И виновата ты лишь в том, что мой долг - тебя убить

Она была не более, чем его игрушкой. Он был не более, чем сволочью. Игрушкой, которую он с наслаждением для самого себя сломал. Игрушкой, которую он ломал раз за разом. Ломал, но не выкидывал. По приказу ли Императора или же по собственной воли и ради себя самого – было неизвестно девушке. Сволочью, которую она ненавидела всей своей изорванной душой и опороченным сердцем. Сволочью, которой она не желала ничего, кроме как смерти в агонических мучениях. Которую хотела заставить почувствовать всю ту боль, что перенесла она, хоть и знала, что не сможет. Каждый раз, подобно отравляющему яду, он проникал в неё, заставляя глотать слёзы, уткнувшись в шею Сприггана и мысленно молить о скорейшем окончании этой безжалостной пытки для её и так изорванной болью души. Каждый раз он заставлял её чувствовать себя тигрёнком, попавшим в сети к безжалостному охотнику. К охотнику с ледяным сердцем и душой. Или без души вовсе. Повелителю зимы было плевать на слёзы. Было плевать на боль, которой он щедро одаривал девушку. Его ледяной взгляд постоянно улавливал мелкую дрожь от слёз, а ледяное тело ощущало слишком горячие капли. Но… Ему было всё равно. Раз за разом, он вбивался в девушку, ощущая, как собственный холодные ладони становятся недопустимо для ледяного волшебника горячими, тело начинает покрываться мелкое испариной, а на лбу выступают мелкие бисеринки пота. Всегда ровное дыхание обращается буквально горячим паром, а ледяной взгляд отдаёт лёгким безумием от бешенного возбуждения, заставляя всё глубже и сильнее входить в девушку. Она постоянно чувствует боль. Боль в теле. Боль в душе. Она не кричит, не издаёт ни звука, боясь позволить себе даже малейшую слабость перед врагом. Она лишь краснеет, слегка дрожа от собственных слёз и обиды, но ощущая какой-то внутренний огонь, отдающийся током по всему телу и вынуждающий буквально выгибаться от ласк Сприггана. Огонь, который заставляет девушку робко водить ладошками по спине мужчины. Который заставляет, отбрасывая боль от унижения и мерзкого чувства предательства собственным друзьям и гильдии, стонать в полубреде имя Генерала. Который заставляет совершенно неумело касаться губами шеи и ключиц личного советника Императора Сприггана, не сдерживая при этом собственных стонов. Который заставляет на мгновение забыть всю горькую обиду, скопившуюся в недрах расколотой души. Эмиссар Арболеса чувствует всё. Чувствует огонь девушки. Чувствует её горячее дыхание на своей шее. Чувствует её робкие касания аккуратными, аристократическими ладошками. Чувствует всю робость – и лишь сильнее распаляется. Лишь сильнее начинает входить в девушку. Лишь громче начинает рычать от наслаждения. Лишь чувственнее начинает прикусывать шею. Глаза обоих отдают лёгким безумием. Пара изумрудов, сияющая лёгким огнём безумия, завораживающе переплетается с двумя сияющими рубинами. Невероятный коктейль из несказанных слов, но так ярко отсвечивающих во тьме комнаты. На глубине их глаз. Их дико сияющих драгоценных камней. - Подлец… Но, такой невероятный… Лишь тихий, но слишком страстный шёпот. Лишь несколько слов, сорвавшихся с губ Ишгарского Тигрёнка. Лишь мимолётное забвение и заведомая ревность, напавшая на Генерала. Лишь пламя их обоих. Пламя их разгорячённых тел. Пламя на глубине их глаз. Лёд растаял. Золотая роза стала расплавленным потоком. Одновременно, в единый миг, их тела взрываются подобно вулкану. Подобно тому, как взорвётся сердце. Как взорвётся, или как его разорвут. Разорвут, заставив сразу потечь бурую кровь. Сразу замереть. Мгновенно стать льдом. Потерять огонь. Наступает тишина. Лишь сбивчивое дыхание обоих разрушает этот купол безмолвия, что окутал комнату. Спригган безвольно утыкается носом в шею девушки. Та лишь хрипло дышит, моля Богов о терпении. Не расплакаться. Не позволить себе проявить слабость перед врагом. Не дать себе оказаться ничтожной трусихой. И Боги, столь ненавистные для них обоих, слышат её молитвы. Эмиссар Арболеса всё в той же тишине и безмолвии просто подхватывает девушку на руки и укладывает на кровать, осторожно накрывая одеялом. Ему не нравится. Ему совсем не нравится. В изумрудах погасла жизнь. В изумрудах погас свет. Теперь, это лишь болотная тина. Болотная, непроходимая тина. Советник хмурится, но всё также не произносит ни слова. Лишь накидывает на свои плечи камзол, аккуратно собирает