Главные герои

Хисаги выглядел недовольным. Недовольно пропрыгал на крышу, где сидел Юмичика, недовольно скинул с плеча гигай, недовольно принялся в него влезать. Юмичика, впрочем, довольным его и не видел никогда. — Почему я? — спросил Хисаги, покончив с гигаем. Что мешало ему задать вопрос в процессе, Юмичика представления не имел. Наверное, неспособность делать больше одного дела одновременно. — Да я не уверен, что не придется использовать Рурииро Кудзяку, — ответил он с мягкой улыбкой. — А ты уже все видел. Хисаги закатил глаза. — И когда ты перестанешь шифроваться… Зачем тебе вообще подмога? Юмичика подергал себя за косичку. С Хисаги ему было неудобно — было бы гораздо проще, если бы он мог вызвать Иккаку. Но недельное расследование навело его на определенные идеи… и если он был прав, значит, придется использовать настоящий шикай. Чего Иккаку видеть не следовало. — Есть небольшое осложнение, — проговорил он, глядя на расстилающийся перед глазами город и возносящуюся к небесам Токийскую башню. — Куросаки Ичиго. — Он здесь? — Хисаги уставился на Юмичику во все глаза. — Да, — кивнул Юмичика. — К несчастью, он здесь. *** Куроко был разочарован и расстроен. Тайга видел это в потускневшем взгляде и опущенных уголках губ — ну, и просто знал. Все отказались. Не то чтобы у них не было уважительных причин: Акаши и Мурасакибара, в конце концов, жили в других городах и не могли просто так взять и приехать. Кисе сказал, что ему очень-очень жаль, но он уезжает на съемки. Мидорима заявил, что в воскресенье гороскоп рекомендует Ракам не выходить из дома и, по правде говоря, Львам и Водолеям тоже следует поберечься. И Девам бы не помешало. А также Тельцам. — А у кого-нибудь будет все хорошо? — мрачно спросил Тайга. Ответный взгляд был абсолютно нечитаемым. — Воскресенье вообще будет неудачным днем, — зловеще сообщил Мидорима. Словом, единственным, кто немедленно ответил «Да», был дурацкий Аомине. Он даже пообещал найти еще кого-нибудь, чтобы они смогли сыграть два на два. Это немного разгладило складки у рта Куроко, зато самого Тайгу злило невероятно. Если бы Аомине, чтоб ему, тоже отказался, они с Куроко провели бы воскресенье вдвоем. Раз уж все равно не получилось сыграть со всем Поколением Чудес разом. Но нет, Аомине не был бы самим собой, если бы не обломал Тайге весь кайф. Куроко отбивал мяч, поглядывая в сторону улицы — Аомине, как обычно, опаздывал. Тайга злился, но старался этого не показывать — не расстраивать же его еще больше. — Может, позвонить ему? — спросил он наконец. — Вдруг… Он передумал, мелькнуло в голове, но вслух этого Тайга не сказал. — Наверное, это имело бы смысл, — задумчиво проговорил Куроко. — Может, он спит где-нибудь, как обычно… Он достал телефон, и Тайга не выдержал: — Куроко, — начал он, — может… Ну его, хотел он сказать, но именно в этот момент они услышали окрик: — Йо, Тецу! К площадке приближался Аомине, и был он, как обещал, не один. Рядом с ним вприпрыжку шла Момои, а позади — незнакомая Тайге парочка, парень и девчонка. Девчонка была рыжей, с очень длинными волосами и очень большой грудью — наверное, больше, чем у Момои, прикинул Тайга, хотя и не больше, чем у Алекс, но это и понятно — Алекс-то взрослая. Рядом с девчонкой шел парень, довольно высокий, хотя все равно на полголовы ниже Аомине, и тоже, как девчонка, рыжий. Физиономия у него была примерно такая же хмурая, как у Аомине полгода назад. — Тецу-кун! — завопила Момои, завидев их, и немедленно кинулась Куроко на шею. Рыжая девчонка просияла идиотской улыбкой. Аомине закатил глаза. — Отлипни от него, Сацки, — проговорил он. — Здорово, Бакагами, — и хищно оскалился в лицо Тайге. — Здорово, Ахомине, — в тон ему бросил Тайга, очень стараясь не сжимать кулаки. Этот самоуверенный мудак бесил его просто фактом своего существования. — Аомине-кун, — это Куроко наконец выпутался из объятий Момои, — представь нам своих друзей, пожалуйста. Аомине обернулся на молчаливого парня с таким лицом, будто впервые в жизни его видел. — А. Это Куросаки Ичиго. Мы с ним учились в младшей школе одно время. Полгода, что ли, — он оглянулся на Куросаки, и тот пожал плечами. — Не помню, — голос у него тоже был мрачноватый. Аомине раздраженно проговорил: — Ну, я помню, тебя, блин, хрен забудешь, — он покрутил пальцами вокруг головы. Куросаки посмотрел недобро, но ничего не сказал. — А как случилось, что вы снова встретились с Куросаки-куном? — спросил Куроко, переводя взгляд с одного на другого. — В метро столкнулись, — ответил за Аомине Куросаки. Тайга едва не фыркнул вслух — ну понятно, Аомине увидел девчонку с сиськами, а потом сообразил, что рядом с ней его сто лет как бывший одноклассник. Так бы небось сроду не узнал. Видимо, он слишком откровенно ухмылялся, глядя на Аомине, — тот покраснел, а потом оскалился. — Чего вылупился, Бакагами? — Да думаю, на сколько очков я тебя сегодня обойду, — широко ухмыльнулся Тайга. — Ахомине. — Ха, да мы с Тецу тебя сделаем! — Да пошел ты, я играю с Куроко! В следующее мгновение сильная рука сгребла его за шиворот и дернула прочь от Аомине, и Тайга сообразил, что они с Аомине стояли практически вплотную, готовые вцепиться друг в друга, а Куросаки растащил их за шкирки, как котят. Это было настолько неожиданно, что Тайга не сообразил даже разозлиться. — Ты с кем играешь? — сумрачно спросил Куросаки у Куроко. Тот перевел спокойный взгляд с Тайги на Аомине, потом обратно и ответил: — С Кагами-куном, конечно. — Есть! — Тайга сжал руку в