***
Фестиваль был просто великолепным: яркие наряды, музыка, угощения, танцы и театральные представления привлекали народ, ну а торговцы не терялись и быстро разворачивали передвижные магазины-тележки, выставляя напоказ всевозможные товары. Там были и оружие и ювелирные украшения тончайшей работы, привезенные из страны Земли – самого крупного поставщика всевозможных руд и минералов, были ткани и стекло из страны Ветра, косметика из страны Горячих источников, жемчуг из страны Воды… и все это я слышала только из разговоров прислуги, так как весь мой день был посвящен подготовке к вечеру. Опять мне пришлось выбирать кимоно, хорошо хоть я теперь была увереннее и знала, как обращаться с портным и всей его сворой, потом настала очередь косметических процедур, где большую часть времени занял уход за волосами и отбеливание лица, хотя куда уж белее, с моей-то наследственностью. Создание прически оказалось сущим мучением, под конец мне казалось, что я осталась абсолютно без волос, а сверху мне просто поставили десятилитровый кувшин с водой. Хотя выглядело красиво и гармонично, но ощущения… Наконец, пришло время выхода, и мы с джи-сама отправились к нашему транспорту. Это тоже отдельная история. То, что таким важным людям, как главы кланов и химе не пристало прыгать в кимоно по крышам, я догадывалась. Но и пешком тоже как-то слишком просто. А как еще можно путешествовать я не знала. Нет, ну не в карете же мы поедем? Оказывается, ехать мы будем как раз таки почти в карете, а если точнее, то в паланкине. Вот это называется, почувствуй себя принцессой! Правда, предварительно пришлось потренироваться из него красиво выходить, но для шиноби, с нашим чувством равновесия, это было достаточно легко. Сам ресторан был просто шикарным. Акимичи постарались на славу, так что прием был на высоте. И само здание, построенное по всем традициям, и внутреннее убранство… все намекало на то, что здесь собралось именно привилегированное общество, элита, так сказать. Как только мы переступили порог, джи-сама сразу же окунулся в деловую атмосферу, заводя разговоры то с одним торговцем, то с другим, иногда даже собирая вокруг себя целые компании. Я, как и положено химе, стояла слева от деда, чуть позади, и в нужные моменты, повинуясь мановению руки, выходила чуть вперед, натягивала на лицо холодную улыбку и чуть склоняла голову в приветствии, а затем снова уходила в тень джи-сама. Фугаку зеркально повторял мои движения, стоя, как полагается наследнику, справа. От него тоже особо ничего не требовалось, лишь изредка отвечать на заученные вопросы заученными ответами. Все по правилам, все по этикету. Я здесь была не для того, чтобы говорить, а для того, чтобы слушать, набираться опыта, запоминать и анализировать. Как и Фугаку. Только вот мне, в отличие от него, вопросов никто не задавал. С женщинами вообще не принято говорить о деле и работе, но есть исключения. Та же Мито-сама вела в Конохе дела сразу двух кланов и никто бы не посмел относиться к ней несерьезно. Пару раз я замечала наших друзей. С Шикаку даже удалось поздороваться, когда его отец присоединился к джи-сама в обсуждении поставок обогащенной руды. Но ни нормально поговорить, ни даже перекинуться парой дежурных фраз мы не могли – этикет. Были бы чунинами – пожалуйста, а пока нам оставалось лишь стоять и изображать из себя прилежных наследников. Как же это скучно… Наконец, официальная часть вечера подошла к концу и джи-сама отпустил меня и Фугаку к друзьям. Конечно, торги и сделки на этом не заканчиваются, даже порой только начинаются, но это уже, так называемые, приватные разговоры и присутствие детей на них выглядело бы неуместно. Хотя я уверенна, что после всего этого дед затянет меня в иллюзию, воспроизводя эти самые разговоры и подробно объясняя что к чему. Фугаку, извинившись, почти сразу же отправился на поиски еды. Еще бы, как-никак три часа на ногах, это сильно изматывает. Особенно, когда последний раз ел только утром. Уверенна, моего жениха мучили наведением лоска так же, как и меня, вот и не успел он пообедать. А еда для мужчин вообще стоит на отдельном месте от всего остального. Я же, поймав боковым зрением знакомы силуэт с торчащим хвостиком, уже было направилась в сторону Нары, когда толпа вокруг меня пришла в движение, закрывая обзор и двигаясь так, что мне невольно пришлось отступить назад. - Сегодня вечером достаточно многолюдно, не находишь? – раздался приятный женский голос, как только все эти цветные пятна нарядов перестали мелькать вокруг. А оперативно меня оттеснили, ничего не скажешь. Да и рост еще сказался. - И это немного осложняет передвижение, - я обернулась, упираясь взглядом в черные глаза, так похожие на мои и склоняясь в приветственном поклоне, - Добрый вечер, Мито-сама. Жена Первого