Птица Без Крыльев

На полу, скрестив руки в замке сидит женщина. Может лет тридцать, но сейчас она выглядит на все сорок. Черные, волосы вороново крыла спадают на заплаканное лицо, что опухло. Веки закрываются сами, но спать она не может. Она виновата. И должна умереть. Тело вздрагивает, словно услышав мысли своего мозга. Ах, как же весело. Ве-се-ло. Нам, не ей. Взгляд опущен вниз, тело напряжено, подчинено её безумным желаниям... Она помнит, да? Помнит, тварь. Помни. Помни, ведь смерть твоей дочери — твоя вина. Тварь. Она сразила столько бездушных холодных, сколько раз ты открывала свои яркие голубые глаза. В твоём взоре пляшут искры пламени. В твоём взоре тонут боги, просят пощады у тебя. Танцующая. Танцуй, пока можешь. Танцуй, бабочка однодневка. Танцуй, бездушная тварь. Танцуй, пока твою глотку не вспороли клыками. « — Я зову тебя сквозь дождь и туман, сквозь зелень лесов и тяжесть бетонных стен. Мой голос в ночи, как пьянящий дурман, как дым от осенних костров, проникнет в твой сон, запустит в тебя цепкость холодных рук. Покажу небо в огне, что тлеет вечерней звездой, отражаясь в бездонной пучине морской. » Даже смерть не сможет забрать у вас ваш танец, ваши слезы радости, вашу чистоту одиночества, ваше безмолвие, вашу безмятежность, ваш экстаз. Смерть может избавить от этого чувства боли, что горит в душе. « — Ты зовёшь, крик летит в никуда, вот только пусты неуслышанные слова, и ни жива, ни мертва воет в подступающую темноту, откуда доносится громкий стук, откуда за ней придут, в глотку проталкивая немоту. » Как легко человека можно заставить поверить. Поверить в ложь. Эти слова, словно сладкий мёд, ласкают разум. Женщина судорожно всхлипывает, накрывая лицо ладонями, костяшки которых сбиты от мощного удара. Следом она кричит, оторвав руки от своего умирающего лика. Взгляд прежде ярких глаз теперь похож на бесцветную жидкость. С силой сконцентрировавшись на тонких длинных пальцах, она замечает, что они стёрты в кровь. Взгляд неимоверно оживает и она с громким воплем обрушивает ладони на деревянный пол старинного особняка, слыша как жалобно скрипит половица. Так снова и снова, раз за разом. Каждое мгновение она кричит, кричит в некуда, а крик её тонет чайкой на волнах, разливаясь алой горечью слов. —За что?.. — Протягивает женщина, хриплым, тихим голосом. Несколько дней молчания и всего лишь два слова. Два. И хватит. Одежда на ней грязная. Как и вся она. Грязное не тело, — грязна её душа. Мимо проходит человек. Но для неё — пустое место. Высокий подтянутый блондин с высохшими дорожками слёз на щеках и бесстрастными серыми глазами. Он опускается рядом с женщиной, аккуратно обхватив её за узкие плечи и покрывая поцелуями от шеи и до живота. Он что-то шепчет ей на ухо, растягивает слова, шипит словно змея, выплёвывая яд, который и сам не прочь испить. — Ну что? Доигралась? А теперь она мертва-а-а-а... — Мужчина нарочно растягивает слова, дабы ранить женщину больнее. Чтобы ей было больно. А ей и так больно. Внутри пустота. Она обхватывает себя руками. Что-то исчезло. Наверное, совесть? Наверное. Как всё складно получилось. Она ударила дочь, а то очень удачно налетела на меч отца, который он не доставал лет пять. Если бы она не была в таком опьянении мыслями, то поняла бы это. Но не сейчас. Когда-нибудь, поймёт. Что же такое боль? Когда ты ударилась головой об дверь? Глупы-ы-ые... Совсем нет. Это физическая боль. Боль тела. А душевная — другое дело. Это ты, но уже не ты. Что-то исчезает внутри, что-то умирает. Остаётся лишь холодная оболочка, что надо разорвать, разодрать, убить... И всё. Серые глаза мужчины смотрят внутрь голубых глаз женщины. — Ты виновата в её смерти. — Её словно заживо столкнули в костёр. Он встаёт и уходит. Уходит прочь, зная, кто настоящий убийца. А она так и остаётся лежать на полу. Среди своих слёз. Смотря бесцветными глазами куда-то туда, что недоступно другим. Кто знал, что через три дня умрёт и она. Её изнасилуют и оставят умирать. У себя же в доме, среди своих криков. Но её остекленевший взгляд все равно будет смотреть на фотографию красивой девицы с такими же глазами как и у неё. Ты должна была расправить крылья, дура. И улететь.