кулак. — Тецу! — заорал Аомине. — Но, Аомине-кун, Кагами-кун не знаком с Куросаки-куном, в отличие от тебя. Куросаки пожал плечами. — Я вообще-то не играл в баскетбол в младшей школе, — сказал он. — Но я помню, как ты играл, — добавил он, глядя на Аомине. — Баскетбольная команда тогда выиграла городской чемпионат. Аомине повел плечом и начал стягивать куртку. — Ладно, первую игру играем я с Куросаки против Бакагами и Тецу, потом меняемся. — Кто тебе тут Бакагами?! — заорал Тайга, но Куроко положил руку ему на плечо. — Кагами-кун, давай играть. *** — Это не Пустой, — сказал Юмичика — он внимательно изучал данные, присланные Аконом, а Хисаги заглядывал через плечо. — Это арранкар, похоже. Классом пониже. — Понятно, что он делает? — Он рейреку высасывает, — Юмичика нахмурился. — Прям как ты… — пробормотал Хисаги. Юмичика посмотрел на него раздраженно. — Во-первых, не я, а мой занпакто. Во-вторых, Рурииро Кудзяку поглощает не рейреку, а реяцу. — Погоди-ка, — Хисаги выпрямился, глядя на Юмичику с тревогой. — Ты мне что хочешь сказать? Этот Пустой не просто поглощает души плюс, но может высасывать рейреку из живых людей? — Не понимаю, что тебя удивляет, — пробормотал Юмичика, вчитываясь в Аконов доклад. — Как будто мы такого не встречали… Судя по тому, что они тут пишут, ему нужен физический контакт. Максимально близкий физический контакт. Я что-то не понимаю, максимально близкий — это… Он вскинул взгляд на Хисаги, пораженный внезапной догадкой. Хисаги смотрел на него с недоумением. Потом его глаза округлились. Они покраснели одновременно и одновременно же отвели глаза. Юмичика захлопнул папку, чувствуя, как пылают уши. Меносы бы забрали этого Акона, не мог все сразу прямым текстом написать! Хисаги прокашлялся. — У нас хоть есть представление, как он выглядит? — Нет, — Юмичика поднялся на ноги. — По словам Акона, он умеет маскировать реяцу. Что ты думаешь? Я бы предположил, что имеет смысл найти Куросаки и присматривать за ним. Хисаги, хмурясь, покачал головой. — Куросаки сейчас лишен духовной силы, вероятнее всего, эта тварь им даже не заинтересуется. — И что ты предлагаешь, патрулировать город? — Юмичика дернул плечом. — Мы должны присмотреть за Куросаки, а на город здесь дежурные шинигами есть. — Если эта тварь так опасна, дежурные шинигами с ней просто не справятся, — возразил Хисаги. — Не можем же мы бегать за Куросаки, пока она жрет живых и наших бойцов за компанию. Юмичике было что на это возразить — например, что Токио большой город, и на бесполезные поиски неведомого арранкара, который умеет скрывать реяцу, они потратят немыслимое количество времени, и еще не факт, что найдут, — но посмотрел на суровое лицо Хисаги и понял, что возражать не станет. Все-таки Хисаги Шухей был ужасно красивым парнем, и даже шрамы его не портили. А Юмичика испытывал слабость к красивым людям. — Хорошо, — проговорил он. — Но бегать по всему городу мы не станем. Будем ждать, пока тварь нападет — умеет он скрывать реяцу или нет, а это должно быть заметно. И будем присматривать за Куросаки. *** Настроение у Дайки было превосходное. Они на пару с Куросаки обставили Тецу и придурка Кагами на пять очков, и надо было видеть выражение лица этого мохнатобрового дебила, когда Куросаки — чертовски быстрый, надо сказать, парень — увел мяч у него прямо из рук и перекинул Дайки. После чего был роскошнейший данк — придурок Кагами может о таком только мечтать. Но самое главное — что Тецу, глядя на Дайки, улыбался. Ну, то есть, как улыбался. Со стороны могло, наверное, показаться, что он просто смотрит на Дайки, но Дайки-то видел, как потеплели у Тецу глаза и приподнялись уголки губ. С трибуны им махали Сацки и Иноуе. — Тецу-кун! Дай-тян! Куросаки-кун! Кагами-кун! — прокричала Сацки. — Перерыв! Идите сюда, мы принесли бенто! — Аомине-кун, — в голосе Тецу звучала некая опаска. — Ты случайно не знаешь, Момои-сан сама готовила бенто? — Да, — мрачно проговорил Дайки. — Она сделала его до того, как я пришел. — Это опасно, — пробормотал Тецу, с тревогой глядя на машущую им Сацки. — Может быть, бенто Иноуе-сан… — Нет, — отрезал Куросаки. — Не стоит. Кагами потер шею. — Я сделал бенто, — он смотрел на Тецу так, что Дайки захотелось немедленно стукнуть его по башке. Вот же козлина, бенто он сделал! — Но они же обидятся… Делиться не хочет, понял Дайки. Ну точно, придурок рассчитывал, что никто не придет, и он будет тут вдвоем с Тецу, бенто ему скармливать. И тут же решил, что скорее сдохнет, чем позволит Кагами хоть когда-нибудь остаться с Тецу наедине. — Так, — проговорил Тецу. — Я сейчас. И пошел к девчонкам. Что он там сказал, слышно не было, но вернулся он очень быстро и живой — значит, ничего не скормили, и то хорошо. — Я сказал им, что мы собираемся играть еще, — с невозмутимым видом сообщил Тецу. — А поедим потом. — Так потом все равно придется есть! — возмутился Дайки. — Не обязательно, — пожал плечами Тецу. — На нас может упасть метеорит. Все четверо переглянулись. Дайки фыркнул первый. — Ну да, уж лучше метеорит… — Как играем? — перебил его Кагами. — В том же составе? — Щас тебе! — А что ты бесишься-то? Ты выиграл! — Да я выиграл, потому что играю лучше, ты, тормоз!.. — Хорош собачиться! Рык этот был такой мощный, что Дайки, да и Кагами тоже, заткнулись и разом повернулись к Куросаки. Он смотрел на них раздраженно. — Задолбали. Или играйте, или валите куда-нибудь и там разбирайтесь. — Спасибо, Куросаки-кун, — после паузы спокойно проговорил Тецу. И продолжил как ни