Хранитель Вселенной

      Её называли не от мира сего и просто сумасшедшей. В ответ она легко улыбалась и продолжала трепетно собирать очередные часы, разные модели которых лежали у неё дома повсюду. На тумбочке около кровати, на столе, в шкафу в бокале, на кухне, на полке в прихожей ― от огромных часов с гулким боем, похожим на летний гром, и до миниатюрных, почти кукольных часиков, тикающих так тихо, что чтобы услышать, приходилось задерживать дыхание. Часы были даже на полу и стенах, углах, самых незаметных местах ― рисунки, картины, чертежи устройства механизма ― часы словно бы выбрали её своим хранителем во всей Вселенной, а она просто не могла отказаться.       Она снова рисовала Вселенную, ту самую, хранителем которой ее выбрали, ту самую, которую она могла менять. Трепетно водила влажной кистью по шершавому холсту, рисуя причудливые контуры орбит, круги планет и всполохи цвета от взрыва сверхновых. Вселенная получалась не такой, не той, что должна была быть. Она срывала холст и бессильно кусала кончик кисти, пытаясь воссоздать в голове нужный образ. Но лишь губы становились разноцветными, а мысли ― легко-пустыми, она уже не могла найти тот образ.       Её называли не от мира сего и просто сумасшедшей, когда видели квартиру, превращённую в храм часов, и разноцветные лоскуты безжалостно порезанных ножом холстов. В ответ она легко улыбалась, закатывая рукава рубашки все выше, шмыгала носом и, тряхнув черной, как крыло ворона копной волос, пританцовывала поднимая ввысь невесомый разноцветный подол юбки. Босыми и испачканными в краске ногами шлёпала в другую комнату ― к очередному ждущему своего окончания наброску. На чистом белом холсте пока что лишь слабое дыхание зарождающейся Вселенной, лишь едва загоревшийся огонёк её жизни ― быстрый карандашный эскиз, серым кружевом раскинувший свои объятия. Тонкие паутинки линий исчезали под щедрыми мазками яркой краски, которая затем нещадно обрызгивалась водой из пульвера ― так казалось, что Вселенная на холсте горько плачет, разноцветными каплями роняя на некогда бежевый ковёр крохотные блестящие самоцветы слёз.       Затем процедура повторялась ещё и ещё раз, пока слёзы не застывали на щеках-холсте влажными, чуть шершавыми дорожками. Только тогда она спокойно вытирала испачканные руки, не столько стирая краску, сколько втирая её пестрые разводы под кожу. Отчего казалось, что девушка случайно окунула ладони и запястья в цвета своей Вселенной, с которой постепенно становилась одним целым.       После того, как краска была достаточно размазана по рукам и даже частично почти индейским раскрасом по лицу, она пододвигала к мольберту потрепанный стул, гордо называемый винтажным, а на деле ― просто старый, садилась. И занеся руки над россыпью карандашей, как заносит гениальный пианист перед очередным шедевром, быстро пробегалась пальцами по ним, мягко касаясь каждого и мысленно спрашивая, готовы ли они отдать часть себя на сотворение Вселенной? Карандаши всегда отзывались тихим стуком, шепчась между собой ― стоит или не стоит? А если и стоит, то не сломаются ли они в самый важный момент, когда хозяйка творит новое созвездие, планету, или даже целую галактику, а может даже на завершающем штрихе? И сами же для себя решали ― нет, они ни за что не подведут! Не тогда, когда они станут частью чего-то большего, чем просто рисунок. Тогда она снова улыбалась, брала несколько карандашей сразу, сжимая лишние в крепких и чуть неровных зубах, и принималась создавать свою Вселенную, свою сказку. С часами-Солнцами, шестерёнками-планетами, маленькими гайками-астероидами и тонкими пружинками-спутниками, нервно подрагивающими, когда очередная гайка пролетала слишком близко. Рисунок оживал на глазах: скрипели шестёренки-планеты, тоненько звенели пружинки-спутники и громко тикали часы-Солнца, отбивая раз за разом один и тот же час ― мгновение остановилось, повторяясь вновь и вновь и не имея возможности возобновить плавный ход времени ― прежний Хранитель Вселенной ушёл в отставку.       "Помогите!" ― кричали планеты-шестерёнки и часы-Солнца, медленно начиная разрушаться на глазах. Время должно идти, иначе оно погубит само себя. Протянув подрагивающую руку и проведя всего одну линию, она снова заставила планеты-шестерёнки крутиться, а часы-Солнца её Вселенной идти своим ходом. Вселенной не о чем беспокоиться, теперь у неё снова есть Хранитель.