волосы в привычный хвост, лежащий на правом плече, закрепляет столь символичной резинкой с выгравированной не менее символичной «З». Лишь на мгновение оборачивается, бросив мимолётный взгляд на девушку. Слёзы. Он не слышит её плач. Он его ощущает. Он ощущает, как весь воздух наполнился прохладой. Как появился в помещении слабый, еле уловимый запах соли. Он видит, как трясутся плечи. От холода ли? Или же всё же от судорожных безмолвных рыданий? Зимний Генерал не знает. И знать не желает. А потому лишь разворачивается и покидает комнату. Лишь столь обыденная ледяная роза остаётся одиноко лежать на столе со стопкой книг. *** Юра Имбер всегда идеален и безупречен. Идеальный и безупречный солдат. Идеальный и безупречный советник. Идеальный Спригган. Безупречный Спригган. Единственный Спригган, что обладает завидным холодом в сердце. В душе. Холод в глазах. Хладнокровие в действиях. Руфия Лоре всегда задумчива и мечтательна. Хитра и ловка. Умела и добра. Несравненная волшебница. Несравненная память. Несравненные знания. Несравненная магия. Несравненная и незабываемая. Как сама девушка. Чёткие и точные действия. Могущественные и совершенные атаки. Они оба – сильные. Они оба – неотразимые. Они оба – единственные. Они оба – совершенные. В них есть искра. Особенная искра. Иска безумия. Искра таланта. Искра совершенства. И для этой искры есть тьма. Тьма, что задавливает эту искру. Что беспощадно её тушит. Что заставляет её погаснуть. Абсолютное подчинение. Равняется тьме. Абсолютная верность. Равняется тьме. В их сердцах нет места чему-то, кроме уже определённых идеалов. Для Зимнего Генерала – Император. Для Ишгарского Тигрёнка – Саблезубые. И более, им не о чём говорить. «Идеально, Имбер. Как и всегда.» Голос с крупинкой насмешки. Голос с крупинкой жестокости. Голос, столь неожиданно раздавшийся в голове Сприггана. Голос его Императора. Голос, заставляющий склонить голову и преклонить колени от единственного слова из этих уст. Голос холодной власти. Голос истинного правителя. Голос совершенного правителя. И Имбер идёт по длинному коридору, и лишь лёгкая усмешка играет на его губах. И лишь взгляд полный боли говорит о его истинном состоянии. Созидательница с лёгким хрипом садится на кровати, едва захлопывается дверь. Садится – и судорожно, дрожащей рукой, вытирает солоноватые дорожки на щеках. Слёзы – не её. Но, это скорей уже привычка, нежели что-то иное. Привычка, выработанная за эти многие месяцы. За эти мучительные пытки. Душа вновь отзывается агонической болью. Опороченное тело взрывается вулканом ощущений при взгляде на ледяную розу. В цветке отражаются золотые узоры – и роза осыпается мелкими осколками. И также следом скатываются горячие слёзы. Скатываются, расплавляя эти серебряные осколки. Падая крупным градом. Почему? Она ведь его ненавидит. Терпеть не мог. Мерзавец. Подлец. Мразь. Трус. Гад. Вихрем крутятся слова в голове девушки. И лишь одно слово всплывает слишком ярко, но столь неуместно. «Любимый». Глаза резко распахиваются. Слёзы останавливаются. Колени сами собой сгибаются, вынуждая опуститься на пол и слегка коснуться пальцами осколков. Любимый? ... Губы непроизвольно растягиваются в несколько истеричной усмешке. Истинному порождению зимы неведома любовь. Девушка не верит. Не верит, что в этом осколке льда может существовать тепло. Может существовать жизнь. Может существовать любовь. Она даже сомневается. А бьётся ли сердце у Зимнего Генерала? Три секунды – и осколки становятся вновь розой. Изумительной ледяной розой. Льдом, который обжигает. Который вынуждает через силу касаться изящных лепестков. Пальцами водить по стеблю. Очерчивать сам бутон. Вторая рука ложится на живот. Она вновь не смогла. Не смогла сказать. Не смогла открыться. Побоялась. Испугалась ли гнева Сприггана? Или же презрения? Или… Потерять ледяного подданного? Она не знает. Не пытается узнать. Знает лишь одно. Она объединит всю свою любовь. Она донесёт её до того, чьему холоду позавидует айсберг. Она растопит ей это ледяное сердце. Одарит теплом. Спасёт от его собственного отчаяния. И, как и всегда, сделает это, не спросив его собственного желания. Руфия видит своё отражение в этой розе. Будто отражение в самой душе Генерала. Будто отражение в его глазах. В его сердце. Видит – и прикрывает глаза, аккуратно откладывая подарок на стопку книг, грустно улыбаясь. Лёгкая боль в животе и ощущение