Охота вместе с эльфом

Последовавшие после смерти Яромира дни не принесли спокойствия никому. Внутренние расследования взяли Роше за яйца и отпустили с крайней неохотой. Не иначе как после вежливой просьбы Фольтеста, а то ждала бы Роше отставка и, наверняка, не почетная. Вместо этого ему выписали две недели больничного. Велерад, подписывая его бумаги, очень просил провести эти две недели дома или где-то за городом, что в переводе на человеческий язык значило «сиди и не высовывайся». Так он и поступил, хотя вынужденное сидение дома просто убивало. Хорошо хоть Йорвета тоже сослали в вынужденный отпуск. Первые три дня они не занимались ничем кроме секса и просмотра фильмов на диване. Потом от скуки стали обсуждать, как им удержать свой дом, если журналистам, отделу внутренних расследований или Трисс Меригольд лично, придет в голову штурмовать его. Йорвет предлагал заколотить окна досками, Роше возражал, что они достаточно высоко, а вот баррикада возле входной двери им бы не помешала. Зато эльф знал, как соорудить какие-то невероятные ловушки из вполне обыденных вещей. Вернон и представить не мог, что зубную щетку можно использовать с такой фантазией. К концу первой недели домоседства они были готовы убить друг друга. В понедельник Роше отправился на работу под видом того, что ему надо написать какие-то отчеты. Эльф покивал, придав своему лицу самое доверчивое выражение. С его обезображенной шрамом мимикой это смотрелось довольно странно. Сам Йорвет собирался навестить Киарана, которого уже выписали из больницы. Они с удовольствием сбежали друг от друга и из ставшей слишком тесной квартиры, отлично зная, что вечером вернутся сюда снова, но уже без угрозы смертоубийства. Команда встретила капитана с энтузиазмом. Даже после того как он раздал им люлей за то, что Фенн и Тринадцатый соревновались, кто дальше кинет бумажный самолетик, а Бьянка попустительствовала этому, закинув ноги на стол. Порадовавшись на подчиненных-идиотов, Роше скрылся у себя в кабинете. Что-то было не так. Очень сильно не так. Не с командой, а с ним самим. Вернон не чувствовал радости. Должен был обрадоваться, он любил свою работу, любил свою команду, мог орать на них, но вид дурачащихся детективов всегда успокаивал. А сейчас ничего. Он понимал все головой, но не чувствовал, будто отрубило. И испугался головой, но не сердцем. Это было ненормально. Возможно какое-то проявление посттравматического расстройства, но почему этого не было всю неделю? Он трахался, болтал с Йорветом, ссорился с ним, они раскритиковали и обсмеяли полицейский сериал, который крутили по телевизору. И он испытывал все полагающиеся чувства. Сейчас он будто вымер эмоционально и отлично понимал это. Выкурив три сигареты подряд, он занялся отчетами. Бумажной работы за неделю его отсутствия накопилось немало, и Вернон переключил внимание на нее. Эта часть его должности никогда не приносила ему удовольствия, но сейчас он даже привычного раздражения не ощутил. Но без эмоций работалось даже проще. Через пару часов и рекордное количество перелопаченной макулатуры к нему в кабинет зашла Бьянка. Без стука и с двумя чашками кофе в руках, как всегда. Поставив кружки на стол, она села в кресло напротив, привычно закидывая ноги на его стол. — Роше, на счет того, что случилось… — Да? — Я не думала, что Яромир… — она скривилась. – Я была неосмотрительна. — И невнимательна, – согласился Вернон. – Для копа это непростительная небрежность. — Я знаю, но… — Бьянка, если тебе нужна жилетка, то сходи к психологу. Но мне нужно, чтобы ты в будущем так не попадалась. Девушка посмотрела на него с обидой, хотя на что тут было обижаться, если такова была правда? Такая недальновидность была непозволительна для полицейского, и если Бьянка хочет и дальше продолжать свою карьеру в