Fifty Shades of Oh

– Спаси меня, – с болью в голосе хрипит Чонин, вытянув руку вперед. Звучит настолько драматично, что Сехун обязательно прослезился бы, будь он в кинотеатре. Но Сехун вовсе не в кинотеатре, а на своей собственной кровати, поэтому он всего лишь ставит на паузу «Навсикаю из долины ветров» и переводит взгляд на Чонина. – Дай угадаю: мне опять нужно передать кому-то, что ты не придешь на свидание? – Нет, дело в… – И в очередной раз, – неумолимо продолжает Сехун, – получить по лицу сумочкой какой-нибудь Суён? У с прошлого раза только-только царапины на щеке зажили, если что. – Да нет же, ну! – хрипит Чонин. Выходит у него устрашающе, и, наверное, только поэтому Сехун милостиво умолкает, хлопает по кровати рядом с собой и даже ноутбук откладывает, готовясь слушать. – Помнишь, я говорил, что редакция нашей газеты поручила мне взять интервью у очень крутого чувака, который может купить половину Сеула и не чихнуть? Наверное, лицо Сехуна выражает недоумение, поскольку Чонин торопливо добавляет: – Ну, он ещё выпускник нашего университета, и поэтому теперь любимый спонсор и всё такое прочее. – До Кёнсу, да? – неуверенно уточняет Сехун. Чонин закатывает глаза. – Серьезно, Сехун, именно он платит тебе стипендию, а ты не можешь вспомнить его имя? – Оно не пригодится мне в жизни, – бурчит Сехун и толкает севшего рядом Чонина ногой в бедро, мол, не выделывайся тут. Чонин пихает его в ответ. – Так вот, интервью я должен брать завтра, – уныло продолжает он, – и не факт, что он разберет в моем хрипе хоть что-то. – Ага, потому что именно так звучали зомби в фильме, который мы с тобой смотрели позавчера. Чонин не обращает на подкол никакого внимания. – И ты – единственный человек, который может мне помочь. Сходивместоменянупожалуйста! Сехун моргает и на всякий случай тыкает в себя пальцем. – Я? Чонин торопливо кивает, смотрит жалобно, словно потерявшийся щеночек, и Сехуну хотелось бы сказать, что он не купится ни на что, но Чонин наносит последний и решающий удар: – Я буду месяц убирать квартиру один! И это действительно весомо, потому что Сехун ненавидит чувствовать себя Дорой-путешественницей, обшаривая всю квартиру в поисках валяющихся непонятно где грязных носков. – Ну и что мне надо делать? – сдавшись, спрашивает он. Чонин расплывается в довольной улыбке и вытаскивает из-за спины блокнот – и как Сехун не заметил его раньше?.. – Смотри, – частит он сквозь кашель, – вот это вопросы, которые нужно будет задать. Готовил их не я, а девчонки из редакции, так что не думаю, что там будет что-то совсем уж странное. Скорее всего, что-то про учёбу или каким был университет, когда он был студентом. Он говорит, ты записываешь, запоминаешь, неважно, а потом приходишь домой, отдаешь мне ответы и официально становишься лучшим бро на планете. Сехун насмешливо фыркает и небрежно просматривает блокнот, где исписаны всего лишь несколько страниц. Вопросы и впрямь выглядят безобидно, насколько он может понять дурацкий чонинов почерк, и это несколько успокаивает. Пусть это даже и не его дело, Сехун очень не хочет налажать, потому что звание лучшего бро на планете на дороге не валяется. – Когда и куда ехать? – Завтра в четыре, – говорит Чонин, торопливо записывая в блокноте адрес стащенной со стола Сехуна ручкой. – Там скажешь внизу, что ты Ким Чонин, а на месте уже разберетесь… – Ага, а потом меня выкинут вон, потому что я белый шоколад, а не молочный, – хмыкает Сехун, подгребает к себе Тоторо и устраивает подбородок на его мягкой макушке. Чонин смотрит с сомнением, пропуская подкол мимо ушей. – Да не должны, наверное… – Даже Тоторо не впечатляет твоя уверенность. – Ты уверен, что можешь до сих пор сваливать всё на Тоторо? – Если бы у Тоторо были пальцы, он бы показал тебе средний, – улыбается Сехун с видом праведника. Чонин нарочито выразительно прикладывает ладонь к лицу. – Так что иди и договорись, чтобы меня пустили к этому господину До без происшествий. – Хорошо, сейчас я напишу Суён, – при упоминании знакомого имени Сехун дергается. Чонин хрипло каркает-смеется и тут же едва уворачивается от прицельно брошенной в него тетради. – Да не той Суён, не волнуйся ты так! И только после того как Чонин, доставая на ходу телефон, скрывается в коридоре, Сехун понимает, что ручку он так и не вернул. Вот же засранец. Утром Сехун привычно уже