Времена года

      Яркий подол длинной накидки тянулся за молодым человеком багряным шлейфом, нарушая покой мирно дремавших на земле желтых листьев. Тихо шуршащий под ногами ковер приятно ласкал слух Акаши, заставлял его мягко и как-то загадочно улыбаться краешками губ — слишком непривычно для этого мистического воплощения. Все еще теплый ветер с приятным ароматом дождя и пожухлой травы слабо колыхал расстегнутый воротник черной шелковой рубашки с красивым витиеватым узором по краям.       У Сейджуро никогда не было привычки прятать руки в карманы брюк — их итак талантливо скрывала ткань черных перчаток, — как не было привычки касаться сочных зеленых листьев на тонких веточках деревьев, покрытых бинтами инея. Но сегодня парень, как и подобает истинной Осени, начинает потихоньку окрашивать природу в собственные краски. Смена веселого и оптимистичного Лета медленно, но верно подходила к концу.       Мимо спокойного парня шумной гурьбой пронеслись ребятишки из ближайшей от леса деревни, совсем не заметив необычного человека с разными глазами. Наверное, раньше, когда он был еще совсем маленьким, такое пренебрежение явно задело бы Акаши, но не сейчас. С годами стало привычно, что обычные люди не видят их вплоть до того, как до официальной смены одного времени года другим, останется пара-тройка недель. Такой праздник, кажется, носил название карнавала, если, конечно, Акаши правильно запомнил.       Детишки, которые воодушевились приходом Осени, активно рассказывали друг дружке о новых играх, что они придумали, сидя дома, делились захватывающими планами на будущие три месяца, перевирали местные легенды на десятый раз и просто дурачились. Только и было слышно, как с шуршанием рассыпается в воздухе листва, и громкий задорный смех подхватывают новые порывы ветра.       Когда Акаши прошел мимо одинокой дикой калины, ее зеленые неспелые ягоды, слабо заалели, как будто скромно благодаря хозяина своим смущением. В высоком небе громко загоготали дикие гуси, которые причудливым клином улетали в теплые страны. Медленно переплывающие с места на место облака были похожи на больших ленивых мух, а, коли посмотреть на всю картину в целом — голубой купол, как всегда поседел.       Парой часов ранее Сейджуро по старой привычке спускался в долину, где и раскинулась небольшая японская деревенька с крошечными, но довольно-таки уютными домиками, широким рынком и небольшой площадью. В последнем месте, к слову, и проходили проводы. Приготовления уже вовсю кипели в разных уголках поселения — из открытых окон исходил приятный аромат выпечки с ванилью, подростки помладше с завидной резкостью носились с полными корзинами яблок для матерей, мужчины и их сыновья ставили палатки для ярмарки. Атмосфера едва ли не мгновенно располагала к себе.       Однако, в родном лесу, как с неким интересом отметил аловолосый юноша, было немного теплее, чем в низине. Вероятно, дело заключалось в густой растительности, которая плотно примыкала как к высоким кустарникам, так и к вековым деревьям. Деревня же стояла на перекрестке ветров, совсем не защищенная. В роще не водилось диких зверей или пакостных ёкаев, поэтому жителям и не нужны были стены.       Порой и самому Сейджуро казалось, что в его обители не живут звери. Совсем. Обычно роща была очень тихой — ни одного испуганного шороха между кустов, ни громкого выкрика какой-нибудь птицы, ни одного следа зверя на чутка подмерзшей земле. Но воплощение Осени прекрасно знал, что где-то здесь прячутся пушистые кролики, когда шумные охотники выходят за дичью, а на ветках каменными стайками замирают серые совы, чтобы поспать.       Он петлял по узкой тропе, которую сам растоптал, плавно огибал колючий репейник и пригибался в тех местах, где могучие старые ветви, не выдержав веса желтой шапки, склонились почти к самому низу, прежде чем выйти на вытоптанное возвышение. Отсюда вся деревня, как на ладони, даже слышны задорные крики жителей и невольно ощущается всеобщая веселая суета.       Кисе уже сидел здесь, свесив ноги с небольшого обрыва, и широко ими покачивал в воздухе. Время от времени он тихонько мурлыкал себе под нос смутно знакомую мелодию и лениво отмахивался от комаров непонятно откуда взявшейся полынью. Этакое солнце с широкой улыбкой и капризным детским характером нередко назначал встречу именно на этом возвышении, так что это уже успело стать своеобразной традицией. Наверное, скоро и остальные подтянуться…       «Хотя, если с Дайки вместе будет плестись и Атсуши, то навряд ли скоро», — отстраненно подумал Акаши, невольно вспоминая их медлительную Весну с вечно недовольным, скучающим выражением лица. Пусть сейчас была смена Осени — его времени года — на такое торжество собирались все четверо ребят, а потом старались незамеченными стянуть оставленное специально для них угощение, соревнуясь, кто больше успеет утащить, пока почетный караул зазевался. В такие моменты все они разом превращались в шебутных детей.       Акаши неспешно приблизился и опустился рядом с Рётой, заместо приветствия слабо стукнув его раскрытой ладонью по оголенному плечу, — этому парню никогда не бывает холодно. Лето все же, как ни как.       — Всегда поражался, как тебя любят жуки, — с тихим смешком отметил Сейджуро, лукаво поглядывая на тонко жужжащих насекомых, которые уже не первые минуты, судя по всему, разрабатывали план по захвату крови светловолосого парня.       Кисе сидел в одной только легкой хлопковой майке и коротких шортах и обидчиво дул губы. Резиновые тапочки с креплением через палец, кажется, он в очередной раз потерял. Трава под ним приветливо расцветала аппетитным зеленым цветом, а, соприкасаясь с Сейджуро, совсем неприветливо желтела. Лето даже как-то в шутку говорил, что так кривятся старушки при виде недовольных или хмурых лиц молодых людей. Акаши спорить не стал.       — И тебе не хворать, Акаши-чи, — сверкая теплой улыбочкой, от которой, наверняка, все местные девчонки упали бы в недолго срочный обморок, ответил юноша и звонко ударил себя по правой щеке. Некрасивый алый след тут же появился на теле — коварное насекомое все же успело высосать немного энергии. Чертыхнувшись сквозь зубы, Рёта с немой мольбой во взгляде посмотрел на товарища, который откровенно веселился над подобной ситуацией.       — Не поможешь, случаем? — осторожно поинтересовался парень — веточка полыни все же не смогла спасти до конца.       — Ты же знаешь, это не ко мне, — развел руками обладатель гетерохромии и слабо пожал плечами. Капюшон за его спиной забавно подпрыгнул на месте, подобно шаловливому зверьку, но Акаши не предал этому особого значения. — По части мороза, — это к Дайки. Ему только в радость будет.       — Злюка ты, капитан, — в шутку обиделся Кисе и картинно отвернулся от воплощения Осени, скрестив руки на груди.       «Капитан», — по какой-то загадочной причине все времена года взяли это дурацкое прозвище на заметку, и теперь называли его исключительно так, когда хотели добиться от спокойного и невозмутимого юноши чего-нибудь. Откуда эта неловкая кличка появилась, юноша до сих пор не мог припомнить, хотя провалами в памяти никогда не страдал.       — Спускался уже к людям? — выдержав определенную паузу, наконец выдохнул парень-егоза и с неприкрытым интересом уставился на аловолосого друга. Акаши все чаще и чаще казалось, что глаза Кисе, пресытившиеся многолетним созерцанием различных забав, превратились в желтые топазы, с одиноко чернеющим зрачком по центру, а еще отразили всю его сущность. Смотреть в очи товарища Лета — значит, смотреть на свое отражение и невольно заражаться позитивом.       — Спускался, — с едва заметным кивком головы согласился юноша и в задумчивости посмотрел вниз, на деревню, а потом с легкой улыбкой слабо махнул рукой. Слабый порыв ветра, который явно ожидал приказа, тут же подхватил с полянки несколько кленовых резных листьев и понес в сторону поселения.       — Скажи, Рёта… До праздника ведь еще целые две недели, верно?        — Ну да, — как-то чересчур неуверенно пробормотал воплощение Лета и с недоумением покосился на символ власти в виде широкой печатки с крупным камнем по центру, который со сменой времени года менял и свой цвет. — А почему спрашиваешь? Обычно, только Муро-чи забывает, когда ему надо переставать лениться.       — Девушка в деревне через окно увидела.       — Хорошая шутка, Ака-чи, так я тебе и поверил, — Кисе с громким хохотом запрокинул голову к небу и с силой вцепился в траву, чтобы не свалиться ненароком с обрыва. Кольцо, подвешенное на железный шнурок, недовольно звякнуло на шее светловолосого юноши. На мгновение на глазах парня даже выступили слезы — давно он так не смеялся. Однако, посмотрев на совершенно серьезного Сейджуро, Рёта проглотил остатки смешинок и замер с открытым ртом.       — Ты что, серьезно? Рано как-то…       — Я шел центральными улицами, где обычно любит играть ребятня во время подготовки. Началось все с того, что меня просто сбила кучка детишек, ну и, не заметив, как обычно, скрылась в подворотне. Естественно, головой я приложился нехило, пошипел немного, чего уж греха таить. Уже собрался дальше идти, как слышу девичий голос просит: «Простите, пожалуйста, этих сорванцов, совсем не видят, куда бегут». В окне напротив девушка стояла взъерошенная, как воробей зимой, в муке вся.       — Может быть, она не тебе говорила?       — Я бы тоже мог так подумать, если бы был на улице не один, — отрезал Акаши, нахмурившись. Впрочем, взгляд его остался спокоен, а в голосе не появилось звенящих стальных нот.       — Оу… А ты чего? — Кисе нетерпеливо елозил на месте, аки девица на выданье. Слишком уж яро хлопал глазами и с каждым новым словом товарища подвигался все ближе к рассказчику. Ну что за дурная привычка?       — Ушел, — невозмутимо выдал Сейджуро, чем заставил уже размечтавшегося парня подавиться собственными иллюзиями и резко потяжелевшим воздухом. Аловолосый юноша не слишком-то хорошо понял реакцию воплощения летнего времени года, но спрашивать ни о чем не стал. Что, предположительно, мог сделать на его месте Рёта — он великолепно знал.       Акаши с каким-то облегчением вздохнул и снова перевел взор на деревушку — над трубами уже клубился синеватый дымок с неприятным запахом гари, а на улочках и над порогами зажгли факелы, на площади успели развести несколько костров. Дневная суматоха стала постепенно сбавлять темпы, но это не значит, что народ не выйдет повеселиться в ночь.       Парень скосил глаза на алеющую полоску горизонта — солнце стремительно закатывалось на ночлег, а луна уже подмигивали своему собрату острым бочком.       — Опаздываете, — в пустоту сказал он, полуобернувшись. Кисе, который до этого что-то неразборчиво щебетал и размахивал руками, аки бабочка крылышками, быстро смолк и резво вскочил на ноги. Зябкий полумрак резко обдало несочетаемыми запахами морозного воздуха и цветочного меда. Слабый голубоватый буран вместе с зеленоватыми проблесками нежных бутонов вызвал у товарищей табун мурашек вдоль позвоночника и осел на кончике языка привкусом льда и мяты. Казалось, где-то далеко звенели маленькие колокольчики из деревенского храма.       Из этого причудливого явления природы, тяжело ступая, вышли двое. Вернее, грозный и недовольный правитель Зимы вывалился из круговорота, таща на спине далеко не легкую тушку воплощения Весны с раздосадованной миной и сладкой конфетой за щекой, который, к тому же еще, был едва ли на голову выше своей «телеги».       — В следующий раз сами потащитесь за ним, — едва ли не рыча, как дикий зверь, выдавил сквозь зубы Аомине Дайки, наконец позволяя себе скинуть своего попутчика. Темно-синее хаори было смято в нескольких местах, длинные рукава небрежно закаты по самые локти и подвязаны небольшими веревочками, чтобы не мешали. Шелковый шнур «хаори-химо», который должен был придерживать полы ткани, каким-то мистическим образом болтался на одной единственной ниточке, а серые хакама так и норовили слезть.       Не лучшим образом, собственно говоря, выглядел и правитель Весны, который пытался осторожно снять со своего «вороньего гнезда» резинку. Получалось, правда, из рук вон плохо, поэтому пытался Атсуши недолго. Шнурок так и остался висеть в отросших волосах.       — А что, уже моя очередь залезать на пост? — широко зевая, спросил Мурасакибара. Он явно не думал, что надо прикрыть рот рукой, ну или хотя бы придержать конфету за палочку, однако падающий леденец все же успел ловко словить и снова вернуть за щеку.       — Рано еще, — хмыкнул Акаши и поднялся следом за Кисе. — Атсуши, сколько можно говорить? Выучи уже даты, — с тенью упрека сказал Сейджуро, хотя и понимал — это бесполезно. Прошла уже не одна сотня лет, а воплощение ленивой Весны так и не смог запомнить три своих месяца.       — Предлагаю начать передачу кольца завтра, а на карнавале уже гулять с чистой совестью! — с энтузиазмом воскликнул Кисе и снова взмахнул веткой полыни, отбиваясь от крылатых поклонников-кровопийц. — Аомине-чи, заморозь их, надоели!