в чем не бывало: — Я предлагаю жеребьевку. *** С крыши небоскреба открывался вид на город — такой большой, что его окраины терялись в дымке на горизонте. Припекало солнце, было жарко даже без гигая, и тянуло на бессмысленный треп. — И долго ты еще намерен это продолжать? — спросил Хисаги — он лежал на спине, вытянувшись во весь рост и закрыв глаза. — Что именно? — мягко спросил Юмичика. Он сидел, вытянув одну ногу и подобрав под себя вторую, и накручивал на палец прядь волос — они отросли уже до плеч, и теперь перед ним стоял вопрос — то ли растить дальше, то ли сделать с ними что-нибудь интересное. — Да прятаться от своих драгоценных идиотов, — Хисаги скривился. — Ты тогда чуть не сдох, когда столбы защищали. Впрочем, вы все там хороши, Мадараме этот твой… — Рот закрой, — мягко посоветовал Юмичика. — Можешь что угодно про меня говорить, а Иккаку не трогай. Хисаги фыркнул и посмотрел на него одним глазом. — Так вы правда… того, пара? — Почему все так считают? — спросил Юмичика, глядя в небо. К подобным вопросам он уже давно относился не иначе как с философским спокойствием, а особо наглых посылал к Иккаку. Некоторые доходили. Хисаги в ответ пожал плечами. — Ну, вы все время вместе, ты так за него трясешься… — Да вы с Кирой тоже все время вместе третесь, — фыркнул Юмичика. — Может, вы тоже того? — Да ну тебя, — Хисаги поднялся на ноги, прошелся, присел на бордюр крыши. — Что ж жарко-то так… Юмичика, усмехнувшись, встал у него за спиной, глядя на переплетения эстакады внизу. — Мы не пара, — мягко проговорил он. — Но мне и в самом деле нравятся мужчины. Такой ответ тебя устраивает? Хисаги что-то неразборчиво пробормотал себе под нос — впрочем, Юмичике хватило и вида стремительно покрасневшего уха. Хихикнув, он направился было к своему прежнему месту — но вдруг замер. — Хисаги? Тот уже стоял на ногах, явно машинально придерживая Казешини за рукоять. — Да, — проговорил он. И они сорвались с места одновременно. *** Жеребьевка над ними посмеялась: Аомине с Кагами оказались в одной команде, а сам Куроко и Куросаки-кун — во второй. Пока Аомине и Кагами возмущались и рычали друг на друга, Куросаки посматривал на Куроко с сомнением. — Ты сам-то по себе как играешь? — спросил он наконец, и Куроко мысленно поставил ему плюсик за прямоту. — Не очень хорошо, Куросаки-кун, — проговорил он. — Боюсь, у нас не очень много шансов. — Да щас, — Куросаки повернулся, сурово глядя на Аомине и Кагами, и Куроко невольно залюбовался его профилем и нахмуренными бровями. — Нормально, одолеем. — Как скажешь, Куросаки-кун, — Куроко улыбнулся. — Кроме того, не исключено, что они будут отбирать мяч друг у друга вместо того, чтобы мешать нам. Куросаки перевел на него взгляд — складка между бровями чуть разгладилась, он даже хмыкнул. — Такие болваны? — Разве что самую малость, — Куроко посмотрел на Аомине и Кагами. Кажется, они пытались решить вопрос, кто первый берет мяч, и были уже в пяти секундах от того, чтобы вцепиться друг другу в глотки. Куросаки чуть качнул головой, потом спросил: — Вы вместе учитесь? — Кагами-кун и я учимся вместе, верно, — ответил Куроко. — С Аомине-куном я учился в средней школе. — Да щас тебе! — раздался яростный рык Аомине, а потом он через всю площадку метнулся к ним. — Тецу! Скажи этому мохнатобровому дебилу, что я лучше играю! — Не думаю, Аомине-кун, — спокойно ответил Куроко, с удовольствием созерцая вытянувшееся лицо Аомине — ему нравилось видеть на нем другие выражения, кроме вечной тоски. — Поскольку Кагами-кун обыграл тебя в нашей последней игре во время Зимнего кубка, я считаю, он играет лучше. — Тецу! — возмущенно заорал Аомине, но тут его перебил резкий голос Куросаки: — А мне кажется, Аомине лучше играет. Все посмотрели на него — Куроко удивленно, Аомине — открыв рот, а Кагами сурово сдвинул брови и спросил: — С чего ты взял? — Ну, он даже в младшей школе играл как профи, — пожал плечами Куросаки. — Понятно, что он просто от природы лучше всех. Есть у меня один знакомый, — тут он странно дернулся, а потом снова нахмурился, — ну, или был, как посмотреть… Тоже сильнейший мужик среди своих. И ему скучно, потому что не с кем… равных ему нет. Поэтому и сильнее он становиться не хочет, и вообще… — он смолк, глядя в небо, и Куроко понял, что дальше ему говорить не хочется. Аомине, впрочем, ничего такого не понял — чуть ли не подталкивая Куросаки локтем в бок, он спросил: — А чем занимается? Не иначе надеялся услышать, что баскетболом. Но Куросаки его разочаровал. — Дерется он. На мечах. Они там все… — он снова замолчал. Аомине снова открыл было рот, но тут Куроко сильно наступил ему на ногу и, прежде чем Аомине успел возмутиться, проговорил: — Давайте играть. Куросаки встрепенулся и повернулся к ним, лицо его чуть разгладилось. — Да, — он решительно кивнул и поднял с земли мяч. — Давайте. Надо бы… Он вдруг замолчал и странно напрягся, глядя в сторону трибун. Куроко немедленно посмотрел туда же — и увидел, что Иноуе-сан стоит, вытянувшись в струну, и с явной тревогой глядит на что-то в небе за их спинами. Куроко повернулся. Ему показалось, что он уснул и видит кошмарный сон, какой можно увидеть, только пересмотрев хентая на ночь. Практически над их головами прямо в воздухе висело чудовище: огромное, буро-зеленое, с четырьмя когтистыми лапами, жуткой вытянутой мордой, напоминающей костяную маску, и невероятных размеров членом, который стоял, прижимаясь к животу. Пока Куроко смотрел, пытаясь осмыслить зрелище, из живота чудовища