Золотой рассвет. Часть 1. Закат Нуменора

Сумерки постепенно сгущались над Арменелосом, и силуэты зданий казались в полумраке фиолетовыми, синими и даже розоватыми. Последние лучи солнца исчезали на горизонте. Принцесса Мириэль, единственная дочь нуменорского короля Тар-Палантира, немного постояв на свежем воздухе, закрыла балконную дверь, вернулась в свою комнату и зажгла свечи. На душе у нее было тревожно и тоскливо; сегодня у нее вновь состоялся неприятный разговор с отцом, который больше всего на свете мечтал видеть ее замужней, но Мириэль, вопреки желанию своего родителя, отнюдь не стремилась спешно связать себя узами брака. Сначала король Тар-Палантир пытался убедить дочь в том, что ради блага династии и государства ей непременно нужно в ближайшее время выйти замуж, но когда она ответила категорическим отказом, очень разгневался и принялся на нее кричать. — Подумай сама, — возмущенно твердил отец, — я уже не очень молод, и здоровье в последнее время начало понемногу меня подводить. Эру не даровал мне сына, у меня есть только ты, а нашему роду нужны наследники. Ты женщина, и в одиночку тебе будет тяжело справляться с государственными делами. Чем Элентир тебе не пара? Один раз ты его уже отвергла. В том же году он женился, и сейчас у него уже двое почти взрослых сыновей, которые могли бы быть твоими. Тебе известно, что его жена недавно умерла, и он на днях вновь просил у меня твоей руки. Не глупи, согласись стать супругой Элентира! — Никогда в жизни! — разозлилась Мириэль; с одной стороны, она понимала, что отец по-своему прав, поскольку он и в самом деле не вечен, пусть пока что и выглядит вполне неплохо, с другой — она не вещь, чтобы вот так с ней обращаться. — Неужели ты не видишь, что ему нужна не я, а трон? Он вообще хорош: сначала женился на другой девице через пару недель после моего отказа, а сейчас — не успел остыть труп его несчастной жены, как любящий супруг снова пошел свататься! Тебе не кажется, что это даже не слишком прилично? А что касается его детей… с младшим я не знакома, но старший — попросту сумасшедший, и я не испытываю никакого желания быть его мачехой! Ты не подумал, что будет, если такой человек впоследствии вдруг займет трон Нуменора? Я не просто не люблю Элентира — он мне противен, одна мысль о нем вызывает у меня отвращение! — Стерпится — слюбится. Неужели ты думаешь, что я очень сильно нравился твоей матери? Мало ли кто кого любит или нет, это не имеет никакого отношения к браку. — Не думаю, поэтому у тебя и нет других детей, кроме меня — ей не очень-то хотелось ложиться с тобой в постель! Тар-Палантир залился краской и опустил глаза. — Да как тебе не стыдно говорить о таких вещах?! — Ой, дорогой мой отец, ты уж не разыгрывай из себя оскорбленную невинность! Как будто ты не знаешь, отчего рождаются дети! Зато моя мама, в отличие от тебя, прекрасно меня понимала и поддерживала — она поддержала меня и тогда, когда я в первый раз наотрез отказалась выйти за Элентира! — И совершила самую большую ошибку в своей жизни, — нахмурился Тар-Палантир. — Я прошу тебя еще раз хорошенько подумать. Жаль, что я не могу отдать тебя в жены Элентиру без твоего согласия, в народе нас могут не понять — ведь ты как-никак дочь короля. — Да, я вижу — ты очень жалеешь о том, что былые времена ушли и что теперь у женщин принято спрашивать согласия, прежде чем выдавать их замуж! Всем известно, что ты сочувствуешь Верным, а они не вступают в брак по доброй воле, их женят без их согласия! Твой любимчик Элентир даже не видел свою Гаэрлиндэ до свадьбы, а сейчас, повторяю, ему нужна не я, а трон Нуменора. Я прошу тебя еще раз хорошенько подумать! — передразнила отца принцесса. — Я не выйду за Элентира, даже если ты считаешь его достойной парой! Вопрос исчерпан! — Ты решила умереть