***

      Тсуна всегда знала, что при ее природной неуклюжести сначала необходимо окончательно проснуться, а только потом уже начать без лишней спешки собираться. Да, наверное, именно по этой причине она, как резанная, подскочила в девять утра и попыталась одновременно одеть мешковатые брюки и судорожно насыпать голодной птице в клетке корма. Но, как в народе говориться, за двумя зайцами погонишься…       Громкий грохот едва ли не мгновенно оповестил всех остальных жильцов дома о проснувшемся и, судя по звукам и нервным вскрикиваниям, опаздывающем бедствии. Девушка всего за какую-то нечастную минуту умудрилась порвать любимую вязанную кофту с длинным рукавом, зацепившись о выступающий возле двери гвоздь, упасть и едва не перевернуть клетку с бешено голосившим ястребом, плюс ко всему еще и больно удариться подбородком.       — Ите… Больно-то как, — жалостливо пожаловалась шатенка в пустоту и с горем попалась поднялась с холодного деревянного пола. Сейчас хотелось просто взять, и забить на все назначенные на сегодня встречи — спрятаться где-нибудь в темном углу дома и сидеть там до самой карнавальной ночи. Однако выбора у Савады все равно не было.       Когда Тсунаеши наконец с победным кличем добралась до кухни, ее мама уже во всю хлопотала над праздничными блюдами, — в растопленной с самого раннего утра печи полыхал жар, перепрыгивая с полена на полено веселыми огненными искрами, неподалеку остывали булочки для домашних, в котелке тихо булькал куриный бульон.       Нана тихонечко напевала себе под нос карнавальную песню и время от времени помешивала в кастрюле какую-то аппетитно пахнувшую жижу, иногда гремела крышками. Неподалеку завсегдатай их скромной обители, гордо именуемый про себя девушкой — Тираном — сейчас неспешно процеживал пиво. Черная шляпа с широкими полями сейчас сиротливо лежала в сторонке на столе.       Шатенка, стараясь даже не дышать в сторону Хитмана Реборна, думала, как бы незаметнее выскользнуть из дома. С ее то «грацией» и идеальным слухом черноволосого мужчины с закрученными бачками — миссия, похоже, не выполнима, увы. Савада осторожно стянула с полки легкую курточку и на цыпочках направилась к двери. Если ее сейчас обнаружат, то, непременно заставят сделать что-нибудь невыполнимое, в духе тирана, а то, как минимум, займет последующие полдня. А опаздывать на встречу с Тецуей ей точно нельзя.       Подруга просто до жути пунктуальна и вполне может обидеться на Тсунаеши, если она в очередной раз прибежит через час вся измученная и грязная. Как вчера, например. Реборн с хитрой, садистской улыбкой выловил ее перед самым выходом за шкирку, отнес, как маленького слепого котенка, к столу с пачкой муки, яйцами, молоком и маслом. Нормально замесить тесто у Савады так и не получилось. Кареглазая девушка умудрилась разбить все, что только можно, разлить молоко, поскользнуться на масле и просыпать на себя муку.       Правда, потом Тсуна все-таки поблагодарила Хитмана за дурацкое задание, не вслух, конечно. Юношу, которого она увидела на улице через открытое окно, сложно было так просто забыть. Таких людей не бывает.       Когда шатенка окликнула удивительного незнакомца, то, казалось, утонула. Кровь и золото. Странные, удивительные глаза и взгляд, прямой, просто до невозможности. Правый — алый, с малиновым росчерком возле кошачьего зрачка, а левый — янтарный, с редкими просветами. Жаль, правда, что удивительное существо так и не ответило, а поспешило скрыться за поворотом. Но Тсунаеши тоже не лыком шита — успела закинуть уже готовый пирожок с брусникой ему в капюшон. Уроки Реборна все же не прошли даром.       Замечтавшись, Савада неосторожно наступила на одну из самых скрипучих половиц и замерла испуганным зверьком. Протяжный скрип, казалось, заглушил даже потрескивание поленьев, а девушка мысленно взвыла.       — Куда собралась с утра пораньше, м, Никчемная Тсуна? — насмешливый баритон буквально ударил в спину. Да точнехонько между лопаток. Только этот мужчина может одним предложением пригвоздить к полу.       — А что ты делаешь у нас с утра пораньше, Реборн? — с тяжким вздохом спросила шатенка, обернувшись на него через плечо. Хитман так и сидел спиной к ней, даже повернуться не соизволил, только насмешливо рукой махнул. Колкость его совсем не зацепила, тем более, что Савада прекрасно знала — черноволосый мужчина — лучший друг ее отца.       — Тсуна, милая, иди, поешь сначала, а потом уже побежишь, куда тебе надо, ладно? — мягко улыбнулась Нана и шутливо пригрозила временному помощнику указательным пальцем. — Снова встречаешься с Тецу-чан и Момои-чан? — с интересом спросила женщина, тряхнув короткими волосами, Тсуне оставалось только кивнуть.       На столе уже через минуту появилась небольшая тарелка с горячим супом, кусок хлеба с маслом и деревянная ложка. Кареглазая девчонка едва ли не бегом пересекла кухню в три больших прыжка и заняла место напротив вкусной стряпни. У одного тирана была вредная привычка — воровать у нее еду.       Расправившись со своим завтраком за полторы минуты и едва не подавившись слишком большим куском мяса с косточки, она маленьким ураганчиком метнулась к тазику с водой, куда сгрузила грязную посуду, а потом, натянув на ходу куртку, вылетела на улицу, подобно метко пущенной стреле.       