Не дружеские чувства

Ричард Хармон точно знает, чего он хочет. Именно поэтому он не сдерживается, опускает взгляд и смотрит на губы Боба, растянувшиеся в улыбке, которую сам Ричард у него и вызвал. Фанатки вне себя от счастья, радуются, думают, что у Мерфами в сериале есть шанс. Боб улыбается ему, думает, что это все — игра на публику, так называемый квирбейтинг. Ричард смотрит на его губы, думает, что это именно то, чего он хочет. Он честно собирается рассказать Бобу все прямо, без намеков, которые ни он сам, ни его персонаж не понимают. Первая попытка происходит на одной вечеринке, куда их обоих затащил Сачин. И в ту секунду, когда Элайза, услышав знакомую песню, встает с мягкого широкого дивана, тянет с собой на танцпол Джарода и Джонатана, он думает, что поймал идеальный момент. Ричард придвигается к нему, касаясь своим бедром, жестом показывает, что хочет ему что-то сказать, и только наклоняется к его уху, как хрупкий бокал лопается у Боба в руке. Он сразу откладывает свое признание на следующий раз и насильно запихивает Боба в уборную, чтобы промыть рану и достать крупные осколки из его ладони. Ричард предупреждает друзей и сам лично едет с Бобом в больницу. А там уже не до признаний. Во второй раз он пытается сделать это сразу после съемок. Они остаются в столовой вдвоём. Ричард против воли заставляет себя проглотить кусок пиццы, собираясь с силами, смотрит на широкую спину Боба, обтянутую его любимой белой футболкой, и прогоняет навязчивые мысли о том, как сильно к парню хочется прикоснуться. Вот сейчас он все скажет и будь, что будет. — Боб! — слышат они вдвоем за мгновение до того, как Ричард решается, и в столовую входит Мария. — Я извиниться хотела за то, что случайно ударила тебя в той сцене. Понимаешь, слишком меня занесло, — она виновато смотрит на Боба. — Ты просто потрясающе сыграла, — Ричард недовольно морщится, ощутив тупой укол ревности от этого комплимента. — Я сам поверил, что ты хочешь меня убить, не смотря на сценарий. — он засмеялся и взлохматил ее прическу. — Не переживай, я не в обиде. Ричард понимает, что момент безнадёжно испорчен, и уговаривает себя потерпеть еще немного. Во время съемок последних эпизодов он понимает, что сдерживаться все труднее. Он снова и снова бросает взгляд на такие красивые губы, замечает, как Боб ведет по ним языком, и одним лишь краем сознания понимает, что они прямо сейчас в кадре. Что этот взгляд — все эти взгляды — черт возьми, засняты на гребаную камеру! Ричард мысленно надеется на то, что Боб не станет смотреть сезон. Когда они стоят в «лифте» (который на самом деле комнатка без одной стены), ему в голову успевают прийти все эпизоды из мелодрам, где главный герой хорошенько так припечатывает объект своего воздыхания к одной из стенок и целует. Долго, страстно, растягивая такой контакт на несколько секунд экранного времени. Ричард старается больше не смотреть на него, если это вообще возможно при взаимодействиях в кадре. Но, когда Боб помогает ему подняться, а затем делает то, чего нет в сценарии — кладет ладонь на его плечо и сжимает, Ричард все-таки прокалывается еще один раз. Слишком близко, слишком тяжело он дышит, и слишком отчетливо Ричард чувствует мурашки, ползущие по шее от его касания. После команды «стоп, снято!», он вытаскивает Боба наружу. Ему надо сначала немного проветриться, а потом уже можно поговорить. Он не слышит, что Боба кто-то окликает, но видит, что его взгляд устремлен на другого человека. Взгляд и улыбка. Ричард быстро выходит из себя, но старается не высказывать свою ревность вслух, а когда оборачивается, то заталкивает поглубже не только ревность, но и все невысказанные слова. Боб смотрит на Аррен, переводит взгляд на Ричарда, извиняется и уходит к ней. Какой же он дурак. Аррен, Сиара. Почему он не подумал об этом раньше? Ричард смотрит вслед Бобу с отчетливым желанием провалиться под землю, чтобы никогда больше не видеть, какие эмоции у него вызывает ее появление на площадке. И если Сиара не рассматривалась как проблема, то про Аррен он просто забыл — настолько редко о ней говорит Боб. Ричарду действительно нравится