девственницей? — возмутился король. — Посмотри, у всех твоих сверстниц уже давно есть дети! — Это мое дело, в конце концов! — Мириэль не выдержала и, расплакавшись, убежала в свои покои. Весь день она не выходила оттуда, постоянно прокручивая в голове тяжелый разговор с любящим родителем. Девушка попыталась взяться за рукоделие, но все валилось у нее из рук, и она, пару раз случайно проткнув себе палец иголкой, забросила свою вышивку и вышла на балкон посмотреть на закат, чтобы хоть немного успокоиться. Сейчас, вернувшись в комнату, она немного пришла в себя, но ей по-прежнему хотелось плакать от обиды на жестокого и не желающего ничего понимать отца. Человек сам всю жизнь прожил без любви, а теперь и ей того же хочет! На самом деле Мириэль вовсе не питала, как ошибочно думал ее отец, отвращения к браку; все обстояло гораздо сложнее. Сердце ее уже давно принадлежало человеку, который был особенно ненавистен Тар-Палантиру. Это был Фаразон, племянник короля и сын его нелюбимого младшего брата Гамилькада, безвременно умершего по непонятной причине несколько десятилетий назад. Кончина Гамилькада была для всех полной неожиданностью; Мириэль прекрасно помнила, как ее дядя в последний вечер своей жизни шутил и смеялся на пиру во дворце, а наутро не проснулся — никто из придворных врачей не смог сказать, почему, ведь он был совершенно здоров и прекрасно себя чувствовал. Фаразон был убит горем и долго оплакивал своего отца, но Тар-Палантир повел себя совершенно неожиданно. Вместо того, чтобы скорбеть о смерти брата и выражать соболезнования племяннику, он во всеуслышанье заявил, что внезапная безвременная кончина несчастного Гамилькада была не чем иным, как карой Эру и Валар на головы отвратившихся от света и добра нуменорцев. Иногда Мириэль с ужасом ловила себя на мысли о том, что ее отец в принципе не был способен ни на любовь, ни на сострадание — когда два года назад одна за другой умерли матери Мириэли и Фаразона, король Тар-Палантир отреагировал на это совершенно равнодушно, словно ничего и не произошло. Со смертью королевы для Мириэли наступили довольно тяжелые времена; теперь больше некому было ставить Тар-Палантира на место и защищать дочь от его постоянных придирок и нападок, и бедной девушке приходилось каждый день выслушивать нотации отца, который требовал, чтобы Мириэль незамедлительно вышла замуж и родила детей. В качестве подходящей партии ему виделся исключительно Элентир, младший брат князя Андуниэ Амандила и близкий родич короля — других мужчин, которые могли взять в жены его дочь, хотя в Нуменоре было полно завидных женихов знатного происхождения, для него как будто не существовало. Принцесса сопротивлялась изо всех сил, но благоразумно решила не говорить отцу о своих чувствах к Фаразону, потому что реакция могла быть совершенно непредсказуемой. Сам Фаразон всегда был учтив и подчеркнуто вежлив с принцессой, однако Мириэль интуитивно чувствовала, что он не только догадывается о ее тайной любви к нему, но и прячет под маской обходительного безразличия не менее сильное чувство. Девушка неоднократно замечала, как Фаразон, пытаясь казаться нарочито равнодушным, восхищенно-завороженно смотрел на нее при каждом удобном случае, а порой во время пиров и праздников при большом скоплении народа ненароком старался незаметно дотронуться до ее руки или приглашал двоюродную сестру на танец. По возрасту Фаразону уже давно пора было жениться, но он, кажется, даже не задумывался об этом — ему был не нужен никто, кроме Мириэль. Принцесса тяжело вздохнула: к сожалению, нечего было и мечтать о том, кому принадлежит ее сердце — отец никогда не позволит ей выйти замуж за Фаразона. Во-первых, он приходится ей гораздо более близким родичем, нежели Элентир, а во-вторых, король всегда люто