Никаких сюрпризов, детка

Хавьер был из тех людей, с которыми никогда ничего не случается. А если с Хавьером что-нибудь и случалось, оно заканчивалось мгновенно. Как будто любые неприятности предпочитали раствориться, едва только Хавьер саркастически приподнимал бровь. Словом, Хавьер был человек надежный. Поэтому Хавьер возил через границу наркотики. У Хавьера была массивная фигура, полная стати, вальяжной грации и царского спокойствия. Лицо его большую часть времени выражало усталость или сарказм. Впрочем, улыбаться Хавьер умел: широкой, белозубой улыбкой, которой можно было расположить к себе президента небольшой страны или строгого таможенника. Или, например, парочку мрачных киллеров, если столкнулся с ними в курительной комнате на вилле у босса. Но большую часть времени Хавьер не заморачивался тем, чтобы располагать к себе людей — они как-то и сами справлялись, без его усилий. Хавьер был больше всего похож на кинозвезду или дизайнера. В самом крайнем случае — на художника. Когда он надевал к своему ленивому виду очки без диоптрий, все сразу понимали — дизайнер. Когда вместо них надевал темные, обычно с зеркальным эффектом — сразу было ясно, кинозвезда. Однажды пограничник даже попросил у него автограф. Хавьер размашисто написал на листке «Love, J», пограничник был очень доволен. Неприятности обходили Хавьера стороной. Всем было понятно, на Хавьера можно положиться. Поэтому когда босс вызвал его и сказал: «Марэна требует паршивца к себе», Хавьер не удивился. Марэна была жена босса — дама пылкая и страстная настолько, что босс уехал от нее на другой конец страны, прихватив с собой сына. Сын, собственно, и был «паршивец». Босс любил его без памяти, потому что паршивец был у него единственный наследник и ему-то босс собирался передать все свои дела. Как и все очень любимые дети очень занятых родителей, Томми был очень холеным, очень наглым и очень избалованным. Взгляд у него был такой, будто он немедленно отправит вас в расход, едва только доберется до папиного наследства. Эффект несколько усугублялся тем, что Томми был дьявольски красив, весь в мать. Это была особенная красота, и трудно было сказать, что поражало вас больше — правильные, как с картины, черты лица или то, с каким холодным высокомерием их обладатель смотрит на окружающий мир. Может быть поэтому у Томми, похоже, не было девушки: он действительно выглядел так, будто любит только себя и так поглощен этим занятием, что на других просто нет времени. Как логичное продолжение любви к себе: Томми за собой следил. Тщательно. Хавьер иногда видел, как Томми возвращается на виллу после шопинга — и два охранника тащат за ним пакеты с покупками. Это Хавьер скорее одобрял: многие логотипы на пакетах были ему знакомы. В конце концов, никто бы не принимал Хавьера за селебрити, если бы не умение себя подавать. Может быть, Хавьер даже предполагал, что его будут оценивать, поэтому провел утром перед зеркалом лишние пять минут, выбирая галстук. Темный пиджак исключился сразу же — Хавьер не хотел выглядеть как водитель или какой-нибудь бритый верзила-охранник. Пиджак был кремовый — довольно легкий и не особо официальный. Хавьер купил его в Париже, во время последней миссии. Ему нравилось, как цвет пиджака оттеняет выгоревшие волосы, похожие на львиную гриву. В общем, Хавьер и не думал, что поездка через страну окажется чем-то из ряда вон. За пятьдесят километров от города на них первый раз напали: пробили все четыре колеса и снесли зачем-то правое зеркало. За машину было немного обидно. Хавьер не торопясь вышел, примостился за бронированной дверью и из-за нее методично уложил всех пятерых нападавших. Мальчишка даже не шелохнулся: как сидел сзади, закинув ногу на ногу, так и остался сидеть. Хавьер подумал почему-то про Бэт Харт на заднем сидении Кадиллака конца 40-х и усмехнулся. — Колеса пробиты, — доложил Хавьер, вытирая руки платком. — Поезд или автобус? — Самолет, — усмехнулся Томми. Хавьер кивнул и открыл пассажирскую дверь, чтобы Томми вышел. Самолетом, конечно, было бы проще. Но главный конкурент босса и его главный враг — был хозяин всего воздушного пространства страны. Автобусы по этой дороге все равно не ходят, значит будет поезд, до станции должно быть недалеко, решил Хавьер. Хавьер достал из багажника бронежилет и протянул Томми: — Надевай. Томми сверкнул на него глазами. Хавьер вспомнил, что к мальчишке вроде положено на «вы», но поправляться не стал. Мальчишка был его на голову ниже и тоньше в два раза. Хавьер был сплошь напряженные мышцы и львиная стать, а Томми — одни кости и надетое сверху презрение. Переодеваться, то есть всего-то снять рубашку и надеть под нее тонкую броню, Томми полез обратно в машину. Хавьер смерил его саркастичным взглядом, Томми фыркнул и захлопнул дверцу. Хавьер стоял рядом с машиной, локтем опершись на крышу, и обдумывал, будет ли уместно закурить. Глядя вниз на стекло, он видел отражение яркого неба и под ним — голое плечо Томми, белое и острое, с выступающей ключицей. Томми возился с белым жилетом, Хавьер подумал, что мог бы помочь, но предлагать, конечно, не стал. Поменял обойму в пистолете и сбросил ребятам босса текущую геолокацию. Пускай теперь заметают следы. Солнце жарило нещадно. До станции пришлось идти через поля. Бронежилет под рубашкой натирал кожу. К этому Хавьер почти привык. Носить броню поверх одежды Хавьер находил вульгарным. Ему нравилось выглядеть, как обычный человек. Кроме того, Хавьер очень любил свои рубашки. — Я устал, — заявил мальчишка минут через двадцать. Хавьер не был удивлен. Молча опустился рядом с ним на одно колено и похлопал себя по плечу, предлагая залезть на спину: — Садись. — С ума сошел? — Томми смерил Хавьера надменным взглядом. — Либо так, либо пешком, — ответил Хавьер. Томми немного подумал и все-таки залез. Хавьер подхватил мальчишку под ноги и медленно поднялся. Вставать было легко, как будто Томми ничего не весил. — Увидишь что-нибудь интересное — скажи, — велел Хавьер. — Например, единорога? — Томми фыркнул у него над ухом. — Например, снайпера. До станции оставался еще почти час. Томми довольно быстро расслабился, уронил голову Хавьеру на плечо и заснул. С его презрительной миной это не вязалось, и Хавьер почему-то улыбнулся. На станции Хавьер выбрал поезд, шедший примерно в ту сторону, в которую им было надо. Скоростные поезда не подходили — это было слишком очевидно. А вот старая рухлядь, тащившаяся из пункта А в пункт Б с пятью остановками всю ночь, да еще и делавшая знатный крюк от их прямого маршрута — это было то, что надо. Боссу звонить не стал: пришлось бы отчитываться о планах, а планов, во-первых, не было, во-вторых, кто-нибудь мог подслушивать. В третьих, все шло примерно так, как Хавьер предполагал — все еще никаких сюрпризов. Пока ждали поезд, Томми играл в телефон, заткнув уши наушниками, Хавьер смотрел