Ты пахнешь ветром

Давно уж смыли с палубы мы кровь, И волны, ветер, судно дальше движут. Но в предрассветном зареве я вновь Следы вокруг своей кровати вижу. В следах видна могильная земля, В бокале с каждой ночью выше градус. Не думай, Луффи, что смягчился я - Ещё висит замок на дверце в камбуз. Ведём в ночи свой тихий диалог. Пирата сердце лишено сомнений. Не думай, Луффи, что уйти ты смог, И не смотри так жалобно из тени. Мечту и волю сохранить сумел, Тоску и боль в душе сумел умерить. Не смейся, Луффи, я в своём уме. Безумец только мог в конец поверить. Не верил, глядя в прострелённый лоб; Не верил, части тела собирая; Не верил, когда нёс к могиле гроб; Не верю. То, что ты вернулся знаю! Таким покой и в смерти не найти, Как прежде, здесь оплаканный мертвец. Закончим прятки. Луффи, выходи. Меня не обмануть тебе, подлец! Серьезно, кто поверит в твой уход? Так беспричинно, ведь причин нет веских. Порыв окно внезапно распахнёт, Зловеще поднимая занавески. Мы оба ожиданием пьяны, Теперь от взгляда тени не укроют. И в тусклом свете четверти луны Лицо родное. Бледное, худое. Холодный, синий, мокрый, мёртвый.. Мой. Чуть-чуть сильнее рёбра проступили. Ты пахнешь ветром. И сырой землёй, В которой мы тебя похоронили. Как хорошо, что не смогли забить Гвоздями гроб. Оставить порешили. И без того почти сточилась нить, Которой руки к телу вновь пришили. При виде ран, оставленных свинцом. Рвёт сердце позабытая печаль. Я растираю плечи и лицо, А капитан молчит и смотрит вдаль. Вернись и снова яркий взрыв устрой! Дозор победу лишь воображает! Но капитан качает головой - Заговорить швы на губах мешают. Вернись, достигни то, о чём мечтал! Шепчу, в объятьях мертвого сжимая. Сухую шею гладил, целовал, Впервые запах тленья замечая. Внезапно он уходит от руки, И вместе с тем на шаг назад толкает. Трещат сплетенья нити, уголки Губ рвутся тоже, вопль выпуская. И в этом вопле слились боль и гнев. Он был самою яростью певучей На тех, кто слишком был жесток, посмев Покойного своим стенаньем мучить. И в вихре этой ярости был я Как будто в шторм попавшею улиткой. Визг резал мозг, душил он, как змея, Царапал кожу тьмой, вонючей, липкой. Рычал и выл, ревел, вопил опять, Все муки ада в нём объединились. Уже рассудок начал угасать, Как тишина внезапно воцарилась. Сбил с ног безумный первобытный страх. В сплетеньях мускул ни крупицы силы. Один в ночи. В трясущихся руках Соломенная шляпа из могилы.