ненавидел своего несчастного брата Гамилькада и уж тем более теперь не питает никакой любви к его сыну. Немного почитав при свете свечей, Мириэль решила лечь спать. Ночь была лунная, и девушка, задув огонь, легла в кровать и какое-то время смотрела, как в окне на фоне ночного светила мелькают редкие облачка. Потом она заснула, но отдых ее был недолгим. Принцесса крепко спала, но вдруг почувствовала, что кто-то прикасается к ее лицу. Сквозь сон она подумала, что в комнату пробралась кошка и принялась нахально обнюхивать лежащую в постели хозяйку. — Ой, уйди отсюда, я спать хочу, — пробормотала Мириэль и хотела было повернуться на другой бок, как вдруг поняла, что отпихивает от себя вовсе не мягкую кошачью лапку, а человеческую руку. Девушка мгновенно проснулась и резко села в кровати; в ярком свете луны она увидела рядом с собой Элентира, которого так старательно навязывал ей в мужья любящий родитель. — Что ты здесь делаешь? Кто тебя сюда пустил? Где охрана? — на одном дыхании разгневанно выкрикнула Мириэль. — Охраны сегодня не будет, потому как твой досточтимый отец велел ей сегодняшней ночью находиться только снаружи дворца, — вкрадчивым голосом ответил Элентир. — Слуг он тоже распустил на ночь, а мне позволил потихоньку навестить тебя. Мириэль отодвинулась подальше, стараясь не показывать Элентиру своего отвращения и страха. — Послушай меня, Элентир, я думаю, что настала пора раз и навсегда все прояснить, — сказала она, подавив в себе ужас и собравшись с силами. — Зря ты сюда пришел. Решил красиво поухаживать? Я честно хочу тебе сказать, что не люблю тебя и никогда не полюблю, тем более я никогда не соглашусь стать твоей женой. Я прекрасно помню твою покойную Гаэрлиндэ, которая не смела поднять глаз без твоего разрешения, и мне этого достаточно, чтобы сделать о тебе нужные выводы. Уходи отсюда. Желаю тебе спокойной ночи и всего хорошего. Прекрати меня преследовать и поищи свою любовь где-нибудь в другом месте. Элентир цинично хмыкнул; в свете луны его лицо казалось неестественно бледным, а глаза — огромными. — Любви не существует, а ты, если в нее веришь, попросту еще дитя. Тебе нужна не любовь, а муж, который управлял бы доставшейся тебе по наследству страной. Пора бы понять, что любовь — это обычный вымысел из песенок простолюдинов и Низших. В брак следует вступать для рождения детей и укрепления… — Хватит! Я не желаю больше тебя слушать, и я уже сказала — немедленно убирайся вон! — А мне все равно, что ты там сказала, — Элентир придвинулся ближе и бесцеремонно опустил ладонь принцессе на ногу чуть выше колена. — Твой отец желает видеть меня своим зятем и твоим супругом, а потому милостиво позволил мне прийти сюда и остаться с тобой наедине. Потом он с радостью поженит нас, чтобы скрыть твой позор и бесчестье. С этими словами Элентир попытался стянуть с девушки ночную рубашку. Мириэль отчаянно отбивалась и кричала, хотя понимала, что ее сумасшедший самодур-отец дал Элентиру разрешение творить с наследницей престола все что угодно, а помощи ждать ей не приходится. В душе она тысячу раз пожалела о том, что не умеет владеть оружием и не держит в своих покоях даже кухонного ножа, но в этот момент дверь резко распахнулась, и в комнату вбежал Фаразон с обнаженным мечом в руках. Схватив Элентира за ворот рубашки, он сбросил его с кровати Мириэль на пол, а когда тот попытался встать на ноги, с бешеной яростью и ненавистью в глазах ударил родича кулаком в лицо. Попади он в висок, Элентир умер бы на месте, но Фаразон всего лишь сломал ему нос. Тот снова свалился на пол, закрывая руками разбитое лицо. — Ублюдок! — в гневе закричал Фаразон. — Убью! Верный придурок! Тебе, я так понимаю, никто никогда не говорил, что у женщин принято спрашивать согласия? Если ты, урод, посмел хоть что-то с ней