка потекла черная кровь, значит, задето легкое. В глазах у меня потемнело. Антон упал на колени, захлебываясь. Я побежала к нему, наступая на головы полумертвых мутантов. Слезы застилали мне глаза, я стирала их окровавленными руками. - Нет, не сейчас, - шептала я. Антон хрипел, глядя на меня широко распахнутыми глазами, - Ты не можешь... Я люблю тебя, сволочь, и ты меня не кинешь, понял? Но было поздно. Его глаза уже закатились, а пульс исчез. Я поцеловала его в щеку и лоб, а затем затащила тело в кузов грузовика. Прикрыв его и коробки с едой одеялами, я отправилась домой. Тело не поджигалось, поэтому мы его закопали. Я неделю плакала по ночам, а затем вернулась к своему обычному существованию. Иногда становилось грустно и холодно, но Машка не давала мне выстрелить себе в голову. Рада и Денис спалились. У обоих непонятно радостные морды лица. Что ж, пусть хоть кто-то на этой убитой планете счастлив. Порадуюсь за них на досуге. Они стесняются проявлять чувства при мне, потому что видели меня рыдающей и вытаскивающей труп Антона из машины. Никто не собирался мне помогать. Хотя Денис говорит, что когда он подошел, я чуть не сломала ему челюсть, а выражение лица у меня было просто ужасным. Не помню ничего такого, но, кажется, синяки на его лице моей работы. В новом городе мы нашли магазин фототехники и сразу же сделали фотосессию для Машки. Она такая маленькая и смешная... Хотелось бы найти место, где не будет всего этого кошмара, и она сможет нормально расти. Не станет такой, как я. Я не знаю, почему продолжаю писать этот дневник. Это все, что осталось у меня от него. Скоро я забуду его лицо, как уже забыла запах. Вещи его забрал себе Денис, а из того, что ему не подошло, мы сшили Маше пару платьев и куклу. Вчера мелкая порывалась убежать на улицу и погулять. Пришлось показать ей зомбаков и сказать, что они делают с живыми. Клянусь, целых пять минут она была самым послушным ребенком на свете. В дверь стучали. Не припомню такой вежливости от кого-то из своих знакомых. Мы не могли рисковать, так что не открыли. Дня три отсиживались, но больше никаких проявлений активности не было. Уехали оттуда так быстро, как могли. Но на двери я нашла записку, приколотую своим сюрекеном... Мы ехали так долго, что кончился бензин. Достав из грузовика канистру, я заливала топливо. Услышала шаги за спиной. - Я думала, ты мертв, - произнесено мной так тихо, чтобы в машине не услышали. - Я был. Но не вечно же в могиле отлеживаться, пока вы в опасности. Вот и вернулся, - я почувствовала его дыхание за спиной. Резко обернувшись, я увидела, что Антон изменился. Его волосы были гораздо грязнее обычного, а весь он покрыт коркой земли. Его белая майка была разорвана, кожа под ней покрыта кровоточащими ссадинами. Кровь была свежей… - Как это возможно? - инстинкт подсказал, что хорошо бы держаться от него подальше. - Эти мутанты... Они откопали меня. Среди них были люди, которые не умирают. Скорее всего, я такой же. - Отойди от меня, - мой голос был тверд, но дрогнул, когда он потянулся и обнял меня. Я уже приготовилась умирать, но он поцеловал меня. От него не воняло гнилью. Уже хорошо. Мне показалось, что я больше не хочу дышать. Оставьте меня в его объятиях... Но все хорошее слишком быстро заканчивается, и скоро (через неделю, наверное) он сам отстранил меня от себя. - Ты сказала, что любишь меня... Или мне показалось? - Мне показалось... я сдохну... если тебя не будет рядом... Такой ответ тебя устроит? - я не могла прекратить его обнимать. - А как же твоя независимость? - в голосе его я почувствовала смех и довольную улыбку. - Да пошла она... Я не могу поверить, что это ты... Ты вернулся. - Кто же это может быть, кроме меня, дурочка? Я хочу, чтобы вы последовали за мной. Те мутанты... Они не опасны. Это была просто шутка, про еду... Пошли со мной, и ты не будешь жалеть... Резкая боль пронзила мои виски. Очнулась я уже в бункере. - Что случилось? - Что?!! Ты съела, хрен знает, сколько таблеток, дура, и чуть не умерла,- я и не подозревала, что Рада умеет так громко кричать... Голова раскалывалась, и было жарко, как если бы я простудилась. Они укрыли меня несколькими одеялами. - То есть Антон не возвращался? - я была разбита разочарованием. - Как он мог вернуться??? Дура, Антон умер! - в дело вступил Денис, от которого как раз можно было ожидать таких пассажей. Невыносимо вновь лишиться надежды. Мы снова изменили место. На сей раз это был дом с огромным подвалом и обоями в цветочек. - Смотрите, что здесь! Наррроооод! – прокричала Рада из верхней комнаты. Маша тут же передразнила ее, но ее «налооот» вышел несколько неубедительным. Бутыль вискаря нам сейчас точно не повредит. Только найти стаканы. Мы сидели в подвале на расстеленных покрывалах и передавали бутылку по кругу. Маша спала у Рады на коленях. Голова Дениса была у нее на плече. А я была уже слишком пьяна, чтобы глубоко о чем-то задумываться. Маша то и дело посапывала, норовя лягнуть маленькой ножкой Дениса. Холодная бетонная стена под головой убаюкивала мощнее самой классной подушки, и вот я уже сползла в царство морфия и прочих анальгетиков. Нужно расслабиться. - Иди сюда,- зовет меня знакомый голос. От понимания того, что я сейчас получу, делаю глубокий вздох и расплываюсь в улыбке. Он там. Так и есть. Сегодня он чище, чем был в прошлый раз. И небритый. Могут ли призраки отращивать щетину? Или это мои фантазии играют с его образом? Не знаю, но мне слишком сильно хочется поцеловать его, чтобы я могла о чем-то думать. Мы долго смотрим друг другу в глаза. Я не верю, что это он. Я не должна идти на поводу у собственных снов. - Ты не настоящий. - Неужели? Если меня нет, то могу я сделать так… и так? – спросил он, подойдя ближе и проведя рукой по моей щеке, а затем попытался поцеловать, но я увернулась. - Хватит. Что происходит? Когда это кончится? Ты умер! Тебя нет, мы похоронили тебя! – меня трясло, дышать я могла через раз. - Нет! Я жив! Я могу касаться тебя, вот! - Нифига!