на поля за станцией. Места были красивые, как на картинке из учебника по страноведению. Жара держалась еще некоторое время; Хавьер прогулялся, купил бутылку воды, заодно осмотрелся. Вернулся обратно. Когда Томми поднял глаза, Хавьер бросил ему бутылку. Томми поймал, жадно выпил почти половину. Хавьер следил глазами, как по тонкой шее катится капля воды. Стемнело красиво и стремительно. Воздух посвежел, над полем принялись носиться птицы. Ночь предстояло провести в поезде. Хавьер снял целиком купе. Познакомился с командой, работавшей на рейсе, порасспрашивал, кто едет в вагоне. Не услышал ничего интересного, взял телефон одной из девушек и вернулся. Томми сидел, закинув ноги на сиденье напротив, и играл в телефон. Всем своим видом при этом показывал, что Хавьер мог бы и не торопиться возвращаться. Хавьер слегка дернул бровью. — Я есть хочу, — сообщил Томми не глядя. Так они оказались в вагоне-ресторане. Хавьер ненавидел есть в поездах чуть меньше, чем есть в самолетах, но все-таки ненавидел. Хавьер предпочитал есть на собственной кухне — завтракать за барной стойкой где-то в половине первого и ужинать часа в четыре утра. Как вариант, Хавьер был не против поесть в кровати — собственной кровати, конечно, ни в коем случае не гостиничной. Окна его спальни были от пола до потолка, выходили на лужайку, с которой открывался вид с горы вниз — на маленькую средиземноморскую бухту. Из окон спальни было видно море и горизонт. Завтрак приносила загорелая брюнетка, которую приходящая прислуга всегда называла «сеньора», тактично не обращая внимания, что сеньора не всегда та же, что вчера. По крайней мере, как-то так это выглядело в мечтах Хавьера. На деле приходилось брать, что дают, поэтому он сидел за столиком в вагоне-ресторане и смотрел, как тощий мальчишка ковыряет вилкой филе какой-то красной рыбины. Поезд покачивался, как на волнах. Колеса стучали монотонно и не попадали в ритм, поэтому убаюкивающей мантры не получалось. Получалось, что Хавьер против собственной воли пытался выстроить мелодию, и ничего из этого не выходило. Он как-то встречался пару недель с певичкой, она говорила, что мозг человека всегда пытается предугадать мелодию и кайфует, когда удается. Вероятно, она все-таки знала, о чем говорит. Кажется, ее застрелили потом?.. Хавьер не помнил точно. Может быть, застрелили ту, которая была стюардесса? Нет, та уволилась, поэтому Хавьер ее бросил. Она ему, в общем, никогда не нравилась, но иметь своего человека в аэропорту было удобно. — Жуткая гадость, — сказал Томми, шумно отодвигая тарелку. Хавьер вынырнул из своих мыслей. — Хочешь что-то другое? Томми помолчал, испытующе глядя на Хавьера, потом ядовито улыбнулся: — Хочу. Улыбка не предвещала ничего хорошего. Томми ждал вопроса: «Что?», Хавьер молчал, Томми пришлось сдаться и продолжить: — Бутылку шампанского. Хавьер поднял бровь, едва сдерживаясь, чтобы не заулыбаться в ответ. Не сдержался бы — стало бы похоже на флирт. Флиртовать с сыном босса было бы опрометчиво. — Что будет, если я скажу нет? — спросил он. — Скучный вечер. Хавьер склонил голову набок, некоторое время поразглядывал Томми, потом сделал знак официанту. По Томми, наверное, было видно, что до двадцати одного года еще далеко, но Хавьер заказал нормальное шампанское, французское, и официант не стал придираться. Хавьер не ожидал, что Томми настроен выпить всю бутылку. Это, пожалуй, был сюрприз. Через полчаса они все еще сидели за столом. Хавьер даже не притронулся к своему бокалу, Томми допивал уже третий, глядя за окно на пролетающие мимо черные силуэты гор, лесов и темных деревень. — Неплохо бы поспать, — предложил Хавьер, покосившись на часы. — Как говоришь, тебя зовут? — спросил Томми. Взгляд его перестал быть таким злым, и лицо, казалось, смягчилось. Движения перестали быть отточенными и эффектными, как будто он все время позирует перед камерой. От этого он становился беззащитнее и еще моложе. Хавьер пожал плечами: — Всегда по-разному. Томми фыркнул: — Меня всегда зовут одинаково, и это чертовски скучно. — А как бы тебе хотелось? — Детка? — захихикал Томми. Щеки у него слегка покраснели. — Хавьер. Они пожали руки через стол. Рукопожатие у Томми было неуклюжее: сначала невесомое, потом слишком сильное, как будто он спохватился. Хавьер был мучительно трезв, от этого попытки Томми флиртовать казались фарсом. Выпить в принципе хотелось, но он был не Джеймс Бонд, чтобы сначала залить в себя полстакана мартини с водкой, а потом стрелять без промаха. А стрелять вполне могло понадобиться. Дома-то можно было сидеть в кресле у большого камина, облицованного камнем, смотреть на поленья и цедить хороший коллекционный виски. Но опять приходилось брать, что дают: в реальности Хавьер вздрогнул от того, как Томми носком кеда коснулся его ноги под столом. Это было нехорошо. — Пошли, — Хавьер поднялся. — Так быстро? — Томми рассмеялся. — Я думал, ты еще за мной поухаживаешь! Хавьер буквально вытащил мальчишку из-за стола и уволок в сторону купе. Втолкнул его внутрь, шагнул сам и запер за собой дверь. В купе было темно, поезд мерно покачивался, стучали колеса. Иногда за окном проносились фонари, бросали на стены и пол желтые полосы. Томми не вздрогнул от резкого звука, не отшатнулся, наоборот, прильнул к Хавьеру и прошептал ему в губы: — Какой ты грозный. Будет больно? Хавьер пожал плечами, стягивая галстук: — Вряд ли. Растянул галстук перед собой, скомандовал: — Руки. Томми помедлил, бросил на него взгляд, полный сомнений, но руки вытянул. — Хороший мальчик, — ласково одобрил Хавьер. Запястья у Томми были совсем белые. Темный галстук выглядел с ними хорошо. Картинка Хавьеру нравилась. Еще нравилось, как ткань скользит в пальцах — галстук был классный, из тканого шелка. Хавьер купил его в бутике на Пасео де Гарсиа в Барселоне. Он методично оборачивал его раз за разом, ловко перехватывая запястья Томми — мягкие, с выступающими косточками. Тот стоял не шелохнувшись и следил за движениями Хавьера. Осталось последнее. Мягко толкнуть Томми на сиденье, прижать руки к стене и привязать галстук к одному из поручней. Хавьер отступил на шаг. Томми выглядел отлично. В темноте лицо его казалось почти призрачным, как во сне. Глаза ловили свет, когда за окном купе изредка пролетал фонарь. Он смотрел на Хавьера снизу вверх, от этого лицо его становилось жалобным. Хавьер усмехнулся. Томми сглотнул — было видно, как дернулся кадык на длинной шее. Отказывать себе в удовольствии было бы грешно. Хавьер наклонился к Томми, расстегнул несколько пуговиц на рубашке и поцеловал в шею. Томми вздрогнул, весь подался навстречу, жарко выдохнул. Явственно ощущая, как в штанах становится тесно, Хавьер отстранился. — Я не люблю сюрпризы, детка. Глаза раскрылись шире. Томми, кажется, наконец испугался — эта картинка тоже была классной, но промедление грозило последствиями. Хавьер