Сиара: она может его растормошить, толкнуть на какой-то безумный поступок. Он сам такой же, поэтому их пара выглядит довольно нестандартно и интересно. Чего стоят совместные фотографии в инстаграмах обоих. Она правда ему нравится, но Ричард знает, чего хочет. Не ее. И это у них взаимно: Сиара не отказывает себе во флирте с другими парнями, Ричард не отказывает себе в мыслях о Бобе. Они оба друг друга используют и не чувствуют ни малейших угрызений совести. Поэтому Ричард напрочь забыл о наличии девушек. А сейчас смотрит, как Боб обнимает Аррен, целует ее в щеку и улыбается бесконечно счастливой улыбкой. Ричард понимает, что он глуп и наивен. И он более чем уверен, что Боб выберет ее. Он разворачивается и уходит, желая когда-нибудь оказаться на месте этой девушки. Ричард отдаляется от него: все больше зависает с Сачином, с Сиарой, со своей сестрой и с другими друзьями, о которых Боб не знает. На все его приглашения он отвечает отказом и дежурной фразой: «В следующий раз, дружище», как-то вымучено улыбается и пытается сбежать сразу после всех совместных мероприятий. Боб злится на друга, а тот ничего ему не объясняет. 18 августа Ричард не берет трубку, игнорируя все звонки — позже он скинет смску о том, что опять был занят. Его вполне устраивает эта схема, но вселенная с ним не согласна. — Ричард, я приехала сюда не для того, чтобы смотреть на твою кислую мину, — Джессика удобно располагается на диване в его квартире. — Ты сейчас же идешь в душ, потому что похож на зомбака из массовки «АйЗомби», а потом мы вместе поедем захватывать один из клубов этого города. Как ни странно, единственным свободным человеком из его близких друзей оказалась именно Джесс, а все остальные расстроено сообщали ему, что заняты, и предлагали встретиться в другой день. — Я вообще-то не нуждаюсь в твоей помощи, — парень фыркает, поднимая полотенце со спинки стула. — Бегом! Ослушаться такого тона старшей сестры практически невозможно, поэтому, тяжело вздохнув, он плетется в ванную комнату. Там он быстро залезает в кабинку и включает подачу горячей воды. Сквозь шум отдаленно слышит разговор сестры в соседней комнате и, анализируя ее тон и настроение, приходит к выводу, что она болтает с очередным кавалером. Он смывает с себя всю пену, насухо вытирается полотенцем и одевается. И как только выходит из комнаты, понимает, что совершил ошибку, но прятаться уже поздно. — Вот он и вышел наконец-то! — радостно оповещает собеседника Джессика. — Держи. — она протягивает Ричарду его же телефон! — Да? — немного заторможенно реагирует он, прикладывая смартфон к уху. Он бросает рассерженный взгляд на сестру, а она в ответ показывает ему язык и ухмыляется. Сердиться он перестает примерно с момента, как слышит голос Боба, поздравляющий его с Днем рождения и сразу после этого отчитывающий за то, что он пропустил все его звонки. Ричард удивленно смотрит на Джессику, она пожимает плечами, говорит: «Я в магазин» и выходит из квартиры. Когда Боб приглашает его прогуляться, сердце уже отбивает сумасшедший ритм, а разум в его голове эхом просит его не воспринимать это приглашение за свидание. Ричард пытается взять себя в руки, соглашается и отписывается сестре о том, что он ушел в парк. Ему совершенно насрать на то, что Джесс будет рвать и метать, когда узнает, что он ушел без нее, главное — случайно не столкнуться с ней по дороге. В любом случае, сама виновата, не стоило отвечать на чужой звонок. Ричард торопливо переходит дорогу на зеленый свет и идет по вымощенному плитами тротуару, безуспешно заставляя себя не спешить. С момента последней встречи прошло много времени, и Ричард убеждает себя в том, что он не скучал по Бобу. Вообще ни капли. Совсем. Это убеждение держится, когда он видит знакомые кудряшки, даже когда ему улыбаются, хотя сердце пропускает удар. Стоит подойти ближе, и Боб заключает его в крепкие объятия, снова поздравляет и этим окончательно рушит стену. Ричард скучал, безумно по нему скучал. — С юбилеем тебя, засранец, — смеётся Боб. Ричард хмыкает, принимая поздравление, и даже не спрашивает причину такого «ласкового» прозвища. — Прогуляемся? — парень