просыпает поставленный «на пораньше» будильник, торопливо носится по квартирке, собираясь, пока наконец не вспоминает, что нужно разбудить ещё и Чонина, из комнаты которого не доносится ни звука. На самом деле, у Чонина есть совершенно официальное освобождение, но Сехун с утра редко способен на человеколюбие. – Проснись и живи! – остановившись на пороге, кричит Сехун со ртом, полным зубной пасты. Чонин бурчит что-то невнятное, но после того, как Сехун начинает активно трясти его за плечо, всё же приоткрывает глаз. – Я болею, мне никуда не надо, – совершенно по-детски ноет он, но в очередной раз посмотревший на часы Сехун не чувствует себя доброй мамочкой и просто стаскивает с Чонина одеяло. – Мудак, – хмуро заключает Чонин, обреченно открывая другой глаз. – Я не хочу страдать один, – оповещает его Сехун, не забыв записать «мудака» в свою мысленную тетрадь смерти. – Давай, поднимай уже задницу и приготовь своему спасителю завтрак. Чонин душераздирающе вздыхает и в буквальном смысле уползает в ванную. Сехун удовлетворенно смотрит ему вслед до тех пор, пока не понимает, что с зажатой в ладони щетки капает на пол. А звучный щелчок замка ванной намекает, что дочищать зубы придется уже в кухне. Промыв щетку, Сехун полощет рот, глядя на кипящий чайник. – Ну что за день, а, – уныло тянет он. Вместо ответа чайник щелкает кнопкой, выключаясь, и выпускает напоследок облачко пара. – Слушай! – на удивление бодро и разборчиво орёт Чонин из ванной, когда шум воды стихает. – Ты точно-точно не забыл про сегодня? Застигнутый за рытьем в шкафу Сехун в это время с сожалением откладывает в сторону любимую футболку на все случаи жизни и стаскивает с верхней полки мамин подарок – черную рубашку, которая все это время ждала подходящего случая. Настало и её время. – Я так даже на свидание не собирался, – громко говорит Сехун, набрасывая её на плечи и начиная застегивать путаницы. – Как будто они у тебя были, – говорит появившийся на пороге Чонин и отхлебывает из кружки кофе, прежде чем протянуть её величественно проигнорировавшему подкол Сехуну. – Ты мне как брат, конечно, – говорит тот, застегивая пуговичку на манжете, – но микробы твои мне не нужны. И померяй уже температуру, ты не выглядишь трупом, но мало ли. И поешь нормально. И мне оставь! – Хорошо-хорошо, мамочка, – бормочет Чонин, обнимаясь с кружкой. Сехун, проходя мимо, легонько щелкает его по лбу. – Не «мамочка», а человек, который тебя прикрывает. – Ещё немного, и ты опоздаешь, – замечает Чонин, покосившись на часы, и глаза Сехуна расширяются. – Мать твою, твою мать, мать твою… – бормочет он сквозь зубы, торопливо закидывая в рюкзак тетрадки. Последним туда отправляются чонинов блокнот и вернувшаяся к владельцу ручка, которую Сехун считает своим талисманом. На её кончике сияет улыбкой огненный демон Кальцифер, ещё один из любимых героев Сехуна. Сехун вообще очень любит аниме Миядзаки, считая его единственным светлым пятном в наполненной ранними подъемами жизни, из-за чего Чонин периодически дразнит его фанючкой. Впрочем, Сехун называет Чонина придурком, так что в обиде они оба не остаются. Торопливо застегнув молнию, Сехун набрасывает куртку и торопливо ищет решившие поиграть в прятки ключи. Чонин следит за его сборами с удовольствием обласканного жизнью человека, для которого дела – всего лишь одна из статей в словаре. – Я пошел, – привычно говорит Сехун квартире и совсем немного Чонину и, уже сбегая по лестнице, слышит щелчок закрываемого замка. – Ну, О Сехун, – говорит он вполголоса, спрыгивая с предпоследней ступеньки на площадку, – попробуй сегодня не проебаться. Пары пролетают быстро, да ещё и Чондэ с параллельного потока в перерыве отдает Сехуну деньги, которые занимал пару недель назад. Сумма небольшая, но перед стипендией Сехун готов молиться каждой воне. Успешно отсидев три лекции, последнюю он намеревается было проспать с открытыми глазами, мысленно обнимая чуточку потолстевший кошелек, но внезапно рядом с ним садится смутно знакомая ему девушка. – Привет, – шепчет она, прячась от лектора за широкими плечами сидящего впереди неё парня. – Ты же Сехун? Сехун кивает. – Я Суён, Пак Суён, – она улыбается, заправляя за ухо волосы с окрашенными в зеленый кончиками. – Я забежала, чтобы проверить, готов ли ты к сегодняшнему интервью. Сехун, перед которым, как назло, никого