пальцами заставил его открыть рот. Зубы у Томми были острые и ровные, язык — горячий и влажный. Хавьер невольно подумал, что эти пухлые губы вполне могли бы обхватить его член. И еще о том, что кончить мальчишке на лицо в принципе было бы недурно. В следующую секунду Хавьер ловко стянул со столика большую салфетку и мгновенно затолкал мальчишке в рот. Тот не сразу осознал, что произошло. Протестующе замычал. — Веди себя тихо, детка, — ласково велел Хавьер. Еще раз наклонившись, поцеловал Томми в кончик носа и вышел за дверь. * * * Ночка развивалась дерьмово. В принципе, если внимательно сопоставлять факты — например то, как тщательно Томми следил за собой, и то, что у него, вероятно, не было девушки — это все тоже было не удивительно. Хавьер хорошо знал, что нравится не только женщинам, и даже иногда этим пользовался. Вдобавок, мальчишка еще и напился. Потянуло на приключения, с кем не бывает. Это было даже несколько лестно, Томми все-таки был довольно симпатичным. Хавьер снова подумал о тканом галстуке на тоненьких запястьях. И о том, как послушно Томми разомкнул губы, когда Хавьер засунул пальцы ему в рот. В принципе, он мог бы воспользоваться ситуацией. Один пьяный минет — когда тебе только исполнилось двадцать, такое случается. С Хавьером, по крайней мере, всякое случалось в этом возрасте. Он опять пошел в ресторан и сел за тот же столик. Заказал кофе. Интересно, персонал уже посплетничал о том, что он слишком быстро вернулся?.. Гадают теперь — то ли импотент, то ли скорострел, то ли секс обломался, потому что любовник заснул. Хавьер усмехнулся сам себе. Для реабилитации можно было трахнуть кого-нибудь из них на кухне. Но желания не было никакого. А потом Хавьер увидел погоню в окно. Время подбиралось к трем ночи, полустанок был глухой. Поезд постепенно замедлился и остановился. Их было четверо, и они быстро и тихо шли к дверям — на лица упал свет из окон вагона-ресторана. Вся прелесть чуйки Хавьера заключалась в том, что она работала безотказно. Ни один из них еще не успел даже войти в поезд, а Хавьер уже метнулся к себе в купе. Томми гневно замычал, увидев его в дверях. Возможно, он пытался выругаться. Хавьер резко вытащил салфетку у мальчишки изо рта: — Тихо, — рявкнул он, бросившись отвязывать галстук. — У нас гости. Томми послушно заткнулся. Хавьер почти мгновенно расправился с обоими узлами. Поезд тронулся и начал набирать ход: как раз вовремя. Шума уже достаточно, но скорости еще почти никакой. Хавьер метнулся в угол купе, схватил огнетушитель и швырнул в окно. Осколки посыпались наружу, в купе ворвался прохладный ночной ветер. Красный баллон полетел в темноту и хлопнул где-то внизу. Вроде ничего, прикинул Хавьер расстояние. Подхватил притихшего Томми на руки и сиганул через столик в окно. Сгруппироваться с человеком на руках оказалось не так уж и сложно. Хавьер судорожно прижимал Томми к себе. Вдвоем они катились под откос. Его пиджак, черт возьми, был кремовым еще сегодня утром — это было первое, о чем подумал Хавьер, когда падение закончилось. — Лежать, — на всякий случай шепнул он Томми на ухо. Тот тяжело дышал и не торопился ни шуметь, ни шевелиться. Наверху проносился поезд. На всякий случай Хавьер не двигался еще какое-то время. Его пиджак могло быть видно в темноте. — Вроде все, — пробормотал Хавьер, приподнимая голову и оглядываясь. Запоздало понял, что все еще держит в руках галстук, свернул его и засунул в карман пиджака. Не видно было ничерта. — Теперь остается автобус, да? — спросил Томми. Хавьер снял пиджак и накинул ему на плечи: — Теперь остается надеяться, что у них нет приборов ночного виденья. Или собак. Или еще чего-нибудь в таком же духе. — А что, патроны… — Патронов мало, знаешь ли, — назидательно сказал Хавьер. — А идиотов — много? — Томми нервно рассмеялся. Хавьер закивал, расплываясь в улыбке. Идти обратно на станцию было плохой идеей. По другую сторону путей был холм и какая-то невысокая растительность. Между тем, чтобы укрыться за холмом и пойти по железнодорожным путям до следующего населенного пункта, Хавьер все-таки выбрал холм. На той стороне холма обнаружилась темная вилла с виноградником и конюшней. Жилая вилла, судя по ее виду. В три часа ночи хозяева, конечно, спали. Тем лучше — если к ним заявятся какие-то люди и начнут спрашивать про беглецов, разговор будет недолгим. Хавьер помог Томми перебраться через забор и без особого труда перемахнул сам. Они проскользнули в конюшню, слава богу, незапертую. — И что теперь? — шепотом спросил Томми. Сейчас, когда глаза привыкли в темноте, Хавьер явственно видел, как Томми морщит нос от резкого запаха и косится на лошадей без особой уверенности, что им можно доверять. Он указал наверх: — Должна быть лестница. Лошадь фыркнула во сне, Томми вздрогнул. Наверху был маленький чердак, на котором обнаружились седла, попоны и прочий инвентарь, сваленные в беспорядке. Хавьер вытащил пару попон и расстелил на полу: — Прошу. В конюшне было тепло и тихо. Иногда только слышалось, как внизу переступают или вздыхают лошади. Ветки скребли по крыше, но от этого было уютно. Хавьер подошел к слуховому окну, машинально отметил, что оно достаточно большое, чтобы пролезть в него и сбежать через крышу, если кто-то полезет на чердак по лестнице. Дорога из окна тоже просматривалась. Когда Хавьер оглянулся, Томми сидел на попоне, обняв колени. С пиджаком Хавьера на плечах он выглядел беззащитным. Хотелось для него что-нибудь сделать, но изображать из себя няньку было несколько неуместно. — Поспать не хочешь? — спросил Хавьер. Томми покачал головой. Хавьер снова отвернулся в окно, а когда повернулся снова, Томми дремал, свернувшись калачиком. За дорогой имело смысл следить, хотя Хавьер был почти уверен, что их не станут искать за холмом. Чуйка не подвела. На рассвете Хавьер разбудил Томми, они выбрались из конюшни и покинули виллу. Хавьер предполагал, в какой стороне находится шоссе, но не представлял, сколько до него идти. Хотелось есть и спать — те два часа, что они провели в конюшне, ему пришлось просидеть у окна. Томми шел рядом и к некоторому удивлению Хавьера — молчал. У него, скорее всего, болело все тело, после ночи, проведенной на полу. К тому же, ему наверняка тоже хотелось спать и есть. Ах да, он ведь должен быть смущен. Хавьер мог бы сказать что-нибудь, чтобы сгладить неловкость, но не захотел. — Теперь — автобус? — спросил Томми, шагая рядом с Хавьером по обочине. Машин в такую рань еще не было. Торчать на шоссе, при том, что их наверняка уже ищет кто-нибудь на автомобиле, не хотелось. Кроме того, неизвестно, сколько пришлось бы торчать. — Попутка, — ответил Хавьер и подергал ремешок кобуры, — давай пиджак обратно. Он пропустил волосы через пальцы, чтобы нормально легли, и расстегнул пару пуговиц рубашки. Испорченный пиджак надевать было уже нельзя, Хавьер просто завернул в