соглашается. «Не свидание» — повторяет себе Ричард, запрещая думать об этом. Они идут бок о бок прямо по середине широкой дорожки центрального парка. — Ты расстался с Сиарой? — неожиданно спрашивает Боб и выжидающе смотрит на него. — Кто тебе рассказал? — Ричард даже теряется на секунду. Он никому об этом не говорил. Кроме… — Джесс, — Боб качает головой. Ричард стряхивает с себя оцепенение, которое вызвал первый вопрос, и бормочет что-то вроде: «Мы решили, что лучшим решением для нас будет остаться друзьями». На самом деле так решила Сиара, когда наконец-то нашла себе парня, который смотрел на неё так, как ей того хотелось. А Ричард просто не стал с ней спорить. В голову забрела мысль, что для Боба их расставание что-то значит. Может он понял?.. — А у тебя как дела с Аррен? — быстро спрашивает Ричард, пока разум не успевает ничего обдумать и взвесить. — Так же, как и раньше. Столь короткий ответ ничуть не удовлетворяет Ричарда, но деваться некуда. Они меняют тему разговора на более нейтральную, а когда подходят к какому-то зданию, Боб указывает на табличку, гласящую о том, что это квеструм, и предлагает зайти внутрь. Они спускаются по лестнице в подвал: Ричард крепко держится за перила, громко ругаясь на плохое освещение и слишком маленькие ступеньки, Боб же идёт прямо за ним, посмеиваясь над комментариями парня. В самом низу Ричард находит кнопку включения света и нажимает на неё. В этот же момент он подпрыгивает на месте, потому что прямо перед ним оказывается группа людей, громко кричащая: «С Днём рождения». Он оглядывается на Боба, тот улыбается во весь рот, обнажая ровные ряды белых зубов. — Поверить не могу, — выдаёт Ричард, находясь в полной растерянности. Друзья сразу же кидаются его обнимать и поздравлять лично. Именно те друзья, которые накануне сообщили ему, что по горло в делах. И Джессика среди них. Это не свидание. Это сюрприз для него, Ричарда, включающий в себя его любимые квесты, близких людей и даже сговор с его родной сестрой. И это все устроил для него Боб. Все попытки отдалиться сводятся на нет этим безумно обаятельным человеком. Ричард стоит перед ним немой как рыба, открывая и закрывая рот, не находя слов благодарности за такой праздник, а Боб достаёт камеру и предлагает всем сделать снимок, который практически сразу же разлетается по сети. После этого они делают совместное фото. И его Ричард не показывает уже никому, оставляет только для себя. Он должен признаться. Пусть надежды на взаимность нет, он не может обманывать Боба дальше — он должен знать, что для Ричарда все их «спектакли», которые начинает разыгрывать Боб, отдают долей правды. И Ричард хочет знать, напоказ это все или все-таки не совсем. Он решается в последний раз за неделю до Dragon con. Звонит Бобу, приглашает посетить выставку какого-то перспективного художника — это только предлог, в подробности он не вдается. Он хочет его увидеть, высказать все, что вертится на языке около года. Пусть Боб посмотрит на него, как на больного, пусть напомнит, что у него есть девушка, которую он действительно любит и которая, возможно, скоро станет его невестой, пусть скажет, что ему жаль. Ричард это все переживет. Он больше не может терпеть и держать все в себе. Он одевается, кладет бумажник во внутренний карман пиджака и выходит из квартиры. Ричард сам не замечает, как такси привозит его к месту встречи, расплачивается, покидает машину и подходит ко входу в галерею. Боб приезжает, когда он рассматривает свое отражение в большом окне. — Привет, — он опять улыбается, пожимая его руку. От этой улыбки внутри появляется какая-то глупая надежда на взаимность. Уголки губ неконтролируемо ползут вверх, и смущение проявляется в каждом движении: Ричард наклоняет голову вниз, слишком громко и жизнерадостно здоровается и в итоге слегка прикрывает губы второй рукой, понимая, что выглядит как идиот. Они берут маленькие брошюры-книжки с описанием работ, представленных на выставке и проходят внутрь. — Признаться, я был удивлён, когда ты предложил прийти сюда, — произносит Боб, когда они проходят мимо первой картины, окинув её беглым