Ревность губительна

      Ло всегда любил вставать пораньше. Не только потому что можно сделать море дел, но и чтобы увидеть спящего Смокера, который сладко сопит, уткнувшись носом в подушку. На этот раз Трафальгар не спал, потому что просто не мог, и, когда солнце встало, он без удовольствия посмотрел на Смокера, взглядом совершенно безразличным, холодным. К несчастью для Ло, бывший вице-адмирал проснулся до того, как он успел подняться и бесшумно уйти. Конечно, Хирург Смерти мог бы покинуть его еще ночью, но что-то не пустило его, из-за чего он так и застыл в сидячей позе. Что-то было сильнее всех отрицательных чувств, вместе взятых.       Смокер сонно взглянул на него, протирая веки, через которые видел лишь мутный силуэт. Несмотря на нечеткую картинку, мужчина все-таки понял — не иначе как шестым чувством, — что тот не рад ему. Вот только сам Белый охотник не понимал, из-за чего Ло мог обидеться. Он абсолютно не помнил, что делал ночью. Смокер ощутил во рту тот самый привкус и понял, что выпил бутылку рома, который дурил ему голову, подталкивая на безумные поступки. Скорее всего, он натворил много бед...       Мужчина еле-еле поднялся на локтях: тело ломило, а черепушка раскалывалась. Смокер заметил на своем торсе большую гематому серо-фиолетового цвета, такая же, но поменьше, была на правом предплечье. Он перевел взгляд на Ло: весь живот его был исполосован красными ровными следами, на груди — фиолетово-желтые синяки, кровоподтеки и порезы; даже на нежной мягкой шее были серповидные раны от ногтей и мелкие синяки по бокам. Руки выглядели так, словно вот-вот отвалятся, как у старой игрушечной куклы; ступни в бинтах, пропитанных кровью (страшно было представить, какой вид они имели за этими повязками). Лишь ноги, вытянутые вдоль кровати, были в мелких царапинах. Ло невозможно было назвать человеком: на нем не осталось ни единого живого места. Увечья были по всему телу, и Трафальгар пытался их прикрыть грязным от крови одеялом. Белый охотник смотрел, как Ло перебирал одеяло, притягивая его к себе, чтобы утаить свою боль, но все эти порезы, и ссадины, и гематомы размером с яблоко было невозможно скрыть.       Смокер никогда его таким не видел. Да, были драки, сражения (особенно на Панк Хазард), но что бы без ножевых и огнестрельных ранений, с телом, сплошь покрытым ссадинами и ушибами, — никогда. Он часто встречал милых девушек, чьи мужья били их по всякой пустяковой причине; у всех этих несчастных был тусклый взгляд, смотревший сквозь тебя, мертвенно серое худощавое тело и усталый вид в целом; бывало и так, что личико покрывали все оттенки красного и фиолетового. Тогда, будучи капитаном, он каждый раз на такие просьбы о помощи реагировал в тот же миг. Бил этих «мужчин» по роже, стараясь ударить как можно сильнее, чтобы тому на всю жизнь запомнилось. Ведь так ни с кем не должны обращаться. Так поступают только слабаки.       От этих воспоминаний побежали мурашки по коже; Смокер до боли стиснул зубы: неужели он избил его?.. Если он действительно совершил подобное, то никогда себя не простит, ведь этим он не только противоречил своим взглядам — он разрушил все, что строил так долго.       Белый охотник с печалью и горечью в груди не сводил глаз с Ло, не зная, как утешить свою любовь. Ему захотелось прикоснуться к пирату, но тот лишь отвел его руку, причиняя этим жестом еще большую боль, и уставился куда-то вдаль, лишь бы не смотреть на Смокера.       — Ло? — тихо позвал он и приподнялся, садясь удобнее.       Вместо ответа мужчине подарили молчание — молчание, что резало тонкой нитью его твердое сердце, словно хрупкий лист бумаги. Смокер осторожно положил ладонь на голое фиолетовое колено, и хотя бы на этот раз Хирург Смерти не убрал руку.       — Не молчи, Ло. Скажи что-нибудь, — все так же спокойно и тихо проговорил он, зная, что если бы повысил голос, то ничего хорошего бы не добился.       — Ох, Смокер...       Глаза Трафальгара едва заметно слезились, а в горле застрял горький ком, который он не мог проглотить без ноющей боли.       Мужчине стало дурно от вида своей второй половинки, но он не показывал свои эмоции. Смокер, как истинный кавалер, вытер большим пальцем слезы, что медленно текли по щекам Ло, и нежно, насколько умел, поцеловал сухие губы. Он проклинал себя, что ни черта не мог вспомнить о прошлой ночи. Белый охотник не хотел теребить и без того хрупкую душу пирата, поэтому не стал расспрашивать обо всем, на время оставив эту тему.       — Прости меня, — произнес Смокер, прижав пирата к себе, и почувствовал себя до ужаса виноватым.       — Не проси прощения, если не знаешь, в чем провинился, — с полу-ухмылкой на лице сказал Ло, крепко обнимая его и ощущая любимое биение сердца.       