нет, только кивает, чтобы не палиться двигающимися губами. – Надеюсь на тебя! – она легко толкает его локтем в бок и, пригибаясь, выскальзывает в проход. Сехун (а также все, кто ещё не уснул под тихий голос лектора) следит за ней, а Суён, выгадав момент, когда лектор отворачивается, прибавляет скорости и скрывается за приоткрытой дверью. Раздается общий облегченный вздох, и лектор, принявший это на свой счет, недоуменно поворачивается к аудитории, но видит только уткнувшихся в тетради прилежных студентов. Метро встречает его толкотней и суматохой, и Сехун благодарит всех богов и демонов, в том числе Ктулху и Кальцифера, что ехать ему не так уж и долго, всего лишь пятнадцать минут. Правда, потом ещё его ждут три остановки на автобусе, но там людей должно быть меньше. Салон и впрямь оказывается полупустым, так что Сехун удобно устраивается на сиденье и лениво скроллит ленту соцсетей, из-за чего чуть было не проезжает нужную остановку, в самый последний момент успевая выскочить на улицу. Захлопнувшиеся за ним дверцы едва не съедают пятку сехунова кроссовка, но быстрые ноги ущерба не получают, и Сехун выходит победителем в этой маленькой необъявленной войне. Огромное здание «Дио групп» будит в Сехуне мирно дремлющий до этого момента страх высоты и смутные обрывки воспоминаний о Фрейде и всех его теориях. Из Сехуна очень плохой психолог и уж тем более психиатр, поэтому, приближаясь к главному входу, он мучительно пытается соотнести Фрейда и здание компании, и даже не удивляется, когда так и не находит ответ. Войдя в холл, Сехун чувствует окутывающую его прохладу кондиционированного воздуха и пару секунд борется с желанием раскинуть руки и покружиться по холлу. Но за такие выходки его точно выкинут отсюда ещё до того, как Сехун успеет открыть рот, поэтому он просто подходит к девушке за стойкой и представляется. – Вы пришли даже чуть раньше, господин О, – улыбается ему девушка. – Пойдемте, я провожу вас до лифта. Сехун покорно бредет за ней, чувствуя, как запоздалое волнение поднимается откуда-то из глубин души. Лифт оказывается кабиной со стеклянным полом. Сехун шумно сглатывает и очень хочет спросить, может ли он просто пойти по лестнице. – Вам на самый верх, – улыбается ему девушка, профессионально не замечая, как кривится его лицо, пропускает Сехуна вперед и сама нажимает на кнопку. Створки беззвучно смыкаются, отсекая его от холла. И за ту тянущуюся немыслимо долго минуту, пока кабина возносит его на двадцатый этаж, Сехун мысленно дописывает три абзаца завещания и принимается за четвертый. Из лифта он вываливается на ватных ногах и тяжело дышащий, и очередная улыбчивая девушка в строгом костюме смотрит на него почти с испугом. – Вы в порядке? – Да, всё хорошо, – уверяет её Сехун, опираясь рукой о стену, несколько раз глубоко вдыхает и приходит в себя. – Я к господину До, – добавляет он затем. – Не могли бы вы подождать здесь? – Девушка показывает рукой в сторону кресел, обтянутых белой кожей. Сехун смотрит на них с сомнением, а потом мотает головой и отказывается. Он чувствует, как в душе волнение и страх борются друг с другом, как кайдзю и робот в «Тихоокеанском рубеже». Практически битва века. Вспомнив о вопросах, Сехун разыскивает в рюкзаке провалившийся на самое дно блокнот и торопливо его перелистывает, запоздало осознавая, что нужно было почитать о таинственном господине До хотя бы в интернете. Нет, Сехун, конечно, знает, что этот самый господин До спонсирует их университет, но этого как-то маловато. Подобная неопределенность раздражает; Сехуну хочется оказаться дома, в обнимку с собственным ноутбуком. – Господин О? – вежливо уточняют рядом. Сехун поднимает голову от страниц блокнота и встречается взглядом с очередной холеной девушкой в строгом костюме, как две капли воды похожую на тех, что он уже видел раньше. «Он что, нанимает сюда только клонов?» – Господин До скоро освободится. Позвольте ваш рюкзак? – Нет, спасибо, только он внушает мне спокойствие в этом королевстве официальности, – ляпает Сехун прежде, чем вообще понимает, что говорит. Вышколенная девушка не успевает сдержать улыбку, на глазах становясь гораздо человечнее, и Сехун улыбается ей в ответ. Звук открывшейся двери прерывает их устоявшееся взаимопонимание. Из кабинета выходит высокий, элегантно одетый мужчина, при виде которого Сехун почему-то