взглядом и не увидев ничего примечательного. — Я читал об этом художнике раньше, — Ричард лукавит: он увидел это имя впервые, но после короткого вебсерфинга решил, что некоторые работы довольно неплохи. — И, узнав, что он сегодня будет тут, решил, что было бы неплохо сходить, посмотреть вживую. Они останавливаются у третьего полотна. Ричард вслух читает дату и название: «12 февраля 2016 года, «Непосредственность». Пока Боб рассматривает толстые линии, которые, судя по всему, обводят чей-то силуэт, он спрашивает про предстоящий кон. Они обмениваются мнениями насчёт этого, и Боб то ли в шутку, то ли просто, чтобы поддержать беседу, говорит, что хотел бы видеть там и Ричарда. — Видишь белое свечение вокруг этого человека? — Боб поворачивается и смотрит на него, дожидаясь кивка. — Мне почему-то кажется, что художник основывался на эзотерике, рисуя это. Белый цвет ауры символизирует чистоту, искренность как в побуждениях, так и в мыслях. Проще говоря — наивность. — Ты веришь в то, что нас окутывает какая-то цветная оболочка? — интересуется Ричард, удивленный такими познаниями. — Нет, это просто интересная теория, — пожимает плечами Боб. — Но знаешь, я думаю, что все люди светятся внутри, и иногда этот свет виден снаружи. — он мягко кладет ладонь на его плечо, и они следуют к новой картине. Ричард уверен, что если бы его душа могла светиться, он ослепил бы всех в этом помещении цветом своей наивности. Они обсуждают ещё несколько картин, прежде чем Ричард предлагает передохнуть. Он сильно напряжен, и Боб чувствует это, но почему-то никак не комментирует. Парни выходят на улицу и заказывают кофе у ближайшего ларька. Ричард греет похолодевшие от нервозности пальцы о горячую кружку, сидя на крае скамейки. — Боб, — нерешительно начинает он и замолкает, не зная, как передать словами то, что он хочет ему сказать. — я хотел поговорить с тобой. Парень слегка хмурится, сводя брови вместе, и терпеливо ждёт продолжения. Он не понимает ни озноба, внезапно охватившего друга, и это при том, что на улице ещё лето, ни серьезности в его голосе. — Все в порядке? — спрашивает он, все-таки не выдерживая затянувшейся паузы. — Нет, — признается Ричард. Они молчат ещё пару минут, а затем Ричард тяжело вздыхает и смотрит прямо в его глаза. — Ты мне нравишься, — Боб улыбается, хочет придвинуться к нему, чтобы обнять напугавшего его подлеца, но Ричард выставляет перед собой руки. — Погоди, я серьёзно! — он замирает, ожидая продолжения объяснений. — Чёрт, Боб, у меня к тебе совершенно не дружеские чувства! Я так заигрался с этими спектаклями о нашей безумной любви на радость фанатам, что сам не заметил, как начал думать о том, что это… приятно, — Ричард отводит взгляд, понимая, что объясняется как малолетняя школьница. Улыбка собеседника тухнет — Ричард получает ответ раньше, чем слышит чужие слова. — Рич, я… ты… мы же друзья, — растерянно бормочет Боб, выискивая на лице напротив хоть какой-то намёк на шутку. — Знаю. Именно поэтому я решил признаться и перестать тебя обманывать, — он сжимает кулаки, чувствуя ком в горле. — Я ни на что не претендую. Но ты должен это знать. Они молчат, и эта тишина давит на уши. Боб думает о том, какой же он слепой идиот, как мог не заметить этого сам, как мог так жестоко поступать с близким человеком, причиняя ему боль. — Прости, Рич, — сбывается один из прогнозов парня, он грустно улыбается Бобу, прощается и уходит. Сколько бы вариантов отказа Ричард не прокручивал в своей голове ранее, подготовиться к такому практически невозможно. Через неделю он получает кучу писем и сообщений от фанатов во всевозможных социальных сетях с одним и тем же вопросом. Всех интересуют причины какой-то вымышленной ссоры между ним и Бобом. А когда он видит несколько фотографий и одну цитату с кона, сразу понимает недоумение фанатов. — Чёрт, Боб, ты что творишь? — спрашивает Ричард напрямую, когда он отвечает на звонок. — Нельзя же так резко создавать новые пейринги со своим персонажем и поддерживать те, которые тебе не нравятся, за один дурацкий день! — Почему? — голос в трубке крайне удивлён. — У меня сотни людей в твиттере