Трафальгар был прав. Смокер не знал, как загладить свою вину, потому продолжал просто дарить тепло своего тела, выстукивая указательным пальцем по его спине знакомый ритм, придуманный ими когда-то давно. Ло, конечно, был в обиде, но эта романтика так давила на него, что он не мог не простить его на какое-то время. К тому же сильные руки бывшего вояки держали его медвежьей хваткой, из которой было невозможно вырваться.       Пират повернулся к Смокеру лицом, прижав щеку к небритой щеке. «Поцелуй меня снова», — набравшись смелости, попросил он, эротично шепнув ему на ухо немного охрипшим голосом, и лизнул мочку уха.       Смокер не мог отвергнуть его просьбу, да и никогда от такого не отказался бы, но на всякий случай спросил:       — Ты уверен? Я не помню, что вчера сделал, но уверен, что причинил тебе страдания, — с грустью произнес он.       — Я люблю тебя, Белый охотник-я.       После этих теплых слов Ло сам прикоснулся губами к губам Смокера, стараясь не углубляться в поцелуй, ведь ему нужна была самая настоящая романтика. Бывший вице-адмирал аккуратно и медленно опустил его на спину, не отрываясь от него, нежно поглаживая бедра. Смокер удобно уложил Трафальгара на кровати и, напоследок лизнув сухие губы, отстранился, осматривая своего пирата. Он не спеша провел правой ладонью по острым чертам лица, по шее, груди, обводя контур татуировки, слегка касаясь пальцами его бледной кожи, а другой продолжал держать бедро Ло чуть ниже ягодиц. Смокер бы возбудился, если бы не печальный вид Трафальгара. Нет, взгляд его пожирал, но тело, пропитанное тьмой и болью, смотрело на него, крича о помощи.       Когда-то Ло приходилось видеть фигуру Белого охотника в таком же плачевном состоянии (правда, забинтованную), но тогда была совершенно иная ситуация. В ту пору пират впервые познал мужское тепло и девичью ревность. Это были незабываемые дни, о которых они могли говорить вечность и которые не раз повторяли.       Хирургу Смерти казалось, что эти теплые времена остались в далеком прошлом, хотя всего неделю назад они еще читали друг другу романы, выбирая оттуда только самые смешные, романтичные или грустные моменты, а после уходили в спальню, где уже читали на языке пылающих страстью тел.       Смокер продолжал свои ласки, целуя каждую татуировку, каждый живой участок кожи, оставляя на теле горячие ощущения. Трафальгар прикрыл глаза и замер, пытаясь получать от этого удовольствие, что в данный момент было делом не из легких. Конечно, раньше ему не приходилось напрягаться каждой клеткой, чтобы получать от нежных прикосновений хотя бы малейшее наслаждение, но после прошлой ночи даже само присутствие бывшего дозорного причиняло ему дискомфорт. К счастью, любовь была сильней его обиды, потому он хотел пойти мужчине навстречу, позволяя ему трогать себя, ласкать, целовать. Вот только тело помнило все кошмары, и, когда Смокер решил прикоснуться к паху Ло, — пират немедленно пнул его ногой, чуть не выбросив за кровать.       Бывший дозорный пребывал в растерянном состоянии: он не мог понять, чего желал Трафальгар (ведь ему по какой-то причине нужен был тот поцелуй) и что ему теперь надо делать. Раз все было настолько серьезно, пират мог с легкостью и бесшумно уплыть подальше от этого одинокого острова и забыть его навсегда. К счастью для Белого охотника, капитан Пиратов Сердца так не поступил, оставшись с человеком, которого безумно любил, что простил бы ему все, — вот только тело не желало скрыть правду.       — Ло, — тихо, почти шепча, сказал Смокер.       — Прости, Белый охотник-я, но... — он сглотнул ком, что мешал ему спокойно говорить. — ...Я не могу. Мне надо прийти в себя.       Встав с кровати, Ло медленно побрел к двери. Он оставил Смокера наедине с темными мыслями в белой комнате, которую освещало и согревало утреннее солнце.       Трафальгар вышел из их общего домика, расположенного на весеннем острове и когда-то принадлежавшего капитану морского дозора и пирату из команды легендарного Белоуса. Он прошел несколько метров и остановился, стараясь прислушиваться к звукам природы, а не к своей боли. С моря дул легкий холодный бриз, игрался с короткими волосами Ло и слабо щекотал лицо. Волны набегали и, едва касаясь бинтованных ступней, отступали, оставляя после себя мокрые следы на желтом песке. Пират посмотрел на влажную землю и, присев на корточки, сгреб и сжал в кулаке этот самый песок. Расслабив руку, он начал очерчивать круги на ладони, мять мелкие крупицы, которые сыпались кусочками сквозь пальцы. В его голове была тишина, а грусть медленно уходила. Игра с песком действовала на него успокаивающе. Своего рода медитация, при которой он мог выключить, будто лампочку, свой бедный мозг, который в данный момент давил на череп, из-за чего Трафальгар не мог нормально контролировать эмоции, действия, здраво принимать решения, — одним словом, жить.       Несмотря на то что соленая вода могла погубить Ло, ему нравилось ощущать ее, и эти ощущения было сложно описать словами. Он словно погружался в сад цветов, без шипов, листов, — лишь с нежными лепестками, которые прикасались к телу и пробуждали исключительно радостные эмоции. Хирург Смерти терялся во времени и пространстве, забывал все, что должно беспокоить, а тихое приятное журчание клонило ко сну.       