сделать, то я сейчас возьму вон тот подсвечник, сниму с тебя, скотина, штаны и отымею тебя этой железкой до смерти! Говорят, в Кханде для таких, как ты, есть специальная казнь — им втыкают в задницу каленое железо. А харадцы так просто… лишают всяких уродов возможности впредь поступать подобным образом. — Надо же, Низшие на выдумки хитры, — Элентир криво ухмыльнулся окровавленными губами, поднимаясь с пола. Фаразон со злостью прицельно пнул его ногой пониже пояса. Ненавистный родич взвыл, закатил глаза и снова повалился на пол. — У тебя еще хватает совести тут ехидничать? — Фаразон приставил ему к горлу острие меча. — Сейчас я тебе все части тела буду отрезать по очереди, и начну с одной наиболее важной, чтобы ты больше не смог плодить себе подобных. Итак, жить тебе осталось не больше четверти часа. Молись своему паршивому Эру Илуватару, и Манвэ с Вардой позвать на помощь не забудь. Элентир разразился бранной тирадой, обзывая троюродного брата кощунником и святотатцем. — А то, что ты только что пытался сделать, тогда как называть?! — разозлился Фаразон. — Хотя наслышан я о Верных: вы ведь все особые мерзопакости творите ночью, потому что считаете, что Эру тогда ничего не видит. Ну как, мне сначала тебе все поотрезать, а потом поиметь тебя подсвечником, или наоборот? Тут до Элентира дошло, что его родич всерьез собирается с ним разделаться. — Нашелся тут защитничек непрошеный, — он попытался скрыть свой страх за показной наглостью. — Сам, небось, на нее глаз положил? Фаразон бросил беглый взгляд в сторону девушки. Мириэль сидела на кровати, испуганно забившись в подушки; по тому, что она одной рукой придерживала на груди надорванный ворот ночной рубашки, он понял, что непоправимого все-таки не произошло. — Не твое дело, ублюдок, — оскалился он. — Твое счастье, что ты не успел с ней ничего сделать, а то я бы убивал тебя долго и мучительно. Твоя смерть все-таки будет быстрой и… Договорить он не успел, потому что в это мгновение в покои Мириэль с робко-неуверенным видом боком вполз его лучший друг детства и родной брат Элентира Амандил. Стоило ему увидеть, что Фаразон приставил к горлу его брата меч, как неуверенность на его лице сменилась паническим ужасом и отчаянием. Со сдавленным криком он упал на колени, протянув руки к родичу. — Я тебя умоляю, пощади его! Ради нашей дружбы! Мы не хотели… не знали, что все так обернется… Фаразон сначала на мгновение замер от удивления, потом злобно рассмеялся, после чего хотел было свободной рукой влепить бывшему другу пощечину, но с трудом сдержался. — Теперь мне все с вами ясно, — процедил он сквозь зубы. — Твой ненаглядный братец-жабеныш всей душой жаждал заполучить трон нашей страны в свои грязные лапы и Мириэль в жены, но как ему самому, так и будущему тестю сильно мешало то, что невеста не согласна. Дядюшка Инзиладун страстно желал видеть Мириэль замужем за этой грязной скотиной и совершенно не гнушался тем фактом, что его родная дочь должна была стать наложницей Элентира, при этом называясь женой. Чтобы заставить ее за него выйти, дядюшка не побрезговал даже тем, что позволил будущему зятю прийти сюда среди ночи и попытаться над ней надругаться. А ты, видимо, прикрывал любимого братца! — Откуда все эти сведения? — Амандил побледнел как полотно. — Никто ведь ничего… — Недоумок, — Фаразон смерил его презрительным взглядом. — Скорее небо рухнет на землю, чем ты начнешь соображать. Я уже давно заподозрил, что король замышляет очередную гадость. Сначала во дворце неожиданно появился твой скот-братец, а потом любезный дядюшка Инзиладун в очередной раз принялся за завтраком изводить Мириэль нотациями на тему брака с Элентиром. После этого из дворца на ночь была удалена вся внутренняя охрана. Неужели ты… — Откуда ты знаешь, о чем король говорил