Образ.

Мы встретились случайно дождливым днём продрогшего октября. Нам было всего по шестнадцать, я даже не заметил тебя. Ты прошла мимо, пряча свой красный нос в чёрный вязаный шарф. Я стоял под навесом у какого-то серого здания, переступая с ноги на ногу. Дождь лил как из ведра, лишь усиливаясь с каждой минутой. Запомнились лишь твои ярко-рыжие кудрявые локоны, застенчиво выглядывающие из-под капюшона твоего пальто цвета мокрого асфальта. Я запомнил лишь их, потому что толком не успел тебя рассмотреть. Капли заливали за шиворот, леденящей струёй пробирались под свитер. Вздрогнув, я будто очнулся ото сна и опёрся о сырую бетонную стену. Твой образ всё не хотел выходить из моей головы. Достав небольшой чёрный блокнот из портфеля, я записал лишь одну фразу: « Ярко-рыжие кудрявые локоны». Мы встретились вновь. Почти случайно. Нам было по девятнадцать. Я узнал тебя. Ты прыгала через лужи, стараясь не намочить свои чёрные кеды. Кто же носит кеды и пальто в холодном ноябре? Хохотнув, я решил подойти. Но ты так быстро ускакала, что я даже не успел моргнуть. Ты была словно виденье, призрак. Неужели я тебя выдумал? Улыбнувшись своим мыслям, я мотнул головой и двинулся в сторону парка. Холодный ветер пробирал насквозь. Дорога к художественной студии лежала именно через это место. Голые ветки деревьев гнулись от порывов ветра, изредка слышался какой-то треск. Я зашёл в помещение и, наконец, смог согреться. Повесив своё чёрное драповое пальто на вешалку, я поздоровался со всеми и подошёл к своему мольберту. Холст был измазан в краске, кисточки лежали в хаотичном порядке. А палитра, коробки акварельных и тюбики масляных красок растянулись чуть ли не на весь подоконник. Из-под окна выдувал холодный воздух, от чего я слегка съёжился. Каждый раз, когда брался за кисть, на холсте вырисовывался чей-то образ. Никаких чётких линий, прорисованных черт лица. Лишь чей-то образ в пальто цвета мокрого асфальта. И ярко-рыжие кудрявые локоны, выглядывающие из-под капюшона. Я встретил тебя. Не случайно. Нам было уже далеко за двадцать. Я шёл с очередного собеседования. Около двух месяцев не мог найти работу, похудел немного, так как кушал достаточно редко и ничтожно мало. Январский мороз щипал меня за щёки, а ветер задувал в каждую щель. Я сжимал ладони в кулаки, держа руки в карманах моего старого чёрного изношенного пальто. Снег большими ломтями падал с веток деревьев, распугивая настырных ворон. Их надоедливое карканье слышно, скорее всего, даже на том конце аллеи. Здесь слишком пустынно. Вечнозелёный парк, переполненный детьми и их родителями, в зимнее время превращается в серебристо-голубую пустынную местность. Оторвав взгляд от ворон, мои тёмно-карие глаза-жуки нащупали силуэт излюбленного призрака. Твой силуэт. Ты гуляла по парку, толкая ногой комки мёрзлого снега. Щёки раскраснелись от мороза, а ярко-рыжие локоны слегка подрагивали, словно маленькие бумажные гирлянды. Кончики твоих волос покрылись лёгкой коркой инея. Мы наконец-то познакомились. Моя уютная. Ты поила меня чаем и делала тосты, тихо напевая себе под нос мелодию одной из современных песен. Мы смотрели чёрно-белые фильмы и спорили о комиксах. Моя любимая. Ты нежно целовала меня в щёку на прощание. Крепко сжимала своими короткими ручонками в объятиях, не желая отпускать в командировку. Ты научила меня печь кексы. В твоём исполнении они были просто великолепны. Такие большие, почти с мою великанскую ладонь. Они таяли во рту, оставляя сладкое послевкусие ванили. Моя душа. Ты читала Керуака и мечтала о вечных путешествиях. Спрашивая о любимых цветах, ты всегда отвечала, что без ума от подсолнухов. Их ярко-жёлтые бархатные лепестки напоминали мне твои волосы. Волосы, твои волосы. Шелковистые, кудрявые пшеничные локоны. Я готов был зарыться в них и никогда не высовывать нос. Мы встретились. Это было так давно. Ты вновь прошла мимо, засунув руки в карманы своего новенького пальто. Цвета мокрого асфальта. Я усмехнулся и опустил взгляд вниз. Прошло столько лет, а ты всё та же. Хрупкая девчушка с миловидными веснушками. И ярко-рыжими кудрявыми локонами. Подняв взгляд, я начал крутить головой, искать глазами твой силуэт. Стал моросить мелкий дождь, люди укрылись под массой зонтов, не желая намокнуть. Я стоял посреди той самой аллеи в парке, где мы познакомились. Проходящие мимо серые людишки кидали на меня встревоженные взгляды, а я не переставал оборачиваться. Внутри, в области груди, что-то защемило. Что это? Проснулись старые чувства? Я озирался, глаза не переставали высматривать твоё пальто цвета мокрого асфальта. Сердце бешено колотилось. Удар, удар, ещё удар. Ты пропала, растаяла, словно сахар в чае с бергамотом. Растворилась в толпе, быстро шагая в сторону светофора. Дождь усилился, большие тяжёлые капли с грохотом падали на мою макушку. Я всё ещё стоял, посреди той самой проклятой аллеи, тяжело дыша. Вновь покрутив головой, медленным шагом двинулся в сторону дороги. Прохожие толкались у автобусной остановки, под навесами магазинов. Шум дождя заглушал звучание проезжающих мимо машин, ворчащих промокших насквозь стариков. Заглушал мои мысли. Перейдя на другую сторону проспекта, я оглянулся. Ты стояла на том месте, где несколько минут назад я искал тебя глазами. Ты смотрела мне в след, грустно улыбаясь и тихо вытирая слёзы. Чего же ты плачешь? Что-то внутри вновь защемило. Так сильно и так грубо. Я побежал обратно в сторону парка, сбивая прохожих, расталкивая их локтями. Подожди меня, стой там. Не плачь. Я бежал навстречу к тебе, поскальзываясь на мокрых мертвенно-коричневых листьях. Автобусы, пикапы, грузовики с гулом проезжали мимо, окатывая меня ледяной водой из грязных луж. Добежав до середины пешеходного перехода, я увидел, что тебя нет. Ты вновь ушла и не дождалась меня. Люди толпились, словно муравьи, окружившие хлебную крошку. Я вновь ускорил шаг. Нет, ты не могла уйти. Мы должны поговорить. Внутри так щемит. Всё сжимается, словно душа рвётся на части. Будто дверью защемил палец. Только вместо пальца — душа. А машины всё снуют туда-сюда, так и хотят меня убить. Я бегу к тебе, спешу. Какой-то яркий свет ослепляет мои глаза. Невыносимая адская боль ломает мне рёбра. Крик женщины и громкий гудок грузовика. Твои ярко-рыжие шелковистые локоны. Мои стеклянные глаза и губы, измазанные собственной кровью. Ты снова плачешь? Прости. Мы больше не встретимся. Никогда. Гроб с моим телом опустят в яму, сверху укроют мокрой землёй. Это было двадцать первое ноября. P.S. Надеюсь, ты счастлива.