•••••
Лекция по международному праву обещала быть интересной, если бы не плохая погода на улице. Или груз жизненных проблем. Или навалившиеся разом дела. Или еще что-то, Дэн, если честно, не знал, что, но факт остается фактом – профессор Дормоуз, преподаватель, сладко спал прямо за своим столом, временами похрапывая. Так уж случилось, что среди студентов-юристов не нашлось ни одного суицидника, так что лектор спал уже около часа, а все вокруг старались не шуметь, чтобы (не приведи Господь!) не разбудить беднягу. За этот час Дэн успел переделать множество дел: прочитать минимум три новых фанфика по джонлоку, попытаться перерисовать какой-то фанарт (и, угробив на это листков так пять своего блокнота, сдаться), пролистать ленту в тамблере (закрыть, открыть, снова пролистать, потом снова закрыть, пожалеть о потерянном времени, послать все к чертям и открыть снова, потому что, да), и, наконец, понять, что он невероятно (с большой буквы «Н») хочет апельсинов. Нет, правда. Если бы сейчас Дэну кто-то предложил хотя бы малюсенькую апельсинку, он отдал бы за это всю свою музыку, фанфики и даже отказался бы от интернета навсегда (ну уж нет, тут он погорячился, точно-точно, да и вообще, он совсем не имел в виду всего этого на самом деле). Короче, если бы кто-то сейчас дал парню апельсин, он бы… сказал ему огромное спасибо. – Господи, как же хочется апельсин, - слишком громко думает Дэн, потягиваясь и разминая затекшие руки. Вообще-то, он думает как обычно, в смысле, довольно-таки спокойно, но это все равно оказывается громко, потому что на его мысли кто-то отвечает. – Мне, конечно, нравится такое обращение, но можешь называть меня просто Фил, - и Дэн может поклясться, что он ничего такого не думал, да он, черт побери, даже не знает никого по имени Фил. Он растерянно мотает головой, оглядывая аудиторию и надеясь, что (ну, может быть, а?) это все лишь чья-то шутка. Но все вокруг заняты своими делами, и обращают на парня ровно ноль внимания, и тогда на Хауэлла накатывает осознание: кто-то правда забрался в его мысли. – Хэй, не пугайся ты так, я Фил, обычный парень, ну кроме того, что я твой соулмейт, я ведь не какой-нибудь носочный монстр. Внезапно в памяти Дэна всплывают бабушкины рассказы о том, что у каждого есть родственная душа, которая может читать твои мысли (а ты ее, соответственно), и парень удивленно моргает, бездумно вертя в руках телефон, потому что, эм, серьезно? он всегда думал, что это лишь сказки. Дэн может поклясться, что эти посторонние мысли в его голове насмешливо-веселые. Дэн никогда не знал, что возможно мысленно смеяться. Дэн совершенно ничего не понимает. – Хэй, - мысли самого Хауэлла неловкие и какие-то слишком нерешительные, и парень едва не дает себе пощечину (реальную, для большей ощутимости). – Я Дэн, и я, хм, никогда не верил в соулмейтов. Ты… Я даже ничего о них не знаю. Когда Фил говорит (думает?) снова, Дэн чувствует еще большую насмешку в его словах (мыслях?). – Зато ты отчаянно верил в апельсин, правда? И, скорее всего, знаешь о них предостаточно. Дэн думает, что Фил безнадежен. Фил не соглашается с этим, о чем возмущенно и заявляет своему собеседнику (сомысленнику?), все еще с неиссякаемой насмешкой. – Я все еще лучше, чем ты, который, знакомясь со своей родственной душой (ты вообще понимаешь, что это значит, чувак?), думает о чертовых апельсинах. Пришел черед Дэна не соглашаться и возмущенно отвечать на посягательства на (самые вкусные) апельсины. После непродолжительной тирады парня о полезности апельсинов, речи об их вкусе, запахе и, да, оранжевости, а потом достаточно длительного нытья о том, что сейчас эти самые апельсины нигде не найти, Фил все же сумел прервать бесконечный поток мыслей Хауэлла и вклиниться туда со своим: – А где ты живешь? – В Манчестере, - отвечает растерянный Дэн, внезапно потерявший нить своего монолога. – Неужели? И