легоньких толчков позволяют понять, что еда необходима для организма. Особенно сейчас. Но, она лишь забирается с ногами в кресло и перечитывает уже в сотый раз стихотворения, написанные ей самой и посвящённые врагу-любовнику. Перечитывает – и смиренно ожидает сигнала. Сигнала, что прикажет ей бежать. Сигнала, что заставит её всё бросить. И вычеркнуть Зимнего Генерала из своей жизни. Навсегда. *** Снег. Даже сейчас здесь идёт снег. Не лёгкий снегопад – настоящая снежная буря, застилающая всё непроходимой стеной. Драться в такую бурю почти невозможно. Это сродни безумию. Но все сражаются. Сражаются за свою честь. За честь любимых гильдий. И она сражается. Бьётся из последних сил. Дыхание уже сбилось, руки и ноги трясутся ещё и от холода помимо усталости. Колени мелко дрожат, а едва взгляд цепляется за противника – так буквально весь мир замирает. Сжимаются кулаки, поджимаются губы. И отдаётся всё глухой болью в сердце. Насмешка судьбы, не иначе. Взгляд тех же бесстрастных алых рубинов устремлён прямо на русоволосую девушку, так умело и ловко маневрирующую между противниками. Что он желает? Мести? За что? Предательство? Измену? Он не знает. Впервые разум затмевает слишком горячая ярость. Сердце начинает плавиться. Холод и хладнокровие отходят на второй план. И взгляд уже полон ярости. И взгляд этот направлен на ту, что заняла в его жизни даже слишком много места. Руфия не желает даже оборачиваться на Сприггана. Усиленно делает вид, что поглощена битвой с остальными противниками. И хоть и держит под контролем все движения Генерала, не может сдержать болезненного крика от ледяного заклятия. Совсем иной лёд. Совсем не такой, как у ледяного хвостатого созидателя. Лёд, пробирающий до самых костей. Впивающийся острыми лезвиями в сердце. Царапающий тонкими ниточками душу. Тигрица ощущает всё это на себе, одновременно сразу и различая чувства Имбера. Ярость. Обида. Желание мести. Верно. Она поступила с ним нечестно. Она предала его доверие. Ведь он никогда её не держал. Никогда не заковывал в цепи. Никогда. Верил ей с самого начала. Но она не может иначе. Решительно вскидывается чёлка, отбрасывается в сторону шляпа – и завязывается битва. Заклинание за заклинанием. Атака за атакой. И всё в безмолвной тишине. Лишь вьюга является свидетелем всего. Всей битвы. Всего противостояния двух сердец. Двух любящих сердец. Оба уже тяжело дышат, но продолжают бросать друг в друга могущественные заклинания. Одежда становится едва ли не клочками у обоих, оголяя тело и нежную кожу. Ей не под силу воспроизвести его заклинания. Но она не останавливается. Огонь против льда. И лёд против огня. Оба сражаются за свои идеалы, и от них же и погибают. Резкая боль, пронзившая живот, заставляет девушку испуганно замереть и пропустить атаку. Удар с камнем добавляет очередное ощущение боли и чувство некой расплывчивости. Мир плывёт перед глазами. Она не может собрать картинку в одно целое. - Ты могла защититься. Почему этого не сделала? Его голос. Его холодный, подобный рассекающему клинку, голос. Она вновь слышит его. И это заставляет её слегка вымученно улыбнуться. Он смотрит на неё, сидящую на коленях, уже без злобы. Недоумение. Непонимание. Это впервые, когда она видит такой взгляд. И она обещает себе, что навсегда запомнит лёгкую растерянность на его лице. Улыбается – и в следующий момент хватается за живот, вновь ощущая боль. Хладнокровный и бесстрастный Генерал-Повелитель Зимы в недоумении. Она перед ним. Беспомощная. Сидящая на коленях. И настолько непозволительно беззащитная. Но отчего-то, он не может заставить себя нанести последний удар. Лишь садится рядом. Касается осторожно золотистых волос. Проводит рукой по шее. Спускается на грудь. И, наконец, на живот. Лёгкий толчок. Никакой боли. Лишь лёгкий толчок, едва ладонь мужчины полностью ложится на живот. Руфия поражённо выдыхает, а Имбер распахивает глаза, выдавая вопрос. - Твой. Она улыбается ему самой тёплой и искренней улыбкой. Смотрит на него с самым тёплым и искренним светом в глазах. Нежно проводит по его щеке ладошкой, стремясь передать всё своё тепло. Стремясь согреть. Стремясь подарить как можно больше любви. Любви, которой так не хватает в его жизни. Любви, которая столь необходима ему. Впервые он ощущает себя таким счастливым. Впервые он ощущает себя столь нужным. Впервые он ощущает себя столь любимым. Это всё для него впервые. Это всё для него