***
Двумя неделями позднее Гермиона сидела в своем рабочем кабинете и читала присланное Кристалл письмо. Дочь с воодушевлением рассказывала о том, как проводит время в стенах Хогвартса. Как весело проходят занятия с гриффиндорцами, как в очередной раз искали с Нейтом Дракона и как нашли его на кухне, беспощадно поедающего сладкие запасы Хогвартса под умиление домовиков. Конечно, она упоминала в письме и встречи с отцом. Осторожно, боясь написать лишнего, девочка деловым стилем рассказывала о разговорах с Малфоем, совместных тренировках на квиддичном поле и о том, как он показал ей тот самый чулан с зельями в его кабинете, в который так хотели попасть все студенты. Гермиона признала, что Малфой держит свое слово. Он старается показать себя с лучшей стороны перед ребенком, и может ли она его в этом винить? То, что между ними происходит черт знает что, не должно сказываться на их отношениях с Кристалл. Гермионе не хотелось признавать, но Малфой каким-то невероятным образом пустил щупальца в её жизнь настолько, что она уже не помнит, как это - жить без него. Не вспоминать его каждый день, с тоской смотря в небо; не ловить себя на мысли, что ждет не только сову с письмом от дочери, но и белого филина четы Малфоев. Но самым сложным было не вспоминать их последнюю встречу. Именно тогда она смогла признать, что Драко повзрослел и стал настоящим мужчиной. Его слова имели вес, и ей нечем было ответить. Её холодное поведение было лишь реакцией глупой обиженной женщины, которая готова припоминать мужчине его ошибку всю жизнь. Уолш встала, прошлась по кабинету, надеясь успокоить мысли. Слишком громкие. Ей стыдно за свое поведение, за свою трусость. Ведь дать сейчас Малфою шанс означает вновь впустить его в свое сердце. То самое, которое она клеила долгими одинокими ночами у кроватки маленькой Крис. Дать ему шанс означает признать свою слабость перед чувствами. Да просто напросто признать, что она женщина, нормальная женщина, которая хочет любви! Гермиона подошла к окну. Несмотря на то, что ее офис находился в центре города, она могла видеть почти всю западную часть. Мысли наконец-то остановились и, взяв из ящика стола свою палочку, Уолш аппарировала.***
Нарцисса вышла из камина в комнате Малфоя ровно в тот момент, когда Кристал взяла со стола колбу с бодроперцовым зельем. Девочка так испугалась неожиданному визиту, что колба выпала из её рук и с треском разбилась. Нарцисса едва ли не потеряла дар речи. Со смесью вины и испуга на неё смотрели глаза её сына. Точнее, смотрела на неё белокурая девочка, с глазами, словно как у Драко. - Здравствуйте! - Кристал пришла в себе первой, поздоровалась и принялась заклинанием склеивать колбу. - Вы ищете профессора Малфоя? Он вернется через сорок минут. - Добрый день, мисс... - Уолш. - Подсказала девочка. - Мисс Уолш. Да, я ищу профессора Малфоя. Могла бы я подождать его здесь? - Нарцисса с интересом рассматривала девочку, практически не сомневаясь, что видит перед собой дочь Драко. - Я не знаю. Мистер Малфой не предупреждал, что к нему должны прийти гости...- Кристал на пару секунд задумалась. - Думаю, это возможно. Раз Вы имеете доступ к его камину, то вы должны быть хорошими знакомыми. - О да, я очень хорошо знаю профессора... - Нарцисса присела на небольшой диван. - Но, видимо, плохо знаю своего сына Драко. Кристал выронила только что восстановленную колбу повторно. - Меня зовут Нарцисса Малфой, мисс Уолш. - Женщина добродушно улыбнулась, увидев удивление в глазах девочки. - Прошу Вас, не бойтесь меня. - Я не боюсь, что Вы... - На едва гнущихся ногах Кристал дошла до дивана и опустилась рядом с женщиной. - Просто я не ожидала Вас увидеть...сейчас. - Понимаю. - Нарцисса убедительно покачала головой. - Драко не говорил Вам обо мне. Точно как и мне не рассказывал о Вас. Я думаю, нам будет о чем поговорить, пока мы дожидаемся его. Верно? - Верно. - Повторила девочка, улыбнувшись. - Меня зовут Кристал. И я рада Вас увидеть. Нарцисса рассмеялась и слегка приобняла когтевранку за плечи. - Я тоже. Я очень рада тебя видеть.***