полиции, ей придется извлечь из этого тяжелый урок. — Что, даже не наорешь? – наконец-то спросила она. – Даже без комментариев про мою блузку? Блузка действительно была расстегнута едва ли не до пупа, но Роше просто пожал плечами. Никаких эмоций он по этому поводу не испытывал. Какое ему дело, в конце концов? Бьянка обиженно дернула подбородком и удалилась, прихватив свою кружку, а Роше продолжил работать. Он не думал о случившемся, сосредоточившись на отчетах и документах, работая пока его не отвлек сигнал телефона. Смс от Йорвета гласило, что Лютик приглашает их в «Зимородок» на выступление какого-то его знакомого барда. Вернон к творчеству бардов относился спокойно, но повода отказываться не видел. Перед уходом его команда позвала его выпить, но Роше отказался, напомнив им о субординации. И о том, что сидящий за столом коп это бездействующий коп. Его слова заставили детективов поперхнуться и обеспокоено переглянуться. Покивав и удивленно посмотрев ему вслед, они пожелали Роше скорейшего выздоровления. И «беречь голову», совсем тихо произнесла Бьянка. За такое ей следовало бы сделать выговор, но у Роше уже не было на это времени, концерт должен был начаться уже через полчаса. *** «Зимородок» не относился к любимым кабакам Роше, слишком там было… богемно. Не так как в «Хамелеоне» Лютика, там было как-то уютно, особенно если на сцене не происходил какой-то совсем уж экзотический перфоманс. В «Зимородке» же, на вкус Роше, было слишком много изысканной публики, бардов всех мастей и их фанатов. Хотя два раза в год там происходили довольно интересные турниры по гвинту среди непрофессионалов. Но в остальное время Роше это место не любил. Первым, кого Роше заметил, войдя в зал, был Золтан. Громогласного краснолюда было сложно не заметить, особенно когда он о чем-то переругивался с Лютиком. Бард отвечал куда тише, но судя по его покрасневшим щекам и топорщащимся усикам, спор переходил в терминальную стадию. Геральт с ленцой наблюдал за разворачивающейся словесной баталией, а сидящий напротив него Йорвет вроде бы что-то советовал Лютику, видимо, доводы в споре подкидывал. Зная белку, доводы эти потом выходили боком самому Лютику, но Роше все равно почувствовал нежность. А кроме нее еще вину и ужас. Что с ним было? Откуда это состояние полного бесчувствия? Он вел себя как мудак с Бьянкой, а ведь это был их шанс наконец-то поговорить по душам, проложить первый мостик к былому доверию. Курва, да что ж это такое?! Он, видимо, слишком долго стоял на одном месте, потому что какой-то милсдарь, явно пытающийся выпендриться перед своей дамой, попросил его посторониться. Роше глянул на разряженного в пух и прах франта волком, но ввязываться в ссору было глупо. К тому же его наконец-то увидел Йорвет и приветливо помахал рукой. Стараясь сохранять спокойное выражение лица, Вернон присоединился к их дружной компании. — Почему мы не в «Хамелеоне»? – поинтересовался он, отмечая, что ведьмак как-то странно на него покосился. Наверное, услышал, как сердце в груди колотиться, будто сумасшедшее. Эмоции накатывали на него не просто волнами, а гребаными цунами. — Потому что деваха перепевшая нашего Лютика на прошлых бардовских игрищах выступает здесь, а не в «Хамелеоне», — грохнул кружкой об стол Золтан. — Я просто позволил ей победить! Уступил как даме! – судя по усталости в голосе, Лютик уже не раз применял этот аргумент и все без особой пользы. Вернон знал Лютика не так хорошо, но в то, что самовлюбленный бард может уступить кому-то, хоть матери родной, сильно сомневался. — Ха! Как же! Позволил! – Золтан оглушительно захохотал, и у него едва пиво не полилось из носа. – Да Цираночка тебя отпела на полную катушку, Лютик! — Потише, пожалуйста, — пробурчал бард, — ты смущаешь публику. — Эта Цираночка действительно так