сидела за маленьким столиком, скрытым от посторонних глаз в небольшой нише. На столе стояли две чашки горячего чая и блюдо со сладостями. Приватное место для приватной беседы. Как я и предполагала, меня явно ждали. - Добрый, Микото. Не желаешь присесть? – по интонации и мимике женщины я не могла прочитать ровным счетом ничего. Да, мне до такой выдержки еще расти и расти. Кстати, то, что она обратилась ко мне без суффикса было интересно, только вот, что это означает, я не знала. У меня, например, отсутствие суффикса означало достаточно большую степень расположения. А другим это могло показаться грубостью. Неоднозначно. - Благодарю, - я присела с другой стороны дивана. - Угощайся, Акимичи сегодня превзошли сами себя, - и она первой взяла пирожное. Вроде обычный жест, но это показательно, ведь он подсознательно означал, что еда не отравлена, раз «хозяин» первым ее взял. Пирожные и правда были на высоте: хрустящее тесто и буквально таящая на языке начинка гармонично сочетались, принося неимоверное удовольствие. И даже сорт чая был так подобран, чтобы не перебивать вкус, а наоборот, еще раз его подчеркивать. - Ты ведь догадываешься, зачем я тебя сюда пригласила, - спокойно произнесла Мито-сама, когда с угощением было покончено. - Да, - как же хорошо иногда быть Учихой, ограничиваясь одним словом, вместо десяти. И упрекнуть никто не может – клановая особенность. И все, вопросов больше нет. - И что ты можешь сказать по этому поводу? Внутри тут же вспыхнуло раздражение, смешанное с гневом. Так когда-то со мной общалась мать, во время «серьезных» разговоров. Как с несмышленой девочкой. В этом мире я еще ни разу не сталкивалась с таким обращением, да и клановая гордость, как всегда, вылезла. Но все это я успела быстро пресечь и задавить, упрятав глубоко внутрь. Негатив будет лишь мешать диалогу, а мне нужно произвести хорошее впечатление. Потом перебешусь, на полигоне. А сейчас держи лицо, Микото. - Она моя подруга, - я ответила спокойно и твердо, уверенно встретившись взглядом с Мито-сама. - Подруга, значит… - задумчиво произнесла женщина, глядя куда-то вдаль, а затем, словно очнувшись, перевела взгляд на меня, - Спасибо за компанию, Микото, но я не смею больше тебя задерживать. Это меня так вежливо попросили удалиться. - Приятного вечера, Мито-сама, - и я, снова поклонившись, пошла заново искать своих друзей. Нда, это было сложно. И я так ничего и не поняла для себя. Ничего. Даже намека на какое-то отношение, будь оно негативное или наоборот, нет. Как же сложна эта политика и переговоры… Впрочем, завтра по Кушине будет видно, дали ли нам добро или придется снова искать другой выход.***
Мито Узумаки прожила долгую и насыщенную жизнь. Время и долголетие – одни из особенностей ее клана, дарованных Шинигами, и, хоть ее время уже подходит к концу, она все равно была благодарна. Она родилась в одном из сильнейших кланов, получила воспитание химе, в достаточно юном возрасте сумела пройти испытание, став Мастером фуиндзюцу… Наверное, она была самой странной из Узумаки: спокойная, уравновешенная – многие избегали ее из-за этого, боялись, даже родители старались как можно реже видеться и общаться со своей дочерью. Затем Узукаге решил укрепить союз с кланом Сенджу с помощью политического брака и ее отправили в Коноху – так она стала женой Хаширамы Сенджу. К сожалению, в этом браке не было любви, да и откуда ей взяться, если своего мужа Мито впервые увидела за день до свадьбы? Но, не смотря на все, Мито уважала своего мужа и его клан. Они стали хорошими друзьями, и в ее положении нельзя было и мечтать о большем. Единственное, что никогда не понимала и не могла принять Мито – был единственный друг ее мужа, по крайней мере тот, кого ее муж искренне считал другом – Учиха Мадара. Сам Учиха никогда не показывал ни дружбы, ни даже более-менее хорошего отношения к Хашираме. Единственное, что ему нравилось, была война и сражения, поэтому Мито знала, что ее муж нужен Мадаре только потому, что имеет силу. Достаточную силу, чтобы гордый Учиха признал его равным. И если ее муж, с его наивным взглядом на мир и людей верил, что его «друг» отказался от мести и войны, то вот она видела ту тьму, живущую в Учихе, видела ненависть, злость и ярость. И каждый раз в его присутствии ей было не по себе, словно это не человек был рядом, а спящий биджу, готовый при малейшем движении уничтожить все вокруг, сравнять с землей, разорвать. К сожалению, сколько бы она ни говорила об опасности, на пару с Тобирамой, Хаширама лишь отмахивался и отшучивался, продолжая верить тому, кто всей душой желал его смерти. В итоге все вышло именно так, как она и предполагала – сначала Мадара исчез, а через некоторое время вернулся, неся хаос и разрушения. Да, Кьюби и Мадара, пожалуй во всем мире