Ло приближался к морю — к своему блаженству — осторожно ступая в воду. Ноги почувствовали мгновенную слабость, но обладатель этих красивых ножек не стремился унять ее, выйдя из воды, а продолжал идти до тех пор, пока линия изумрудной жидкости не достигла талии. Нижняя часть тела будто онемела, хотя Трафальгар все еще мог двигаться, еле поднимая стопу. Дойдя до уровня груди, он остановился; идти дальше не было смысла, ведь ему было важно просто находиться в теплой воде, которая успокаивала его. А впереди — только смерть. После всего, что случилось, она могла бы стать его спасением, потому Ло терзали сомнения. Прошлая ночь была ужасна, и одно лишь упоминание о ней резало ему сердце. Он не мог предвидеть такого поворота событий, зато мог бы его остановить, если бы не вмешались сомнения и любовь. Они заставили его осторожничать, чтобы не навредить Смокеру, — и в итоге Трафальгар навредил самому себе. А может, любовь вовсе ни при чем, и, причиняя себе боль, он получал огромное наслаждение?.. Это объяснило бы его медлительность в ту ночь, а теперь и это погружение... Ло не собирался, не хотел умирать так рано, хоть и получил все то, о чем желал: отомстил за Коразона, победил Ёнко, увидел One Piece, остался с этим дозорным, который ради него ушел с поста, чтобы провести с ним всю жизнь. Это было словно сказка, в которой «жили они долго и счастливо», но кто же знал, что одна ночь способна разрушить все. Ло хотел бы забыть обо всем, однако шрамы остались бы вечным напоминанием об этой боли. Пытаясь обрести душевный покой, Хирург Смерти стоял погруженный в воду, прислушиваясь к шуму волн и шепоту ветра.       Нечто в черном плаще подзывало его к себе, маня тьмой и покоем. Оно было безлико и смирно стояло, склонив голову набок и смотря на него пустыми глазами. Оно медленно приоткрыло свою единственную одежку костлявыми пальцами — и оттуда посыпались тысячи лепестков разных цветков: от изящных пионов до простых роз. Нежные лепестки стремительно и быстро приближались к Ло и, когда настигли цель, — поглотили его целиком, даже пробрались внутрь — в уши, рот, глаза... — словно хотели полностью овладеть им.       Трафальгар, обманутый своим зрением, почувствовал соленый привкус во рту, а тело уже уносило вниз. Когда он осознал, в чем дело, было уже поздно: он жадно глотал воздух, но вместо свежего кислорода набирал в легкие жидкость; в глазах мутнело. Ло ощущал огромную тяжесть и усталость. Он не мог использовать свои силы, не мог плавать, не мог кричать...       Пират не был готов к тому, что мог утонуть, стоило появиться большой волне, ибо здесь редко такое случалось; обычно они были маленькими, либо их не было вовсе.       Надеясь на спасение, Ло сделал последний рывок на поверхность.       После ухода любимого пирата Смокер недолго сидел на теплой кровати. Закурив две сигары, он пошел на кухню сварить себе утренний свежий кофе. Он всегда так делал. Это был некий ритуал: бывший дозорный варил божественный напиток, а капитан Пиратов Сердца готовил для них омлет с грибами и помидорами. Белому охотнику нравились его блюда, и он с удовольствием ел завтрак, обед и ужин. Вместо слов «спасибо» Смокер мыл всю посуду, а Ло тщательно протирал тарелки, не оставляя на них ни единой капельки. Жаль, что это утро началось совершенно по-другому.       Когда Смокер увидел, в каком состоянии кухня, он застыл от шока: ящики были вырваны (лишь некоторым повезло: либо закрыты, либо слегка приоткрыты), и в беспорядке в них лежали столовые приборы и прочие кухонные принадлежности; вещи, что располагались на тумбочках, стоявших вдоль стены, теперь были разбросаны по всей комнате; на шкафах напротив багровела засохшая кровь. На полу также был хаос: повсюду валялись овощи — помятые, раздавленные, кусочками разбросанные по кухне; они перемешались с черепками от тарелок. Невозможно было сосчитать, сколько тех вдребезги разбилось: осколков было слишком много; большие и совсем крохотные, они хаотично разлетелись по кровавому кафелю. Мужчина осторожно шел, смотря под ноги, чтобы не наступить на стеклянные осколки от бокалов. Вино нравилось Ло больше, чем ром, да и пить все из бокала для него было намного удобнее, чем из горла. Осматривая кухню, Смокер заметил на полу раскуренные сигары. Он поднял их и повертел, словно хотел удостовериться, что они принадлежали ему, а затем положил на рядом стоявший напольный шкафчик. Дальше не было ни одного свободного места, куда можно встать: все в битой посуде, раздавленных овощах, и что совсем поразило Белого охотника — это ужасающая кровавая дорожка. Было чувство, словно ураган пронесся по кухне. Смокер решил не оставлять комнату в таком кошмарном состоянии, потому начал потихоньку собирать с пола уцелевшие вещи. Когда он положил ложки и вилки на шкафчик, перед глазами выскочила картинка, где он нарочно — одним взмахом — все с него сбрасывал. Она появилась так неожиданно, что Белый охотник подумал, что это всего лишь его разыгравшееся воображение. Ведь зачем ему это делать?        