/ / /
Sam Tinnesz — Hold on For Your Life
Неоновая вывеска очередного дешевого бара светится точно так же, как и у предыдущих, что идут косой прямой вдоль по улице. Черт его знает, что занесло Кейтлин Сноу в этот район. Повсюду валяются использованные шприцы, пьяный хохот, а то и стоны с криками режет слух, наждачной проходясь по натянутым нервам. Аккуратная Сноу не просто не вписывается, а ярким манящим пятном бросается в глаза каждому пьянчуге на асфальте. — Что забыла здесь, милочка? Грязные руки с кривыми, переломанными пальцами тянутся из темноты, пытаясь схватить за край бежевого пальто, и девушка пугливо отшатывается, быстрым шагом убегая прочь. Надтреснутый, хриплый хохот заставляет сжаться, пускает страх склизкими пальцами заскользить вдоль позвонков. Кейтлин почти бежит, не разрешая самой себе оборачиваться или замечать липкие взгляды. Впереди спасительным маяком светится обычная вывеска, зазывая в свои хлипко надежные объятия, и Кейтлин не долго думая заходит внутрь. Приглушенный свет старых ламп не режет глаза, и девушка расслабленно выдыхает, успокаивает бешено бьющееся о ребра сердце. Тихая музыка, мнимо спокойная атмосфера приличного с виду бара. Кейт опирается о барную стойку, переводя дыхание, и бегло оглядывает сидящих в зале. Тяжелые шаги за спиной отдаются ускоренными ударами в груди. Она только и успевает, что обернуться. Огромный, медведеподобный байкер грозно бросает на нее взгляды и неуклонно приближается все ближе. Сноу парализует. — Я раньше тебя здесь не видел, красавица, — он пошло оглядывает ее с ног до головы и довольно хмыкает, — Ты мне подходишь. Кейтлин даже не успевает разобрать его гнусавого баса, как он грубо хватает ее за локоть, волоча за собой. Сдавленный писк вырывается из горла; сумка с глухим стуком падает на замызганный пол. Почти вывернутый сустав нещадно ноет, а в голове набатом стучат ненужные сейчас мысли. Она слабо упирает, скользит каблуками по полу, отчаянно пытается вырваться. Просить сидящих совсем рядом нет смысла — они опускают глаза в пол, отворачиваются в другу сторону. Кейт отчетливо ощущает, что это конец. Незнакомку с капюшоном на голове она почти не видит. Но громила резко останавливается, и девушка впечатывается в его спину, соскальзывая на все тот же пол. — Неужели тебя не учили хорошим манерам? Прояви уважение к даме. Кость в предплечье звонко хрустит, и громила падает на пол, громко скуля от боли. Незнакомка забирает его бутылку с выпивкой и лишь потом бегло оглядывает чудачку без чувства самосохранения. Кейт беззвучно охает, чуть заметно дрожит, и тихо-тихо, будто за лишние звуки придется дорого заплатить, выдыхает: — Сара? Лэнс слишком знакомо хмыкает, протягивает руку и кивком головы приглашает за свой столик. Самое приличное место в полутемном углу перманентно зарезервировано за ней. Она скидывает куртку, жестами подзывая официанта, и чуть тепло кривит губы в какой-то знакомой, но неузнаваемой манере. В ее глазах горечь утраты, перекликающаяся с пустотой за ребрами Кейт, и Сноу нервно теребит край рукава, натягивая его на самые пальцы. — Ты как сюда забрела, Кейт? Престарелого вида мужчина приносит очередную бутылку для Сары и чашку кофе для Сноу. В другом конце зала искалеченного громилу выводят под руки. Кейтлин невольно вздрагивает, грея замерзшие пальцы о кружку. Сара молчит, не требуя ответов, и, кажется, уже забывает о ее присутствии. Некогда яркие пшеничные локоны непослушно спадают ей на лицо, а в каждом движении ее рук отчетливо скользит съедающая нутро подозрительность. Паранойя, поправляет диагноз доктор. Отчетливая, прогрессирующая паранойя. В вороватом прищуре и медленном постукивании пальцем по поверхности стола вновь угадывается что-то эфемерно знакомое. Вот только что именно, Кейт так и не понимает. Лэнс глотает нечто, отдаленно напоминающее алкоголь, стопка за стопкой даже не морщась, а кофе так и остается нетронутым. Отчаяние вперемешку с одиночеством слишком ощутимо