я тоже, - неизвестно, почему, но Дэн был рад этому, несказанно счастлив, можно сказать. – Тогда я сейчас устрою тебе сюрприз, апельсиновый страдалец ты мой. Жди, - Фил ликовал, Дэн прямо-таки чувствовал это, но абсолютно не мог понять, почему. Возможно, это все потому, что его соулмейт наконец понял всю прелесть апельсинов. Потом до него доходит осознание того, как его назвал Фил и Дэн закатывает глаза. И мысленно, и по-настоящему. – Серьезно? Ты и правда безнадежен. – Я тоже тебя люблю, – весело отзывается Фил. – Отбой. И если сосед по парте потом спрашивает Дэна, почему он так покраснел, он уж точно не отвечает, только выше натягивает свой шарф и снова бежит в старбакс, на этот раз за малиновым латте.•••••
Дэн никогда не любил вечера. Ночь - это да, это круто, таинственно, загадочно и все такое, но не вечер. Нет-нет-нет. По вечерам нужно делать уроки, бороться со сном и искать, чем же заняться, чтобы скоротать время до ночи. А вот тогда можно устраивать ночь сериалов, ночь рисунков, ночь тамблера и что-нибудь еще. И пускай наутро Дэн рискует выглядеть как непонятный монстр, ночь того стоит. Этот вечер парень провел за ноутбуком, штудируя целые сайты с информацией о родственных душах. Он дошел уже до седьмой страницы поиска в гугле, и если это не выражало всю степень заинтересованности парня в этой теме, то что тогда могло? И все бы ничего, этот вечер даже можно считать удавшимся и спокойным, если не тот факт, что с каждым часом (минутой, секундой, мгновением) Дэну невыносимо хочется апельсинов. Он думает о Филе так много, что уже сбился со счета. Он думает о том, что это абсурд, что незнакомый ему всего пару часов назад человек настолько занимает его мысли, так много, что уже сбился со счета. Итак, да, теперь он нисколечко не сомневался в том, что Фил, – кто бы он ни был, – действительно его родственная душа. И теперь Дэн хотел узнать его получше, познакомиться с ним поближе, выяснить, чем он живет, любит ли собак, чем занимается по ночам (окей, это звучит немного странно) и много всего еще. Но Фил никак не отзывался и постепенно Дэн начинал сомневаться в том, что он вообще существовал. – Хэй, Дэн, – внезапно раздается голос в его голове, да так, что Хауэлл аж подпрыгивает в кровати. Это, без сомнения, Фил, и он звучит радостно и гордо, неимоверно довольным собой. – Привет, Фил, - немного резко отвечает парень, которого застали врасплох. – Хэй, Дэн, – повторяет Фил. – Выходи из дома и езжай к Манчестерскому колесу обозрения, там тебя сюрприз ждет. Дэн кидает взгляд на часы, которые показывают девять вечера, и драматично вздыхает. Ему ужасно любопытно, и он очень хочет узнать, что же его ожидает. Но нужно же повыделываться. Для приличия. Фил мысленно смеется, и Дэн ловит себя на мысли, что ему не важно, который час и какая погода за окном, он поедет в парк развлечений, да хоть на чертов край света, если Фил еще раз засмеется вот так (только тогда Дэн обязательно включит диктофон, чтобы это записать. На память.) – Поезжай давай, я тебе обещаю, ты не пожалеешь. Доверься мне и все будет апельсиново! – Ты безнадежен, – вздыхает Дэн, натягивая кеды. – Я тоже люблю тебя, – нежно ржет Фил, и, святые кактусы, Дэн даже не подозревал, что это возможно. Он берет свой слишком яркий зонт и выходит из дома, удивляясь, насколько переменчива жизнь, и совсем-вообще не краснея.•••••