вспоминает мультик про Дамбо. Мужчина останавливается на пороге и громко говорит: – Я перешлю тебе этот тупой контракт, посмотришь сам, что они пытаются нам впарить. Доброго дня, прекрасные леди, – улыбается он уже девушкам и, пока ему вызывают лифт, кидает на Сехуна любопытный взгляд. Сехун не знает, как нужно реагировать на рассматривающих тебя крутых шишек, поэтому ограничивается лишь отработанным за годы учебы каменным выражением лица. – Господин До ждёт вас. Сехун поправляет лямку рюкзака, сжимает блокнот покрепче и, открыв дверь, делает шаг вперед. Он успевает увидеть только панорамное окно и кресло, прежде чем понимает, что летит навстречу полу. – Твою… – окончание ругательства он вовремя проглатывает, секунду спустя понимая, что попросту стоит на четвереньках в дверях кабинета господина До. «Чонин оборжется, когда узнает, что я споткнулся о свой же носок» Сехун встает, поднимает с пола многострадальный блокнот и оказывается практически вплотную к, вероятно, самому господину До собственной персоной, встречаясь глазами с его… макушкой. – Вы в порядке? – приятным голосом спрашивает тот. – Да-да, спасибо, – бормочет Сехун, опуская взгляд ниже. – Меня зовут До Кёнсу. А вы О Сехун, верно? Дождавшись кивка, До Кёнсу продолжает: – Присаживайтесь. Если я правильно помню, изначально должен был прийти Ким Чонин… – Чонин неожиданно заболел, – поясняет Сехун и добавляет зачем-то: – Температура. – Понятно, – просто говорит До Кёнсу. В его голосе отчетливо чувствуется веселье, но лицо выглядит бесстрастным. По разработанной лично им шкале покерфэйса Сехун оценил бы это выражение на восемь. – Мне сказали, что это будет небольшое интервью для газеты. Всего лишь пара вопросов, так что я вряд ли займу у вас много времени. – Я не обижусь, если вы займете много времени. Сехун выразительно поднимает бровь, но молчит. В конце концов, он всегда плохо отличал тупые шуточки от не менее тупого флирта. – И ещё: я должен записать ваши ответы на диктофон, вы не против? – Разве я могу? Торопливо разыскивая среди множества ярлыков диктофон, Сехун не может отделаться от ощущения, что До Кёнсу просто-напросто над ним издевается. Выложив смартфон на стол, Сехун поднимает голову и видит, что До Кёнсу ещё и следит за ним – одна рука лежит на колене, вторая обхватывает подбородок, указательный палец у губ. Похоже, что, если бы не пафос и статус, До Кёнсу сейчас бы смеялся в голос. Сехун ловит себя на том, что послушал бы его смех, и мысленно дает себе подзатыльник за дорамные реакции. Всё происходящее напоминает ему какой-то фильм для нелогичных домохозяек, сценаристом которого был кассир из супермаркета, работавший над сюжетом в перерыве между протиркой витрины и пересчитыванием сдачи. – Вы очень молоды и, тем не менее, уже владеете собственной империей. Чему вы обязаны своим успехом? По мнению Сехуна, вопрос звучит глуповато, но не ему тут решать, что спрашивать у чувака, который спонсирует его стипендию. – Бизнес – это люди, господин О, и я очень хорошо умею в них разбираться. Я знаю, что их интересует, чему они радуются, что их вдохновляет и как их стимулировать. У меня работают превосходные специалисты, и я хорошо им плачу. По моему убеждению, для того, чтобы добиться успеха в каком-нибудь деле, надо овладеть им досконально, изучить его изнутри до малейших подробностей. Я очень много для этого работаю. Решения, которые я принимаю, основаны на фактах и логике. У меня природный дар распознавать стоящие идеи и хороших сотрудников. Результат всегда зависит от людей. – То есть, то, что вы наследник богатой семьи, роли не играет? Язык Сехуна снова оказывается быстрее его головы; внутренний Сехун отчаянно стонет и уже представляет, как охрана выкидывает его вон. Но До Кёнсу лишь хмыкает и слегка подается вперед, пристально вглядываясь в него. – Моя семья не принимает никакого участия в делах. Я просто стараюсь всё держать под контролем. И похоже, что До Кёнсу не шутит. Сехун вдруг понимает, что, задумавшись, принялся покусывать губу, и торопливо себя останавливает. До Кёнсу на мгновение выглядит разочарованным. – Вы ведь не сами придумывали эти вопросы? – внезапно спрашивает он. – Да я вообще не из редакции, – честно отвечает Сехун. – Чонин попросил меня прийти вместо него в обмен на… некоторые вещи. – А кто вам Ким Чонин? Разговор начинает