вывалилась пара десятков щупалец, рванувшихся в сторону их компании. Дальше все произошло очень быстро. Куроко услышал голос Аомине, спрашивающий: — Тецу, что?.. — и одновременно крик Куросаки: — Иноуе! В то же мгновение Иноуе-сан закричала: — Сантен Кешшюн! Куроко оглянулся — как раз чтобы увидеть, как она стоит, вытянув руки, а с ее головы срываются три молнии, — и мгновением спустя между ними и летящими щупальцами возник треугольный сияющий щит. — Что?.. — выдавил из себя Кагами, таращась на щит. Аомине, кажется, и вовсе потерял дар речи. Щупальца ударились в прозрачную золотистую поверхность еще раз — по щиту пошли трещины. — Иноуе! — крикнул Куросаки. — Где он?! — Не вмешивайся, Куросаки-кун! — прокричала Иноуе-сан — ее руки дрожали, и Куроко понял, что щит, что бы это ни было, отнимает у нее немало сил. — Ты не сможешь помочь сейчас! Куросаки в отчаянии оглянулся, и до Куроко наконец дошло, что ни он, ни Аомине с Кагами, ни, похоже, Момои-сан, которая смотрела на Иноуе, вытаращив глаза, не способны видеть чудовище. Но едва только он успел это подумать, над головой прозвучал длинный скрежещущий смешок, а потом Куроко, который смотрел в этот момент на Куросаки, увидел, как широко распахиваются у того глаза. А затем жуткий, низкий, глубокий голос проговорил: — Нет, временный шинигами, твои силы к тебе не вернулись. Просто я могу сделать так, чтобы и самые бессильные людишки — вроде тебя — могли меня видеть. Так гораздо веселее! Рядом с Куроко судорожно втянул воздух Кагами, а Аомине проговорил срывающимся голосом: — Что… что это за хрень? Момои-сан так и сидела рядом с Иноуе-сан — она прижимала руку ко рту, и глаза у нее были круглые. А Куросаки стоял посреди площадки, сжимая руки в кулаки, и смотрел на чудовище с отвагой и ненавистью. — Кто ты и что тебе нужно?! Снова прозвучал омерзительный смешок, потом чудовище проговорило — Куроко завороженно смотрел, как двигается пасть, едва видимая под нижним краем маски: — Я — один из тех, кого ты и твои друзья-шинигами освободили от власти Айзена и его Эспады. Спасибо тебе за это, временный шинигами. В качестве благодарности я, пожалуй, позволю тебе насладиться зрелищем… и даже не убью… брать-то с тебя все равно нечего. И чудовище снова захохотало, а в следующее мгновение все его щупальца ударили в золотой щит одновременно. С треском и грохотом щит сломался; в воздух взлетели золотые осколки. В то же мгновение щупальца рванулись в разные стороны, ко всем шестерым. Два сбили с ног Аомине, одно оплело его шею и руки, еще два проделали то же самое с Кагами. Еще одно оплело Куроко — он не успел даже поднять рук — и вскинуло его в воздух. Куросаки увернулся от двух, но третье обхватило его поперек груди, а еще два прижали за руки к земле. Остальные устремились к Иноуе и Момои. Иноуе-сан снова вскинула руки, но сделать ничего не успела: сразу два щупальца заломили ей руки за спину, два оплели щиколотки, разводя ноги в стороны, и Куроко похолодел — он понял, что хочет сотворить чудовище. Отчаянно завизжала Момои-сан — одно из щупалец разорвало на ней блузку. — Нет! Куроко и Куросаки закричали одновременно, и, кажется, Аомине с Кагами тоже. Удивительное дело, но щупальца замерли, и чудовище повернуло морду к ним. — Нет? — переспросило оно почти что нежно. — Как же так, неужели мальчишки не хотят посмотреть? — Оставь их, ты, гребаный урод! — закричал Куросаки, но то щупальце, что держало его поперек груди, в то же мгновение обхватило его за шею, и он сорвался на хрип. — Ты слишком громко кричишь, — в голосе чудовища прозвучали недовольные нотки. — Ты говори, — оно тряхнуло Куроко. — Не трогай их, — проговорил он как можно тверже. Теперь его держали вертикально, и хотя на его долю выпало всего одно щупальце, Куроко не мог вырваться, как ни пытался. — Не трогать их? — повторило чудовище будто задумчиво. — А кого же тогда? Может быть, тебя? Аомине и Кагами заорали и рванулись из пут одновременно. Наверное, чудовище на мгновение отвлеклось, потому что им обоим это удалось — и они разом кинулись на него, и Куроко успел некстати подумать, как они все-таки похожи. Секундой спустя одна огромная передняя лапа ударила Аомине, вторая — Кагами, оба повалились на жесткую поверхность площадки, и чудовище наступило на них задними. — Вот я думаю, — по костяной маске было невозможно ничего понять, но Куроко был уверен, что чудовище довольно ухмылялось бы, если бы могло, — эти трое мне так мешают… Я не люблю убивать, не доставив людишкам удовольствия, но, может, сделать исключение для них? — Не надо никого убивать, — проговорил Куроко. — Пожалуйста. Чудовище посмотрело прямо на него, чуть склонив жуткую голову. — Не надо, значит, — прозвучал тихий голос. — Интересно… Обычно людишки кричат и вырываются, это так скучно. Если не будешь кричать и вырываться… может, мне и не придется убивать твоих друзей. Тебе жизнь я, впрочем, не обещаю… я частенько заигрываюсь, знаешь ли… На мгновение от осознания того, на что именно он соглашается, Куроко стало невыносимо страшно, как страшно было до сих пор только один раз в жизни, в тот момент, когда он понял, кто такой Маюзуми Чихиро. Но в этот момент под лапой чудища забился и закричал что-то невнятное Кагами, и это помогло собраться с силами. — Хорошо, — проговорил он как мог громко. — Я согласен! Он услышал рык Аомине, тут же оборвавшийся. Чудовище снова мерзко рассмеялось. — Какой смелый мальчик… Но одного тебя мне будет мало. Может, все-таки, кто-то из девочек? Щупальце