за завтраком? — перебил его Амандил. — Если ты думаешь, что тебя, твоего поганого братца и нашего благочестивого короля здесь хоть кто-нибудь любит, то глубоко ошибаешься, — хмыкнул Фаразон. — И зря не считаешь слуг за людей. У меня среди них много доверенных лиц. Так вот, вечером я не стал ложиться спать, а решил поиграть с Нардуминалом в кости. Я так и думал, что вы что-то замышляете. Увы, я не ошибся. Последний вопрос, на который ты ответишь, иначе я проткну твоему мерзкому братцу глотку, — Фаразон чуть сильнее прижал острие меча к шее Элентира, и тот почувствовал, как на рубашку и на пол закапала кровь. — Кто убил моего отца, дядюшка или кто-то из вас? Глаза Амандила расширились от ужаса. — Фаразон, я тебя умоляю, я клянусь Эру и всеми Валар, что ты говоришь такое, никто его не убивал, он умер сам! Пощади Элентира, я тебя прошу, пожалуйста, во имя всего святого! Мы никогда бы не осмелились даже подумать о таком злодеянии! — Врешь, — скривился Фаразон, — говори правду! — Я клянусь! Ты можешь, конечно, убить моего брата, но мы ни в чем не виноваты, ведь всем известно, что лорд Гамилькад внезапно умер во сне! Мы до сих пор скорбим… — Подлый лгун! — оборвал его бывший друг. — Во-первых, мой отец был еще слишком молод для того, чтобы умереть естественной смертью. Во-вторых, я мог бы понять, если бы он перед кончиной был тяжело ранен или серьезно болен, но он был здоров! Внезапно у него остановилось сердце… — Так оно же само остановилось, а не кто-то его ему остановил! — снова взмолился Амандил. — Ты совсем глуп или придуриваешься? — серые глаза Фаразона метали молнии. — Я тебе все подробно объясню, если не будешь постоянно меня перебивать! Ты с детства был наивен до ненормальности, а в зрелом возрасте к наивности добавилось еще и вопиющее невежество! Знай, что у здорового молодого человека сердце вот так вот просто взять и остановиться не может! Когда я был на материке, то встретил там одного опытного врача, который к тому же разбирался в зельях и ядах. Я описал ему смерть отца в деталях, и этот человек объяснил мне, что его однозначно отравили. И даже сказал, чем именно. Теперь мне хотелось бы знать, кто это сделал. Я не сомневаюсь, что это был кто-то из вашего гнусного сборища. Амандил вновь принялся слезно уверять Фаразона в том, что лорда Гамилькада никто не травил и даже выдумал новое объяснение его безвременной смерти, сославшись на возможную кару свыше за то, что нуменорцы перестали чтить Валар и Эру, однако тут его перебил Элентир. — Амандил, ты действительно ничего не знаешь, — произнес он странным надтреснутым голосом. — Лорда Гамилькада действительно отравили, и сделал это король. На том последнем пиру он подал ему чашу вина. Потом он сам признался мне, что отправил брата на тот свет. Амандил ожидал от Фаразона бури гнева, в душе боясь, что родич в припадке ярости перережет им обоим горло — ведь они с Элентиром были без оружия! — но тот минут пять стоял с ничего не выражающим, будто окаменевшим лицом, а потом медленно убрал меч от шеи троюродного брата. — Вот что я тебе скажу, Амандил. Во имя нашей прежней дружбы я не стану убивать ни твоего мерзкого братца, ни тем более тебя, но если вы хотите жить и сохранить в целости все полезные части тела, то сейчас же уберетесь из Арменелоса в свою поганую Роменну и больше никогда не высунете оттуда носа. В столицу вам дорога отныне заказана навсегда! И вам, и членам ваших семей, и даже вашим слугам. Все понятно?! Элентир поднялся на ноги, затравленно озираясь вокруг и все еще не веря, что опасность миновала. — Амандил, — спросил его напоследок Фаразон, прежде чем его бывший друг вышел за дверь, — ты же у нас всегда был таким мягкосердечным и высоконравственным, даже бабочек в детстве не ловил. У тебя, правда, сын, а не дочь, и