Мелодия сердца

      Пальцы скользили по белым, таким чистым и непорочным, клавишам старого пианино, хранившего множество тайн и, кажется знавшего всех предыдущих владельцев, все их секреты и переживания. Звуки летали, растворялись в пустоте, затрагивали уголки души, тихим эхом отдавались в комнате. За окном, мягкими хлопьями, с тихим-тихим шелестом только что опавшей листвы, падали и кружились снежинки. Их танец завораживал, окутывал какой-то странной дымкой, — не хуже большой дозы наркотика, — и ты просто не можешь оторвать глаз.       Тихий шорох, который казалось бы невозможно услышать, отвлек паренька и тот сбился с нужного ритма игры. Какофония звуков нарушилась и вся атмосфера, царившая в этом необычном месте, дала щель, скоро превратившуюся в сеточку трещин, которая хрустальными осколками посыпалась на дряхлый деревянный пол, усыпая его невидимыми фрагментами несуществующего пазла.       До этого полуприкрытые в блаженстве глаза распахнулись. По-детски-невинно похлопав длинными белесными ресницами, юноша оглянулся, обводя пространство настороженным взглядом. Цвета сигаретного дыма глаза, уловили в тени фигуру. Знакомую, до чертиков любимую, стоящую неподвижно, вглядывающуюся в каждый контур, каждую черту лица, тела. Наблюдающую так внимательно, старающаяся не упустить и детальки и до ужаса тихую — ох, как бы Аллен хотел увидеть его лица.       «Уже столько раз приходил… Пора бы привыкнуть,» — мысленно вздохнул Аллен, отводя взгляд серых глаз от силуэта, который вновь тихо растворился во тьме, сверкая лишь синими глазами. Аллен видел его все один раз, мимолетно, в свете яркого дневного солнца, частично пробивающегося сквозь плотные льняные шторы, где-то проеденные молью, плотным рядом висевшие на окнах почти заброшенной комнаты: длинные иссиня-черные волосы и синие глаза навсегда отразились в памяти мальчика. — «Почему я не могу перестать думать о том, кого видел лишь раз? Почему я вспоминаю его глаза?»       Вопросы мучили, не давали спать, Уолкер зациклился на том, чтобы еще раз увидеть лицо этого странного парня: он больше походил на призрака, нежели на реального человека, был слишком незаметным, его присутствие почти не ощущалось, а кроме характерных черт этого парня, — волос и глаз, которые Уолкер как-то умудрился рассмотреть, — Аллен ничего более и не запомнил. А сомнений в том, что это парень — не возникало, потому что когда почти каждый день наблюдаешь одну и ту же фигуру, все-таки различить девушку и парня возможно.       Понимая, что восстановить былую атмосферу уже не удастся, юноша слез со скрипучего деревянного табурета, быстро метнулся к оставленному в углу серому с различными узорами портфелю, проверил телефон на наличие пропущенных звонков от опекуна, — находясь в подобной эйфорие, седовласый мог просто не услышать мелодию звонка, но тогда почему этого парня всегда слышал? — все же получить нагоняй ему не хотелось. Кросс был хорошим опекуном, но его сильное пристрастие к алкоголю и женщинам портило все общее представление о нем.       Прошмыгнув к выходу из комнаты, Аллен убедился что незнакомца уже не было: ему всегда удавалось уйти, до того как парень пройдет мимо того места, где он всегда прячется. Место темное, даже жуткое в какой-то степени, покрытое слоем годовой пыли и паутины. Все же в этой комнате бывали крайне редко, а про существование пианино уже никто и не помнит.       Спустя три минуты, Аллен уже был в серо-обыденном коридоре, в котором поводил свои редкие минуты спокойствия и умиротворенности на перемене. Понадобилось еще четыре минуты, прежде чем Уолкер покинул здание школы по пути накидывая куртку и заматываясь разноцветным шерстяным шарфом по самые глаза. Тихо вздохнув, парень выдохнул пары теплого дыма, и на несколько секунд прикрыв глаза, двинулся вдоль по улице.

