Бруклинское небо.

Майк сохранил небо в своих воспоминаниях. Он старательно берег их, перед сном воспроизводя в памяти - голубой, нет, лазурный небосклон с облаками - сахарной ватой, гонимыми еще холодным весенним ветром. Тогда, идя по узкой улочке Бруклина, восходящая на небосклон хореографического поприща звезда, Майкл Ченг не придавал этому небу никакого значения. Он не спеша шел на репетицию танцевальной постановки, обсуждая по телефону контракт со своим агентом и не обращая на окружающий его фон никакого внимания. Спустя годы нынешний Майк Ченг готов отдать многое, лишь бы только снова пройтись по Бруклинскому тротуару, смотря в небо и совсем не обращать внимания на занятых прохожих, вечно куда-то спешащих. Но эту мечту вот уже четыре года парень характеризует, как несбыточную. И дело не в том, что сейчас он живет в Сан- Бернардино, штат Калифорния, и даже не в том, что эту улочку перекроили в парковку для торгового центра. Полное отсутствие зрения - главная причина того, что этой мечте не суждено сбыться. Иначе говоря, слепота. Ченг уже четыре года живет во мраке, и не то что бы он жалуется, просто... Если слишком долго находиться в темноте, она рано или поздно поглотит тебя, овладеет тобой. Майк сам того не осознавая добровольно проваливался в объятия мрака и уныния, позволяя окрасить свою жизнь в серые оттенки. Да и ему и не важно было, какого цвета будет его жизнь - толку от этого никакого, он ведь все равно ничего не увидит. Сразу вспоминаются строчки Мураками, которые он давно заучил наизусть, точно охарактеризовывающие, момент, когда свет для Майка погас навсегда: "...И тут я наконец осознал: вокруг меня - кромешная тьма. Ни лучика света. Двери лифта так же беззвучно затворились у меня за спиной, и эта тьма стала черной, как битумный лак. Я не различал даже собственных рук. Музыка тоже исчезла. В зябком воздухе едко пахло какой-то хиной. И в этой кромешной тьме я стоял, не дыша, совершенно один. " Нет, Майк не застревал в лифте, да и музыки никакой тоже не было. Было осложнение после простуды. Была аллергия на введенный препарат. А после не было ничего. Не было студии с зеркалами и своего отражения в них, как и не было улыбки мамы и смеющихся глаз сестренки. Не было снега, цветения деревьев, слепящего солнца и конечно, не было напечатанных книг, которые бы он смог прочесть. Жизнь разделилась на "до" и "после", но привыкнуть к новому ритму жизни стоило больших усилий. Особенно сложно Майку давалось чтение - шрифт Брайля он запоминал больше полутора лет, точки и правила никак не хотели откладываться в голове.Сидя за столом, предаваясь воспоминаниям, когда можно было взять любую книгу с полки и прочесть все, что заблагорассудится, рождалось желание читать снова, только уже иным способом, потому что делать все так, как он привык теперь казалось самой настоящей бессмыслицей. Но сейчас, сидя в парке под недавно отцветшей липой с любимой книгой в руках, Ченг позволил себе на несколько часов забыть, что его зрение давным-давно скатилось к нулю и полностью отдаться чтению. Букву за буквой он смаковал "Дэнс, Дэнс, Дэнс" вышеупомянутого Харуки Мураками, перечитывая книгу уже в седьмой раз. Первые два он читал, смотря в книгу, остальные пять - водя пальцами по выпуклой бумаге. — Я присяду? — слышит он голос, явно принадлежащий девушке, — Не возражаете? Расслабляя руки, Ченг поднимает голову, ориентируясь на источник звука. — Конечно нет. Я все равно уже собирался уходить. — никуда он не собирался. Просто эта девушка, как и все остальные, сейчас пялится на него и думает: " Ух ты, вот же диковинка, слепой! Бедняжка, ему так не повезло". Именно поэтому Ченг, поднявшись, взяв в одну руку темные очки, а в другую - трость, поспешил двинуться вперед. За собой он слышал стук каблуков по мощеной дорожке, но не придавал этому преследованию никакого