Тсуна и Тецу договорились встретиться у самого входа в лес, чтобы уже оттуда пойти собирать малину, которая росла неподалеку от известного возвышения, ну, и грибы заодно посмотреть. Момои — веселая розоволосая девушка — сегодня отказалась прогуляться вместе с лучшими подругами, ссылаясь на дела в кузнице своего отца. Идти пораньше решили специально, чтобы шаловливая детвора не увязалась за ними следом и не съела всю ягоду.       «Кто бы говорил», — невольно вспомнилась любимая фраза Куроко. Савада счастливо улыбнулась, стоило ей только представить, как обычно, отрешенное от всего мира лицо голубоволосой девушки с извечно спокойным лазурным взглядом. Если Тсунаеши была этаким веселым костром, который то и дело перескакивал с одного предмета на другой, то Тецуя была звенящим льдом, стоп-краном, уберегавшим шатенку от неприятностей. Сацуки же была чем-то в роде промежуточного звена между ними.       Шатенка судорожно неслась по уже оживленным переулкам поселения, на бегу здоровалась с прохожими и едва-едва успевала схватиться за край дома, чтобы вовремя повернуть в нужном направлении и не упасть. Этой ночью лужицы покрылись тоненькой корочкой скользкого льда, а на крышах и окнах красивыми узорами осел иней. До чащи это природное явление вряд ли добралось, поэтому Тсуна особо и не переживала.       Вырулив из-за очередного поворота, девушка невольно подумала, что незнающий деревню, вполне мог и заплутать в этом лабиринте подворотен и однообразных улочек. Входом в поселение служили высокие деревянные ворота с массивным железным засовом, однако они не закрывались даже на ночь, можно даже сказать, служили своеобразным украшением. Торговые повозки редко приходят в такую даль, так что охранников тоже не было на своих законных местах.       Шатенка выскользнула совершенно незамеченной и вздохнула с облегчением. Воздух за пределами кольца деревни казался ей куда легче и чище. До леса от ворот — всего полминуты неспешной ходьбы, поэтому кареглазая девчонка уже не стала торопиться, как раньше, и излишне нагружать свои ноги.       Как и предполагалось, Тецуя пришла значительно раньше своей нерасторопной подруги и сейчас сидела на недавно срубленном пеньке, лениво пробегая глазами по строчкам очередной книжки. Короткие волосы едва достигали плеч, а длинная челка так и норовила закрыть девушке обзор. Куроко время от времени терпеливо заправляла непослушные пряди за ухо, пока не услышала уже привычное шуршание листьев.       — Доброе утро, Тсуна-кун*, — вежливо и предельно холодно поздоровалась Куроко и захлопнула книгу. В отличие от неряхи напротив, девушка успела повязать теплый, связанный собственными руками шарф, прилично одеть куртку (Тсуна же застегивалась и поправляла капюшон в процессе) и хорошо подвязать походные штаны.       — Извини, я опять опоздала, — с протяжным стоном проговорила девушка и с размаху плюхнулась спиной в кучу осенних листьев. — Меня снова поймал чертов Реборн! И когда он только успевает проникнуть к нам в дом? — с негодованием воскликнула девушка и картинно всплеснула руками. Жаловаться было не в ее стиле, да и не очень-то красиво, но этого человека можно.       — Вставай уже, негоже заставлять садовников злиться, — спокойно осадила шатенку Куроко и подала ей руку. Шатенка обиженно надула губы, но от любезно предложенной помощи не отказалась. Тсунаеши практически ничего не весила, поэтому голубоволосая девушка смогла поднять подругу несильным рывком.       — А мне кажется — листья очень красивые. Их не стоило собирать в кучи, Осень же, наверное, так старается, — обиженно пробурчала Савада и с сожалением проводила еще одну кучку взглядом. Хотелось взять и напакостить — схватить руками всю эту красоту и с громким, задорным хохотом рассыпать.       — Может быть и так, — на удивление легко согласилась Тецуя, пожав плечами, и подала активной подруге небольшую плетеную корзину. — Ты в прошлый раз забыла ее у меня дома.       — Да, спасибо. А Момои-чан точно не придет? Ты же знаешь, какие у нее бывают перепады настроения. Плюс ко всему, с делами она управляется, как метеор, не то, что я, — последнюю фразу Тсу с некой досадой пробубнила себе под нос, чтобы Куроко не смогла ничего разобрать.       — Не думаю. Ты просто не видела, сколько у ее отца заказов скопилось.       Осенний лес казался Тсунаеши самым красивым и загадочным местом на всей земле, поэтому, как только они с Тецуей вступили на его территорию, их диалог практически мгновенно смолк. Куроко отлично знала о странной, можно сказать, даже мистической любви подруги к желто-красной чаще и предпоследнему времени года в смене, и никогда не отвлекала. Всегда шла молча, изредка беря замечтавшуюся шатенку за руку и ведя ее за собой, — не дай Бог, еще врежется в ствол дерева. Тоже самое случилось и сейчас: Савада шла, как завороженная, подняв полные восторга глаза к все еще пышным кронам, а голубоволосая девушка была ее верным поводырем.       