хороша? – поинтересовался Вернон, стараясь игнорировать руку эльфа на своем колене. Их столик стоял под стеной справа от сцены и со стороны приставания эльфа были не видны, но все же. — Весьма неплоха, — сухо ответил Лютик, и Золтан с Геральтом издевательски заржали. Чтобы Лютик да хвалил другого барда? Такое бы признание записать на пленку. Лютик шикнул на них, требуя молчания, потому что на сцене, кажется, начиналось действие. Свет в зале немного притушили, и на сцену вышла блондиночка с лютней. Девушка была хороша, это заметили и оценили каждый мужчина и женщина в зале. Длинные светлые волосы обрамляли приятное лицо, наряд представлял собой сочетание таких цветов, которые Роше не пришло бы в голову сочетать. Это было будто наблюдать Лютика только другого пола и масти. Кивнув зрителям, бард села на специальную скамеечку и поудобнее перехватила лютню. Она вела себя так, будто находилась в зале одна, а остальные люди были просто декорациями, тенями. Слегка прикоснувшись к струнам и кивнув в ответ на их мелодичный перебор, Цираночка, без вступительных слов и приветствий, начала играть. Мелодия не показалась Вернону сложной, но было в ней что-то пронзительное, навевающие мысли о зимнем утре, когда солнце только появляется из-за горизонта несмелыми отблесками, а воздух кажется ломким и будто хрустящим. Голос у девушки оказался под стать: нежный и звонкий. Путь пальцем проложи средь шрамов, ран суровых Чтоб наши слить пути судьбе наперекор. Открой те раны, вылечи их снова. Пусть сложатся они в судьбы узор. Песня и красивый голос полностью захватили зрителей, Вернону показалось, что мысли о сегодняшнем странном его состоянии просто выдернули из головы, полностью заменив их музыкой и словами песни. Из снов моих с утра бежишь проворно. Крыжовник терпкий, сладкая сирень Хочу во сне твой видеть локон черный, Фиалки глаз твоих, что слез туманит тень. По следу волка я пойду в метели. И сердце дерзкое настигну по утру. Сквозь гнев и грусть, что камнем затвердели Я разожгу уста, что мерзнут на ветру. На последнем куплете тональность песни немного поменялась, голос Цираночки будто окреп и стал более густым, более сильным. Роше услышал, как слева от него какая-то девушка всхлипнула, давая волю чувствам. И она была не одна такая: барышни по всему залу или уже пускали слезу, или были критически близки к этому. Надо признать, мужчин это тоже не обошло, Роше даже порадовался, что его странная чувствительность отпустила его так же быстро, как накатила. Золтан уже вовсю водил руками в воздухе, то ли дирижируя, то ли обрисовывая контуры чей-то весьма аппетитной фигуры. Губы Геральта были плотно сжаты, и он не казался расчувствовавшимся, что было не удивительно для ведьмака, но что-то было в его взгляде и выражении лица… Удивленное и немного грустное, с проблеском узнавания. Рука Йорвета сильнее сжалась на колене Роше, эльф прислонился к его плечу, прикрыв глаз. Он казался наслаждающимся музыкой, хотя обычно костерил дхойне за «скрипучие голоса» и «кривые руки». Самым чувствительным из их компании был Лютик, и Роше бы не удивился, увидев его слезы. Но их-то как раз не было: бард смотрел на сцену, как оголодавший кот на кусок колбасы. Золтан был прав, Цираночка отпела его на полную. Не знаю — ты ль мое предназначение, Иль страстью я обязан лишь судьбе. Когда в желанье, я облек влеченье Не полюбила ль ты во вред себе? Из снов моих с утра бежишь проворно. Крыжовник терпкий, сладкая сирень. Хочу во сне твой видеть локон черный, Фиалки глаз твоих, что слез туманит тень... Последние аккорды отзвучали, будто растворились в воде, и зал отозвался бурными аплодисментами. Цираночка поклонилась публике, после чего сыграла еще несколько песен лирических, но уже не настолько пронзительных, и ушла на перерыв. — Мне нужно поприветствовать