сквозит в каждом ее взгляде, в каждом движении, в каждом не сказанном слове. Пустота на месте сердца Сноу зачарованного тянется к черной, засасывающей бездне в воскресшей душе бывшей наемной убийцы. Чуть дрожащие холодные пальцы неуверенно тянутся к мозолистым, но все еще женским ладоням. Сара вопросительно поднимает бровь. Осознание топит Сноу с головой. Снарт. Его ухмылка на искусанных губах. Его ироничное презрение на радужке таких же голубых глаз. Его смерть рванными ранами по сердцу. Его и Лорэл. Сара разбита, поломана, вывернута на изнанку, хоть и стойко не признает этого. И Кейт даже немного стыдно за собственную хандру и депрессию. За собственноручно прописанные обезболивающие и слабые попытки доказать себе, что нервное ожидание новой таблетки не ломка. Но ровно до того момента, когда она вспоминает какой ценой далась победа над Зумом. Ровно до того момента, когда искаженное болью лицо Барри не всплывает из ночных кошмаров. Она зажмуривается, прогоняя ненавистный, болезненный образ, и чувствует горячие пальцы, крепкой хваткой оплетающие ладони. Бывшая Канарейка мягко, но уверенно тянет ее прочь из-за столика, из дешевого бара, из грязного, опасного района, из разъедающего самокопания и ночных кошмаров. Дорогу до собственной квартиры Кейт помнит плохо, только теплые пальцы на гулко бьющемся пульсе на тонком запястье, да тихое, растянутое, почти снартовское "КейтКейтКейт" Глухо, с оттенком горечи, мягко, успокаивающе. Ключи звонко падают на пол, и Сара сама открывает дверь, заводит ее внутрь и помогает снять пальто и туфли. И Сноу это ощущается привычно, знакомо, правильно. Будто так было всегда. Будто по другому и быть не может. Добраться до комнаты кажется невыполнимой задачей, и доктор обессиленно скатывается по стене, оседая на пол прямо там. Сильные, крепкие руки тянут ее верх, помогая дойти до спальни, снять платье и закутаться в спасительный кокон одеяла. И Кейт срывается, позволяет себе выплакаться, открыться кому-нибудь. Слезы градом скатываются по раскрасневшимся щекам, тушь рваными потеками смазывается, но отчего становится легче. Сара задумчиво водит ладонями по дрожащей спине, притягивает ближе к себе, шепчет несвязный бред на ухо. Сноу млеет в горячих объятиях, стресс и усталость дают о себе знать, ее настойчиво клонит в сон. Сара аккуратно выпутывается из ее цепких пут, и поднимается с кровати. Кейт сонно моргает, сон как рукой снимает, она отчаянно ловит тонкое запястье и взглядом умоляет не уходить. — Я только поставлю чайник. Пальцы ощутимо дрожат, но нерешительно отпускают ее, и девушка съеживается, боязливо купается в одеяло. Сердце Сары пропускает пару ударов. Она неслышно исчезает, сухие соленые дорожки на щеках неприятно пощипывают, а жалость к себе вновь накрывает Кейтлин с головой. Руки сами тянутся к внутреннему карману сумки, обезболивающие призывно блестят шуршащей упаковкой. Сара появляется так же бесшумно, как и уходила, застывает в дверях, хищным прищуром вглядывается в содержимое узких ладоней. А затем резко подрывается, сбрасывает химическую гадость на пол, утягивая обратно на кровать. Таблетки с тихим звоном катятся по паркету, а Кейт вновь парализует. Теперь уже под сканирующим, разъедающим, забирающимся в самую душу взглядом льдистых радужек. Лэнс утыкается лбом в ее грудину, длинные волосы приятно щекочут кожу на ключицах. Она дышит через раз и до невозможного мило переплетает их пальцы. А затем целует. Трепетно, согревающе, болезненно, отчаянно. Одними губами просит вернуться. В эту реальность, в нормальную жизнь без медикаментозной дымки перед глазами. — Я не уйду, слышишь? Никуда не уйду, Кейт. Клятвенно шепчет она, обнимая, притягивая еще ближе, и Кейтлин будто отмирает, возвращается, крепко обнимает в ответ. Пустота на месте сердца заполняет черную бездну, с лихвой насыщая ее, и обе они исчезают, растворяются в спасительном тепле. Сердца обоих мерно бьются почти в такт. На кухне, громко заливаясь, свистит чайник.