принимать непонятный для Сехуна оборот. – Мы живем вместе. До Кёнсу выразительно поднимает одну бровь. – И давно дружим. – Это радует. – Почему? – Если вы не против, я отвечу чуть позже. Сехун понимает, что не понимает ничего. Интервью принимает какой-то невероятно странный оборот, а сам До Кёнсу с этими его большими глазами выглядит то пугающе, то просто строго, когда задает эти свои непонятные вопросы. В дверь стучат, на пороге оказывается одна из девушек из приемной. – Прошу прощения, господин До, но вы просили напомнить о встрече с… – Хёнен, перенесите её на завтра, мы ещё не закончили. – Хорошо, – без тени удивления в голосе отвечает она и выходит. Наступает тишина. – Так на чем мы остановились? – На интервью? – Оставьте мне вопросы, я пришлю ответы на них почтой. – Тогда почему вы сказали, что мы ещё не закончили? Мне как-то неловко отрывать вас от дел. Взгляд До Кёнсу приобретает выразительность человека, вынужденного объяснять пьяному высшую математику. – Потому что я хочу с вами поговорить. – О чем? – О вас. Хочу узнать вас поближе. – Слушайте, – осторожно начинает Сехун, – а вы ведь понимаете, что со стороны ваши вопросы выглядят… странновато? Да и во мне нет ничего особенного, я обычный студент. Это ведь очевидно. – Мне нет. И снова пауза. – Господин До, вы ответите на вопросы интервью вне зависимости от того, что я сейчас скажу? До Кёнсу выглядит удивленным, но всё-таки кивает. – Точно? – Могу даже поклясться. – Вы что, пытаетесь со мной флиртовать? До Кёнсу пару секунд рассматривает его, не меняя выражения лица, а потом внезапно тихо смеется, запрокинув голову назад. Сехун на мгновение залипает взглядом на его шее. – Похоже на то, – говорит До Кёнсу, отсмеявшись. – Ну, или я просто отвратительно намекаю. Сехун чувствует, что волнение наконец-то исчезает, потому что крутой бизнесмен До Кёнсу без своих манер совершенно не выглядит диктатором. – Парень в крутом костюме. А снимешь, кто ты будешь без него? – Что? – Кёнсу с вежливым интересом наклоняет голову. – Ты не смотрел «Мстителей»?! – поражается Сехун, отбрасывая все формальности. – Серьезно? Кёнсу кивает. – Я тебе покажу, – горячо обещает Сехун. – Потому что как так, не видеть «Мстителей» и жить с этим?! Кстати, а что там про флирт? Ты вообще уверен, что такое можно говорить почти незнакомому парню, который пришел к тебе случайно? А если бы я был исключительно по девочкам? А если я сдам тебя журналистам? – Ты мне сразу понравился, – просто говорит Кёнсу. – А в случае… эксцессов мне бы пришлось как-то сделать так, чтобы ты молчал о нашем разговоре. Воображение Сехуна тут же подсовывает ему картину, где Кёнсу в дождевике поверх строгого костюма расчленяет его на кусочки, вооружившись тесаком и пилой. Выглядит отвратительно, потому что фантазия у Сехуна хорошая, подкрепленная сериалами. – Это же не включает в себя какие-то криминальные методы? Кёнсу выразительно смотрит в ответ, и по его взгляду видно, что Сехун только что сморозил абсолютную хрень. – Да не смотри ты так, – отмахивается Сехун. – А то мне хочется заплакать и позвать маму. Кёнсу прикрывает глаза рукой, будто выполняя просьбу, но выглядит это так, будто он не находит в себе сил для полноценного фэйспалма. – Вот, уже лучше. Слушай, а когда ты не строишь из себя крутого парня, ты вроде даже ничего так. – А ты, когда не боишься, всегда такой болтливый? – Только когда волнуюсь. – Ну, я попробую с этим смириться Звучит достаточно весомо, так что Сехун просто пожимает плечами. – И, если ты не против, оставь мне свой номер телефона, – почти просит Кёнсу, и это как-то плохо вяжется с тем образом крутого чувака, которым его грузил Чонин. Оставив свой номер, Сехун наконец-то прощается с Кёнсу и, пережив ещё одну поездку на капсуле смерти, известной среди людей как «лифт», выходит на улицу. Солнечный зайчик от припаркованной неподалеку машины заставляет его зажмуриться, и в этот момент телефон пиликает, оповещая о новом сообщении. «И не забудь, что ты обещал показать мне фильм» – пишет, что ожидаемо, Кёнсу. «Ещё бы я забыл» – отвечает Сехун и, убрав смартфон в карман, ловит себя на желании нервно заржать. Он не слишком знаком с журналистикой, но, насколько ему известно, интервью обычно заканчиваются не так. Совсем, совсем не так. Чонин кидает его сразу после конца пар, проорав что-то про долгожданное