Такая работа

— Я чай принес. Горячий. Илья подавал чашку, не глядя ей в глаза. Так же он передавал Габи газету, ключи от номера и папку с досье — вторую неделю подряд. Стоило перевести взгляд, как он снова видел размазанный след от помады на ее щеке и точно такой же — на своем члене. Он вовсе не запомнил ее взгляд и выражение лица. Мокрую от пота столешницу — помнил, тугой, колючий жар в голове — помнил, помнил ее язык и этот глухой, гортанный стон, и ее жесткую переплеть ее волос в своем кулаке. Помнил все то, от чего становилось паскудно и стыдно. Особенно это ее: «Все правильно сделал. Ну а что тебе, молчать и пыжиться надо было?» Тогда Илья не нашелся, что ответить на это: спешно отвлекся на четыре ленты шифровок. Не дождавшаяся ответа Габи ушла в ванную. И неделю спустя Илья не знал, что сказать. Что затея была идиотской с самого начала? А чем еще им было заниматься в клубе с названием «Прямая кишка»? «Молчать и пыжиться»? Что он мог бы выбрать какой-то более… приемлемый способ? Они даже с этим способом выглядели в «кишке» пуританами. Что Соло мог бы и побыстрее справиться с кодовым замком? Ну да, пусть Соло во всем будет виноват, кто же еще! Или еще лучше: пусть бы пораньше спустился, пусть бы в деталях рассмотрел все это — и след от помады, и спутанные в кулак волосы Габи, и ее потрясающую задницу… да, вот это Илья тоже рассмотрел — что угодно, только бы не выражение лица. Что надо было прорываться боем? Хорош будет тогда шпионаж! Что он хочет еще — и даже больше? Все то, что не рассмотрел в подробностях, все то, что представлял себе раньше — и ее тонкие, но уверенные и сильные пальцы, и прекрасную задницу в этом подобии платья, и… Да, вот это и сказать, само собой! Вместо протянутой чашки Габи схватила его за запястье. Кипяток чудом не пролился на ее обнаженную шею — туда, где нахлестываются друг на друга темные, завивающиеся от пота, прядки волос, туда, куда он смотрел все время в клубе. — Илья, это работа, — жестко произнесла она. — Просто работа, понимаешь? Ты сам говорил — бывают вещи и похуже, так? Если она хотела, чтобы он ушел куда подальше, то ей точно не стоило делать это — ее раскрытая, теплая ладонь легла на перекрестье жил, скользнула от запястья к локтю и обратно, щекотно и легко, сладко. — Но я рада, что работала с тобой. Я хочу и впредь… только с тобой, понятно? И не только работать. От ее руки на запястье Илья несмело скользнул взглядом — выше, к округлому повороту плеча, к мягко изогнутым губам и к ее взгляду. Темному, влажно блестящему, совершенно Илье непонятному — и очень многообещающему.