Окей, Дэн едет домой на автобусе и везет с собой... корзину? Это и правда корзинка с апельсинами, достаточно большими, чтобы у парня текли слюнки, и достаточно оранжевыми, чтобы стало снова слишком много цвета. Он не знает, где Фил и что с ним, – они не "смысливались" с тех пор, как Дэн вышел из дома. Но непонятно каким образом парень чувствует отголоски мыслей своего соулмейта – и там есть многое: и страх, и неуверенность, и радость, и решительность. Гремучая смесь. Итак, теперь у Дэна есть апельсины, а еще много вопросов, нежности, умиления и, кажется, зарождающейся любви. Просто сам факт. Дэну никто никогда не дарил апельсины просто потому, что он обмолвился о желании съесть один. Дэну никто никогда не дарил апельсины. Да и вообще никто особо ничего и не дарил. Окей, Дэн несет в продрогших до синевы руках корзину с апельсинами, но, кажется, он несет свое сердце, которое только-только начало снова восстанавливаться. (Дэн и правда не любит всю эту ванильную дребедень, но, без шуток, это именно то, что он сейчас чувствует).•••••
Проходит несколько месяцев, и Дэн с ужасом понимает, что его социализация полностью сошла на ноль. Точнее, на один. Точнее, весь его мир сузился до размеров одного парня по имени Фил Лестер со странными идеями, неподражаемым чувством юмора и всегда по-разному уложенными черными волосами. Теперь он говорит только о Филе, думает только о Филе, более того, думает только с Филом, как бы дико это не звучало. И, в прямом смысле, они теперь стали родственными душами, потому что, ну, когда проводишь практически весь свой день с человеком, ты постепенно так или иначе сближаешься с ним, ведь так? ну вот. Плюс ко всему, Дэн стал все больше и больше узнавать о соулмейтах в принципе и об их особенной связи. Они с Филом часто говорили об этом, хотя, если честно, у них было довольно много тем для обсуждений, так что скучать не приходилось. Уже через пару дней общения парни обменялись тамблерами и номерами телефонов, а еще через день у Дэна закончились деньги на счету, потому что он писал слишком много смс. Они обменивались друг с другом фото («смотри-ка, это похоже на тебя после душа! что значит "неправда", ты сам только что так подумал!») и музыкой («ты любишь Muse? о, и я тоже. такое ощущение, что ты мой соул... ах да»), видео («если тебе не смешно, можно сказать прямо, я ведь и так узнаю, идиот») и книгами («так, серьезно, ты фантазировал о главном герое? правда? фу, это противно! ну ладно, рассказывай. и с подробностями»), смотрели вместе фильмы по скайпу ("хватит уже проецировать чертову скуку, Фил, мне нравится это кино!»), что уже и говорить о том, что могли читать мысли друг друга. И Дэну нравилась такая жизнь, настолько, что иногда пугало. Само собой, однажды зашел разговор и о встрече в реале. Но Фил взял с парня честное (пречестное) слово не искать его и вообще, не спешить. Лестер обещал сам устроить им встречу, когда «они оба будут готовы к этому». Дэн лишь пожимал плечами и соглашался. За такой относительно небольшой срок Хауэлл хорошо понял, что его родственной душе стоит доверять.•••••
Дэн напевал одну из тех раздражающих песен, постоянно крутящихся по радио и ТВ, пока шел в старбакс за очередным чаем («ну или кофе, да что угодно, только скорее, пожалуйста, я чувствую себя, как зомби»), когда в его голове раздался сонный голос. – Прекрати петь, пожалуйста, я ужасно хочу спать. Было еще только полвосьмого, на работу Филу было к девяти, так что у него было как минимум еще полчаса законного сна. Если бы не Хауэлл, который... ну как не повредничать, ага? – Проснись и пой! – мысленно завопил Дэн, всеми фибрами души чувствуя гамму эмоций Фила. – Серьезно, давай, Лестер, вставай, уже пора проспыпа-а-а-а-аться! – Нет, – отозвался парень жалобнейшим из голосов, – я хочу спать. И тебе тоже нужно спать. Ты спал, что, пять часов? – Четыре, – улыбнулся Дэн, вспоминая о своем разрушенном к чертям режиме сна. - Так что просыпайся. Я иду в старбакс, мне нужен кофе. – Тебе правда нужен кофе, – проворчал Фил возмущенным голосом. – Давай, иди возьми себе. И мне принеси, окей? Теперь из-за тебя я проснулся и тоже хочу. – Хорошо, – все тем же жизнерадостным голосом подумал немного опешивший Хауэлл. – Какой и куда? – Самый крепкий американо, который только найдешь, – едва слышно пробормотал Фил, назвал адрес и тянуче-сонно добавил, – с пятью стиками сахара. – Ого, ничего себе, – протянул Дэн удивленно: "заказ" Фила уж слишком не сочетался с образом парня в голове Хауэлла. – Ты безнадежен, Фил Лестер. – Я тоже тебя люблю, – привычно отозвался парень и затих, снова засыпая.•••••