Тецу тоже вполне неплохо чувствовала изменение в ауре лесного места, но особого значения сему явлению никогда не придавала. Горы снега и резные холодные хлопья, больше похожие на мягкий пух, радовали душу куда сильнее, чем постоянные дожди и стук ветра в окно. Осенью она имела привычку залазить на подоконник с ногами, предварительно замотавшись в теплый плед, и пила горячий чай с медом, поглядывала на семью и разожженный камин. Все же какая никакая, а идиллия.       Кареглазая подруга шумно втянула носом воздух и с явным удовольствием прикрыла очи. Хотелось бы сейчас раскинуть руки в разные стороны, как крылья, и взлететь.       Аромат опавших листьев с тонкой примесью мха приятно щекотал ноздри, в груди медленно зарождалось удивительное тепло, а на губах расцветала приветливая широкая улыбка от уха до уха.       Глядя на довольную девчушку, Тецу позволяла себе на мгновение отвлечься от поиска кустарника малины и съедобных грибов и, пока шебутная Савада не видит, кротко искренне улыбнуться краешками губ. Да и взгляд невольно становится теплее. Совсем чуть-чуть.       — Пахнет Осенью, — доверительным шепотом сообщила шатенка и снова глубоко вздохнула, все же расставив руки в разные стороны. Свобода медленно впитывалась в кончики пальцев маленькими иголочками, а на душе становилось так хорошо, что и словами нельзя описать.       — Опишешь как-нибудь? — таким же интимным шепотом спросила неподалеку Куроко, чтобы не нарушать волшебной обстановки. Кареглазая девчушка с радостью кивнула и, крепко-крепко схватив подругу за холодную ладонь, потянула дальше.       Да, она действительно не понимала таких людей, которые могли с легкостью различить ароматы времен года, да еще и утверждали, что у каждого месяца свой особенный запах. Но Савада-то ей непременно все расскажет в будущем, верно? Пусть, конечно, Тсуна не всегда понятно может описать ощущения словами, но Тецуе кажется, что этого достаточно.       — Мы пришли, Тецу-чан, — с притворно важным видом сообщила попутчица и отставила свою корзину в сторону. — Давай собирать? Эй, Тецу… — шатенка забеспокоилась, когда увидела, что подруга явно не собирается ей отвечать и, даже более того, не мигая, смотрит в одну точку несколько выше ее головы.       — Что т-там? — голос взволнованно подпрыгнул на последнем слове, из-за чего Куроко пришлось резко зажать подруге рот свободной рукой. Прежде чем страх успел полностью сковать тело пугливой Савады, Тецу молча кивнула головой куда-то вверх и приложила указательный палец к губам — тихо. Господи, что угодно, только бы не медведь!             Девушка слабо качнула головой в знак согласия и как можно осторожнее повернулась. Молодой человек сидел на возвышении прямо напротив них и, если бы кусты не скрывали малинник, пиши — пропало. Он явно с неким недоумением во взгляде крутил небольшой румяный пирожок и активно пытался понять, как он мог попасть к нему в капюшон.       — Глаза… — шепотом выдохнула Тсунаеши и замерла испуганной птицей. Те самые, разноцветные очи, которых, наверное, стоило бы опасаться. Те же самые неестественно алые волосы, забавно торчащие ежиком, и даже выпечка, которую Савада по глупости забросила незнакомцу.       — Тсуна-кун, — Куроко осторожно тронула подругу за плечо, — посмотри внимательно на траву, где он сидит.       В тот же самый миг незнакомец перекинул аппетитную вещь из одной руки в другую и оперся свободной о землю. Кричащая зеленым цветом трава как-то испуганно опустила голову и зачахла, явно имитируя солому.       — Ака-чи, вот ты где! А я пришел тебе кольцо отдать! — радостно сообщили откуда-то сбоку от странного молодого человека. Обладатель задорного голоса вывалился из кустов, подобно переевшему медведю, в сопровождении великой армии голодных комаров.       На раскрытой загорелой ладони сиротливо лежала увесистая печатка с медленно багровеющим камнем по центру. Отблеск драгоценности был виден даже снизу, да и не узнать такую легендарную вещь было бы грехом.       — Времена года! — пораженно выкрикнула Тсуна и с размаху шлепнула себя по губам. Что она натворила?! Кусты, скрывавшие незваных зрителей сразу же пожелтели и опали — теперь подруги были, как на ладони.       Тсуна смотрела на воплощений времен года с искренним интересом, затаив дыхание и сцепив от восторга руки в замок. Тецуя же взирала на удивление равнодушно для простого человека. Хотя сложно было не заметить, как напряглись ее руки и плечи.       Желтые глаза поглядывали чуточку задорно, разноцветные невольно пригвождали к месту.       — До фестиваля еще ведь целые две недели, так? — с открытым недоумением переспросил Кисе, не упуская красивых деревенских жительниц из виду. Теперь-то он воочию убедился, что капитан вовсе не шутил. Акаши фыркнул, будто смог прочесть мысли товарища, и напряженно кивнул.       — Извините, — послышалось снизу, — Вы это… Пирожок кушаете, испортиться ведь, — неловко выдала Тсунаеши и, резко схватив замершую больше от финальной фразы подруги, нежели чем от вида воплощений Тецую пустилась в бегство.       Ответом им стал недоуменный, чуточку рассеянный взгляд и громкий заливистый смех, больше похожий на перезвон колокольчиков. Брошенные пустые корзины остались одиноко лежать у малинника, а Сейджуро невольно подумал, что кареглазая девчонка любит совершать мелкие забавные пакости.