не найдется более похожих друг на друга существ, ведь они оба состояли лишь из одной ненависти. К счастью, Хашираме удалось победить Учиху и защитить деревню, а ей пришлось срочно решать проблему, которую создал все тот же Мадара – она запечатала в себе Девятихвостого, став тем самым джинчурики и исполнив мечту мужа. Теперь самый сильный биджу был под контролем Конохи. Тот месяц после запечатывания был худшим в ее жизни. Демоническая чакра постоянно жгла ее чакроканалы, еле выдерживающие такой объем силы и ненависти. Печать, которую она использовала, была экспериментальной и недоработанной, но тогда не было времени для раздумий. Но она была Узумаки и она выжила, хоть и понимала, что ядовитая чакра будет отравлять ее до самой смерти. Единственное, о чем она могла думать в тот месяц – о Мадаре. Как же она его ненавидела, как жалела, что не может снова его убить, заставить страдать и пережить то, что чувствовала она. Печать… была неполноценной. Ненависть демона стала ее собственной ненавистью, смешалась с болью и яростью. Потом, конечно, ей удалось улучшить печать так, чтобы голос Кьюби не смог влиять на ее сознание, но ненависть к Учихе… никуда не ушла. Потому что это была и ее ненависть, не только демона. И вот теперь она снова столкнулась с Учихой. Скоро ей придется передать самое страшное оружие в мире ее преемнице – Кушине, которая, как прежде ее муж, называла подругой Учиху. Да, с того злополучного дня прошло много времени, да и не должен весь клан отвечать за поступки его отдельных представителей… так кажется когда-то говорил Хаширама. Она и не винила клан, но и доверять больше не могла. Учиха Микото… внучка Учиха Кагами – одного из тех, кого не затронуло «проклятие ненависти», как нехотя признавался Тобирама. Она следила за девочкой, один раз даже присутствовала на их тренировке с Кушиной. Они и правда выглядели, как подруги, да и сегодня она не почувствовала лжи в словах Микото. Эмпатия – маленький бонус от соседства с биджу. Но Учиха… от одного имени призраки прошлого оживали, навевая воспоминания. Впрочем, у нее есть еще год. Год, чтобы увидеть, к чему приведет эта «дружба». Пока что ничего плохого, кроме происхождения Микото, Мито в их общении не видела. Пожалуй, здесь были только плюсы – Кушина наконец согласилась заниматься фуиндзюцу, хотя до этого наотрез отказывалась, демонстрируя характер и упрямство Узумаки. Да и контролировала себя Учиха в разы лучше любого представителя ее клана в этом возрасте: за несколько секунд сумела подавить раздражение и ярость, вызванные ее провокационным вопросом. Такая выдержка многого стоит. Да и шарингана, как у женщины, у нее нет и быть не может… значит и «проклятие ненависти» ей не страшно. Так что пока она просто будет наблюдать. Ведь время – дар Узумаки, и кому, как не ей уметь этот дар использовать.***
- Как прошел разговор с Мито-сама? – спросил дед, как только мы оказались дома и я, наконец, смогла снять кимоно, переодевшись в домашнюю одежду, и расплести волосы. Ну конечно, он тоже догадывался об этом разговоре. Да и доложить ему успели, скорее всего. - Непонятно, - на фестивале мне так и не удалось поесть, так что сейчас я с удовольствием наслаждалась поздним ужином, - Один раз она меня явно провоцировала, и мне удалось сдержать себя, но ее реакцию я прочитать не смогла. Я вообще ничего не смогла понять, - я ответила со вздохом разочарования. - Не удивительно, все же она живет больше нас двоих вместе взятых. Думаю, прочитать ее может только Узукаге. Но если она сразу не высказала неодобрения твоей афере с этой «дружбой», можешь быть довольна, - закончил джи-сама. - Джи-сан, я и правда хочу с ней дружить. По-настоящему, - сегодняшний день меня сильно вымотал, поэтому я даже не сразу осознала, что впервые обратилась к деду без уважительного, но такого официального суффикса ‘-сама’. Впервые я назвала его не как Главу клана, случайно оказавшегося мне родственником, а просто как члена семьи, деда. - Хм, - похоже он тоже не знал, как на это реагировать, - Посмотрим, а теперь иди спать, Микото. - Хай, джи-сан, - теперь я уже специально так ответила и с поклоном удалилась. Как ни странно, называть деда «джи-сан», было как-то намного удобнее, чем «джи-сама». Правильнее, что ли… странное ощущение, но оно мне нравилось. Ведь он мой дед – единственный близкий по крови человек. Как и бабушка была единственным близким мне человеком в прошлой жизни. Я ж ее не звала по имени-отчеству, прибавляя еще и «достопочтенная», обходясь привычным «ба». И не похоже, чтобы дед был против такого обращения, иначе бы стразу пресек такую вольность. Может я когда-нибудь и до джи-джи дойду, хотя это вряд ли. А пока пойду спать – фестиваль закончился около трех часов ночи, а мне завтра еще в Академию рано вставать.