сестер у тебя тоже нет, но вот представь на мгновение — если бы с твоей сестрой или дочерью кто-то поступил так же, как твой братец сегодня с Мириэль, что бы ты сделал, а? Тебя ведь тоже родила женщина. И не стыдно тебе было потворствовать выходкам короля и Элентира? Я, конечно, понимаю, что ты любишь своего брата, но все же? Тот опустил глаза. Ему было нечего ответить Фаразону в свое оправдание. *** Когда за Элентиром и Амандилом закрылась дверь, Фаразон подошел к Мириэль. Испуганная девушка по-прежнему сидела на кровати в порванной рубашке, сжавшись в комок. — Можешь ничего не бояться, — уверенно начал он. — Я еще до того, как пришел сюда, велел Нардуминалу и своим людям внимательно проследить за тем, чтобы оба Верных урода подобру-поздорову убрались из дворца и уж тем более не пошли жаловаться твоему чокнутому папеньке. Мириэль всхлипнула. — Я не знала, что мой отец на такое способен, — она старалась не смотреть Фаразону в глаза. — Я даже подумать не могла… что он… что он отравил родного брата… — Он еще и не на такое способен, — печально ответил Фаразон. — В городе говорят, что этот лживый тип тайком приносит Валар человеческие жертвы. Утверждают, что даже в подвале дворца, а набирает он их в основном из других народов либо из наших, которые ему особо не угодили. К сожалению, все эти слухи оказались правдивыми — я поручил своим людям проследить за любезным дядюшкой. Прости, что я говорю такое о твоем отце, но мерзостей он натворил немало. Подозреваю, что он просто сошел с ума. — Не за что просить прощения, — Мириэль вытерла глаза рукавом ночной рубашки. — Я бы тебе не поверила, если бы не знала своего милого родителя слишком хорошо. Он же всерьез считает, что жизни достойны одни лишь нуменорцы, а все остальные — человеческий хлам, который можно терпеть лишь в том случае, если они нам прислуживают. Он всю жизнь ненавидел дядю Гамилькада и завидовал ему, потому что его все любили, а моего отца — никто, а еще он всегда считал, что женщины годны только для того, чтобы ублажать мужа и рожать ему детей! — Элентир такой же, — Фаразон в злобе сжал кулаки, словно снова хотел ударить ненавистного троюродного брата. — Когда мы были на материке, этот гад постоянно лез местным женщинам под юбки, я устал его останавливать, чтобы он не причинил никому вреда, мне на него все жаловались! Я тогда с трудом сдержался, чтобы не набить ему морду, этот скот вел себя так, будто ему жена дома не давала! Хотя если учесть, что у них родилось двое детей, то все-таки давала, уж прости меня за такие выражения. Он относится к женщинам как к низшим существам и видит только их тело, а не душу! Извини, я был очень груб и позволил себе слова, которые обычно не произносят в присутствии женщин, тем более таких прекрасных, как ты, но выходки этих негодяев разозлили меня до предела! — Фаразон, — Мириэль снова вытерла слезы, — я очень хочу тебя поблагодарить. Ты меня сегодня спас не только от надругательства со стороны этого урода, но и считай что от верной смерти. Если бы он добился желаемого — отец хотел, чтобы я таким образом вышла за этого негодяя замуж — я бы до этой свадьбы просто не дожила. Элентир мне настолько мерзок и противен, что если бы он все-таки сделал то, за чем пришел, я бы этого не перенесла, наложила бы на себя руки. Так что я обязана тебе не только честью, но и жизнью. Фаразон глубоко вздохнул, словно собираясь с мыслями. — Мириэль, я даже не знаю, как тебе сказать… я сейчас кажусь себе таким глупцом… Я тебя люблю. Я люблю тебя с детства, и я знаю, что ты не можешь ответить мне взаимностью, но мне этого от тебя и не надо, и уж тем более я не собираюсь тебя насиловать. Мне вообще ничего от тебя не надо, лишь бы ты была счастлива и с тобой было все хорошо. А сейчас я уйду и не буду больше мешать тебе