заскользило вверх по ноге Иноуе-сан, и она пронзительно закричала, когда оно забралось ей под юбку. Еще одно нагло тискало грудь Момои-сан — Куроко видел, как катятся по ее щекам слезы. — Нет! — захрипел Куросаки, напрягаясь в путах. — Нет, не трогай их! Я… я согласен! Щупальца оставили Иноуе-сан и Момои-сан, кроме тех, что держали их. Иноуе-сан тряслась, но все же нашла в себе силы крикнуть: — Куросаки-кун, пожалуйста… — Замолчи! — рявкнул он, глядя на чудовище в упор. — Потом… потом я найду тебя и прикончу, понял, ты, урод?! А сейчас… не трогай их, понял? — Найдешь и прикончишь? — чудовище рассмеялось. — Ну… надейся, временный шинигами. И кстати, если ты заодно надеешься, что сюда прибегут твои друзья и спасут вас… я скрыл себя и вас вместе с собой. А твои дружки-шинигами заняты сейчас моей иллюзией. Никто не помешает мне… доставить вам наслаждение. Куросаки резко выдохнул, и по его лицу Куроко понял — на что бы он ни надеялся, эта надежда только что умерла. «Я выдержу», — подумал Куроко. Он выдержит — ради своих друзей. Что бы ни пришлось пережить. Рядом вдохнул и выдохнул Куросаки и, глянув на его решительное лицо, Куроко понял, что он думает о том же самом. Чудовище снова рассмеялось. — К чему такие страшные лица? — его голос снова звучал нежно. — Будет хорошо… можете не сомневаться. Щупальце, державшее Куроко, ослабло, и он полетел вниз, но его тут же подхватили под руки еще два, а то, что раньше держало, нырнуло под шорты и дернулось в сторону, разрывая ткань. Мелькнула дурацкая мысль, как неловко будет показаться перед Момои-сан без одежды… и тут же исчезла — это уж точно не имело значения. Рядом трещала ткань — другая партия щупалец держала и раздевала Куросаки, и Куроко слышал его судорожное дыхание. Он и сам дышал так же — сорванно и загнанно. Предательскую мысль, что, может быть, девочкам это далось бы легче, Куроко немедленно отмел. Он выдержит. Щупальце проникло между ног, а еще два оплели щиколотки, разводя ноги в стороны, и Куроко закрыл глаза, пытаясь дышать ровно. Без паники. Не бояться. Ничего страшного… В то же мгновение он ощутил влагу между ягодиц, а потом — как скользит по расщелине гладкое щупальце, и едва подавил крик. Слух будто обострился: он слышал загнанное дыхание Куросаки, всхлипывания девчонок и невнятную ругань Кагами и Аомине. Лучше бы молчали, подумалось ему. А потом — пусть все поскорее закончится. Однако чудовище явно не торопилось. Еще одно щупальце медленно и даже как будто лениво скользило по его груди, задевая соски, третье осторожно, будто пробуя на вкус, касалось члена. Ничего приятного в этом не было вообще. Потом очередное щупальце погладило его по губам и вдруг требовательно толкнулось в рот. Куроко инстинктивно сжал челюсти, но тут же вспомнил условие и покорно открыл рот, впуская его. Толстое щупальце скользнуло внутрь, и у Куроко мелькнула мысль, что, может, если крепко сжать зубы… Он не успел ни додумать ее, ни осознать последствия — щупальце погладило нёбо, и его тряхнуло, словно по телу пустили разряд тока. В следующее мгновение то щупальце, что касалось члена, обвилось вокруг него и заскользило вверх-вниз по стволу. Ощущения были такие, что Куроко невольно выгнулся со стоном. — Тецу! — раздался полный страдания возглас Аомине. Куроко застонал снова — он сам не понимал, что с ним творится. Кожа будто начала гореть, его трясло, в задницу толкалось толстое щупальце, по телу скользило еще несколько, и Куроко вдруг с ужасом осознал, что ощущения ему нравятся. Его вдруг опустили на землю — он почувствовал спиной жесткий асфальт площадки, — потом два щупальца подхватили его под колени, сгибая и разводя ноги. Мгновение пронзительного ужаса едва не перебило все прочие ощущения — одно из щупалец растягивало вход, вторгаясь в его тело, и Куроко забился и закричал бы, если бы рот его был свободен. А потом все перекрыла невыносимая, тянущая боль, и он все-таки закричал, вернее, замычал, и тогда то щупальце, что было у него во рту, вторглось в горло. Они двигались синхронно, быстро, сильно, раздирая его тело с двух сторон. Куроко пытался дышать, но воздуха ему не хватало, в глазах темнело, в ушах звенело, он едва слышал крики друзей и даже собственные задыхающиеся стоны. По щекам потекли слезы, и Куроко ничего не мог сделать, чтобы их остановить. Что-то коснулось его лица — не щупальце, рука, бережная и ласковая, и Куроко открыл глаза и совсем рядом увидел лицо Ичиго. Тот стоял на локтях и коленях и сильно вздрагивал от каждого движения щупальца, что трахало его, на его скулах цвели красные пятна, глаза казались черными из-за расширившихся зрачков. Ему нравится, с изумлением осознал Куроко. — Расслабься… — выдохнул Ичиго и вдруг длинно застонал и прогнулся в пояснице, подавшись назад. — Расслабься… станет легче… Щупальце, что терзало горло Куроко, вдруг выскользнуло изо рта и сползло по его телу вниз. Куроко глубоко вздохнул — со способностью дышать даже чудовищная боль показалась не такой уж страшной. Ичиго уронил голову на ладонь — он тихо стонал на каждом выдохе, при этом продолжая гладить Куроко по лицу, задевая губы. Это отвлекало, здорово отвлекало, и Куроко даже прикрыл глаза — но тут же снова открыл их — он понял вдруг, что ему нравится смотреть на Ичиго. Золотисто-рыжая челка прилипла к потному лбу, длинные ресницы дрожат, губы приоткрыты, язык то и дело скользит между ними… Словно почувствовав его взгляд, Ичиго открыл глаза, глядя на Куроко, — а потом потянулся вперед и