уже спросили, не поругались ли мы с тобой. — Ричард закатывает глаза и потирает висок. — Если решил отказаться от Мерфами, делай это постепенно, пожалуйста, а не так, чтобы среди фанатов разрасталась паника. — Хорошо, — сконфуженно отвечает Боб и кладет телефон после коротких гудков. Он был уверен, что поступает правильно, отвечая на вопрос «Кто мог бы стать любовным интересом Беллами, если бы он был бисексуалом?» именем Миллера. Он все ещё помнит, как говорил, что любовь есть любовь, что она не зависит от пола человека. Помнит, что на этих словах он думал о Ричарде и его признании. Боб честно думал, что будет правильно больше не впутывать друга и его персонажа во всякие двусмысленные намёки или в предложения с романтическим подтекстом. И этот звонок его немного смутил. Во-первых, тем, что Ричард его отчитал за неблагоразумие, а во-вторых, тем, что это их первый разговор после той встречи. Боб снимает подаренную фанатом кепку с надписью «Белларк» и выходит из отеля, скинув Аррен смску о том, что скоро вернётся обратно. Ему нужно прогуляться по вечерней Атланте в одиночестве. Ричард откладывает сотовый в сторону и смотрит в окно. Он не уверен, что сможет долго терпеть все сообщения от шипперов о том, как хорошо они с Бобом смотрятся вместе, сколько между ними химии, смотреть на коллажи, которые ему присылают, читать выдержки из фанфиков. Но на этих людях держится рейтинг сериала, приносящего ему большую прибыль. Только мысли о необходимости платить аренду за квартиру удерживают его от написания письма Ротенбергу с просьбой выпилить его персонажа. Из-за своих слов Ричард лишается хорошего друга и корит себя за это. Теперь ему кажется, что он вполне мог существовать рядом с Бобом, не навязывая второму своих глупых чувств. Он бросает взгляд на телефон и огромным усилием затыкает внутренний голос. Он все сделал правильно. Они оба это знают. Когда Боб возвращается в номер, Аррен читает книгу на кровати, запахнувшись в тёплый серый халат. Он садится рядом с ней и в задумчивости утыкается взглядом в белые страницы. — Все в порядке? — ласково интересуется девушка, убирая Диккенса на прикроватный столик. — Нет. Кажется, я идиот, — он кладет голову на её худенькие колени и прячет лицо в сгибе своего локтя. Аррен ведёт ладонью по его волосам и спрашивает, в чем дело. — Что нужно делать, если друг признается тебе в любви, а ты не хочешь его терять? Она тихо смеется. — Ричард? — Боб убирает руку с лица и удивлённо смотрит на неё. — Странно, что ты сам не заметил. — Она отворачивается к окну. — Он всегда так смотрит на тебя… будто одновременно хочет поцеловать, обнять и защитить от всего мира. Прямо как ты сам. — Что? — Боб приподнимается на локтях. — Ты смотришь на него так же. Следующие сообщения, которые получает Ричард, содержат в себе упоминание его и Боба вместе с приложенной цитатой на французском: «Боб хочет, чтобы Мерфи и Беллами то сражались друг с другом, то…». Скромные знания французского, полученные в школе, очень нескромно перевели остаток фразы. И если бы не упоминание Боба в твите, Ричард несомненно добавил бы это в избранное. Боб справляется с задачей и успешно успокаивает фанатов, однако парень, наверное, никогда не поймёт, почему его товарища вечно перебрасывает из одной крайности в другую. Оставшиеся дни кона проходят спокойно, и новых сообщений Ричард уже не получает — это одновременно разочаровывает и обнадеживает. Конечно ему хочется узнать об очередном высказывании Боба, но он понимает, что это лишь добавит ему глупых надежд на светлое будущее, где они все ещё общаются, и между ними не стоит пропасть с кипящими «не дружескими» чувствами Ричарда. В четверг звонит Элайза и сообщает, что на выходных планируется небольшая тусовка каста в Ванкувере. Ричард пару секунд колеблется с решением и, в итоге, отвечает, что будет там. Он ничего не может с этим поделать, но мысль о возможности увидеть Боба играет в этом далеко не последнюю роль. Почему-то именно после признания нехватка в этом человеке только усилилась. Даже несмотря на отказ. В субботу он приезжает к назначенному месту — отелю в самом центре