Мало кто знал, но в школьные годы Гермиона много времени проводила с непоседливыми близнецами Уизли. Старшие братья Рона, имевшие потрясающее чувство юмора, часто обращались к заумной гриффиндорке за помощью. Сначала девочка помогала из чистого любопытства, ведь не каждый был удостоен честью быть посвященным в разработки королей веселья и озорства. Но чем больше она работала с близнецами, тем больше восхищалась их креативом и способностям. Кто бы что ни говорил, но братья Уизли были отнюдь не глупы, а за некоторые их изобретения, по нескромному мнению Гермионы, в маггловском мире вполне бы могли вручить Нобелевскую премию. Они подтягивали её по зельям и трансфигурации, она, в свою очередь, давала им информацию из внешкольной литературы. Партнерство на почве общего дела переросло со временем в дружбу, а позже во влюбленность одного из близнецов. Снег под ногами приятно затрещал, когда Гермиона приземлилась. Её деловой костюм едва защищал от колючих иголок мороза, но Уолш не применила согревающих чар. Колдовать на месте, обитатели которого уже никогда не смогут произнести даже простое заклинание, она считала кощунством. Ей было стыдно, очень стыдно. Сколько она не навещала его? Год? Два? Три? Одиннадцать лет. Фред должен был встретить её поджатыми губами, пальцами, отбивающими неясный ритм, но веселым и радостным взглядом голубых, словно майское небо, глаз. Должен был молча слушать её извинения, отрицательно кивать головой, отчего его рыжие волосы напомнили бы ей огонь. Она бы обязательно вновь глупо пошутила, что однажды всерьез воспользуется огнетушителем в его сторону. И он бы обязательно рассмеялся, обнял её крепко-крепко и сунул в рот конфету с отвратительным вкусом ушной серы. Но вместо теплых объятий Гермиону окутал зимний холод, а вместо незабываемых голубых глаз серый могильный камень. На снегу, перед самым камнем, лежали сладости из Сладкого королевства. Взяв одну из конфет в руки, Уолш грустно улыбнулась: "Берти Боттс". - Ты все так же любишь сладкое? Я же говорила тебе, как вредно это сказывается на зубах... - Гермиона посмотрела на камень. - А ты всегда отвечал, что я просто еще не распробовала этот восхитительный вкус и вновь заставлял меня попробовать... Уолш открыла коробку, достала яркую, словно волосы Фреда, конфету, и положила в рот. Засмеялась: - И снова со вкусом ушной серы! - Ей показалось, что её смех прошелся по всему кладбищу, и она резко замолчала. - Прости меня, Фред. Прости, что я так долго к тебе не приходила. Мне очень стыдно. Гермиона опустилась на снег, положив руки на плиту. От тепла её кожи снег таял, открывая взгляду яркие выгравированные на камне буквы. На красных буквах много лет назад настоял Джордж. Он не хотел, что бы его столь заметный при жизни брат терялся теперь. - Я по тебе скучаю... - Гермиона смахнула с щеки слезу. - Мы все скучаем. Конечно, ты, верно, в курсе всех новостей, и тебе явно известно, что у меня происходило все эти годы. Даже, думаю, ты ждал увидеть меня скоро. И я пришла. Пришла, чтобы самой покаяться тебе. Уолш не отрывала взгляда от выгравированного имени Фреда. Она уже перестала чувствовать холод, всё, что она чувствовала, это спокойствие. - Я наломала много дров, Фред. Помнишь, ты говорил мне, что когда-нибудь мне будет тридцать, и я буду старой морщинистой теткой, с толстыми линзами в очках и седыми волосами. Я приду к тебе в гости и ты, молодой и полный сил тридцатидвухлетний мужчина, назидательно скажешь, что все мои печали от излишнего занудства и ума. А потом ты расскажешь мне потрясающую шутку, и я буду смеяться так, что мои морщины разгладятся, волосы окрасятся в темный, а глаза увидят все так ясно, как никогда раньше. - Гермиона всхлипнула. - Фред, мне очень нужна такая шутка. Мне очень нужен ты.. Женщина закрыла лицо руками и зарыдала. Было так приятно и одновременно больно вспоминать их разговоры. Представлять его улыбку, а открыв глаза натыкаться на холод могильного камня. - Ты знаешь, Кристалл очень нравятся твои изобретения. Джордж часто приносит ей что-то, и она всегда с интересом принимается изучать вещицу. А я не могу, прости. Когда я представляю, что ты касался этой вещи, думал о ней так долго, реализовывал план по её произведению.. мне так хочется реветь