накрыл его губы своими. Он, без сомнения, умел целоваться. От ощущения губ, чужого языка во рту Куроко пробило сладкой дрожью, он выгнулся; словно поняв его намерение, щупальца, что держали Куроко под колени, приподняли его выше. И в этот момент что-то изменилось внутри, что-то произошло, отчего Куроко пронзило короткой сильной судорогой, в голове будто что-то вспыхнуло, и он закричал, вцепившись рукой в волосы Ичиго — когда тот успел закинуть руку ему на затылок, Куроко не помнил. Его продолжали трахать, яростно, сильно и мощно, но ничего неприятного в этом больше не было — Куроко будто током било на каждом движении, и он кричал, стонал, пытался двигаться навстречу, а рядом глухо рычал и ругался Ичиго. А потом в голове Куроко будто открылось окно, и он не то увидел картинку, не то ощутил всем своим существом: он сам, обнаженный, разгоряченный, возбужденный до крайней степени — и человек рядом с ним, в нем, на нем, под его руками… крутые мышцы, короткие жесткие волосы под руками, сила и мощь дикого зверя… Куроко едва не закричал от разочарования, когда понял, что не видит, не понимает, кто это… вернее, кто именно… это же важно… Его ноги вдруг разъехались шире, еще шире, а потом внутрь ткнулось второе щупальце, втерлось, вторгнулось, растягивая вход так, как растянуть должно было быть невозможно… и Куроко закричал, содрогаясь в оргазме. Несколько мгновений он лежал на спине, раскинувшись, хрипло дыша и слушая, как рядом так же дышит Ичиго. Было очень хорошо, только очень странно — Куроко казалось, будто где-то в нем открылась дыра, в которую постепенно утекают силы. Вот и уши будто ватой заложило, он почти ничего не слышал, вернее, слышал — голоса девочек, голоса Аомине и Кагами, но не мог понять, что они говорят, не мог даже понять интонаций… Рядом прозвучал хриплый голос Ичиго: — Тварь… он же сейчас… А потом — хихиканье чудовища. — А я и не обещал ему жизни. Он и рыженькая — лакомая добыча…, а вы четверо, пожалуй, живите… все равно ваша дохленькая рейши… — Коси, Казешини! Кто-то закричал, кажется, Момои-сан. А потом раздался ужасающий не то визг, не то рык чудовища, полный ненависти и боли, и грозный свист, и новый бешеный рык. Кто-то тряхнул Куроко за плечи и резко вздернул наверх. Куроко понял, что сидит, привалившись спиной к груди Ичиго. Картинка перед глазами расплывалась. — Что ты видишь? — выдохнул Ичиго ему в ухо. — Тецу, что ты видишь? — Не дергай его, ты, придурок! — налетевший Аомине практически отпихнул Ичиго в сторону, а Кагами подхватил начавшего заваливаться Куроко. — Тецу! Тецу, ты как? — Аомине-кун, Кагами-кун, — выдохнул Куроко, приваливаясь к Кагами и на мгновение прикрывая глаза. — Куросаки-кун… не делает ничего плохого. Он мне очень помог. Он протянул руку в сторону, не глядя, и мгновение спустя ощутил в ней ладонь Ичиго. — Что ты видишь? — повторил тот свой вопрос напряженным голосом. Куроко поднял голову. Перед ними творилось невиданное. Чудовище рычало, отбиваясь лапами и щупальцами от человека в черных хакама и черном же косоде без рукавов. Оружием неизвестному бойцу служили две огромные крестообразные штуки с обоюдоострыми лезвиями, соединенные между собой цепью, и управлялся он с ними с невероятной ловкостью, безжалостно отрубая рвущиеся к нему щупальца. Однако шкура на лапах чудовища была, видимо, очень прочной — лезвия скользили по ней, оставляя глубокие царапины, но не причиняя серьезных ран. — Лейтенант Хисаги, — пробормотал Ичиго, когда Куроко пересказал ему то, что видит. — Я не понимаю, что ты болтаешь, Тецу, — нервно проговорил Аомине, сжимая плечо Куроко. — Я уже даже этой хрени не вижу… — Он больше не тратит энергию, чтобы быть видимым, — проговорил Ичиго. — Экономит силы. Тецу видит, потому что у него высокий уровень духовной силы, похоже. — Он оскалился яростно и отчаянно. — А я бесполезен… На противоположной от них стороне площадки, на трибунах, Момои-сан и Иноуе-сан прятались за золотистым треугольным щитом, и Иноуе-сан стояла, вытянув руки и встревоженно наблюдая за схваткой. — Надо забрать оттуда девчонок, — пробормотал Аомине, словно прочитав мысли Куроко. — Они же… — Не сейчас, — быстро возразил Ичиго. — Битва прямо между нами… мы помешаем. Сейчас мы только помешаем… — и он снова оскалился и сжал руки в кулаки. Одно из щупалец вдруг вцепилось в оружие Хисаги, пытаясь вырвать его. Тот свободной рукой сдернул с плеча нечто, похожее на повязку, и швырнул в морду чудовищу. Повязка взорвалась, чудовище завопило, но оружие не выпустило. — Он не справится, — пробормотал Куроко, и Кагами судорожно выдохнул у него над ухом и прижал к себе. — Я ему сам тогда конечности вырву! — прорычал Аомине. — Ага, — проговорил Кагами с мрачной ненавистью в голосе. Хотел ли что-то сказать Ичиго, Куроко так и не узнал, а сам он не успел ничего сказать: с небес едва ли не на голову чудовищу свалился еще один человек в черном, только у него косоде было с рукавами чуть ниже локтя, а в руках — обычная катана. — Аясегава! — прокричал Хисаги. Чудовище развернулось, выстрелив в новоприбывшего партией щупалец, но тот легко ушел от атаки, вскинул меч и выкрикнул: — Бешено рви, Рурииро Кудзяку! И его меч будто стек с гарды, и этот поток, разделившись на множество лиан, рванулся к чудовищу, оплетая его — туловище, лапы, щупальца. Оно закричало и забилось в путах, но лианы словно только крепче стали от этих судорожных попыток освободиться, утолщились, окрепли, а потом на них начали расти бутоны. — Что ты видишь? — спросил