свидание с Сучжон. Если Сехун правильно понял его все ещё чуть хрипловатые счастливые вопли, то это Та Самая Сучжон с параллельного потока, о чьей непреклонности Чонин постоянно плакался во время совместных пьянок. Сехун чувствует себя гордой мамочкой, отправляющей своего ребенка в плавание по реке жизни, когда напутствует Чонина фразой: – Не упусти шанс! Чонин, растеряв все свое спокойствие, только хлопает его по плечу, и вприпрыжку уносится вниз по улице. Проводив его взглядом, Сехун останавливается в воротах университета и мысленно пересчитывает наличность в кошельке. Стипендия должна прийти только через неделю, а кроссовок, в котором намечается дырка, жизнелюбия не добавляет совершенно. Внутренний голос советует забить и подождать, и ради разнообразия Сехун решает ему поверить, хотя из-за подобного совета он на первом курсе едва не вылетел из университета из-за несданной сессии. «Лучше разберусь с этим потом» – мудро решает Сехун где-то на полпути домой, и именно в этот момент рядом говорят: – Привет. Сехун оборачивается на голос, совершенно не ожидая увидеть там До Кёнсу, сменившего строгий костюм на обыкновенные джинсы и свитер. – Ты оставил свою компанию без присмотра? Кёнсу хмыкает. – Ты будто дорам пересмотрел. Спроси ещё, есть ли у меня стервозная мама, которая хочет женить меня на дочке друзей семьи. – А что, у тебя разве её нет? – с искренним удивлением спрашивает Сехун. Кёнсу, не удержавшись, фыркает и закрывает рот рукой. – Нет, – говорит он, переборов смех. – И моего друга не играет Ли Минхо. – Давай, подкалывай меня, – ворчит Сехун беззлобно. – Пригласишь на чай? – спрашивает Кёнсу неожиданно, тянет Сехуна за руку, заставляя остановиться, и не сводит с него испытующего взгляда. – У меня нет денег, так что единственный чай, который я могу предложить – у меня дома. – Так быстро? – удивленно тянет Кёнсу. – Я не думаю, что готов… – Ты издеваешься, да? – с подозрением говорит Сехун. – Нет, ты точно издеваешься. – Совсем немного. Сехун мстительно тычет его локтем в бок. Уже у своего подъезда Сехун замедляет шаг. – Прежде чем мы зайдем… Я должен сказать тебе, что мои вкусы… не совсем обычны. Боюсь, ты не поймешь. – Мне звонить в полицию? Или помочь тебе спрятать труп? Тогда нам нужно очень много полиэтилена. Это для начала. Ещё можно кисл… – Эй, эй, эй, не настолько же! – Тогда что? Коллекция стаканчиков из Старбакса? Ты хранишь под подушкой отрубленную и высушенную голову? – Тебе не говорили, – Сехун хлопает по карманам в поисках ключей, – что у тебя слишком буйная фантазия? – Хорошая фантазия. На переговорах прекрасно помогает. – Не буду спрашивать, как, – машинально отвечает Сехун, ожесточенно сражаясь с заартачившимся замком. Пнув напоследок дверь ногой, он гостеприимно распахивает её. – Ну, вроде как, добро пожаловать. – Забавное чувство, – вполголоса говорит Кёнсу, проходя внутрь. – Никогда не был в таких квартирах. – Я даже не буду брать с тебя деньги за экскурсию. Пойду делать чай, – говорит Сехун, небрежно задвигая собственную сумку под шкаф, – а ты иди пока в мою комнату. Сразу поймешь, где она. Кёнсу с любопытством осматривается вокруг, на мгновение задержав взгляд на одиноко валяющейся у двери в ванную футболке. Сехун с непроницаемым выражением лица поднимает её и, встряхнув, забрасывает в пункт назначения. – До машинки не донесли, – поясняет он, пожимая плечом. – Бывает. Кёнсу задумчиво кивает и скрывается в коридоре. Оказавшись на кухне, Сехун щелкает кнопкой чайника и громко, чтобы перекрыть шум, говорит: – Сахар нужен? Ещё у нас есть печенье, и если хочешь, могу порыться в холодильнике… Кёнсу молчит, и молчание это Сехуну не нравится, так что он закрывает шкафчик и идёт на поиски блудного гостя. Кёнсу обнаруживается на пороге его комнаты: он стоит неподвижно, рассматривая обстановку, и Сехун решает, что сейчас самое время. – Это мои… пятьдесят оттенков серого, – выдыхает он практически на ухо Кёнсу. Тот не даже не дергается, только после паузы говорит: – Девушка, с которой я пытался встречаться пару лет назад, коллекционировала зубочистки знаменитостей, а ты пытался напугать меня коллекцией мягких игрушек? Сехун, серьезно? – Это не просто игрушки, это Тоторо, – оскорбленно говорит Сехун. – Они хотя бы милые. И никто не ковырялся ими в зубах. – Ещё бы кто-то ковырялся ими в зубах! Кёнсу тихо