значения. Но только когда чья-то рука ухватила его за локоть, он остановился и развернулся. — Нарушать личное пространство человека очень невежливо, мисс. — Ченг надеялся, что это не очередная утка, которая будет обещать ему вернуть зрение, если он поверит в Бога. — Вы забыли. — незнакомка аккуратно взяла его ладонь и вложила в нее книгу. — У вас очень хороший вкус. — Вам нравится меня донимать? — немного раздраженно спросил Майк. Долгое отсутствие внимания к своей персоне давало свои плоды. — Могли бы спасибо сказать. — буркнула девушка и Майку вдруг стало до жути интересно, как она выглядит. Ему почему-то казалось, что у незнакомки длинные темные волосы, роста она невысокого, в синей юбке и белой блузе. — Я просто хотела помочь. — Простите... Я слишком невежлив. Спасибо за то, что вернули книгу, в любом случае прочитать бы ее Вы все равно не смогли. — парень наконец осознал, что сейчас ведет себя неправильно. Он давно не общался с девушками, если только с врачом, которая выписывала ему таблетки от бессонницы, поэтому сейчас возобновлял в памяти те моменты, когда он все еще мог стрелять глазами и умело флиртовать с противоположным полом. — Меня зовут Майкл. — Куинн. — Майк протянул ладонь первым, чтобы снова не попасть в неловкую ситуацию и теперь уже новая знакомая легко пожала ее. Руки у Куинн были мягкие и приятные на ощупь. — Не желаете пройтись и обсудить творчество Мураками? — Не откажусь. Да, знакомство с Куинн было самой лучшей частью этой истории о Слепом Человеке. Удивительно, но Куинн не сторонилась его, общалась с ним на равных, не разу не поднимая тему о его слепоте. Они говорили о музыке, о пении, о японских писателях и их славе. На некоторое время Майкл почувствовал себя абсолютно полноценным и это чувство отдавало теплом в груди, приятным и мягким, совсем как маленькая ладошка Куинн Фабрей. Она жила в его голове. Невысокая, темноволосая девушка с голубыми глазами, в той же синей юбке. Задать вопрос и узнать, какая же она на самом деле Майк не решался, да и притронуться к ее лицу, чтобы понять черты он тоже не мог — слишком мало они были знакомы. Но Куинн так увлеченно рассказывала ему о том, что восхищается творчеством нынешних фантастов, о Моцарте и его симфониях, что желание узнать, как она выглядит отходило на задний план. На их третью прогулку в том же парке, у той же скамейки Майк попросит у Куинн номер ее телефона и та с легкостью заявила, что позвонит ему сама, и пусть он скажет ей свой номер. Преодолев волну смущения, Ченг все же продиктует цифры своего мобильного, а вечером, придя домой он не расстанется с давно молчащим телефоном, пока не услышит звонка. Они проболтают около полутора часов, а потом Майк нехотя пожелает спокойной ночи — ему бы поговорить с ней еще пару часов, до самого рассвета. Куинн не кажется ему очередной ошибкой. Он очарован ее тембром, и ему так легко рядом с ней, вдыхая цветочный аромат ее духов и слушая важные монологи. Говорила больше Куинн, но то, о чем она говорила не было пустой болтовней, именно поэтому Майк слушал, лишь изредка вставляя пару предложений. — Ты молчун. — Категорично заявляет Куинн, когда они сидят в парке, и Майк улыбается. — Я просто внимательный слушатель. — Ну уж нет, ты — молчун! — Злится Фабрей, — Все, теперь я буду молчать, а ты будешь говорить. Вот, к примеру, расскажи мне, что ты любишь. Немедленно. Тон королевской особы очень веселит Ченга и он усмехается, но все же рассказывает ей о том, что же он любит. Точнее, любил, пока не потерял способность видеть. — Я очень любил танцевать. Со своим коллективом. Мы даже как- то осилили чемпионат, были слаженной командой, знали сильные и слабые места друг друга, всегда могли поддержать и выходили даже из самых сложных ситуаций. Да, я это определенно любил. А сейчас я люблю читать. Например, Буковски или Паланика. Ну, про моего