города под названием «Rosewood Hotel Georgia», и думает, что это весьма необычное место для развлечений. Ричард поднимается на нужный этаж, понимая, что его бюджета не хватит даже на поездку в лифте. Среди пяти дверей (и это на весь этаж-то!), замечает одну приоткрытую и входит внутрь. — Риииичард! — Сачин с воплем бросается его встречать и заключает в крепкие объятия, игнорируя выставленную для приветствия руку. Он поочередно здоровается с присутствующими и шутит, что заскочил на минутку, а в это время счёт на его карте уже стремится к задолженности в несколько тысяч долларов. — Расслабься, это подарок от продюсеров и режиссеров, — Элайза смеётся и соглашается, что место и впрямь дороговато, пока он скользит глазами по присутствующим. — Кто-то ещё к нам присоединится или веселье уже начинается? — Ричард пытается спрятать огорчение в голосе — он не видит Боба среди остальных. — Ричард, ты прости, но веселье уже давно началось, — усмехается проходящий мимо Джарод. — Это точно, — поддерживает Элайза. — Кажется, Луиза сказала, что не сможет подойти… — она задумывается. — И Боб, — Ричард напрягается, прислушиваясь. — Он ничего конкретного не сказал, но спросил, придёшь ли ты, — Элайза пожимает плечами и отходит к Марии и Линдси, забирая из рук второй недопитый коктейль. Ричард невольно сжимает кулаки, понимая, что Боб не пришёл из-за него. Он берет пустой стакан, наливает себе виски и выходит на просторный балкон. Как тут веселиться, когда на душе так погано? Ричард протягивает руку дальше перил и выливает жидкость. Даже желание выпить его покидает. Резко открывается дверь, и на балкон заваливается Томас. Он достаёт сигарету и подходит к краю. — Чувак, побрейся наконец-то, в образе Финна ты выглядел презентабельнее. — Неа, — он чиркает зажигалкой и затягивается. — Тебе там скучно? — Нет. Вышел оценить вид, — легко врёт парень и возвращается внутрь, не желая, чтобы одежда пропитывалась сигаретным дымом. Там его перехватывают Линдси и Девон, втирая что-то о том, что он должен это видеть. Девушка хватает его за запястье и ведёт за собой в центр комнаты. Он поздно осознает, что его обманом заставляют присоединиться к игре «я никогда не…». — Я никогда не целовал Элайзу, — ухмыляется Джарод, наблюдая за тем, как поднимают рюмки Алисия и вернувшийся Томас, а сама Элайза закатывает глаза. — Я никогда не целовал парней, — отвечает Томас, вскидывая бровь. Теперь уже пьют абсолютно все представительницы женского пола, а с ними Джарод, Джон и Ричард. Когда очередь доходит до Ричарда, он даже не находит, чего бы такого сказать. Вся компания выглядит уже довольно пьяненькой. — Я никогда не писал любовные записки, — называет он первое, что приходит в голову, и, на его удивление, рюмки поднимают вверх все присутствующие, кроме Линдси. Она пожимает плечами со словами: «А что? Я их столько получала, что и писать не было необходимости». Ричард случайно бросает взгляд на Сачина и замечает позеленевшее лицо друга. Он хватает его под локоть, извиняется перед всеми, и тащит его в уборную. Как выясняется, весьма кстати — Сачин сразу же склоняется над унитазом в довольно компрометирующей позе. Ричард закатывает глаза и помогает товарищу умыться, стараясь хоть немного отрезвить его холодной водой. Сачин как-то неубедительно благодарит его, и они выходят обратно в зал. Ричард резко тормозит, тело словно парализует — знакомые кудряшки, россыпь веснушек на смуглой коже и карие глаза встречают его рядом с креслом, к которому он тащил Сачина. — Привет, — Боб кажется слегка смущенным этим столкновением, протягивая руку. — Я думал, ты не придёшь, — вместо приветствия зачем-то признается Ричард, пожимая теплую широкую ладонь. Они смотрят друг на друга, а рукопожатие затягивается. Первым взгляд отводит Боб, когда Девон подходит к нему поздороваться. Ричард не выдерживает и пользуется заминкой, чтобы сбежать куда-то к Джону, которого Томас учит смешивать алкоголь и готовить коктейли. Он правда безумно хотел его увидеть, но не был готов к сверхнеловкому чувству, охватившему его с первой секунды. Ричард даже не пытается углядеть боковым зрением