Смокер взял совок и щетку из уборной — осколков было слишком много — и продолжил восстанавливать порядок. Вновь выскочили перед глазами страшные кадры. Вот только уже более четко, ибо каждый осколок, собранный бывшим дозорным, дополнял картинку, воссоздавая события прошлой ночи. Он увидел, как собственными руками душил Ло, заставляя его умолять не делать этого. Белый охотник, ошарашенный настолько, что даже выронил изо рта сигары, схватился за голову и осел на пол; ноги предательски дрожали. Ему было необходимо переварить увиденное... Смокер закрыл лицо ладонями. Сердце бешено стучало и болело так, что он не мог дышать. Неужели он действительно бил его?.. Он почувствовал пустоту внутри, будто что-то особенное ушло, — и без этого стало дурно, погано. Руки сжались в кулаки, готовые ударить что-нибудь тяжелое и крепкое, способное не разрушиться от переполнявшей его ярости. Или побить эти проклятые ноги, что никак не переставали дрожать. Его самый страшный кошмар был явью — от осознания этого по спине пробежали мурашки. Теперь он вспомнил все.       Прошлой ночью Смокер, пребывая в самом мрачном расположении духа, пошел вглубь леса, где прятал свое сокровище под названием «ром». Там лежало два ящика; один из них он немедля открыл, дабы взять желанную бутылку. Давно он не пил — точнее, не пил так сильно, — потому что одной бутылкой все не закончилось. Мужчина не контролировал свои эмоции, свои поступки. Его можно понять: ревность кого угодно сведет с ума. Да, он на протяжении нескольких месяцев ревновал своего пирата к другому. Юстассу Киду. Дело в том, что бывшего дозорного позвала милашка Хина на один остров, где закупался почти весь Новый Мир. Естественно, в конце концов он встретил там знакомого — нечему и удивляться. Белый охотник осматривал красивую архитектуру в стиле барокко, пропуская мимо ушей жалобы женщины; жилые дома, рестораны, гостиницы — все в городе было изящным и куполообразным. На улице вдоль домов выстроились палатки с разнообразными товарами. Кто продавал здесь свои старые вещи, кто зеленый и черный чай в пакетиках и ароматные зерна кофе, кто поддельные сверкающие украшения по завышенной цене — и лишь у некоторых было что-то стоящее. Весь город жил и работал, не забывая при этом веселиться: с главной площади доносился шум циркового представления. Смокер смотрел на все это и вспоминал старый добрый Логтаун, куда приезжали туристы и преступники со всех известных островов. Это были славные деньки, наполненные погоней за пиратами. Белый охотник отвернулся от достававшей Хины — и совершенно случайно заметил Ло. Хирург Смерти стоял в темном переулке со знаменитым капитаном пиратов. Мимо Смокера проходили люди, но он их, конечно, не замечал, все свое внимание заострив на этой паре. Он не слышал их разговора, — но его сердце словно пронзила стрела, когда они поцеловались. Их поцелуй длился недолго, но для Белого Охотника время тянулось губительно медленно. Он резко отвернулся, не веря своим глазам, больно протирая их, а затем снова взглянул в переулок в надежде, что это всего лишь мираж, — но те все так же стояли и вели беседу о чем-то тайном. Смокер отчетливо видел, как Трафальгар, одной рукой придерживая нодати, а другой держа Кида за подбородок, сказал ему несколько слов, развернулся и пошел своей дорогой. Юстасс остановил его, взяв за рукав, и что-то произнес Хирургу Смерти, отчего тот улыбнулся. С тех самых пор, вот уже долгое время, эта сцена мучила Смокера, съедала его душу, тревожила каждый раз, когда он смотрел на Ло. Бывший дозорный воспроизводил все до мелочей: как Трафальгар целовал другого мужчину, улыбался ему, что-то говорил... Ревность шептала на ухо чудовищные вещи. В конце концов он сорвался.       Белый охотник опрокинул бутылку, жадно хлебая ром, что ручьем лился ему в горло. Он быстро прикончил ее, в конце громко рыгнув, и вытер губы рукавом куртки, которая осталась на память от дозора. Одной бутылки оказалось недостаточно, чтобы притупить чувства, заглушить боль, заткнуть ревность, которая не переставала нашептывать ему. Он откупорил вторую, затем третью... В итоге пьяный в стельку Смокер поплелся обратно домой, где ждал его Ло, готовя что-то вкусное. Ноги сами несли его, а разум давно уснул. Он тихо открыл дверь и, покачиваясь из стороны в сторону, подходил все ближе к кухне, откуда доносились приятные ароматы, которые он не чувствовал. Запах рома насыщал весь дом, уничтожая на пути другие ароматы, поэтому Трафальгар не услышал возвращение любимого, а почуял. Ло знал, что бывший вице-адмирал порой увлекался спиртным, но что бы от него так чертовски воняло — такое было впервые. Смокер не ожидал встретиться с ним взглядом.       — О, Белый охотник-я, что ты так рано после прогулки? Я еще не успел приготовить рагу, — с фирменной улыбкой на лице произнес Ло, смотря на него голодными глазами, ибо пьяный охотник выглядел сексуально.       Мужчина не стал отвечать, лишь подошел поближе и обнял его сзади, тяжело дыша ему в шею.       — Что-то случилось? — спросил Ло, продолжая нарезать овощи.       Он почувствовал спиной, как Белый охотник превращается то в холодный густой дым, то снова в горячее человеческое тело. Видимо, алкоголь так влиял на него, на силу дьявольского фрукта.       Смокер снова ничего не ответил. Он поцеловал Трафальгара в затылок, расстегивая молнию на его джинсах. Белый охотник решил по-своему испытать его, начав с нежной ласки.       — Хэй, давай только не здесь, а? — пожаловался Ло, держа его руки.       Он не был против горячего секса, но делать это на кухонном столе, где лежали продукты, не было никакого желания.       Развернувшись всем телом, пират поцеловал мокрые губы, ощутив привкус горького алкоголя. Он облизнул нижнюю губу и углубился в поцелуй, касаясь ладонями колючей щетины, а бедром потираясь о промежность. Смокер ответил на ласки, плотно прижавшись к нему, залез под кофту и сжал твердеющие соски между указательными и средними пальцами. Когда мужчина чересчур пьян, бывает очень тяжело возбудиться, но Ло ему хотелось всегда. Ведь лишь одно прикосновение Трафальгара выбило из головы все печальные мысли. Хирург Смерти был его сладким лекарством от всех проблем — всех, кроме одной.       Ревность стояла рядом и смотрела на происходящее, упрекая Смокера в нежности. Он пытался ее игнорировать.       — Белый охотник-я, — с хрипотцой прошептал ему на ухо Ло, — давай сделаем это по классике.       Даже будучи пьяным, бывший дозорный понял, что тот хотел переместиться на кровать, но у Смокера были другие планы на этот счет. Планы, которые лучше бы не осуществлялись. Он грубо перевернул пирата, прижимая его к напольному шкафчику. Ло было немного больно, ведь острые края впивались в нижнюю часть живота, но такой Смокер ему неожиданно для себя понравился, поэтому он не стал сопротивляться.       Одним резким движением Белый охотник свалил все, что было на шкафчике, — нож звонко стукнулся о кафель и отскочил в сторону, следом за ним полетели еще не дорезанные овощи. Хрустящая картошка, спелые помидоры, болгарский перец, лук — все это скатилось вниз, слегка помявшись при приземлении. Правда, томаты были слишком мягкими, потому они смачно плюхнулись, разбрасывая свои соки по полу.       Смокер поцеловал шею Ло, прикусив кожу, затем опустился ниже, оставляя на пирате красные следы от зубов. Губы жег алкоголь, но горячее тело Ло жгло еще больше. Смокер посасывал кожу на пояснице, где уже красовался маленький бордовый круг, грубо шлепая по упругой заднице. Готовил пирата к предстоящему сексу, который он никогда не забудет. Смокер поспешно расстегнул пуговицу на штанах и почти уже молнию – но та, как назло, заела посередине. Он раздраженно дернул за язычок – и оторвал его. Недолго думая, Белый охотник одним рывком порвал ткань и спешно вытащил член из трусов. Он приспустил пятнистые джинсы до колен, а нижнего белья пират все так же по привычке не носил, что радовало бывшего дозорного.       Ло почувствовал, как горячая плоть потерлась меж его ягодиц, и попросил Смокера достать из ящика смазку или хотя бы, как обычно, умелый язык использовать, но мужчина проигнорировал его и надавил на спину, чтобы Трафальгар лег на живот. К этому моменту ревность вплотную подошла к бывшему дозорному и обняла смертельной хваткой, сливаясь с ним, подчиняя его себе.       Белый охотник, мастурбируя для эрекции, указательным пальцем надавил на тугой проход, резко вводя палец внутрь. Ло тихо промычал, но все же замер в ожидании, когда тот послушается его, не допуская мысли, что Смокер может отказаться от его просьбы. Сильно надавливая, Белый охотник вставил и второй палец, быстро наращивая темп ласк, а другой рукой все так же помогая себе возбудиться. Умело двигая пальцами, задевая простату, бывший дозорный должен был доставлять пирату огромное удовольствие, но Ло было неприятно: его любимый вел себя слишком грубо и дерзко, отчего ласки становились противными. Хирург Смерти чувствовал в Белом охотнике гнев и ярость, будто темнота окружала бывшего дозорного, медленно впитываясь в поры, овладевая им. Несмотря на холодную ауру Смокера, Трафальгар думал, что ему это чудилось, потому позволял прикасаться к себе, ласкать, целовать.       