него кобуру. Вид у них с Томми был, конечно, не очень, но Хавьер понадеялся, что ему повезет. Повезло — машину они поймали быстро. Водителя звали Сандро, он ехал в столицу с кузовом, забитым свежей зеленью. От нее в кабине пахло одуряюще, и есть хотелось еще больше. Хавьер устроился рядом с Сандро, а Томми усадил к двери. Томми молчал и таращился в окно, причем даже его затылок выражал презрение к плебейскому способу передвижения. Хавьер, впрочем, старался не отвлекаться на Томми, шутил с Сандро и рассказывал какие-то дурацкие истории. У него был заготовлен десяток баек на случай непредвиденного автостопа. Байки были отточены, сопровождались соответствующей мимикой, интонациями, паузами в нужных местах и всегда производили эффект. Сандро смеялся и тоже рассказывал истории. Хавьер запоминал, мысленно менял некоторые детали, чтобы сохранить для себя на будущее. Своих рассказов у него тоже набралось бы немало: но жизнь Хавьера было невозможно пересказать, не упоминая подробностей, которые преследовались законом. Поэтому свои собственные истории Хавьер рассказывал только в курительной комнате на вилле у босса, и то нечасто. Через час Томми отвернулся от окна и уронил голову Хавьеру на плечо. Иногда Хавьеру даже казалось, что он чувствует, как у мальчишки урчит живот. В следующей деревне они распрощались с Сандро и сошли. Еда в местной забегаловке для дальнобойщиков была полный шлак. Но она была горячей и быстрой. Еще был кофе, и кофе был кстати. Томми смерил недовольным взглядом белую тарелку со сколотыми краями. Потом некоторое время смотрел на котлету и гору желтоватого риса. — Ты уверен, что это можно есть? — спросил он, с опаской тыкая вилкой в бок котлеты. Хавьер, тщательно жевавший, пожал плечами: — Нет, но в следующий раз такая возможность будет только к вечеру. Томми скривился, но взялся за нож. — Каникулы задались, — протянул он. Хавьер подал ему солонку: — Если посолить, не так противно. После еды Хавьер договорился со следующей попуткой. Марк вез на побережье вино, разлитое в бутылки на западе страны. Это было как раз то, что нужно. Никто не станет искать Хавьера и Томми по дороге на восток, ведь изначально они двигались с юга на север. В машине у Марка сильно пахло ванильным ароматизатором, Томми выразительно поморщился. Хавьер опять рассказывал истории — частично те же, которые рассказывал раньше, частично те, которые услышал утром от Сандро. Томми снова задремал, на этот раз спал довольно спокойно. Хавьер бы тоже не отказался, но болтовня — валюта автостопа, и бензин нужно было отработать. Следующая остановка Марка была в городке покрупнее. Отсюда Хавьер хотел взять автобус. В принципе, не стоило оставлять Марка с Томми наедине — об этом Хавьер подумал еще в тот момент, когда они отправились есть. Марк увязался за ними и захватил из своего груза бутылку вина. Сам он, естественно, пить не собирался. Хавьер посмотрел на него сурово и тоже отказался. И на всякий случай наступил Томми на ногу под столом, мол, не стоит. Тот на это смерил его презрительным взглядом и подвинул Марку пластиковый стакан из-под кофе. Выругавшись про себя, Хавьер извинился и отправился на автовокзал, выяснять насчет автобуса. В конце концов, если Томми хочет вляпаться в неприятности — с какой стати Хавьер должен ему мешать? Речь шла про охрану его жизни, а не его стыда, чести и душевного равновесия. Впрочем, когда Хавьер представил, как говорит это все боссу — пыла у него поубавилось. Ладно, решил Хавьер, за двадцать минут ничего не случится, разве что мальчишка напугается. Это ему не повредит. Может, станет чуть более покладистым. Автобус отправлялся через час и уже к ночи останавливался в следующем городке. Там Хавьер планировал заночевать, а утром сделать последний бросок к пункту назначения. Купив билеты, Хавьер отправился обратно в кафе, забрать Томми. Хреново было то, что ни Томми, ни Марка в кафе не обнаружилось. Хавьер выругался себе под нос и метнулся к стоянке. Фургон Марка был все еще на месте. В принципе, Хавьер мог бы остановиться и выкурить сигарету-другую, но почему-то он этого делать не стал. Распахнул дверь кабины и встретился глазами с Томми — тот лежал на сиденье, раскинув согнутые в коленях ноги, а Марк терся над ним. Оба были предсказуемо полуголые. — Эй! — возмутился Марк. Хавьер схватил Томми за шиворот рубашки и выволок наружу. — Одевайся, — рявкнул. Марк выскочил из машины, на ходу застегивая джинсы, принялся размахивать руками, Хавьер молча развернул пиджак, показывая кобуру. Марк осекся. — Спасибо, что подбросил, — холодно поблагодарил Хавьер. Развернулся и, взяв Томми за плечо, повел к автовокзалу. — Ты мог бы… — претенциозно начал тот. — Нет, — отрезал Хавьер. — Ты, между прочим, обязан выполнять мои приказы, знал об этом? — Не обязан. — Я… — начал было Томми, но осекся. — Папе пожалуешься? — поддел Хавьер. — Маме, — ядовито пообещал Томми. Хавьер хмыкнул. В автобус садились молча и ехали тоже. Томми играл в телефон, демонстративно заткнув уши наушниками, Хавьер глазел в потолок салона. Ввязаться в сцену на стоянке было, конечно, неосмотрительно — их вполне мог заметить кто-то из местных. Впрочем, маловероятно, чтобы их нашли. Потом Томми заснул. Хавьер достал прикупленный на автовокзале энергетик и медленно пил его, наблюдая за пассажирами. Выспаться он еще успеет, когда дело будет закончено. Через несколько часов Хавьер почувствовал, что Томми ерзает рядом. Бросил взгляд на экран телефона и едва не поперхнулся: Томми смотрел порно. Причем тощенького твинка трахали сразу несколько внушительных парней — то ли четверо, то ли пятеро, Хавьер не стал считать. То есть, ему такое нравится? Томми держал бомбер на коленях. Вероятно, не зря. Хавьер отвернулся — не хватало только, чтобы его выдала вздыбленная ширинка. Может и правда стоило уже позволить пареньку потрахаться, с кем он хочет? Вряд ли у него есть такая возможность под присмотром папиной охраны. Хавьер представил себе, как босс сидит напротив него за столом, не спеша достает из ящика пистолет, лениво прицеливается и стреляет ему, Хавьеру, в грудь. Нет уж, Томми придется потерпеть, пока они доедут до места. Там Хавьер сдаст его на руки маме и новым телохранителям и будет свободен. Томми наверняка найдет себе кого-то еще. Как же его, однако, накрыло, если он готов был дать дальнобойщику в кабине, провонявшей автомобильным ароматизатором. Впрочем, подумал Хавьер, почему бы и нет, вполне себе приключение. — Сегодня будем спать в гостинице, — сообщил Хавьер, когда они сошли в следующем городе. — Думаешь, я буду визжать от восторга? — фыркнул Томми. — Это не ко мне, — усмехнулся Хавьер. Томми отвернулся и ничего не ответил. Через пять минут сказал тоном, не терпящим возражений: — Хочу отдельный номер. — Не думаю, что твоя мама обрадуется, если я привезу тебя с пулей в башке, — хотел еще добавить