***

      Прошла неделя. Для Аллена она была наполнена красками, самых невообразимых цветов: ярко-ярко-красным, глубоко-синим, постельно-фиолетовым… Но где-то в воспоминаниях еще теплился тот светло-серый цвет. Неделю Уолкер не бывал в той комнате. Разочарование росло в душе, как дивно-быстро расцветала алая прекрасная роза, защищая себя шипами.       Слишком юноша скучал по тем прохладным и гладким клавишам старого пианино, тем сверкающим в темноте синим глазам, атмосфере, возникавшей при наигрывании мелодии. Слишком все это стало родным, привычным. Что без этого, хоть в жизни и происходит что-то интересное, наполненное эмоциями и красками, но где-то в уголке души скапливается эта тоска по обычным будням.       Вздохнув, Уолкер откупорил бутылку дорогого спиртного. Не думал он, что доживет до этих моментов: когда самолично выпьет хоть каплю алкоголя и когда этот старый, наглый, просто невыносимый, единственный родной человек — умрет.       «Ахах, и кто же из нас умер раньше, а, Кросс?» — с грустью вспоминал Аллен их последний спор с «учителем». Их разговоры были всегда оживленными, яркими и запоминающимися. Именно Мариан вырастил из него того самого юношу способного постоять за себя, хоть теперь парень и ходил с седыми волосами и причудливым шрамом. Не долго думая, седовласый, находясь еще в более менее адекватном состоянии, способный по крайне мере передвигаться не шатаясь, оделся и, спрятав бутылку во внутреннем кармане легкой куртки, побрел в сторону школы.