смеется. – Так что если ты пытался так от меня отделаться, – говорит он затем, – то ничего не вышло. – Я не пытался, – бурчит Сехун. – И вообще спрашивал тебя про сахар. – Без сахара. – Отлично, у нас он как раз кончился. Зато есть печеньки. И я обещал показать тебе «Мстителей», так что шансов сбежать у тебя больше нет. Кёнсу задумчиво гладит по макушке Тоторо, восседающего на подушке Сехуна. – Ну и ладно. Сехун выполняет свое обещание, но Кёнсу принимается предательски клевать носом уже в середине, как раз в момент убийства Коулсона, а пару минут спустя и вовсе вырубается, обняв Тоторо. Сехун даже не ревнует; он, отвлекшись от происходящего на экране, рассматривает Кёнсу и, не удержавшись, кончиком пальца тыкает его в щеку. Кёнсу сонно хмурится. Сехун вздыхает и тоже закрывает глаза, поудобнее привалившись спиной к стене. Кёнсу просыпается, когда титры почти уже заканчиваются, и его копошение будит и Сехуна. Он открывает один глаз и в полусне следит за тем, как Кёнсу озадаченно рассматривает комнату, явно не понимая, где находится. Но при виде Сехуна его взгляд теплеет, и Кёнсу расплывается в улыбке – чуть сонной и невероятно милой. Это Сехун ему и говорит. А ещё: – Ты проспал фильм. – Ты тоже. – Но я-то его смотрел. – Я тоже. Но надо же было как-то вызвать у тебя интерес. – А ты хитрый. – Примерно поэтому я ещё не пошел по миру. И вообще, до того, как мы спа… смотрели фильм, ты говорил про чай. Сехун, конечно же, поит его чаем, и рассказывает и про себя, и про Чонина с его дурацкими свиданиями, и про то, почему вообще так любит Миядзаки. Правда, примерно на середине своей длинной тирады про «Порко Россо» он практически спотыкается о взгляд Кёнсу, хотя тот даже ничего и не делает: просто молчит, слушает и пьет чай. Но его взгляд… на Сехуна так не смотрел никто и никогда. В кухне повисает тишина. – Ты чего? – с хрипотцой от долгой болтовни говорит Сехун, ставя опустевшую кружку на стол. Кёнсу коротко пожимает плечами, а потом подается вперед и быстро его целует. Сехун заторможенно моргает. Кёнсу с невозмутимым видом садится обратно и одним глотком допивает чай. – Мне пора, наверное. Дверь я захлопну. Сехун так и остается сидеть за столом, когда слышится хлопок входной двери, и в голове его крутятся на повторе три мысли. Первое: его жизнь до ужаса напоминает мелодраму. Второе: их замок не автоматический. Третье: Кёнсу забавно краснеет. А потом приходит и четвертая: он совершенно не против, чтобы Кёнсу поцеловал его ещё. Эпилог Очередное их теперь уже точно свидание выпадает на начало апреля. Практически одуревший от чтения конспектов Сехун тащит Кёнсу в парк, потому что видеть уже не может свой почерк. Они медленно бредут по дорожке, периодически уворачиваясь от беззаботно носящихся друг за другом детей (Сехун утверждает, что они просто не знают о существовании математического моделирования), и Сехун наконец решает нарушить тишину. – Кстати, я тут все хотел спросить… – Да? Голос Кёнсу звучит слегка напряженно. Возможно, он думает, что речь все-таки зайдет о том самом вечере, который до этого они, не сговариваясь, обходили в разговорах стороной, но… фантазия Сехуна никогда не дружила с логикой. – А ты точно не стремный чувак-бдсмщик? – с нарочитой тревогой спрашивает он, ковыряя асфальт носком кроссовка. Кёнсу, собиравшийся было отпить кофе, от неожиданности едва не откусывает край стаканчика. – Мне стоит уточнять, почему ты спрашиваешь у меня какие-то странные вещи? – выдавливает он наконец. – Это не я, это моя моральная травма! – Дай угадаю, она опять связана с Чонином и его девушками? – Да почти все мои проблемы из-за них! – восклицает Сехун, взмахивает рукой и едва не заезжает Кёнсу по уху. Впрочем, Кёнсу ловко перехватывает его ладонь, спасая себя от неминуемого синяка, сжимает в своей и не отпускает больше. – В общем, как-то раз, с год назад, Чонин позвал на свидание Чинри, нашу соседку по площадке. Но у неё уже был парень, а сказала она об этом уже тогда, когда Чонин мерз перед кинотеатром, будто другого времени не было. В итоге, он позвал меня, чтобы не так обидно было. И мы опоздали, пробились кое-как на места, за это время, кстати, нас трижды пообещали побить, если наконец не усядемся, и, когда мы уже сели, выяснилось, что Чонин купил билеты не на обычную мелодраму, а на то тупое кино про не такую девушку и