***

      Сацуки тяжко вздохнула — сухой, нагретый несколькими печками воздух благоприятно действовал на ее болезнь. Кашель уже не так сильно беспокоил девушку, как пару дней назад, в самый расцвет простуды, а в легких не клокотало так, будто она нахлебалась болотной воды. Работу в кузнице Момои не сказать, чтобы сильно любила, но признавала — толк от этого определенно есть.       С противоположного конца доносились громкие ритмичные звяканья — наверное, отец уже приступил к выковке нового меча или коротенького кинжала. В списках, которые розоволосая девушка нашла на днях в закромах стола, значились топоры, ножи, несколько подков для лошадей и еще целая уйма другого оружия. На сдачу некоторых вещей срок вышел около месяца назад, удивительно, что к мужчине не пришли с разъяренными лицами и претензиями.       Момои специально подвязала свои длинные шелковистые волосы в высокий хвост, чтобы не мешали, да и опасно здесь ходить растрепанной. Глядишь, еще сожжешь чего ненароком или пыли соберешь, как веник. Буквально час назад она закончила разбирать бардак в довольно-таки большой кладовой, где на нее чуть не свалилась хлипенькая полка, которая держалась на одном честном слове, а сейчас старательно переносила уже готовые изделия на прилавок. Иногда Сацуки делала небольшие пометки в отцовом списке — кое-где правила даты, где-то убирала галочки, подчеркивала важные заказы, которые нужно было выполнить хотя бы к следующему дню.       С небольшими поручениями, по типу выправки лезвия, Момои и сама прекрасно справлялась, благо наковальней в кузнице было несколько. Пот ручьем тек по лбу и вискам, поэтому девушке часто приходилось вытираться тыльной стороной ладони. Иногда она прерывала работу, но только ради того, чтобы подкинуть в жаровню парочку-другую бревен, дабы температура ни в коем случае не упала.       Следить приходилось и за состоянием отца, ибо последний весь день проводил в этой «бане» и постоянно забывал пить и делать получасовые передышки, а потом подолгу жаловался семье, что у него сильные головные боли, а в горло будто песка насыпали. Подтянув съехавшие рукава повыше, Сацуки взялась за небольшой молоток и принялась отбивать привычный ей ритм на раскаленном железе. Сейчас она правила острие их собственного серпа, ибо косить траву уже не представлялось возможным.       Поскольку розоволосая девушка была ближе к двери в их скромный прилавок, она первой услышала, как оповестительно звякнул ветерок. Наверное, очередные клиенты пришли за товаром, ну, или за «готовым» заказом. Решив не беспокоить лишний раз отца, Момои стянула теплые плотные перчатки, в которых уже взмокли ладони, отложила молоток в сторону и направилась прямиком в магазинчик.       — Добрый день, — по привычке поздоровалась она и натянула на лицо дежурную улыбку, — Вы что-то хотели купить или пришли за… Дай-чан?! — Сацуки споткнулась на полуслове и едва сдержалась, чтобы не выкрикнуть имя правителя Зимы на весь дом. — Ты с ума сошел, что ли? Растаешь! — кричать шепотом дочь кузнеца умела как никто лучше. Она уперла руки в боки и чуть наклонилась вперед — поза, выражающая крайнюю степень недовольства и беспокойства.       — Успокойся, Сацуки. Я же тебе не снеговик какой-нибудь, — раздраженно буркнул Аомине и несильно стукнул девушку на макушке кулаком. — Хотя я не против выйти отсюда, душновато будет, — признался юноша и недовольно скривился. Тепло он не выносил всеми фибрами души.       — Я занята, приходи попозже, — все еще шепотом сообщила Момои и осторожно покосилась через окно в сторону наковальни, за которой работал мужчина. Не дай Бог, увидит, что она говорит сама с собой. В конце концов, отец, как простой человек, не сможет увидеть Дайки.       — Да ладно тебе ломаться, пошли уже, — на удивление смуглые руки воплощения холодного времени года легко схватили тихонько пискнувшую девчушку и легко подняли над полом. — Иначе так заберу, — с нахальной усмешкой сообщил голубоглазый парень.       — Что ты там делаешь, Сац-тян? — хриплый, прокуренный до самого основания мужской голос долетел до разошедшейся парочки и заставил обоих испуганно замереть. Судя по тихим шаркающим шагам, отец Момои направлялся прямиком в магазин.       — Дай-чан… Пусти… — с нарастающей паникой попросила дочь кузнеца и слабо дернулась в стальной хватке Аомине. Ручка двери уже стала поворачиваться, когда воплощение Зимы пришел в себя.       — Поздно. Бежим, — поудобнее перехватив подругу поперек талии и резко стянув с небольшой полки какую-то ткань, чтобы его ноша не замерзла на улице после теплой кузницы, вылетел в приоткрытое окно серебристым снежным облаком.       Сацуки чувствовала, как у нее под ногами ушла земля, а сильный ветер без жалости бьет невидимыми кнутами по оголенным участкам тела, а кожа на лице растянулась подобно какой-то резиновой маске. Скорость перемещения Аомине была просто огромной по человеческим меркам. Сердце странно екнуло в груди и опустилось в пятки, хотелось верещать от страха и восторга, одновременно захлестнувших с головой, но вместо этого девушка только крепче вцепилась в руку юноши. Сейчас она все равно не смогла бы докричаться до одного безбашенного товарища, плюс ко всему — Дайки всегда делает по-своему.       Девушка не знала, сколько минут прошло, прежде чем она снова почувствовала, что твердо стоит на ногах где-то посреди треклятого леса. Похоже, все дороги вели сюда, в чащу. Момои уже хотела возмутиться по поводу ее наглого похищения и по привычке стукнуть Дай-чана в грудь, для профилактики, как последний осторожно накинул на нее черный плащ со спины, натянул капюшон пониже и ловко завязал крепления возле груди.       — Ну? Что делать будем? — лениво поинтересовался Аомине и легко обнял надувшуюся, как мышь на крупу, девушку. Момои еще некоторое время строила из себя непреступную крепость, но уже через минуту сдалась, свободно откинувшись назад.       — Давай дракона слепим, — наконец выдохнула Сацуки и ловко высвободилась из кольца чужих рук. Судя по тому, каким растерянным выглядело лицо воплощения Зимы, он не до конца понял, что от него требуется. — Дай-чан, да будет снег! — с хитрой улыбкой подсказала розоволосая девушка и с ожиданием уставилась на парня.       — Акаши меня убьет… — едва слышно пробормотал себе под нос синеглазый юноша и картинно хлопнул в ладоши. — Да будет снег, — потупил взгляд и попытался скрыть предательски вспыхнувшие щеки. Это же надо было подловить его в прошлый раз, когда Зима считал, что рядом ни души!       