Белый охотник хотел насладиться Ло полностью: мастурбация давала мало блаженства в отличие от горячего тела. Поэтому вскоре он неаккуратно выдернул пальцы из тугого ануса. Смокер сжал белые ягодицы пирата и попытался войти в него, но уперся большим членом чуть ниже входа и соскользнул вниз. Он подался бедрами еще раз, но снова потерпел неудачу. Тогда Смокер, поменяв тактику, одной рукой с силой потянул Ло на себя, а другой схватил набухший член и, надавливая на полу-напряженный анус головкой, глубоко и резко вставил его. По кухне эхом разнесся истошный крик. Трафальгар покрывал Смокера матами, а тот не обращал никакого внимания и, сделав несколько шлепков о зад, начал двигаться в нем — совершенно несдержанно и жестко. Трафальгар крепко стиснул зубы; он ощущал, как толстый член скользил внутри, растягивая сухое колечко мышц, порванное от такой небрежности, и доставляя невыносимые муки. Раньше они практиковали разные извращения, но оба согласились, что обычный секс их вполне удовлетворял. Хирург Смерти подумал, что на этот раз бывший дозорный решил устроить ему экзекуцию, набравшись храбрости благодаря алкоголю. Ло не получал наслаждения, как мог бы подумать Смокер, и чувствовал себя беспомощной девой, хотя это было совсем не так. Он не знал, почему не смог остановить Белого охотника сразу же, как только это началось. Может, решил, что ему понравится?       В каждый толчок Смокер вкладывал всю свою злость, из-за чего шкаф трясся вместе с Ло. Белый охотник, продолжая двигаться в нем, крепко держа за обе ягодицы, с каждой секундой ускорялся. Этот грубый секс доставлял Трафальгару ужасную боль. Хирург Смерти схватил предплечье Смокера и сильно сдавил его, чтобы тот одумался и остановился. К сожалению, пытка не кончалась. Конечно, это был не лучший способ вразумить Белого охотника, поэтому Ло попытался использовать дьявольскую силу — но бывший дозорный схватил его ладони и сжал их. Пират дергался и извивался, но это причиняло еще большую боль, поэтому ему пришлось на время забыть об этой идее.       — Смокер! — выкрикнул Ло. — Прекрати сейчас же!       Белый охотник не слышал слов Трафальгара, будто тот и вовсе ничего не произносил; он грубо схватил Ло за волосы и сильно потянул на себя. Пират закричал еще сильней и запрокинул голову так высоко, что смог увидеть лицо Смокера, на котором было четко написано: «Убью». Ло охватил страх, которого он никогда не ощущал в присутствии любимого человека. Хотя в эту ночь «человеком» — и уж точно «мужчиной» — Смокера никто не назвал бы. Это был голодный зверь, который хотел сожрать свою жертву целиком, не оставив ни кусочка, проглотив, не прожевывая. Трафальгар зажмурил глаза, чтобы не видеть чудовищное перевоплощение Смокера, а по щекам потекли слезы. Белого охотника это разозлило еще больше, из-за чего он начал двигаться намного быстрее. Ноги Ло дрожали и больше не могли стоять на цыпочках, потому он расслабился — и они повисли; руки перестали сжимать пальцы бывшего дозорного. Он полностью ощутил себя беспомощной куклой.       Смокер сделал последний толчок и — его накрыл неописуемый оргазм. Он замер, выплескивая внутрь Ло горячую жидкость. Немного помедлив, чтобы отойти от эйфории, он вынул член из пирата; из порванной дырки медленно вытекала алая кровь и вместе с ней — густая сперма. Ягодицы Ло горели, приобретя красный цвет на белой мягкой коже. Хирург смерти стал благодарить Бога, в существование которого не верил, — и тут же послал его, когда Белый охотник потянул его за волосы и швырнул, словно какую-то вещицу, на холодный пол. Ло хватило смелости посмотреть в глаза, наполненные гневом и тьмой. Их взгляды встретились, впиваясь друг в друга. Смокер сжал зубы, злобно оскалившись. Решив закончить игру в гляделки, он опустился на колени, перевернул Ло на спину, взял его обмякший член и начал энергично дрочить. Бывший дозорный двигал рукой неаккуратно и слишком быстро, тем самым причиняя одно неудобство. Трафальгар не мог возбудиться после такого небрежного, грубого секса, особенно когда всем телом чувствовал лишь боль. У пьяного Смокера было свое мнение: если человек хочет тебя и любит, то должен показать это, — поэтому Смокеру не понравилось, что пират не мог кончить. Он дал Ло звонкую пощечину.       — Я тебе не нравлюсь? — спросил он, а из-за рта пахнуло ромом, что горел внутри него, сжигая горло.       — Что?! Что на тебя нашло?! — ошарашенный вопросом, Ло не мог поверить, что все это из-за такого пустяка.       — Так да или нет?! — крикнул он, сжимая член в кулаке.       — К-конечно да, придурок! Прекрати себя так вести!       Ло понимал, что тот не остановится, ведь пьяных людей сложно образумить.       — Так где же твой чертов стояк, раз любишь?       — Ты совсем с ума сошел?!       Ярость новой волной нахлынула на Трафальгара, затмевая страх. Он решил наконец использовать свою силу, но Смокер, будто предвидя, вдруг схватил его ладони и прижал к полу, больно давя. Хирург Смерти извивался, пытался выбраться, хотя бы освободить руки — все напрасно: бывший дозорный был намного сильнее пирата. Но Ло не желал сдаваться. Эта сцена напомнила их первую битву на Панк Хазард, когда оба не уступали друг другу, мечтая видеть, как один из них падет к ногам другого, моля о пощаде. На этот раз капитан Пиратов Сердца в глубине своей души просил именно о пощаде, хотя внешне дерзил бывшему вице-адмиралу, потому что не хотел признавать, что он все же ослаб, живя с Белым охотником столько лет в уюте и тепле; он хотел доказать, что еще способен постоять за себя.       