загадочного миллионера, который на самом деле любит БДСМ. Понимаешь, выйти мы уже не могли, уснуть тоже, потому что сзади нас какая-то парочка шумно целовалась, да даже глаза выколоть было нечем! Выговорившись, Сехун шумно выдыхает. – Ты пробовал выколоть глаза? – Краем билета, ага, – отмахивается Сехун небрежно, машинально сжимая ладонь Кёнсу в своей. – И нам пришлось смотреть этот тупой фильм, причем Чонин мучился больше меня. Эх, хороший был день… – Ты уверен, что из нас двоих именно у меня тут буйная фантазия и любовь к чужим страданиям? – с интересом уточняет Кёнсу, на ходу выбрасывая многострадальный стаканчик в попавшуюся на пути урну. Сехун, делая вид, что задумался, с самым отстраненным видом щекочет кончиками пальцев его ладонь. – Ну да. А что? – Действительно. Сехун щекочет его ладонь снова, и Кёнсу улыбается. – Кстати, я тут узнал, что у тебя скоро день рождения. Можно я сделаю тебе подарок, от которого ты точно не откажешься? – Надеюсь, это не отрезанная голова коня, как в том фильме про мафию? – Нет, её я приберегаю для одного из партнеров, который постоянно пытается подсунуть мне невыгодные сделки. – Я надеюсь, ты сейчас шутил?.. – помедлив, спрашивает Сехун. Кёнсу выразительно косится на него. – Конечно, шутил. – Ты уверен? – Я тоже смотрел «Крестного отца». – Эти твои шутки, – бурчит Сехун. – Так ты не откажешься? – А что за подарок? – моментально оживляется Сехун. Кёнсу внезапно останавливается, тянет его на себя, оказываясь практически вплотную, и, вынув из кармана какой-то конверт, кладет его в карман куртки Сехуна. – Дома посмотришь, что там. – Если это контракт на продажу души, я не согласен, говорю сразу! Кёнсу снова улыбается, на мгновение прижимается своим лбом ко лбу Сехуна и отстраняется. – Твою душу я не хочу покупать. Я хочу, чтобы ты отдал её сам. Сехун, молчит, чувствуя, как краска заливает его лицо, и, чтобы скрыть смущение, наконец целует Кёнсу сам. Всё-таки осень и парк – это чертовски романтично. Особенно когда фоном на ультразвуке визжат дети, в очередной раз выясняющие, кто кого догоняет. В итоге, Сехун оказывается дома только поздно вечером, и, уже почти повесив куртку на вешалку, замечает выглядывающий из кармана уголок конверта. Там и впрямь нет контракта о продаже души, только рекламный проспект музея Гибли, в который Сехун давно мечтал попасть, билет в Японию с открытой датой и записка «Второй у меня». – Ты чего так сияешь? – с интересом спрашивает вышедший в коридор Чонин, почесывая живот под футболкой. Сехун просто машет рукой вместо ответа, торопливо набирая сообщение. Впрочем, его мозг отказывается придумать связный ответ, так что к Кёнсу улетает набор радостных смайликов. Но Кёнсу этого хватит. Он ведь, в конце концов, умеет разбираться в людях – сам же говорил в интервью. Эпилог эпилога «Если ты привезешь из Японии ещё одного Тоторо, я съеду, и на аренду будешь скидываться с ними, а не со мной» – пишет Чонин и, поставив угрожающий смайлик, отправляет сообщение. Сехун отвечать не торопится, так что Чонин расстроенно шмыгает носом и принимается мешать жарящееся на сковородке мясо. Он живет один всего второй день, но уже успел соскучиться, да и интересно ему, с кем это и почему Сехун так внезапно сорвался в Японию перед собственным днем рождения. Звук входящего сообщения раздается тогда, когда Чонин переключает огонь на плите. «А что, Сучжон уже решила потратить на тебя остаток своей жизни? Надо срочно отправить ей тот мем с Гэндальфом» – Вот же мудак, – нежно говорит Чонин сообщению. «Ты вообще живой там? С кем ты вообще уехал? Вернешься когда? Я тут типа даже почти соскучился» «Да зачем ты мне нужен, у меня тут рай на земле» А вместе с сообщением фото. Непривычно широко улыбающийся Сехун на фоне огромного постера с героями Миядзаки, фоном – деловитые туристы, обвешанные фотоаппаратами, а слева… Чонин едва ли не давится воздухом, потому что слева стоит тот-самый-чувак-который-платит-им-стипендию, До Кёнсу, и играет в гляделки с восковой фигурой ведьмочки Кики. И, похоже, выигрывает. И все бы ничего, но на нем приметный яркий шарф в разноцветную полоску, который Чонин лично дарил Сехуну на прошлый день рождения. «Воу-воу, погоди-ка, это что, тот самый До Кёнсу?» «Ты что, поехал с ним?» «Сехун, серьезно?» «СЕРЬЕЗНО?!!?!!» «Слушай, а он точно не стремный чувак-бдсмщик?..»