Из широко расставленных к низу ладоней исходило слабое голубоватое сияние — возникало такое чувство, что кожа Аомине состояла из волшебной пыли, которая сейчас, слабо закружившись в быстрые спирали, оседала на землю. В тех местах, где крохотные пылинки касались земли, она мгновенно покрывалась тоненькой звенящей корочкой льда, растягиваясь на ближайший метр. Второй хлопок вызвал между ладонями причудливый танец красавец-снежинок, в которых Сацуки так и норовила ткнуть пальцем, словно малое дитя.       — Давай вместе подкинем? — с улыбкой спросила девушка и без спроса положила свои ладошки поверх рук Дайки. — На счет «три». Раз! — Аомине пришлось присесть, чтобы оказаться на одном уровне с подругой. — Два! Три! — юноша как можно осторожнее поднял ладони вверх, чтобы неугомонная Момои не зацепила магию, а девушка с задорным блеском в розоватых глазах подпрыгнула повыше.       Снег большими красивыми хлопьями опускался, нет, не с небес, с крон деревьев, мягко оседая на землю сразу сугробами, в один из которых, к слову, Сацуки сразу же решила с размаху прыгнуть. Ну и что, что завтра снова заболит горло, а в легких воцарится мокрота — Аомине слишком редко приходил к ней в гости, чтобы просто сидеть.       — Отец, наверное, злится будет, — со знанием дела выдала она и резко вскочила. — Жаль, Тецу нет. Она любит зиму даже больше, чем я.       — Подруга?       — Угу. А теперь, пошли лепить, Дай-чан. Ты уже вытащил меня из дома, так что просто так не отвертишься! — с важным видом заявила девушка и едва не растянулась на льду в позе морской звезды, благо, Аомине мог легко передвигаться по скользкой поверхности и успел поймать горе-товарища.       — Благодарю. Кстати, как там ребята поживают?       — Тц. Ничего нового. Мурасакибара снова ест все, что на глаза попадется, и пытается хоть как-то самостоятельно передвигаться. Кисе разрабатывает план мести насекомым и раздражает вечным нытьем, а Акаши наблюдает за людьми. Скука смертная…

***

      Сейджуро застал Саваду у нее дома за очень увлекательным делом, а именно — поеданием теста, пока хмурый Реборн, которому поручили за ним следить, отвернулся к улыбчивой Нане. Тсуна не замечала его ровно до тех пор, пока молодой человек не постучал в закрытое окно прямо перед самым ее носом. Признаться честно, воплощению Осени на мгновение даже показалось, что девушка сейчас перевернет тазик, таким напуганным и ошарашенным одновременно выглядело ее лицо.       Они некоторое время неотрывно смотрели друг другу в глаза — природное спокойствие и извечный испуг встретились, хотя парень и не сказал бы, что он увидел именно его. Девчушка казалась ему забавной и, судя по тому, что она не заголосила, как обычно делают многие деревенские жители, не глупа. А, может, просто остолбенела от переизбытка чувств. Кто этих людей разберет…       Наконец Акаши поднял на уровень глаз плетенную корзину, которую Тсунаеши едва ли не в десятый раз за эту неделю умудрилась потерять. Губы девушки дрогнули и расплылись в счастливой улыбке. К удивлению обладателя гетерохромии, Савада ловко отставила в сторону тазик с тестом, будто это не она секунду назад покушалась на него, и что-то схватив, резво выскочила из дома.       Не успел Осень и моргнуть, как девочка-воробушек уже стояла перед ним, неловко переминаясь с ноги на ногу и кутаясь в большеватый плащ.       — Здравствуйте, — наконец выдавила из себя Савада и потупила взгляд. Ее руки чем-то неуверенно и чуточку назойливо шуршали под складками одежды. Сейджуро был готов дать зуб — еще секунда, и она начнет активно кланяться и извиняться за неудобство. Такой тип был ему знаком.       — Здравствуй, — приглушенно прошелестел Акаши, стараясь не спугнуть неуверенную сельчанку, которая отдаленно напоминала ему маленького дикого зверька. — Ты корзину забыла у подножия, — протягивая заветную вещь за ручку.       — Да, спасибо большое, — Тсуна осторожно прикоснулась к ручке, как будто-то бы боясь, что она сейчас превратится в ядовитую змею или еще чего похуже, и невольно отметила тяжесть. Опустить взгляд — почти что подвиг. Малина. Неяркая, с сочными бочками и приятным запахом. — Ой… Не надо было… — с придыханием сказала девушка и едва удержалась от того, чтобы прямо здесь и сейчас не отправить вкуснятину в рот.       — Надо, — спокойно возразил парень. — В конце концов, отчасти вы не собрали ее по нашей вине, — пожимая плечами и неспешно разворачиваясь, чтобы уйти. Когда Сейджуро внезапно ощутил лишнюю тяжесть в собственном капюшоне, то позволил себе мимолетную улыбку. Не каждый день ему вручали угощения таким странным способом, тем более, до начала фестиваля.       Громкий вопрос в спину прилетел, когда он отошел от домика Савады Тсунаеши ровно на сто метров:       — Как Вас зовут, Осень?       — Акаши. Акаши Сейджуро, — наверное, достаточно громко, чтобы эта странная девчушка услышала.       — В таком случае, Акаши-сан, покажите, как рисовать инеем? — с ожиданием, чуточку нахально, но, пожалуй, достаточно сильно, чтобы заставить воплощение хотя бы подумать. Наверное, такими же непредсказуемыми и интересными бывают только дети и образы в их головах.       Тсуна замерла, как вкопанная, боясь даже лишний раз вздохнуть, не то что пошевелиться. Она с надеждой поглядывала в сторону аловолосого юноши и с нетерпением ждала заветного ответа.       «Хоть бы согласился, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Я ведь не много прошу, верно?» — шатенка едва удержалась, чтобы не зажмурить глаза. Желание жгло ей грудь праведным огнем, оставляя черные ожоги, в горле резко пересохло от волнения, а сердце, казалось, на мгновение остановилось.       — В пять, на главной площади, — наконец сдался Сейджуро. — Учти, я не люблю, когда опаздывают.       За всей этой картиной с позорным любопытством наблюдал Кисе с одной из крыш людских домов. Сам он еще не наведывался к Куроко Тецуе, чтобы вернуть корзиночку с ягодой. Хотя идея сделать такой необычный сюрприз была определенно его. Вот только если девчушка, к которой направился Сейджуро, любила и уважала осень, была жизнерадостной и веселой, то ее подруга отличалась космической отстраненностью, вежливой холодностью и особой не любовью к его собственному времени.       Последний фактор, конечно же, обижал больше всего.       Рёта отлично знал тех, кто был без ума от Лета, но тех, кто отрицал его тепло и свет, парень знал еще лучше. По крайней мере, старался точно запомнить в лицо, чтобы хоть как-нибудь изменить чужое мнение. И именно сегодня невозмутимая девушка с голубыми глазами пополнила его необычайно короткий список.       