Ло укусил Смокера за предплечье, сильно продавливая острыми зубами, ощущая металлический вкус во рту. Бывшему дозорному это, разумеется, не понравилось.       — Тупая шлюха.       Белый охотник оставил руки Трафальгара в покое, влепив ему вторую пощечину, чтобы тот отцепился, и переключился на хрупкую шею, короткими ногтями впиваясь в мягкую кожу. Ло начал задыхаться, из глаз снова потекли слезы, а страх вернулся, захватывая власть над всеми эмоциями; любовь, что таилась в глубине души, пыталась высвободиться от сдерживавших ее оков.       Смокер душил от отчаяния, смотря прямо в серые напуганные глаза. Он хотел найти в них ответ на свой вопрос, но не увидел ничего, даже малейшего намека. Тогда бывший дозорный прекратил мучение и встал. Пока Ло откашливался, жадно глотая воздух, Смокер взялся за ручку ящика, что был справа от него, и резко и сильно потянул на себя, отчего ящичек сломался и плюхнулся на пол, разбрасывая кухонные приборы. За ним последовал другой, третий — Белый охотник начал просто буянить, выплескивая свою злость не только на бедном пирате, но и на всем, что попадалось ему под руку, а Ло смотрел на все это широко открытыми испуганными глазами. Он не знал, почему не остановил Смокера своей силой. Может, думал, что тот наконец успокоится, хотя по виду бывшего дозорного было ясно, что он не остановится, пока не разгромит всю кухню. А может, слепая любовь отговаривала Ло от сражения.       Продолжая устраивать хаос, Смокер не желал успокаиваться. Некоторые вещицы, что он разбрасывал, долетали до Ло; Хирург Смерти медленно скользил попой по кафелю, помогая себе руками. Его ноги совсем не слушались, бесконтрольно дрожа. Белый охотник, не замечая пока пирата, вытащил из ящика сигары и, включив плиту, прикурил, ибо запаха никотина чертовски не хватало. Трафальгар подумал, что тот готов поднять белый флаг, — но его улыбка быстро исчезла, когда Смокер вытащил из штанов кожаный ремень. Ревность давила на бывшего дозорного, прокручивая в голове сцену из того самого дня. Она советовала ему безумные вещи, а алкоголь помогал ей в этом. Белый охотник решил причинить пирату такую же боль, какую он испытывал на протяжении нескольких месяцев. В этот момент Ло наконец использовал свою дьявольскую силу, но ему нужен был его нодати — хотя и обычный нож сгодился бы, — чтобы не позволить бывшему дозорному двигаться, разрубив его на куски; или же ему стоило приблизиться к Смокеру, чтобы одним ударом вытащить черное сердце; а может, лучше вообще исчезнуть... К сожалению, Трафальгар медлил с выбором. Белый охотник быстро среагировал на сферу, что вертелась в ладони пирата, и ногами прижал его руки, всем весом продавливая их. Ло заорал от боли и попытался пнуть того в ответ, попав в низ живота, но Смокер даже не дрогнул, будто пинок был всего лишь воздухом. В следующую секунду Белый охотник уже сидел на пирате в области паха и бил его ремнем по груди, ребрам, животу, не трогая лицо. Трафальгар не мог сдержать слезы, хотя очень старался, потому что за один день дважды прослезиться — как-то не по-мужски это было. Он кричал что было силы. Раньше с ним такого никогда не случалось: родители были добрыми и никогда за ошибки не трогали его и пальцем, уж тем более не наказывали ремнем.       Смокер продолжал бить, пока кровь не начала течь из ран; тогда он взял его за щеки и спросил:       — Я тебе не нравлюсь?       Ло не мог ответить и просто закрыл глаза, молясь, чтобы все это прекратилось. Энергия вытекала из него ручьем, опустошая его, лишая сил.       Белый охотник не был удовлетворен. Он вытащил изо рта сигары и потушил их о таз Ло. На нежной коже остался круглый бордовый след, а Трафальгар злобно зашипел. Тогда Смокер надавил на ожог, и Ло, уже не в силах сдерживаться, громко закричал. Бывший дозорный не получив желаемого ответа, опустил бедного пирата, встал и, выкинув сигары, грубо перевернул Трафальгара на живот. Смокер продолжил стоя пытать его, оставляя на белой спине красные следы от ремня. Он повторял свой вопрос снова и снова. Ло казалось, что он спал и видел кошмар, который не хотел заканчиваться, а он по какой-то причине не мог проснуться.       