Ичиго, присаживаясь рядом. — Кажется, все в порядке, — осторожно проговорил Куроко. *** Хисаги вытирал кровь с лезвий Казешини — меч этого терпеть не мог, но Хисаги кровь на клинках раздражала, — и краем глаза наблюдал за Юмичикой. Тот как раз погружал Куросаки и его компанию в сон, после которого они ничего не будут помнить. Всех, кроме Иноуе Орихиме. С ней это не имело смысла, да и не получилось бы, наверное. Хисаги был собой чудовищно недоволен. Юмичика был прав с самого начала — им следовало наблюдать за Куросаки, наплевав на все остальное. Кто знает, насколько много его рейреку высосала эта тварь, может, теперь Куросаки из-за этого никогда не восстановит свою духовную силу? И все это происходило, пока они с Юмичикой гонялись за иллюзиями. Хоть бы сразу разделились, два кретина… И Акону надо будет вставить пистон — кто ж так собирает информацию, почему им не было известно, что тварь умеет наводить морок? — Все готово, — проговорил подошедший Юмичика. Выглядел он, надо сказать, странно — какой-то вздрюченный и красный до ушей. Хисаги удивился — вроде как это он свалился сюда в тот момент, когда тварь развлекалась, Юмичика вообще ничего не видел, с чего бы ему краснеть? Сам Хисаги, впрочем, краснеть тоже не собирался — он, вспоминая увиденное, хотел еще кого-нибудь покрошить. — Отправляемся? Хисаги обернулся на группу детишек. Иноуе уже сидела рядом с ними; они должны были проснуться в течение ближайших пяти минут, а то и меньше. — Да, — кивнул Хисаги. Их не увидят, конечно, но нечего маячить. Они сорвались с места одновременно и в несколько шагов шунпо поднялись на ближайшую крышу. Здесь Юмичика резко остановился, опираясь на меч и повернувшись к Хисаги спиной. Тут только Хисаги сообразил, что его слегка потряхивает. — Ты ранен, что ли, Аясегава? — Нет, — сквозь зубы выдохнул тот и вдруг сильно содрогнулся. Встревоженный, Хисаги шагнул к нему и протянул руки — ему показалось, что Юмичика сейчас упадет. — Нет… — тот попытался отстраниться, но пошатнулся и свалился практически на руки Хисаги. — Лучше не трогай… меня… У него горело лицо, и вообще от него дышало жаром, глаза блестели, влажные губы были приоткрыты, он то и дело облизывался. Хисаги тяжело сглотнул. Юмичика, и в обычное время невозможно красивый, сейчас выглядел так, что мутилось в голове. Но попробуй предприми хоть что-то. Если не сам Юмичика, то потом весь Одиннадцатый отряд набежит, оторвет голову и прочие конечности и скажет, что так было. Потом до Хисаги дошло, что Юмичика, похоже, возбужден. — Что с тобой? — проговорил он, изумленно глядя на напарника. Тот нервно рассмеялся и снова облизнулся. — Я взял немного его силы… после того, как убил при помощи Рурииро Кудзяку. Я обязательно должен это делать, иначе занпакто выйдет из-под контроля… А сила была… специфически окрашена после того, что он сделал. Хисаги выругался. — И что теперь делать? — с оттенком безнадежности в голосе спросил он. Юмичика хмыкнул и осел на крышу, привалившись спиной к бордюру. — Наиболее очевидное, я полагаю, — проговорил он, запрокинув голову. — Но успокойся, я не буду тебя принуждать. — Настолько не нравлюсь? — спросил Хисаги, присаживаясь на корточки перед ним. По виску Юмичики катилась капля пота — Хисаги протянул руку и снял ее пальцем, и Юмичика тихо застонал. — Настолько нравишься, — проговорил он. — Не хочу… так… Будто принуждение. — Дурак, — проговорил Хисаги, потянулся вперед и поцеловал его. Секунду Юмичика был неподвижен под его руками и губами, а потом приоткрыл рот — и в следующее мгновение он уже целовал Хисаги сам, жадно и голодно. Они повалились на крышу — Юмичика на спину, Хисаги сверху, — вжимаясь друг в друга. Хисаги судорожно пытался развязать на Юмичике пояс, второй рукой забравшись ему под косоде, шаря по телу. Юмичика зарылся обеими руками ему в волосы, выгибаясь под руками, и тихо стонал. Хисаги потом никак не мог вспомнить, как же он развязал все-таки этот чертов пояс. Просто в какой-то момент оказалось, что Юмичика лежит под ним в спущенных до колен хакама и распахнутом косоде, глаза у него широко раскрытые и совершенно безумные. Постанывая от нетерпения, Хисаги приподнялся, одним рывком перевернул его на живот и сдернул хакама окончательно. У Юмичики была офигенно красивая задница, и Хисаги сполз ниже и прижался губами к ягодице. — Хочу тебя, — выдохнул он. — Так хочу тебя… с того момента… — он приподнял бедра Юмичики, развел ягодицы и широко лизнул между ними, — как увидел… твой шикай… Юмичика рассмеялся и тут же громко застонал — Хисаги начал вылизывать его вход, погружая язык внутрь, так глубоко, как только мог. Юмичика дернулся назад, развел ноги шире, подставляясь, прогнулся в спине… Он дышал часто и коротко, периодически срываясь на стоны, и у Хисаги темнело в голове от каждого нового стона. — Не могу больше… — выдохнул Юмичика. — Шухей… пожалуйста… Тяжело дыша, Хисаги кое-как развязал свой пояс, спустил хакама и провел рукой по своему члену, размазывая выступившую смазку, и приставил головку ко входу. Никогда в жизни ему не хотелось так отчаянно — вставить махом, сразу и глубоко, трахать яростно и сильно, — и сдерживаться стоило невероятных усилий. Он начал входить — медленно, мучительно медленно втискиваясь в узкую дырку. Юмичика ахнул и прикусил руку; он дрожал, тело покрывали мелкие капельки пота, и Хисаги хотелось слизать их все. Он толкнулся вперед одновременно с тем, как Юмичика качнулся назад — и въехал внутрь, в эту восхитительную тесную