***

      До учебного заведения было всего десять минут ходьбы, которые сероглазый растянул на целые тридцать, с грустью проводя взглядом по цветастым крышам домов и заснеженным дорогам улиц. Где-то Уолкер видел что-то знакомое, а где-то совсем неизвестное. Он никогда не вглядывался в эти еле виднеющиеся из-под снега дома, окна, в которых изредка мелькали силуэты, тропинки, протоптанные спешащими людьми, изгороди. Все это было чуждым, но в то же время родным.       Лестница, ведущая в почти заброшенную часть школы, скрипела и прогибалась под ногами грозясь в скором времени разлететься на мелкие кусочки, ограждая всех от того, что находится наверху. Юноша не замечал этого, поднимаясь вверх.       Внезапный треск заставил Аллена встревоженно завертеть головой: треснуло дерево, только не половые доски, как предполагал Уолкер изначально, — а балки поддерживающие старый гнилой потолок. Он стоял столбом наивно полагая, что все обойдется и, что из-за одной балки ничего не будет. За одним треснувшим звуком последовали другие, подобные звукам часового механизма бомбы или же цепной реакции взрывающегося динамита.       Прошло не менее трех секунд, прежде чем до юноши дошло: пора бежать. Но ноги отказались двигаться, замерев словно во льдах Антарктиды. Не в силах сделать ничего, кроме того чтобы зажмурить глаза, Аллен стал смиренно ждать. хотя в душе сгорал от огня беспомощности и животного страха. Такое бывает, когда человек находится на легкой стадии паники: кровь быстро бегает по венам, будоража тело в сладких судорогах.       Внезапно почувствовался удар о пол и чье-то теплое дыхание над ухом. Оно успокаивало и давало какую-то уверенность, что все будет хорошо. Осторожно приоткрыв глаза, Уолкер узрел иссиня-черные волосы. Поддавшись внезапному порыву, Аллен прикоснулся к ним, все еще не веря в реальность происходящего. Страх ушел на второй план, его место заняло восхищение. Он понимал, что нужно что-то сказать, но в голову ничего не шло, кроме одного единственного предложения:        — А я думал, что ты призрак, — осипшим голосом попытался начать разговор седовласый, сжав прядь волос в кулаке, сам того не замечая.        — Тч! Ты единственный, кто тут на призрака похож, Мояши, — ответил человек, поднимаясь и кидая недовольный взгляд синих глаз на паренька. — Когда ты пропал — подумал что изгнали.        — Проблемы были, — хмуро ответил Уолкер, сверля незнакомца взглядом. — Это не я ходил так, что не слышно было, и успевал уйти в нужный момент. И призраки не умеют на пианино играть!       Незнакомец хмыкнул и развернулся, чтобы продолжить свой путь, кажется, в сторону крыши здания. Бутылка под курткой жалобно звякнула, со всей этой чепухой парень и вовсе забыл о её существовании. Аллен бы и продолжил свой путь, если бы не чувство вины, преследовавшее его из-за того, что он не поблагодарил этого самого «призрака», за спасение своей несчастной жизни.       Не думая так долго, как возможно было, взвешивая все эти затертые до дыр «за» и «против», седовласый поспешил за брюнетом, вскоре и вовсе переходя на бег, чтобы успеть догнать эту фигуру, которая уже скрылась за ближайшим поворотом.       Как и предполагал Уолкер, исходя лишь из построения школы и всех этих «коридоров-поворотов», которые могли привести куда угодно: даже выходя из кабинета физики, можно было легко добраться до учительской. Были даже случаи, когда ученики заблудились среди стен и однотипных помещений.       Крыша была самой обычной: огромная площадь, с бетонным полом, огороженная метровым забором, дабы избежать несчастных случаев. Повертев головой в разные стороны, Аллен подавил в себе желание заворчать как старая бабка — брюнет стоял на краю крыши, доставая из пачки сигарету. Хоть у самого за пазухой была бутылка отменного коньяка, да и признаться честно, даже сигаретой во рту, брюнет смотрелся даже очень и очень привлекательно.        — Курить вредно, — сказал Уолкер, садясь на холодный бетон крыши, вытягивая ноги и доставая бутылку.        — А… — он слегка прищурился, разглядывая название напитка. -… распивать коньяк на морозе не вредно? — парень фыркнул, опускаясь рядом с Уолкером, продолжая курить. Немного подумав, парень решил представится, — Я Канда.       Едкий дым часто улетучивался в сторону Аллена, из-за чего тот морщился, а иногда и чихал, кидая все более недовольные взгляды на брюнета. Тот заметил их и довольно оскалился, уже зная, какую подлость сделает новому знакомому: сделав очередную затяжку, японец повернул лицо нового знакомого в свою сторону и прикоснулся своими губами к его. Прикусив губу юноши, который и так находился в оцепенении и шоке, заставляя того приоткрыть рот — выдохнул пары сигаретного дыма.       Довольно хмыкнув, синеглазый последний раз прикоснулся губами к сигарете и затушил её о покрытие крыши, после чего выбросил через плечо прямо на улицу. Седовласый же в это время, судорожно кашлял и кидал убийственные взгляды в сторону японца.       Не долго думая, сероглазый поступил почти так же: только заместо дыма, он отхлебнул немного спиртного. Зарываясь пальцами в волосы и удерживая Канду, чтобы тот не попытался выбраться, пока Уолкер делает свое дело. Брюнет порядком удивился, ведь полагал, что этому странному парню и в голову не взбредет сделать подобное, противно будет: самому-то уже все равно — один раз живем.       Алкоголь обжог горло, почти весь японец проглотил и лишь несколько капель полились из уголка губ. Седовласый отстранился от Канды, все еще держа руку на затылке, а вторую — на плече.        — Фантазии не хватило, Стручок? — спросил брюнет, выставляя руку вперед и заставляя паренька отлипнуть; небрежно вытер рот рукавом белой рубашки, в которую был облачен, и выдавил кривую ухмылку. — Не думаю, что некое гороховое существо является геем.        — Тоже самое я думал о вас «мистер фантом», — огрызнулся в ответ сероглазый.       В этот самый миг показалось, что на улице похолодело на несколько градусов, а между этими двумя мелькнула молния, говоря о том, что хороших отношений им не видать. Но это уже совсем другая история… ____________________________________________________________________ Могла бы написать раньше, если бы не моя медлительность. Простите. Надеюсь такая маленькая зарисовочка вам понравилась ^^ Странный стиль, в котором я пишу первый раз. Не ожидала сама от себя подобного.