мою коллегу, — выпалил Лютик. – Это профессиональная вежливость. Я… вернусь… Бард скрылся быстрее, чем кто-то успел вставить скабрезный комментарий. — Надеюсь, вторая часть концерта все же состоится. — Или хотя бы перерыв не слишком затянется, — поддакнул ведьмаку Золтан. – Как думаете, у меня есть время выкурить трубочку-другую? — Мой дорогой краснолюдский друг, — мгновенно оживился до этого молчавший эльф, — не угостишь старого соратника щепоткой трубочного табака? — Никакой я тебе, белка, не соратник! – погрозил кулаком Золтан. – Пошли, конечно, я тебя таким табаком угощу, ты потом к сигаретам прикасаться не захочешь. Йорвет похлопал Роше по колену и удалился следом за краснолюдом. Вернону не хотелось его отпускать, но тащиться следом или удерживать было глупо. — Ты какой-то не такой сегодня, — заметил Геральт. – И пульс был учащен, когда ты пришел. — Наверное, еще не отошел от аварии, — уклончиво ответил Роше. Ему не хотелось грузить Геральта своими проблемами, учитывая, что он и сам не совсем понимал их суть. Но проблема там определенно была не для ведьмака, а для какого-нибудь доктора, чья специальность начиналась с приставки «психо-». – Это не Цири там? Геральт обернулся и помахал только вошедшей в «Зимородок» дочери. Цири была в компании спутника и слава всем богам, это был не Авалакх! Крупный парень, чьи грубоватые черты выдавали в нем уроженца Скеллиге, смотрел на нее с нескрываемым восторгом и, видимо, не замечал ничего вокруг. И немного удивился, когда Цири подтащила его к их столику и представила его Геральту как Скьялля. Роше отвернулся, не желая смотреть, как ведьмак наводит шороху на очередного ухажера Цири. Слишком велик шанс рассмеяться. Цири и ее скеллигский друг сели за их столик, а через несколько минут вернулся и Лютик. На щеке у него горел след от пощечины, но выражение голода на лице сменилось мечтательностью. Концерт продолжился, Цираночка снова спела ту песню, что пела в самом начале, и хотя эффект был не столь оглушителен, в зале снова послышались всхлипывания, а Скьялль неловко сжал ладонь Цири. Вернон же с равнодушием отметил, что на него, похоже, не действует. Вообще. Полностью. Никакой реакции. Песня была все так же хороша. Цираночка пела, вкладывая в музыку всю душу, но это будто не касалось Вернона. — Извините, — пробормотал Вернон, поднимаясь со своего места. Если кого-то его поступок и удивил, то капитан этого не заметил. Йорвет и Золтан курили в подворотне, позади «Зимородка», краснолюд громко рассказывал что-то о ценах на сталь и папашу его краснолюдской пассии, который был полный «гузно навозное». Эльф поддакивал и жмурился от удовольствия, затягиваясь крепким трубочным табаком. Заметив Роше, Йорвет улыбнулся ему, наверное, подумав, что тому тоже захотелось покурить. Улыбка почти сразу исчезла с его лица, когда он понял, что Вернон стоит под дождем без пальто. Да и вид у него, наверное, был немного безумный, потому что Золтан быстро удалился, пробормотав что-то вроде «шли бы вы домой, ребята». — Что случилось, дхойне? Тебя напугала темнота, и ты пришел искать защиты у Старшего народа? – рассмеялся эльф, когда Роше обнял его, чувствуя, как его снова накрывает. Теперь он наоборот чувствовал все еще острее. Свою любовь к чертовой белке, нежность, которую всегда старался замаскировать, легкое раздражение от его глупых шуточек, еще страх, еще сильнее, чем раньше, потому что с ним творилась какая-то полная херня и это чертовски его пугало. Потеря контроля над собой просто ужасала. — Вернон? — Кажется со мной что-то сильно не так, — он крепче сжал эльфа в объятиях и почувствовал, как его обнимают в ответ. Йорвет сказал что-то успокаивающе, вроде того, что все будет хорошо. Вернон еще не знал, что с ним, но был уверен – в ближайшее время хорошо не будет.