что-нибудь про триппер, но решил промолчать. Сексуальное воспитание не его задача, в конце концов. Ужинали в молчании, Томми злился, Хавьер был слегка раздражен. — У тебя же есть интернет, в конце концов, — сказал Хавьер, не выдержав. — Руки уже скоро отвалятся, — Томми дернул плечом и продемонстрировал Хавьеру растопыренную пятерню. Хавьер почему-то уставился на нее. У Томми была белая кожа и тонкие пальцы. Героиновый шик. Хавьер таких никогда не любил — ему нравились длинноволосые девушки с крутыми бедрами. Но на руку Томми он почему-то запал и так и смотрел, пока тот не опустил ее обратно на стол. Номер был полное дерьмо — стол, стул и пара видавших виды кроватей. Томми повертелся около розетки, поставил на зарядку power bank и ушел в душ — с телефоном, конечно. Желания подслушивать, чем он там занят, не было никакого, поэтому Хавьер прихватил сигареты и пошел выяснить насчет химчистки. Никакой химчистки в отеле не было, но барышня за стойкой администратора сказала, что у нее есть маленький ручной отпариватель и она попробует что-то придумать к завтраку. Для Хавьера было привычно получать от женщин мелкие услуги. Он считал это приятным бонусом к своим исходным данным. Смеркалось, машин на шоссе становилось все меньше. Они с Томми опять отклонились от маршрута, чтобы переночевать в гостинице, где их точно не будут искать. Надо было сходить еще поболтать с персоналом и выяснить, какие тут есть выходы. Вместо этого Хавьер вышел на улицу, с наслаждением затянулся и представил, как Томми обхватывает рукой его член. Надо признать, картинка была классной. Хавьер считал себя красивым. И тонкие руки Томми — только добавляли. Ладно, решил Хавьер. Завтра они расстанутся, а если у босса возникнет желание спихнуть на него Томми еще раз — можно будет придумать какую-нибудь причину для отказа. Вернувшись, Хавьер запер дверь и прилег на кровать, чтобы отдохнула спина. После почти двух суток без сна держать глаза открытыми было трудно, и Хавьер, поборовшись немного с собой, заснул. А когда проснулся, его руки были стянуты над головой и привязаны к кровати. Судя по ощущениям — его же галстуком. Блядь, подумал Хавьер. Слегка дернул запястья — проверить узел. Тот не поддался. — Можешь не стараться, — усмехнулся Томми. — Я погуглил, как завязать, чтобы ты не выпутался сам. Томми сидел на нем верхом и ухмылялся. На нем были трусы и расстегнутая рубашка. Ноги у него были белые и тощие, с острыми коленками. Хавьер прикинул: сбросить мальчишку с себя вправо — приложится головой о край стола. Потеряет ориентацию в пространстве. Дернуть руки всерьез — в спинке кровати треснет перекладина. Подсечь Томми под ноги, придавить к полу… Томми наклонился к нему и на ухо прошептал: — Будь осторожнее, Хавьер. Я ведь всегда могу сказать папе, что ты меня изнасиловал. Хавьер сжал зубы. Нелепо — пять лет верой и правдой таскать порошок через досмотр, чтобы попасться боссу на тупой клевете. — Расскажу ему, как я вырывался, плакал и предлагал тебе деньги, только чтобы ты не трогал меня. А ты связал меня и оттрахал без смазки. — Замолчи. — Засаживал во всю длину, называл меня шлюхой, а потом кончил на зареванное лицо, — Томми улыбался. — Ты этого хочешь, да? — Хавьер дернул бровью. Хотелось выбить нахального мальчишку из седла. — Ты тоже. Возразить было нечего — Томми сидел на нем верхом и прекрасно все чувствовал. Томми повел бедрами, потерся о член Хавьера. Было больше, чем приятно. Хавьер представил, как ставит Томми на четвереньки и без сожалений натягивает. Нужно было, конечно, совладать с этими мыслями и начать выпутываться из сложившихся обстоятельств — шкуру свою Хавьер все-таки любил больше, чем секс. Даже самый крышесносный секс. Совладать, впрочем, не получалось, Томми сладко терся. Когда Хавьер зарычал, Томми усмехнулся, подвинулся и принялся расстегивать его ширинку. Обнажив член Хавьера — замер, позволил на секунду погаснуть нахальной усмешке. — Не ожидал? — хмыкнул Хавьер. Не отводя глаз, Томми закусил губы. Выглядел он так, как будто перебирает в голове всю просмотренную порнушку. — Если ты вздумал мне отсосать, я бы сначала все-таки сходил в душ, — усмехнулся Хавьер. — Впрочем, у всех свои извращения. Укол пришелся в цель. Томми отвел глаза, запоздало фыркнул. Скинул с кровати ноги, стал стягивать трусы. — Резинка в кармане брюк, — подсказал Хавьер. — Какая забота, надо же, — Томми скривился, но в карман все-таки полез. Хавьер смотрел на его зад и думал, что играть в незаинтересованность будет чем дальше, тем сложнее. Хотелось заставить Томми чувствовать себя неловко. Получалось так себе. Все-таки из них двоих это Хавьер лежал привязанным к кровати с торчащим членом. Ощущение, что он не властен над происходящим, было в новинку. Возможно, размышлял Хавьер, расслабиться и получать удовольствие — лучший выход. Вряд ли Томми всерьез собирается нажаловаться на него родителям, но зачем проверять? Томми обхватил его член рукой и принялся неуклюже раскатывать резинку. При этом — сосредоточенно высунул кончик языка. Хавьер смотрел на него и думал, что были бы свободны руки — опустил бы их Томми на затылок и заставил приложиться губами. — Смазка, — подсказал Хавьер, когда Томми уже встал над ним на колени, готовясь опуститься на член. — Думаешь, я такой неопытный? — зло прошипел Томми. — Думаю, ты девственник, — усмехнулся ему Хавьер. От возбуждения слова царапали горло. Томми явно собирался нахамить в ответ, но Хавьер открыл рот и высунул язык. Томми замер, но все-таки подал пальцы. Хавьер вытянул шею, чтобы захватить поглубже, сомкнул губы, стал гладить подушечки языком. Томми смотрел на него не отрываясь. Хавьер закрыл глаза, демонстрируя покорность. Почувствовал, как у Томми сбилось дыхание. Томми был остервенело решителен. Хавьер находил это милым. Возможно, даже сексуальным. Смотреть на лицо Томми, когда он растягивал себя пальцами — неуклюже и слишком резко — было классно. Он поморщился, зажмурил глаза от боли. Хавьер невольно снова подергал руки: хотелось придержать Томми за бедра и сделать все самому. Сделать так, чтобы мальчишке было приятно. Хриплое «Не торопись» было одной из самых сложных фраз, которые Хавьеру доводилось произносить. Потому что в этот момент Томми, помогая себе рукой, вводил в себя его член. — Развяжи, — попросил Хавьер, получился почти скулеж. У Томми покраснел кончик носа. Он дышал через раз. — Обойдешься, — невозможно зло зашипеть, когда вот-вот расплачешься. Хавьер с ума сходил от ощущений. Шершавый галстук стягивал запястья. Кожа стала чувствительной от возбуждения, расстегнутые брюки раздражали ее еще больше при каждом движении. Рука Томми сжимала его член — и это почему-то было фантастически непристойно. Скорее всего потому, что за это Хавьеру светила медленная и болезненная смерть. Мучительно хотелось дернуть бедрами, толкнуться внутрь. Он