Пират не ответил — не мог ответить, — потому что крики мешали ему высказаться, тогда Смокер в нетерпении добавил и пинки. Бывший дозорный пинал его в бока, в живот, в ребра, пока тот не начал харкать кровью, выплевывая красную жидкость на белый кафель. Смокер присел на колени и подтянул его к себе, словно неподвижную куклу, — пол окрасился ровной кровавой дорожкой. Белый охотник, поглаживая свой ствол, засунул член уже легче, чем в первый раз, и двигался в Ло, постепенно наращивая темп. Трафальгар не сопротивлялся. Ему было все равно. Он лежал ничком и, потупив взгляд, смотрел сквозь противоположную стену, а мимо ушей пролетали стоны и мычания бывшего дозорного. Его никогда не имели так жестко, особенно никогда с ним так не поступал любящий Смокер. Трафальгар до сих пор не мог понять, из-за чего у того появились сомнения в его преданности и любви. Ведь у них все было прекрасно. Наверно, чересчур прекрасно. Странно, что, когда они давным-давно были на корабле мугивар, Белый охотник просил не ревновать к огненному пареньку, которого не было в живых вот уже два года и которого он все никак не мог забыть, а ревность больно давила на сердце Хирурга Смерти. Странно, что Смокер никогда не проявлял этого поганого чувства, а вот Ло — всегда. Хорошо, что пират не опустился до такого, хоть и вытворял глупые вещи из-за ревности, но не настолько глупые.       — Прости, — плача, тихо произнес Трафальгар, когда его мучитель кончил снова.       Это слово эхом разнеслось в голове Смокера, стоило ему все вспомнить. И оно все еще продолжало звучать в ушах. Мужчину охватило чувство вины — огромное, размером с океан. И злость, но лишь на себя одного. Он тут же бросил все осколки и выбежал на берег, где ожидал найти Ло. У них бывали маленькие бытовые ссоры, после которых пират выходил полюбоваться морем, а бывший вице-адмирал закуривал новые сигары. На этот раз должно было быть так же. И Смокер не ошибся, вот только Трафальгар зашел в воду, а не стоял около нее.       Белый охотник заметил его руку, что тянулась вверх, касаясь лучиков солнца. Серым облаком он взвился в воздух и понесся к месту, где тонул его любимый. Смокер, стиснув зубы, старался успеть схватить руку. Он всем сердцем хотел спасти его, виня себя за случившееся. Эти мучительные секунды он проклинал себя за то, что заставил Ло желать своей гибели и броситься в объятия страшной смерти.       Ему повезло, и он воспользовался удачей, крепко сжав его ладонь и потянув на себя. Быстро вытаскивая на поверхность Трафальгара, Белый охотник с ужасом смотрел на полумертвое, побитое, промокшее тело. Морская влага вытягивала силы из Смокера, но он не замечал легкую слабость, что хотела помешать ему спасти свою любовь. Белый охотник взял его на руки и, прижав к груди, с болью взглянул на лицо Ло. Выражение Трафальгара было настолько спокойным и расслабленным, что он был похож на труп, не хватало лишь водорослей по всему телу для полной картины.       Смокер долетел до сухого берега; хоть расстояние было не большим, но для Ло была важна каждая секунда. Он аккуратно положил Трафальгара на теплый желтый песок, смотря на него все так же с болью и грустью и проклиная себя за все. Делая ему искусственное дыхание и массаж сердца, он перебирал в голове все приемы первой помощи, о которых когда-то говорили, когда он был еще совсем зеленым. Вспоминал, как все это правильно делать, чтобы не навредить ему и спасти. Белый охотник еще пару раз выдохнул в рот Ло и остановился: ничего не помогало.       Чужие горячие слезы обожгли холодные щеки Ло. Мужчина прикоснулся — теперь уже нежно — к фиолетовым мокрым губам пирата; он не хотел думать, что это их последний поцелуй. Бывшим дозорным овладел страх; в последний раз такое с ним случилось на войне Белоуса, где в наручниках, сидя на коленях, смотрел на гибель своих друзей Эйс. Смокер точно так же на него глядел, молясь, что все обойдется, что легендарный капитан Белоус спасет своего лучшего подчиненного, но все вышло наоборот, не так, как желал Смокер. На этот раз Белый охотник не хотел опять проходить тот долгий путь, когда малейшее напоминание о погибшем парне окунало его в ужас одиночества. Страх потери бросил его в дрожь. Ведь никто в будущем не поможет зашить его раны, и любить он точно больше не сможет.       Когда Смокер потерял последнюю надежду, любовь неромантично закашлялась, выплескивая морскую воду. Мужчина невольно улыбнулся во всю ширь, именно так, как никогда не улыбался. Радость накрыла его, щекоча лицо, и бабочки тут же вспорхнули в животе, размахивая своими хрупкими цветными крыльями, оставляя пыльцу счастья. Он крепко обнял Ло, прижимая его к груди, впиваясь пальцами в спину, но осторожно придерживая голову.       — Не оставляй меня, — едва слышно прошептал Смокер, не сдерживая слез.       — Если не отпустишь, то точно умру, — пожаловался Трафальгар, тяжело дыша после погружения в воду, а тут еще Белый охотник сильно — хоть и по-своему приятно — сдавил легкие.       — Прости меня за все.       Покорно выполнив желание пирата, бывший дозорный ослабил хватку и слегка отстранился от Хирурга Смерти, все так же придерживая голову и смотря на него. Глаза Ло лучились счастьем и, казалось, улыбались ему. Несмотря на ужасный вид, Трафальгар словно сиял изнутри, затмевая серо-фиолетовые синяки и ссадины, делая их невидимыми.       — Ох, Белый охотник-я, прежде чем действовать, поговори со мной, — он на секунду помедлил и добавил, — дурак, — и улыбнулся Смокеру уже губами.