фаворита ты знаешь. — И давно ты любишь читать? — Майк отчетливо слышит в ее голосе сожаление, и огорчение, собственную вину, и ему это очень не нравится. — С тех самых пор, как неудачно простудился. Холодает, может, выберем место потеплее? Я все равно живу один, да и тут недалеко. Ты наверняка замерзла. — Вроде того. Это из-за простуды, да? — отвечать на этот вопрос особо не хочется, но парень все же дает Куинн то, что она хочет узнать. Они знакомы уже около месяца, и постоянно проводят время на одной и той же скамье в парке, с полудня до самого вечера. Майк не знает, работает ли Куинн, чем она занимается, как и где живет. Он не спрашивал, она не рассказывала. Как- то так, не зная ничего друг о друге они каждый день проводили вместе. Майк приносил Куинн книги, которые он уже не мог читать, она же взамен приносила мятные леденцы, латте и хорошее настроение. — Не совсем. Я простудился и решил, что молодой и сильный организм сам одолеет вирус, не принимая лекарств. У меня был очень плотный график и болезнь была последним делом, о котором я заботился. Осложнение, воспаление легких, и, как оказалось, очень слабый организм и аллергия на кучу препаратов, которыми меня напичкали врачи. В следствие чего стопроцентная потеря зрения. — В его голосе не слышно горечи, нет. Он уже свыкся с этой мыслью и рассказывать о том, как он потерял возможность видеть теперь было не так уж и больно. С тех самых пор я очень люблю читать. У меня дома очень много книг, но вряд- ли ты их прочтешь. Но остались и обыкновенные, которыми я даже могу поделиться, они мне все равно не нужны. А после этого маленького монолога Куинн вдруг обнимает его так крепко, как только может, тихо всхлипывая. И Майк обнимает ее в ответ. Он чувствует, что она хрупкая и тонкая, почти невесомая и источает приятный аромат пионов. Едва доставая головой до подбородка Майка, Куинн сжимает в ладонях его рубашку. — Ты мне нравишься. — Спустя две недели признается Майк. Они сидят в небольшом кафетерии и Ченг держит ее за руку. Он надеется, что сейчас Куинн улыбается. — Ты мне тоже. — просто отвечает Куинн и парень отчего- то забывает, как дышать. — Твои родители наверняка будут не рады тому, что тебе нравится слепой. И что этот слепой прямо сейчас предлагает тебе стать его девушкой. — Моим родителям все равно, жива ли я вообще. А человеку с проблемами, касающимися зрения я, пожалуй, отвечу согласием. Этим же вечером он, как истинный джентльмен, провожает ее до дома и целомудренно целует в щеку. Куиин обещает позвонить. А потом он просит рассказать Куинн про себя. Оказывается, что рост ее - 167 сантиметров, волосы совсем не темные, а пшеничные, да и глаза совсем не голубые, а ореховые. В тот день, когда они встретились, она была совсем не в юбке и блузе, а в хлопковом платье в горох. Рассказывает, что живет с подругой, и что родители выгнали ее из дома, потому что она забеременела в 16 и отдала ребенка на усыновление. Говорит о том, что когда- то пела, и даже была панком. И Ченг не огорчается тому, что Фабрей не голубоглазая брюнетка. Он рад, что узнал то, какая Куинн на самом деле. У нее внутри целая галактика с миллионами звезд, черные дыры, сотни астероидов и комет. Она не живет, вгоняя себя в рамки общества, смеется искренне, и никогда не лжет. Она уверенно держит Майка за руку, не боясь осуждения и целует его, не обращая внимания на взгляды прохожих. Куинн — это чудесный голос и королевский тон, это песни в телефонную трубку и нежные прикосновения. Она ворвалась в его жизнь неожиданно и нежданно, но Ченг безмерно благодарен ей за то, что она это сделала. Майк сохранил небо в своих воспоминаниях. Но сейчас это небо медленно вытесняли новые события и новые моменты. И новое воспоминание, которое Майк будет воспроизводить снова и снова перед сном, затмит то самое небо, виднеющееся с Бруклинской улочки.