Четвертый котенок

Он постоянно ошивался возле таверны, вызывая у прохожих то брезгливость, то сочувствие — первое намного чаще. При виде успевшего с утра где-то раздобыть немного медяков на бутылку дешевого вина сородичи, эльфы все как один, делали надменные лица и думали, что вот уж они-то точно никогда так низко не падут. — Позор своего рода, — это он слышал в свой адрес чаще всего. Возражать не хотелось, отвечать что-то — тем более. Он просто перебирался подальше в угол, чтобы не попадаться никому на глаза, и в этом грязном переулке смотрел на узкую полоску неба, видневшуюся наверху. И вспоминал свой дом, свою красавицу-невесту, которую на части разорвала нежить прямо на глазах жениха, не успевшего пробиться к ней. Только вино позволяло притупить боль потери, он все чаще и чаще прикладывался к бутылке, уже не мыслил жизни без нее. Имени его никто не знал, сам он не хотел его вспоминать. Зачем ему имя, кому его называть, если больше никого не осталось. — Вот так, — сказал он сам себе и приложился к пустой бутылке, потряс ее, отшвырнул. Надо бы пойти, собрать немного цветов, за них ему платили. Когда-то он был отличным травником. И не смог защитить любимую, имея из оружия лишь букет собранных трав. — Эй, пьянчуга, смотри, куда прешь, — сердито окрикнул кто-то. Он шарахнулся к стене, пропуская идущего по своим делам мага, не хотелось получить посохом по плечу или лицу. — Дяденька, — пискнул кто-то внизу под ногами. Он опустил глаза вниз, посмотрел на тощее грязное нечто. — Возьмите котенка? — ему протянули нечто почти дохлое. — Или двух. Он проморгался, увидел, что у девчушки под ногами лежит кусок замызганного тряпья, на котором уже не шевелится три котенка. — Что это с ними? — Мать зашибли, — девочка шмыгнула носом. — А кормить их нечем. И никто взять их не хочет. — Где ты живешь? — он присел, потрогал котят, все слабо попискивали, еще не успев сдохнуть, жизнелюбивые оказались. — Где твои родители? — Убили. А живу тут, прячусь от стражи. Иногда удается еды украсть, тогда вообще хорошо. Он вздохнул, погладил ее по волосам. — Как тебя зовут? — Нария. А вас как? — Я… — он запнулся, потом неуверенно пробормотал. — Вален. — Так возьмете котят? — Возьму, — он кивнул и уже решительно повторил. — Возьму, всех четверых. — Их трое, — засмеялась Нария. Вален выпрямился, взял ее за руку. — А ты — четвертый котенок. Пойдем… Тебе больше не придется голодать никогда. Трактирщица посмотрела на него сердито, заметила девочку, котят в подоле рубахи, крикнула: — Пошли вон все пятеро! Нария всхлипнула, спряталась за Валена. Он шагнул вперед. — Не кричи, ты пугаешь их. Дай молока и хлеба. Я заплачу. Пойду, соберу трав, мне за них хорошо заплатят. Дай молока. Они голодные. И хлеба дай, — мысли путались, язык узлом завязывался. — Я принесу деньги. Трактирщица слегка смягчилась, указала в угол: — Пускай сидят там и не распугивают посетителей. Понарис, доброе утро. Спустившийся сверху жрец оглядел всех, потом присел перед девочкой на корточки и улыбнулся: — Хочешь, покажу фокус? — Хочу, — закивала Нария. — Тогда давай руку. Видишь, у тебя на ней царапина? А сейчас исчезла. Нравится? Жрец сразу завоевал доверие Нарии, она показала ему котят, которых Понарис тоже вылечил, потом повернулся к Валену и посуровел. — Выйдем. На улице он сгреб Валена за шиворот ветхой рубахи, сразу треснувшей, встряхнул и приложил о стену таверны. Травник болтался в его руках и только бестолково моргал. — Зачем ты ее подобрал? Ей и без того несладко, она же поверит, что ты о ней заботиться собрался! — Но я... — А ты опять напьешься, забудешь про девочку. — Не забуду, — замотал головой Вален. — Я их не забуду. Я соберу травы, мне заплатят. И яйца дракондоров соберу. — В позапрошлый раз ты подобрал птенца дракондора, бедняга так кричал от голода, пока ты валялся в какой-то канаве. В прошлый раз ты решил позаботиться о детеныше рыси, который только чудом не подох, когда решил поиграть с занавесями и повесился. А это даже не животное, это маленькая девочка. — Я не буду пить, — твердо сказал Вален. — Это твой последний шанс, учти это. Травник снова закивал. Понарис выпустил его, посмотрел, как травник, пошатываясь, уходит, покачал головой. Не вернется. Все бесполезно, он не умеет заботиться о ком-то, даже о себе самом не способен. — Что ж… А вдруг… Котят и девочку накормили, теперь они все спали на брошенном в углу матрасе. Понарис остановился, взглянул, сердце сжалось: почему Вален такая сволочь? Они ведь от него зависят, они ему доверились. — Не придет до вечера — выкину, — сердито предупредила трактирщица. Солнце стало клониться к закату, Валена все еще не было. Нария и котята проснулись и играли, трактирщица злилась, Понарис сидел за столом и молчал. — Вот деньги! — Вален вошел, походка была слегка нетвердой, но алкогольного шлейфа видно не было. — Ногу потянул, упав со скалы, — пояснил он в ответ на вопросительный взгляд жреца. Нария кинулась к нему, обняла, прижалась. Вален погладил ее по волосам, протянул кошель с деньгами трактирщице. — Комнату. С ванной. Эльфийка улыбнулась, принимая деньги. — Бутылку вина не желаешь? — это прозвучало слегка издевательски. Вален долго смотрел в сторону двери винного погреба, затем сглотнул и покачал головой. — Молока. Для всех котят. Желаю. Идем. Нария, я заплету тебе после купания волосы. — А ты умеешь? — Умею. — А мы оставим котят? Пожалуйста, давай не будем раздавать наших котят! — Как мы их раздадим, — Вален поспешил поднять ее на руки, скрывая блеснувшие слезой глаза, — они ведь наши. — А я? — требовательно спросила Нария. — Я тоже наша? Вален кивнул. Понарис поднялся, следовало успеть на рынок, этот идиот Вален даже не подумал, что заплетенные волосы неплохо бы и лентой повязать.