Нет, светловолосый юноша ни в коем случае не боялся придти в дом малознакомой ему сельчанки, вот только, как отреагирует сама хозяйка дома — он явно не мог предположить. Слишком уж нетипичной казалась ему Куроко.       — Кисе-кун, так? — Лето настолько погрузился в свои далеко не радужные мысли, что едва ли не свалился с крыши, когда услышал вопрос где-то под ухом. Едва сдержав в себе порыв заверещать, как девчонка, воплощение теплого времени года осторожно обернулся. Не хватало еще выполнять кульбиты на неустойчивой черепице.       Светлая макушка была всего в нескольких сантиметрах от его носа. Тецуя смотрела равнодушно и прямо, как будто пыталась заглянуть незадачливому юноше в душу. Тоненькие пальцы, державшиеся за небольшой выступающий шпиль, уже успели покраснеть от холода, а, значит, девушка пришла сюда даже раньше Кисе.       — Как ты здесь оказалась? И когда успела? — едва ли не задохнувшись, выпалил Лето и вопрошающе вскинул брови. Надо же… А ведь сама Тецу уже и забыла, кого и когда она в последний раз так сильно напугала своим неожиданным появлением. Конечно, даже сейчас оставались жители, которые невольно шарахались в сторону, но не настолько, чтобы едва не заработать инфаркт.       — Залезла по лестнице около получаса назад, — невозмутимо отозвалась Куроко и повыше натянула шарф на лицо. Ветер разыгрался — мама не горюй! Глядишь, так и сорваться недолго. — Я часто залезаю на крышу своего дома, чтобы посмотреть на открывшийся вид. А ты закрыл мне обзор.       — Нельзя же так людей пугать, Куроко-чи! — обидчиво протянул парень и тоже взялся за один из шпилей. Так, на всякий случай. — И да, я Кисе Рёта. Приятно познакомиться! — Лето привычно улыбнулся, в тайне рассчитывая хоть на какую-нибудь реакцию, но ее, увы, не последовало.       — Зачем ты наблюдал за Тсуной-кун? — в лоб, без всяких отступлений и прелюдий спросила Тецу и осторожно оперлась ногой о край деревянной лестницы, которая, к слову, действительно стояла там.       — Просто было интересно посмотреть, как Ака-чи поведет себя, — картинно надул губы Кисе и отвернулся. — Куроко-чи, а ты… где? — парень уже успел забыть, что именно хотел спросить — его собеседницы на месте не оказалось. Неужели, она так быстро и тихо спустилась на землю?       — Спасибо за ягоду, — неожиданно раздалось совершенно с другой стороны. На этот раз Кисе подумал, что все же упадет и переломает себе все кости, однако он определенно забыл, что судьба — дама коварная и ветреная, любит-таки зло пошутить. Куроко крепко держалась одной рукой за основание дымоходной трубы, а второй с силой сжимала майку на груди у нового знакомого. Корзина с малиной не свалилась только чудом.       — Давай лучше спустимся отсюда с помощью моих способностей, — несколько нервно попросил Кисе. — Не доверяю я твоей лестнице, однако…       Куроко некоторое время молча смотрела на парня напротив, а затем все же кивнула. Наверное, Рёта все же оступится, если попробует слезть обычным способом, а такого «счастья» ей точно не нужно. Лето как можно аккуратнее встал и под внимательным взглядом голубых глаз повесил корзину на сгиб локтя.       — Тебе придется меня за шею взять.       — Ладно. Малину не рассыпь, пожалуйста, — еще одна острая игла в его адрес. Кисе незаметно нахмурился — похоже, девушка даже не поняла, что только что задела его. — Точно не разобьемся? — с сомнением поинтересовалась Тецуя, но, похоже, только для видимости. Руки уже крепко сцепились в замок за шеей высокого юноши — Куроко была готова к свершениям.       — Точно-точно, — шутливо подмигнул Рёта и, по-хозяйски обняв девушку за талию, невозмутимо спрыгнул. Падение было медленным и каким-то ленивым, словно пара превратилась в большой мыльный пузырь, парящий над землей. Когда ребята приземлились, Куроко невозмутимо поблагодарила Лето за интересный спуск и спокойно забрала свою корзину.       Рёта уже успел впасть в уныние и начать придумывать, чем бы ему заняться дальше, чтобы не скучать, как Тецу дернула его за основание майки со спины.       — Что, даже на чай с медом не зайдешь? Остальные все равно тебя не видят.       Две недели спустя.       …Как только яркий солнечный диск скрылся за далекой полоской горизонта, а на черный, как вороны, купол царственно выплыла королева-луна, начался традиционный карнавал. Все жители повыходили из своих домов и резко принялись разжигать огромные костры. Яркие праздничные наряды мелькали в разных уголках площади, палатка с масками разрывалась от наплыва покупателей, а мягкая певучая музыка приятно ласкала слух. Люди неспешно прогуливались по украшенным фонариками и яркими гирляндами улицам, переговариваясь между собой и останавливаясь возле лавочек с небольшими сувенирчиками и едой.       Печеные в меду яблоки, горячие пирожки с картофелем и капустой, сдобные булочки и леденцы на палочках лежали в отдельном большом чане, к которому была приставлена охрана. Правда, хитрые Времена года все же успели стащить парочку вкусностей для себя (в случае Мурасакибары) и своих очаровательных спутниц.       На соседней улице вокруг костра столы ломились от жаренных цыплят, больших кружек эля и различных салатов. Старики с удовольствием наблюдали за танцами и забавными играми молодежи, порой тоже принимая в них участие.       На фестивале в честь смены поры девушки вели себя как обычно. Тсунаеши старалась не упасть лицом вперед в огромной толпе, а Тецуя за поведением Сацуки и повелителя Зимы, который будто бы тайком крался за ними следом, а Акаши и Кисе отлучились на несколько минут, чтобы устроить привычную каверзну жителям.       Савада с огромным удовольствием разглядывала прохожих, пытаясь найти среди цветастых масок свою маму и отца, ну и, разумеется, тирана-Реборна. Куроко время от времени брала непутевую подругу за руку и мягко направляла.       — Спасибо, что не дала ей разбить нос, Тецуя, — мягко поблагодарил непонятно откуда выплывший Акаши и ловко перехватил крохотную ладошку своей девушки. Куроко слабо улыбнулась вместо ответа, но тут же приобрела отчужденный вид. Приближение неугомонного Кисе она странным образом чувствовала даже на расстоянии.       — А вот и я, Куроко-чи! — довольно проголосил Рёта и, к всеобщей неожиданности, легко подхватил голубоглазую девушку на руки. Впервые Тецуя не стала упрекать Кисе и натянула на лицо свою маску, чтобы скрыть заметный румянец. Завершающим аккордом праздника стало слегка обеспокоенное лицо Атсуши, которое было видно издалека и громкий женский крик ему в спину:       — Ты, оборотень, сюда иди!