держался из последних сил. Было видно, как Томми сжимает зубы, опускаясь. Это должно было быть очень больно. Хавьеру, возможно даже было бы его жалко — если бы его неуклюжие попытки не были такими… ощутимыми. Почти болезненными. — Томми, пожалуйста, — это должно было прозвучать строго и серьезно, а получился какой-то умоляющий выдох. — Я помогу тебе. Будет не больно. Щеки у Томми раскраснелись, а глаза были влажные. — Не надо со мной возиться, как с ребенком! — рявкнул он. А потом дернул бедрами, опускаясь до половины. Выгнулся, всхлипнул от боли. Хавьеру, впрочем, было почти все равно. Томми внутри был нежный и неприлично тугой. Хавьер вскинул бедра вверх, пытаясь проникнуть глубже, Томми неловко вскрикнул и наконец расплакался — больше, наверное, от злости. Все явно шло не так, как он хотел. Дернулся еще раз — навстречу, и, шмыгнув носом, двинулся обратно вверх. — Томми, пожалуйста, — заскулил Хавьер, — ты делаешь себе больно! — Лежать, — велел Томми. И принялся остервенело насаживать себя на твердый член. — Прекрати, — зарычал Хавьер. Даже ему было больно от таких резких движений почти всухую, не говоря уже о Томми — тот и вовсе вскрикивал от каждого толчка. Но останавливаться не собирался, как будто наказывал себя за что-то. Когда он наконец замедлился — слезы вовсю катились по щекам, а грудь и живот дергались от рыданий. — Обними меня, — тихо попросил Хавьер, и Томми повиновался, повалился на Хавьера, тяжело соскользнув. — Все не так… — влажно всхлипнул он наконец Хавьеру на ухо. Хавьер тихо ответил: — Ты покалечишь себя, — и дёрнул руки, не резко, но с силой. Перекладина в спинке кровати, как он и предполагал, треснула посередине. Хавьер обнял Томми за шею связанными руками. Запустил одну руку ему в волосы, стал гладить их. Вторая неуклюже держалась, привязанная к первой. — Развяжи мне руки, — тихо сказал Хавьер. — Я помогу. — Ты сбежишь, — упрямо шмыгнул носом Томми. — Я, конечно, монстр, но не настолько, — улыбнулся Хавьер. — И если ты не заметил, ты мне тоже нравишься. Он изогнулся, чтобы потереться все ещё твёрдым членом о кожу Томми. Томми поднял голову, уставился на Хавьера. — Что со мной не так? — спросил он вдруг серьезно. «Задаешь тупые вопросы мужику со стояком», — чуть не ляпнул Хавьер. Сглотнул, прежде чем ответить. Его член все еще прижимался к внутренней стороне бедра Томми — было горячо и приятно. Хотелось продолжить, но уже по-нормальному. — С тобой — все отлично, — ровно сказал Хавьер, стараясь придать лицу серьезное и понимающее выражение. — Но твой отец убьет меня, если узнает, что я с тобой сделал. Томми вдруг усмехнулся — все несчастное выражение лица, выдававшее в нем закомплексованного подростка, разом исчезло. Вернулся привычный недобрый взгляд. — Мой отец убьет тебя, если ты меня разочаруешь. Я об этом позабочусь, — и принялся развязывать руки Хавьера. — Почему тебе так нужен именно я? — спросил Хавьер просто чтобы занять паузу, пока он пытается придумать выход из ситуации. В принципе, произошедшего между ними уже в любом случае было достаточно, чтобы Хавьера тихо и быстро утопили в океане. Хавьер представил свои ноги в тазике, и как на ботинки Burberry за шестьсот пятьдесят евро льют бетон. Ботинки было чертовски жалко, Хавьер представил на их месте другие, подешевле. Не помогло. Думать, что ботинки ему уже не понадобятся — не получалось. — А сам не понимаешь? У меня пять ебаных охранничков с психологией питбуля. У меня просто не будет другого шанса. А я, между прочим, еще девственник. Знаешь как это стыдно, в двадцать лет быть девственником? — И где же твои охраннички? — спросил Хавьер, потирая запястья. Он сел на постели и посмотрел на Томми. Тот стоял у стола и жадно пил воду, которую налил из графина. Хавьер скользнул взглядом по телу Томми. Его можно было назвать худощавым или даже тщедушным, но кожа его как будто сияла здоровьем. И задница у него была классная — маленькая и нераскачанная. Хавьер пялился. Томми обернулся к нему и улыбнулся: — Трагически погибли при последнем покушении на мою персону. Как раз перед отъездом. На возрожденческом лице эта кровожадная улыбка была как печать одержимости. От нее кровь стыла в жилах. Хавьер понял — Томми нифига не шутит. Он действительно это может: избавиться от пяти человек только из своей прихоти и убить Хавьера только за то, что тот заставил его чувствовать себя нежеланным. Бежать-то некуда, подумал Хавьер с каким-то облегчением. Похоже, возить наркоту, рискуя жизнью, было гораздо безопаснее, чем провести два дня наедине с боссовым наследничком. Хавьер поднялся, швырнул в корзину презерватив, слегка перепачканный в крови, и стал натягивать брюки. — Ты что-то не понял? — презрительно поинтересовался Томми. — Я не шутил насчет отца. Хавьер застегивал рубашку: — Нет проблем, детка, — он усмехнулся, потому что выражение лица Томми сменилось на озадаченное. — И раз мы оба хотим, чтобы тебе понравилось, я собираюсь раздобыть смазку. Он поправил воротник, чтобы лежал как надо, развернулся к Томми, запустил руку ему в волосы и поцеловал — коротко и влажно. Едва Томми расслабился и повелся, поцелуй закончился, Хавьер отстранился и вышел из номера. У него не было никакого плана. Он в принципе мог уехать вот прямо сейчас. Понадеяться, что доберется до аэропорта раньше, чем босс обо всем узнает. В аэропорту он был бы на чужой территории, можно было бы улететь куда угодно — и всю жизнь потом вздрагивать от каждого звонка в дверь. Держать в шкафу в спальне дробовик. Хреновая была перспективка. Почему-то вспомнилась история про одного киллера, который сбежал от своей группировки в Грецию и десять лет прожил с мисс мира такого-то года разлива. Красивая была дамочка, и вилла у них была симпатичная, с видом на море. Хавьер бывал у них пару раз. Киллера потом нашли в овраге без башки, а его дамочку — в ста метрах, запакованную в чемодан. Частями, разумеется. Ее было довольно жалко. Что-то в том же роде, вероятно, ждало и Хавьера. На другой чаше весов было не лучше — Томми получит свое, и Хавьер станет ему не нужен. Ничего не помешает ему все-таки нажаловаться папе, просто из природной жестокости. С другой стороны — хоть какой-то шанс существенно лучше, чем никакого. Аптеки рядом, конечно, не оказалось — гостиница стояла на обочине шоссе и принимала все тех же дальнобойщиков и туристов, которых привозили и увозили большие автобусы. Хавьер постучал в соседнюю дверь. Открыла женщина. — Простите, — сказал Хавьер по-английски и белозубо улыбнулся, — я могу одолжить у вас крем для рук? Женщина, кажется, опешила, но все же кивнула. Скрылась на несколько секунд за дверью, потом появилась снова, протянула Хавьеру тюбик. По весу — почти полный. Хавьер пошарил в кармане, достал слегка помятую пятерку, сунул женщине в руку. — Верну утром, — он помахал ей и отправился обратно. Когда он улыбался, это