отдыхать. Ложись в постель и постарайся успокоиться и заснуть, а я уж в свою очередь больше близко к тебе не подпущу этого мерзкого ублюдка Элентира. Мириэль потрясенно смотрела на него, все еще не веря тому, что только что услышала. — Не уходи, — наконец смогла проронить она. — Пожалуйста, не уходи. Тот кивнул. — Понимаю, тебе вряд ли удастся после такого спокойно уснуть. Хорошо, я останусь здесь столько, сколько нужно. Он попытался укрыть Мириэль одеялом, но та неожиданно обняла его за шею и снова расплакалась. — Ты говоришь, что кажешься себе глупцом, но ты и есть глупец, который так ничего и не понял. Я тоже тебя люблю. Я тебя очень люблю. Хорошо, что мой отец ничего не узнал, а то бы ты, скорее всего, отправился вслед за своим. Фаразон был настолько удивлен, что поначалу даже не поверил своим ушам. — Повтори, что ты только что сказала? — Я тебя тоже очень люблю. И не думай, что я говорю тебе это в знак благодарности. Для меня уже давно на свете нет никого лучше и дороже тебя. — Надеюсь, мне все это не снится, — чуть слышно прошептал Фаразон. — Наверное, все-таки снится. Я не заслуживаю такого счастья. Ты для меня дороже всех на свете. — Нет, не снится, — тихо ответила она. Фаразон крепко прижал ее к себе, и они долго сидели так, не говоря ни слова. — Сюда никто не войдет? — в какой-то момент спросила Мириэль. — Я же тебе уже сказал, что выставил Верную мразь из дворца, а мои люди проследят за тем, чтобы оба этих хмыря без происшествий убрались восвояси. — Там на двери есть задвижка. Закрой ее. Пожалуйста. Фаразон без лишних вопросов встал, подошел к двери и выполнил просьбу Мириэль, все еще не до конца осознавая происходящее. Неужели это правда? Неужели Мириэль действительно любит его? Много лет он даже не смел на это надеяться — вот уж воистину, не было бы счастья, да несчастье помогло. Другой вопрос — что теперь делать с Тар-Палантиром и его чокнутыми сторонниками…, но сейчас ему совсем не хотелось об этом думать. Когда он снова сел на кровать рядом с Мириэль, она неожиданно стянула через голову ночную рубашку и бросила ее на пол, оставшись обнаженной. Фаразону показалось, что в лунном свете ее кожа отливает серебром. — Я принадлежу тебе — сейчас и навечно, — прошептала она и притянула его к себе. В следующее мгновение они оказались настолько поглощены своей страстью, что мир вокруг них перестал существовать и больше ничего не имело значения. К чему все эти условности, если они так любят друг друга? Да, они и в самом деле близкие родственники, да, ее отец против, да и мать, и родители Фаразона, будь они живы, наверняка бы этого не одобрили, но когда люди созданы друг для друга, любовь не знает законов и преград! Ничто не вызывало у влюбленных стыда или неловкости — то, что они делают, казалось им вполне естественным. Первые лучи рассветного солнца застали их крепко спящими в объятиях друг друга. *** Следующим вечером Нуменор охватила глубокая скорбь: внезапно умер король Тар-Палантир, он прилег отдохнуть после обеда, да так и не проснулся. Люди поговаривали, что он страдал той же скрытой болезнью сердца, что и его младший брат Гамилькад, потому что обстоятельства смерти обоих совпадали до мелочей — оба внезапно умерли во сне, будучи еще далеко не глубокими стариками. Не успел миновать срок траура, как единственная дочь короля и наследница престола Мириэль неожиданно решила выйти замуж; еще большим сюрпризом для всех стало то, что избранником принцессы оказался ее двоюродный брат Фаразон. Сразу после брачного пира молодой супруг все-таки собрался с духом и признался новобрачной в том, что смерть короля была вовсе не случайной, но Мириэль на удивление спокойно ответила ему, что давно уже это поняла. На следующий день после свадьбы она передала скипетр Нуменора своему мужу.