Наплевав на лекции (честно говоря, Дэн просто не мог придумать хороший повод, чтобы их прогулять, а тут такой шанс – соулмейт зовет! еще и на первую встречу!!) и, захватив с собой нужный кофе, Дэн уже мчался к Филу, мысленно пытаясь предугадать развитие событий и хоть как-то подготовиться. Подумать только, это его родственная душа, человек, которого он любит и будет любить всю жизнь, и более того, тот будет отвечать ему тем же. Человек, которого он ждал всю жизнь, пусть даже до недавнего времени и не подозревал о нем. Он стучит в дверь трижды, прежде чем не начинает сомневаться в том, что вообще было правильно сюда приехать. Дэн слышит сонные отголоски мыслей Фила, но все, о чем парень может сейчас думать – это то, как быстро бьется его сердце, готовое просто выскочить из груди. Дэн думает, что Фил бы сказал на такое («это круто, ты сможешь сделать вечный двигатель»), и если честно, то зря он об этом думает, потому что когда дверь открывается, Дэн стоит едва живой от волнения. На пороге стоит, неловко щурясь, невероятной красоты парень. Темные взлохмаченные волосы, огромные очки, скрывающие прекрасные голубые глаза, остро очерченные скулы и кадык, аккуратные ключицы, рельефный торс, ох... Ох. Дэн серьезно забывает, как дышать. – Хэй, привет? – Дэн изо всех сил старается говорить твердо, уверенно и взросло, но это все равно больше напоминает неловкий глупый вопрос, так что, да. Дэн Хауэлл, леди и джентельмены. – Привет, – наконец говорит этот шикарный парень и, черт, Дэн стопроцентно пропал. – Ты... Эм, чем могу помочь? И потом их глаза встречаются, и время, черт побери, останавливается. – Не может быть... – шепчет Фил, гребаный Фил Лестер. – Дэн, это ты, Дэн... И Дэн чувствует себя так странно, глупо кивая, и только думая о том, какие на ощупь щеки Фила, а какие на вкус губы... И потом они обнимаются, долго и медленно, и каким-то лишь чудом Дэн успевает поставить стакан с напитком, прежде чем быть заключенным в теплые и уютные объятия его родственной души, которые чувствуются удивительно правильно. И потом теплые губы Фила находят прохладные, слегка потрескавшиеся губы Дэна, и потом они просто стараются почувствовать друг друга, ощутить каждую клеточку, потрогать каждый миллиметр кожи. Дэн мысленно смеется, думая о том, что Фил – будто его карта сокровищ, которую он изучает, как закостенелый пират, да вот только этот черноволосый парень и есть то самое сокровище. Фил, прочитав мысли Хауэлла, улыбается, а потом смеется, заливисто и весело, не отрывая глаз от Дэна. И в этом взгляде, который они делят между собой, столько любви, что казалось, она готова вылиться через край. – Прости, - шепчет Фил, – я так виноват, я испортил наше первое свидание. Я хотел устроить тебе самый незабываемый вечер, подарить тебе незабудки и повести в ресторан. Дэн улыбается и осторожно спрашивает: – Почему незабудки? – Язык цветов, – все так же шепотом поясняет Фил. – Настоящая любовь и все такое... – Что ж, у тебя будет шанс исправиться на втором свидании. Можешь не заморачиваться с цветами, лучше принеси мне… еще корзинку апельсинов, – вообще-то Дэн любит цветы, действительно любит, но еще он любит смех Фила, и, если честно, гораздо больше, чем все остальное. Фил качает головой, будто недовольный чем-то, но теплота и, да, любовь во взгляде выдала его с потрохами. – Я сказал «любовь»? Я имел в виду «апельсин»! – Дэн откровенно ржет, что, удивительно, совсем не портит ситуацию. – Ты безнадежен, Дэн Хауэлл. – Я тоже люблю тебя, – и очередной поцелуй был подкреплением этим словам. Дэн и Фил теперь вместе и больше всего на свете хотят быть просто счастливыми. И они будут.