глубину. На мгновение они замерли, привыкая к ощущениям, Юмичика, кажется, не мог толком вздохнуть, да и у Хисаги было чувство, что он не помнит, как дышать. — Юмичика… — прошептал он. — Какой ты… какой ты… красивый… Низкий стон был ему ответом. Юмичика опустил голову, а потом снова подался назад. И еще. И еще. И Хисаги сорвало крышу. Крепко вцепившись в бедра Юмичики, он начал трахать его — сильно, размашисто, почти полностью выходя и входя снова. Юмичика стонал при каждом его движении, а потом начал вскрикивать — низко, протяжно, запрокидывая голову. Хисаги долбился в него как безумный, не думая уже ни о чем, только ощущая, как стискивают его член горячие стенки, как вздрагивает Юмичика, слыша его стоны и крики. — Шухей, Шухей! — выдохнул Юмичика, и Хисаги навалился ему на спину, роняя Юмичику ничком на поверхность крыши. Тот уже только скулил, пытаясь подмахивать, потом чуть повернул голову, и Хисаги впился жадным поцелуем ему в губы. Юмичика застонал ему в рот, громко и отчаянно, дернулся под ним еще несколько раз, стиснул Хисаги внутри так, что стало почти больно, и обмяк под ним. Еще несколько мгновений Хисаги вбивался в мягкое неподвижное тело, ощущая, как накатывает оргазм, а потом его будто накрыло океанской волной, и он кончил, содрогаясь и изливаясь внутрь тела Юмичики. Несколько мгновений они лежали, будто впаянные друг в друга, пытаясь отдышаться. Потом Хисаги с некоторым трудом сел, поднимая Юмичику вместе с собой и усаживая его к себе на колени. — Я люблю тебя, — проговорил он Юмичике в шею. — Прости меня за это, пожалуйста. — Почему же… — выдохнул Юмичика. — Почему же я должен тебя за это прощать? Это вроде бы не преступление… — Я не очень подходящий момент выбрал для признания, — глухо ответил Хисаги. Сердце начинало невыносимо болеть при мысли, что для Юмичики это все просто разовый секс, способ снять неуместное возбуждение после битвы. — Дурак ты, лейтенант Хисаги, — вздохнул Юмичика. — Ты небось думаешь, что я сейчас дал бы любому? Хисаги не ответил — примерно так он и думал, но подтверждать это не собирался. Словно прочитав его мысли, Юмичика хмыкнул. — Говорю же, дурак, — голос его звучал нежно. — Пошли домой, Шухей. Там разберемся. Он поднялся на ноги, красивый и непринужденный, надел хакама, поправил косоде, завязал пояс. Хисаги смотрел, как уверенно и хладнокровно он собирается, словно далеко не в первый раз, и ощущал подступающее отчаяние — ровно до того момента, как Юмичика шагнул к нему, улыбаясь, подтянул хакама Хисаги и завязал его пояс. — Ты очень красивый, Шухей, — проговорил он ласково. — И я хочу сделать с тобой кучу разных вещей. А теперь — пошли домой. *** Иноуе-сан пыталась весело болтать, пока они всей компанией провожали ее и Ичиго на поезд, но получалось у нее плохо. Куроко было очень интересно, почему шинигами не стали трогать ее память, но он решил не спрашивать — незачем ей знать, что он тоже все помнит. Как оказалось, шинигами тоже вполне способны его не заметить. Куроко даже немного гордился собой. Ичиго был молчалив, но спокоен и даже несколько благостен, как казалось Куроко. Что бы там шинигами ни сделали, но у него, кажется, и физически не осталось никаких неприятных ощущений. Анализируя произошедшее, Куроко пришел к выводу, что, видимо, Ичиго уже имел сексуальный опыт подобного рода, в отличие от него самого. Куроко вот, кстати, было довольно больно и некомфортно, но к боли и физическому дискомфорту он был привычен. Переживет, иными словами. — Спасибо вам большое за компанию, Куроко-кун, Кагами-кун, Аомине-кун, Момои-сан! — проговорила Иноуе-сан, уже стоя в дверях поезда. Ичиго же просто сказал: — Спасибо. — Тебе спасибо, Куросаки-кун, — возразил Куроко. — За то, что составил нам компанию, — добавил он после паузы. — Да, круто поиграли, — широко улыбнулся Аомине, а Кагами сказал: — Еще приезжайте! — Куросаки-кун, — проговорил Куроко решительно, — и обязательно передавай привет своим друзьям-мечникам, когда увидишь их. — Ичиго вздрогнул и посмотрел на него удивленно, и Куроко добавил твердо: — Ты их непременно увидишь вновь. Решительная складка обозначилась у рта Ичиго, и он резко кивнул: — Непременно увижу. И передам. Иноуе-сан посмотрела на Ичиго с нежностью и тревогой, и Куроко улыбнулся ей. Она улыбнулась в ответ. Поезд медленно тронулся с места. Они стояли на платформе, пока электричка не скрылась из виду. Потом медленно пошли прочь. Они почти не разговаривали, только Момои-сан весело трепалась про Куросаки-куна и его подружку — они, оказывается, встречаются, и приехали в Токио вроде как на свидание, но это ничего, что Дай-чан их перехватил, Иноуе-сан была совершенно не против, чтобы Куросаки-кун поиграл в баскетбол, ей нравится все, что радует Куросаки-куна, но все равно, Дай-чан, лучше так больше не делать, это невежливо. Куроко шел между Аомине и Кагами, потихоньку к нему приходило понимание. Наверное, в силе этого чудовища — шинигами называли его «Пустой» — было что-то, влияющее на мозг, и оно вытащило из подсознания Куроко то, что там скрывалось давно. Он должен сделать выбор, но выбирать он не хочет. Что ж… значит, он постарается сделать все возможное, чтобы выбирать не пришлось. Они проводили Момои-сан до дома, а потом Кагами сказал, что он проводит Куроко, а Аомине заявил, что это он проводит Куроко, и они чуть не подрались. — А вы проводите меня вместе, — предложил Куроко, улыбаясь. Они еще немного посверлили друг друга взглядами, а потом пошли по обе стороны от него.