всегда работало. Томми его ждал. Сидел на кровати, запахнув рубашку и ссутулив плечи. Когда Хавьер вошел, Томми встрепенулся и выпрямился, возвращая себе «взрослый» вид. Хавьер закрыл дверь и повернул в замке ключ — обычный медный ключ в замочной скважине, Хавьеру они нравились гораздо больше, чем карточки. — Теперь, когда у нас есть смазка, продолжим. Томми поднялся ему навстречу. Хавьер схватил его за руку и резким движением толкнул грудью на стул. Томми ахнул, запнулся о вовремя подставленную ногу, потерял равновесие. — Мать твою! — брыкнулся. Хавьер коленом придавил его спину к стулу. Томми дернулся снова, стул со скрипом поехал по полу, Хавьер придавил сильнее. Томми, скорее всего, стало больно дышать — он замер. — Для начала, — спокойно сообщил Хавьер, — я хочу чтобы ты понял, что я тебя не боюсь. Ты можешь убить меня, нажаловавшись отцу. А я могу убить тебя сегодня ночью и отвезти твою голову его врагам. Говоря все это, Хавьер вытягивал из брюк ремень и смотрел на белый зад Томми. Задрал рельефный хлопок рубашки, слегка погладил пальцами по спине. — А теперь будет немного больно, — предупредил Хавьер, сворачивая ремень петлей. — Это — за то, что ты связал меня. Хавьер ударил. Не сильно, но ощутимо. Вслед за громким щелчком ремня на нежной коже разлился красный след. Томми дернулся под коленом Хавьера, поджал зад, но не вскрикнул. Медленно выдохнув, Хавьер продолжил. — Это — за то, что ты угрожал мне. Ударил снова, следом сразу еще, по тому же месту. Томми весь выгнулся, глухо застонал от второго удара — его явно не ожидал. — А это, — Хавьер улыбнулся, — за то, что ты такой хорошенький, маленькая дрянь. Три удара друг за другом, быстро и очень сильно. Томми извивался и скулил, скреб ногтями пол. Все стихло. Хавьер убрал ногу со спины Томми, тот остался безвольно лежать грудью на стуле. — Я убью тебя, — выдавил тихо. — Я бы предпочел «Пожалуйста, не надо больше», — рассмеялся Хавьер. — Я совершенно серьезно, — Томми возможно собирался подняться, но Хавьер выбил из-под него стул ногой, и Томми повалился на пол. — Я тоже, — Хавьер улыбался. Заставил Томми перевернуться на спину. Ноги — развести и согнуть в коленях. — Пусти! — зашипел тот, но брыкаться не рискнул. — Мы договаривались о другом, — мягко напомнил Хавьер. — С ума сошел?! Сбитым с толку Томми нравился Хавьеру гораздо больше. Поэтому он его поцеловал — влажно, с языком. Томми сначала пытался отвернуться, потом — укусить, но Хавьер был настойчив. В конце концов Томми застонал ему в рот. — Я же обещал, что будет приятно, — ласково сказал Хавьер. — Если ты думаешь, что я какой-нибудь там извращенец… — строго начал Томми, но осекся, не найдя, как продолжить. Это выглядело нелепо и довольно мило. Хавьер цапнул с постели крем для рук и щедро выдавил полтюбика на руку. Стал смазывать Томми, сначала снаружи, но больше внутри. После того, как Томми запихивал в себя его член, пара пальцев входила совсем легко. Томми сначала зашипел: — Черт, больно! — Не было бы, если бы ты слушался с самого начала. Но стоило Хавьеру найти пальцами простату, Томми выгнулся, широко распахнув глаза. — Вот так-то лучше, — снисходительно похвалил Хавьер. Еще минуту спустя он сам входил внутрь — медленно и плавно. Томми было больно, конечно, он жмурился и кривил широкий рот. Хавьеру всегда казалось, что такие рты бывают у блядей. Хавьер осторожничал из последних сил, хотел дать Томми привыкнуть. А потом Томми открыл глаза и выдохнул: — Порви меня. То ли приказ, то ли прыжок в омут с головой. Мелькнула трезвая мысль не вестись, но мелькнула коротко и как-то неуместно. Хавьер дернулся глубже, перехватил покрепче бедра Томми, согнул его, поднимая поудобнее зад и позволил себе оторваться. Натягивать наглеца без малейшей осторожности было классно. Томми постанывал, кусал пальцы, чтобы не кричать. Он был красивый и горячий. Пижонская челка липла ко лбу, губы пересохли. Внутри у него было нежно и скользко от крема. Хавьер видел пятнышки крови — на себе и на нем, но член у Томми стоял. Хавьер хотел отдрочить ему, но Томми перехватил его руку. — Не вздумай! Хочу… чтобы ты сначала… кончил, — пробормотал Томми, задыхаясь. Хавьеру было не до споров. Он послушался, убрал руку, точно перед тем, как спустить Томми внутрь. Получилось грязно и хорошо. Полминуты они оба не могли отдышаться — Хавьер сидел, прислонившись спиной к постели, Томми лежал на полу. Потом Томми встал. Сделал два неровных шага, повалился спиной на постель. Хавьеру было так классно, что он даже не попытался ничего сказать. Томми вытянул тонкую руку, запустил Хавьеру в волосы и несильно потянул к себе между ног. Хавьер покладисто уткнулся носом, принялся целовать, сперва нарочно избегая касаться губами твердого члена. Но долго мучить Томми не хотелось — поэтому вскоре он обхватил член губами. Томми ахнул, вскинул бедра. Хавьер с упоением демонстрировал собственную покорность. Наверное, так он еще никогда не старался. Томми кончил ему в рот, держа за волосы. Хавьер и не думал отстраняться, наоборот, с удовольствием проглотил все и вытянул последние капли. Потом сидел на полу, щекой прижавшись к бедру Томми, пребывал в каком-то странном полусне, как будто пьяный, и думал, что утром наверняка будет стыдно — как в школе, когда первый раз трахнулся с парнем из старшего класса. — Иди сюда, — сонно позвал Томми через какое-то время. — Ты раздумал меня убивать? — улыбнулся Хавьер, ложась рядом. — Придумал кое-что получше, — зевнул Томми, укладываясь к нему на плечо. — И что же? — Затрахаю тебя до смерти. — Придется долго стараться, знаешь ли, — промурлыкал Хавьер, жмурясь. — Я и не говорил, что хочу убить тебя быстро. Томми явно привык спать один на каком-нибудь кинг-сайзе — во сне он частенько пихался и порывался вытеснить Хавьера с постели вовсе. Хавьер просыпался, бросал мутный взгляд на часы и шел в контратаку: сгребал Томми в объятия и устраивался рядом. Все повторялось. Почему Хавьеру не пришло в голову просто уйти на соседнюю кровать — было неясно. Утром он проснулся на самом краю кровати. Томми спал рядом, прижавшись розовой щекой к подушке. Хавьер некоторое время лежал, подперев голову рукой, и разглядывал Томми — приоткрытые губы, длинные ресницы и измятую челку. Без своей стервозной укладки и презрительно поджатых губ Томми был сущий ангел и по виду не дотягивал даже до своих двадцати. Хавьер, правда, совершенно не собирался обманываться. Но за завтраком все же решил сходить, заодно узнать про пиджак. В этой гостинице еду не приносили в номера, кафе внизу вообще напоминало столовую, но Хавьер поулыбался, и полноватая женщина на раздаче одолжила ему поднос, который использовала, чтобы убирать посуду со столов. А вот пиджак спасти не удалось. Девушка-администратор, правда, поклялась, что знает хороший магазин и готова подвезти Хавьера туда, но он вежливо