Боба и, конечно, он не видит, как Элайза достаёт свой смартфон, чтобы сделать парочку фото с ним, не видит, что Бобу дважды мешают подойти к нему, нагло преграждая дорогу. Ричард списывает все на воображение, упрямо рассматривая этикетки на бутылках, до тех пор, пока на его плечо не ложится чужая ладонь: — Не убегай от меня снова, — у Ричарда перехватывает дыхание. — Пошли. Боб ведёт его в другую комнату — спальню — все так же придерживая за плечо. Там тише, чем в общем зале. — Прости, Боб, я не хотел портить тебе веселье, честно, — бормочет Ричард, боясь говорить громко. — Я все равно собирался уже уходить. — Да погоди ты! — Боб непонимающе выставляет ладони перед собой в успокаивающем жесте. — притормози, Рич. Нам надо поговорить. — Неправда, мы уже во всем разобрались. Ты мне нравишься, я тебе — нет. Нечего тут обсуждать, — Ричард как-то болезненно морщится, смотрит на закрытую дверь, не в силах поднять глаза и встретиться с чужими. — Рич, — что-то в его голосе все же заставляет поднять взгляд. — Мы не разобрались. Ричард молчит, он совсем запутался и слишком устал продумывать различные варианты, додумывать смысл чужим словам. Он просто ждёт, сам не зная чего, с трудом подавляя рвущееся отчаяние. Ждёт, когда Боб наклоняется. Ждёт, когда он стоит так близко и смотрит в голубые глаза. Ждёт, когда он едва задевает своим носом его нос. А когда собственные губы накрывают чужие — не случайно, не ради спора или какой-то шутки — полностью замирает, не веря. Боб целомудренно прижимается к его губам, и Ричард понимает, что не испытывал ничего подобного раньше. Мягкие, красивые, слегка обветренные по ощущениям губы человека, мысли о котором занимают 80% свободного времени, заставляют его задержать дыхание. Он запрещает себе двигаться и закрывать глаза, ожидая, что парень всего лишь проверяет свои ощущения, а затем просто отойдет, подтвердит то, что общаться они больше не будут, и спокойно выйдет, оставив Ричарда в одиночестве. Но Боб не отстраняется, не смеётся, наоборот: прижимается к нему сильнее и обхватывает его нижнюю губу, слегка оттягивая её. Ричард сдавленно охает и отвечает, позволяет себя целовать, сам целует в ответ. Слишком активно — все ещё боится, что он уйдёт, и хочет запомнить и выжать из поцелуя сколько может. Однако, когда он чувствует чужой влажный язык в своём рту, то не выдерживает и сам резко делает шаг назад. — Почему? — он держится рукой о стену, выжидая, пока тёмная пелена, застлившая глаза, не отступит. — Потому что у меня к тебе совершенно не дружеские чувства, — цитирует его Боб и делает шаг вперёд. Сзади и с правой стороны стена, слева — кровать. Даже если Ричард захочет сбежать, у него нет ни единого шанса. Но он не хочет, не сейчас. — Как же Аррен? — он хочет ударить сам себя, но не может не спросить. Он почти согласен быть вторым, запасным вариантом, развлечением по средам, например, но все равно зачем-то хочет услышать ответ. И ответ его, мягко говоря, удивляет: — Мы не встречаемся, — Боб мягко скользит ладонью по плечу Ричарда. — Вы расстались? — голубые глаза снова наполнены непониманием. — Мы и не были парой никогда, — Боб поглаживает тыльную сторону его руки и объясняет, что когда-то давно СМИ самостоятельно придумали им роман, а они просто не стали этого опровергать. Ричард вслух поражается и восхищается его скрытностью. Потом медленно осознает смысл сказанного. И, наконец, возвращает ему поцелуй, все ещё не до конца веря в происходящее. В этот раз он не отстраняется, пропускает язык, скользит по нему своим, немного дрожит от чувств к целующему его человеку и ощущения, вызванного тем, как Боб прихватывает его язык губами, посасывая. А когда он срывается на стон, то резко прерывает поцелуй и прячет красное лицо на плече Боба. Они молчат, но не от неловкости, не от недосказанности. Они молчат, потому что надо отдышаться, а кое-кому, вдобавок, ещё и вспомнить, как говорить. Ричард чувствует себя по-глупому счастливым. И когда поднимает свои голубые глаза на лицо Боба, видит его ответную улыбку, это счастье приумножается до такой степени, что может утопить в себе весь материк.