в новинку. Уже не контролируя себя, он сам прижимается щекой к ладошке девушки. Он сам ищет то тепло, способное его успокоить. Способное его согреть. «Довольно всего этого, Имбер. Убей её.» Холодный голос правителя. Холодный голос Императора. Холодный голос того, кому неведома пощада. Его нельзя ослушаться. Ему нельзя не подчиниться. Нельзя. Просто нельзя. Все Спригганы слишком слабы пред его властью и могуществом. Одно слово может их заставить. Может подчинить. И Зимний Генерал это понимает. Понимает едва ли не лучше всех. А потому сейчас начинает дрожать. Дрожать, ощущая, как не может подчиниться. Как не может навредить. Как не может причинить боль. Не может. Не хочет. Не хочет убивать! Тигрёнок ощущает эту дрожь. Ощущает эту резкую перемену. И просто без слов крепко обнимает мужчину. Обнимает, передавая тепло. Обнимает, согревая. Стремясь передать свою любовь. Свои чувства. Донести их до ледяного сердца. Он верит. Он верит её объятиям. Он верит её сердцу. И крепко обнимает в ответ. Обнимает, продолжая дрожать. Продолжая слышать этот властный голос в голове. Он обязан подчиниться. Он идеальный солдат. Ощутить вкус этих столь манящих, но слегка истерзанных морозом и войной губ. Самое сильное желание. И оно осуществляется. Резко припасть к этим столь дорогим и тёплым губам. Ощутить это тепло. Она удивлена, но удивление быстро сползает на нет. И вновь парадокс. Имбер холодный, но не его губы. Они всегда даже обжигающе горячие. Они вкуса тёплой корицы и солнечных одуванчиков. Тёплые. Сладкие. И уже такие любимые. Этому вкусу невозможно противиться. И созидательница памяти блаженно прикрывает глаза, полностью отдаваясь поцелую. Острый ледяной луч легко проходит насквозь. Глаза резко распахиваются. Рот раскрывается в немом крике боли. В голову резко ударяет сильная боль. Кровь мгновенно бьёт фонтаном из раны. Судорожные попытки схватить воздух. Вдохнуть. Ощутить спасение. Но ледяной ветер – единственное, что вливается в лёгкие. И обжигает прохладой горло, вынуждая хрипеть. Глаза Генерала спрятаны под так кстати свисающей чёлкой. Уже нет ни дрожи, ни страха. Лишь поджимаемые губы и две стекающие слезы выдают его самочувствие. Выдают его чувства. Его состояние. Хватки за плечи уже не чувствуется. Мир постепенно теряет свои краски, становясь одной серой массой. И посреди всего серого дыма – он. Его алый взгляд. Его серебряные волосы. Его мягкая улыбка. - Я никогда тебя не любил. Я всегда считал тебя помехой. Прощай, Руфия. Впервые он назвал её по имени. Впервые он произнёс её имя. Легко оттолкнув уже почти бездыханное тело от себя, Спригган поднимается. Последний раз он бросает взгляд на это невинное сознание с изорванной душой. Кровь, подобно алым лепесткам, украшает теперь идеально белый снег. Расплывается по нему алым потоком, оставляя причудливые и таинственные узоры. Кровь как его глаза. Кровь как её шляпа. Это уже выше его сил. Резкий разворот – и он исчезает также неожиданно, как и появился. И также исчезает с ним вьюга. И будто вновь идёт время. Вновь всё приходит в движение. Лишь для одного человека время уже никогда больше не пойдёт. Оно канет в бесконечную зиму – и уже никогда не появится вновь. *** Как всегда. Жизнь вернулась для всех в привычное русло. Ничего не изменилось даже несмотря на всю войну. Ни для кого она не принесла желаемого. Она принесла лишь разочарование. Лишь боль. Лишь страдание. Лишь тоску. Вновь этот столь приятный воздух. Зима уже близко. Имбер не может сдержать лёгкой улыбки, предчувствуя вновь долгий и морозный зимний период. Генерал вновь бросает мимолётный взгляд на прохожих. Опять суета. Опять торопливость. Спешка. Это уже столь привычно. И одновременно столь необычно. - Ах, я запомнила. Звонкий. Подобно звуку хрусталя. Подобно звонкой мелодии. И тёплому солнцу. Этот голос звучит не то в голове, не то в реальности. Мужчина резко оборачивается, буквально свисая с балкона, ища уже по привычке золотистую макушку среди этих серых красок. Но, лишь столь привычный поток людей. Серый и привычный поток людей. В нём нет того солнца. Того столь необходимого для Зимнего Генерала не менее зимнего солнца. Глаза поднимаются к небу, стараясь впитать эти столь нежные голубые краски. Губы отчего-то расплываются в блаженной улыбке. Он знает, чего именно хочет. Он знает, чего хочет его сердце. Его душа. И он исполнит это желание. - Просто дождись меня, Тигрёнок.