в этот момент, но Джордж всегда говорит мне: "Эй, Гермиона, Фред бы сейчас был очень недоволен тобой!". Тогда я понимаю, что не должна плакать. Уолш достала из кармана пиджака палочку, и, прошептав заклинание, наколдовала венок из рождественских роз, перемотанный ярко-красной лентой. - С наступающим рождеством, Фред. Она было оперлась ладонями на плиту, порываясь встать, но резко опустилась и практически прокричала: - Что, скажи, какую шутку я должна рассказать, что бы ты рассмеялся? - По её щекам непроизвольно текли слезы, - Что мне сделать, чтобы услышать тебя? Пожалуйста... - Она вновь всхлипнула и понизила голос. - ...пожалуйста, не молчи... Гермиона просидела так еще некоторое время. Она тихо плакала и вытирала потекшую тушь рукавом, пока не услышала тихое дыхание рядом. Резко развернувшись, она встретилась взглядом с Джорджем. Он переминался с ноги на ногу и явно чувствовал себя неловко, подслушав чужой "разговор". - Гермиона... - Уизли накинул на её плечи свою мантию. - Спасибо, Джордж. - Уолш благодарно улыбнулась и порывисто обняла его. - Я рада, что встретила здесь именно тебя. - Мне кажется, он ждал тебя. - Я тоже так думаю. Я виновата перед ним. - Гермиона, - Уизли тихо рассмеялся, - мой брат никогда не умел обижаться на тебя. Помнишь, как ты сломала его новую метлу? Ну, в тот раз, когда Фред убеждал тебя полетать с ним, а ты, едва ли вы взлетели, испугалась и направила метлу вниз. Вы тогда чудом не пострадали, зато от метлы остались только щепки. - Фред тогда сказал, что совсем даже не расстроен. Неужели он так серьезно переживал? - Нервный тик покинул его только спустя неделю, а остатки метлы он хранил до выхода новой модели Нимбуса. - Джордж опустил взгляд и продолжил: - Он был в тебя влюблен, Гермиона. - Я знаю. - Уолш снова опустилась на колени перед могилой и провела кончиками пальцев по имени Фреда. - Теперь знаю. Иногда я жалею, что не поняла этого раньше. Может быть, что-то сложилось бы по-другому. Может быть Фред был бы... был бы жив. - Ты не могла сделать в тот день больше, чем сделала, Гермиона. Я всегда был с ним, и все равно не уследил. Не смог. Мне до сих пор снится тот момент, когда Фред падает от заклинания. Я кричу, зову на помощь, бегу к нему, но так и не могу добежать. Не могу помочь. - Джордж усмехнулся. - Спасибо. - За что? - Сбитая с мысли Гермиона бросает взгляд на мужчину. - За то, что говоришь со мной о нем. Мама болезненно реагирует на его имя, впадая в истерики. Молчаливые. Очень страшно видеть её горе, поэтому мы стараемся реже упоминать Фреда. Но я так не могу. Он всегда рядом со мной, он - часть меня. Я всегда советуюсь с ним мысленно. Но так приятно поговорить о нем. Вслух. С реальным человеком, а не фантомом. Приятно вспомнить какой-то фрагмент его жизни. На душе становится теплее. Резкий порыв ветра сорвал с липы последние желтые листья, прибив их к ногам Джорджа и Гермионы. - Пойдем, мне кажется, ты достаточно долго просидела здесь, подхватишь пневмонию, я тебя лечить не буду, сразу сдам на милость Джинни. А ты знаешь, от её отрав, лучше еще никому не становилось. - Ты имел ввиду её отвары от простуды, которые она производит из корня тисового дерева и всего остального, что найдет в запретном лесу? - Гермиона поморщилась, вспомнив, как три года назад Джинни пыталась вылечить её настойкой из листьев гремучей ивы и корней мандрагоры. - Давай называть вещи своими именами, Уолш. Это отрава, и заметь, она никогда не пробует это на себе. - Фред бы ей гордился. - Гермиона еще раз провела ладонью по камню и встала. - И обязательно дал бы пару хороших советов. - Он гордится всеми нами, Гермиона. - Джордж тоже поднялся. - А совет.... Фред всегда говорил, что нужно делать то, что говорит тебе сердце, не раздумывая о том, что будет потом. - Здесь и сейчас. Это так на него похоже. - Уолш печально улыбнулась. - Думаешь, миссис Уизли не будет против, если я сегодня поужинаю у вас? - О, мама будет только рада. - Джордж взял руку Гермионы в свою и продолжил. - Именно сегодня мама хотела испечь твой любимый тыквенный пирог. И вихрь трангрессии перенес пару в Нору, оставив на их месте лишь хоровод желтых листьев.