отказался. Чтобы совсем не было вопросов, вытянул один цветок из вазы на стойке и кинул на поднос с двумя чашками кофе. Когда Томми поднял голову и сонно оглядел комнату вокруг себя, Хавьер сидел на стуле и смотрел на него. Поднос стоял на соседней кровати. Кофе еще дымился. — Я бы предпочел минет, — недовольно протянул Томми, садясь на постели. — А я предпочел бы думать, что мы рассчитались по нашему договору вчера, — ровно бросил Хавьер. Было совершенно ясно, что мальчишку надо осадить. Ночью все было здорово, да, но Хавьер совершенно не собирался оставаться в рабстве. Хотя от минета он бы тоже не отказался, причем одинаково заманчивы были обе роли. Томми пожал плечами и принялся жевать завтрак. Отпил кофе, потянулся к тумбочке, стащил с нее телефон и стал листать какую-то ленту. Хавьер почувствовал себя самую чуточку неловко. Поднялся, взял сигареты и отправился курить. Томми отступил очень легко. Это, конечно, было к лучшему. Они оба получили что хотели, дальнейшее продолжение истории неизбежно привело бы к какой-нибудь безвкусной драме. Но наверное, может быть, Хавьер чувствовал себя немного обманутым. До конца путешествия оставалось всего ничего. Они почти не разговаривали, Томми заткнул уши наушниками, а Хавьер купил на очередном автовокзале детектив и читал его. Очень хотелось спать. Хавьер думал попросить у босса недельку отпуска по возвращении. Фантазировал о средиземноморской бухте и яхтах с белыми парусами, свежих морепродуктах и молодом вине с кислинкой. — Мы к ужину, — Томми посмотрел время на телефоне. Хавьер не стал брать такси от автовокзала — была велика вероятность, что преследователи ждут их именно там. Поэтому на роскошную виллу боссовой жены они пришли неожиданно пешком, сойдя с очередного автобуса за пару километров. — Мне вряд ли предложат остаться, — зачем-то сказал Хавьер. Сразу же подумал, что это было лишнее. На входе на виллу их встретила парочка мрачных охранников. Томми почтительно кивнули, Хавьера унизительно обыскали. Томми стоял поодаль и смотрел на это. Чувство было мерзейшее. Где-то в этот момент нужно было распрощаться. Точно нужно было. Перекусить на кухне с прислугой и двинуть по своим делам. Выпить кофе в городе, прочесть газету, доложить боссу обстановку, потом выспаться. Хавьер это знал. Но едва только пост охраны скрылся за поворотом, Томми потянул его за руку через газон к сверкающим на солнце гаражам. Хавьер не понял, как это вышло, что через минуту он в полутемном боксе прижимал Томми к стене, целовал в шею и расстегивал ему джинсы. Их, конечно, могли увидеть. На большой вилле всегда куча народу. Где-то в гаражах наверняка был механик — и ему вполне могло понадобиться что-нибудь именно здесь. Хавьер знал об этом и все равно не останавливался. Белую шею хотелось укусить. Хавьер держался изо всех сил — скандал бы вышел эпический, если бы Томми явился к матери с синяками на шее. Хавьер полоснул зубами для острастки, Томми от этого дернулся у него в руках и шумно выдохнул — понравилось. Хавьер дрочил ему рукой и совершенно балдел от того, как Томми жарко дышит ему на ухо. Потом пришлось, правда, опуститься на колени и взять в рот — перспектива вытирать пол не радовала. Хавьер не был уверен, что заводило его больше — то ли свое неожиданное положение, то ли то, с какой страстью Томми толкается ему навстречу. Парадоксально, но Хавьер мало когда чувствовал себя настолько желанным. Кончая, Томми запустил пальцы Хавьеру в волосы и от души дернул к себе. Было немного больно и очень хорошо, Хавьер совершенно забылся и стонал от удовольствия. Почему он раньше не замечал, что быть блядью — так круто? Когда Хавьер поднялся на ноги, Томми встал на носочки и поцеловал его в уголок губ. Мазнул языком по щеке, усмехнулся: — Вкуснее, чем я думал. А потом развернулся и выскользнул из гаража. Хавьер прислонился спиной к холодной стене и едва не завыл. Возбуждение было мучительным. И Томми, конечно, не мог этого не заметить. Пока Хавьер стоял перед Марэной в гостиной виллы, ему казалось, что у него все, абсолютно все написано на лице — в подробностях. Потому что Марэна смотрела на него, не отводя взгляда, и чертовски некстати было то, что Томми улизнул наверх, оставив их наедине. Подумала она что-то или нет — обошлось. Хавьер отказался от кофе на кухне и уже через четверть часа шел по белой дорожке прочь от виллы. Он не оглядывался на окна — но не потому, что ему было все равно. Потому что надеялся, что Томми наблюдает за ним в окно — как в кино. Через пару дней он вернулся к боссу. Отчитался, получил координаты тайника с новым грузом и уже собирался ехать в аэропорт. С отпуском опять не срослось, Хавьер подумал: «В следующий раз» — и решил, что в качестве компенсации прошвырнется по магазинам в центре, когда с работой будет покончено. Надо, в конце концов, подобрать замену бесславно погибшему пиджаку. Он садился в такси, когда телефон зазвонил — его опять вызывали. Когда Хавьер вошел в кабинет, босс закуривал сигару. Он, похоже, пребывал в крайне приподнятом настроении — милостиво подвинул коробку с изображением Ромео и Джульетты Хавьеру. — Угощайся. Закуривать Хавьер не стал — застрять с боссом на столько времени было бы неловко. Но жест оценил. — Что ты думаешь? — усмехнулся босс. — Не прошло и недели, как этот паршивец утек от мамочки. Хавьер молчал, всем своим видом выражая заинтересованность. — Я подумал, — босс сделал паузу, чтобы скинуть пепел, — что раз ты пока лучше всех с ним справился, то ты его и будешь искать. — Задача найти и привести сюда? — уточнил Хавьер. — Можешь выпороть, если будет слишком выкобениваться. Хавьер изо всех сил постарался не представлять. Босс шутил. Он часто шутил про Томми так, будто тот ему совсем безразличен. На деле, разумеется, действовало правило «только пальцем тронь — не будет больше у тебя пальцев». В канцелярии у босса Хавьеру дали новенькую Визу и папку с бумагами, которую он принялся читать в такси. Распечатка зафиксированных геолокаций с телефона Томми заканчивалась аэропортом и пометкой, что телефон нашли в мусорной корзине. Еще была такая же, но с операциями по кредитке. На ней была всего одна строчка: адрес банка в аэропорту и сумма. Хавьер пересчитал нули и присвистнул. Малыш собрался неплохо погулять. Сначала надо было выяснить, что за рейсы улетали в тот день. Потом поспрашивать девушек из персонала — симпатичного Томми мог кто-нибудь запомнить. Хорошо бы только, чтобы он не вляпался в какие-нибудь неприятности. Хавьер усмехнулся — вот стоило так носиться с мальчишкой, если он сам моментально залез боссовым врагам прямо в пасть? В этот момент телефон у него в кармане завибрировал. Хавьер уставился на сообщение с незнакомого номера. В нем был индонезийский адрес. Гугл подсказал, что это отель. Шикарный отель на берегу лазурного океана. Хавьер откинулся на сиденье и расхохотался.