Рокудо Мукуро от Хибари Кёи

"Он был таким всё то время, что я его знаю. Тонкие пальцы-прутики цепко сжимали трезубец в нашей первой битве. Они и сейчас не изменились, такие же ломкие и сильные. Мукуро тонкий как проволока, гибкое тело одинаково хорошо уворачивается от ударов на тренировке и в битве. Он совсем не изменился за эти десять лет. Мукуро весь словно состоит из углов и осколков, сколько помню, у него всегда выпирали рёбра и ключицы, а взмокшая от пота просторная некогда футболка, облепив тело, четко вычерчивала бугорки позвонков на его спине. Шея тонкая-тонкая, как голова-то держится? Весь такой угловатый и прозрачный. Почему раньше хотелось переломать эти пальцы, которые так часто спасали мою жизнь? Переломать каждую косточку этого хрупкого тела, оставить ещё больше шрамов на его коже, хотя там и так нет ни единого места без белесой полоски. Словно какой-то сумасшедший Мастер, творя Мукуро, сшивал его из разных кусочков, создавая совершенное существо. Почему бесили разноцветные глаза, смотрящие пристально? Почему никогда не видел искренности, плещущейся в них? Они же прекрасны. Как закат и безоблачная ночь, что следует за ним, мои любимые времена суток. В них тишина и покой... И я не знаю, говорю ли сейчас о времени или его глазах, когда он смотрит... Почему раньше его смех резал слух, когда сейчас вызывает лишь улыбку? Ты такой взрослый, а всё смеёшься как ребёнок. А было ли у тебя детство? Почему, ругаясь, ненавидя, бросая тебе в след проклятия и признания в вечной ненависти, я не хотел видеть дрожащих губ и взгляд, полный непролитых слёз? Ты никогда не плакал при мне, только позже, всё чаще и чаще я стал замечать твой потерянный и брошенный вид после наших ссор. Ты привычно улыбался, но маска твоя дрожала и едва-едва держалась, меловая бледность заливала и без того не радующее румянцем лицо. Почему я отказывался видеть в тебе ТЕБЯ так долго??? И однажды я не смог больше закрывать глаза. -Пойдём. Ты вцепился в мою руку как в последнюю надежду. Отгоняю назойливую мысль, что так, наверно, и было. Ты никогда не спорил, вёл себя тихо как мышка дома, перестал язвить и усмехаться. Это бесило, раздражало. -Почему?! Идиот... Ну какой же ты придурок, Рокудо Мукуро. Мнишь себя матёрым хищником, а сам на деле - маленький всеми покинутый котёнок с разодранным ухом. Ты серьёзно думал, что я, заполнив тобою свои мысли и сердце, позволив своей жизни пропитаться тобою полностью и бесповоротно, смогу тебя выгнать. Дурак, ну какой же ты дурак. Улыбка режет губы, а слёзы жгут глаза. -Прости. Нет, не прощай меня. Не прощай. Той боли, что я принёс тебе, нельзя простить. А ты опять ведёшь себя как кот, тебя ногою отпихивают, а ты об неё и трёшься. -Прости. Как мог я ненавидеть тебя? Тебя, такого преданного всеми и тем, кто тебе дорог. Не знаю, радоваться или жалеть, что в итоге единственным дорогим тебе человеком остался я. Как мог желать тебе смерти, когда сейчас трясусь от ужаса над каждым твоим синяком и царапинкой, а ты так мило смущаешься. Эх, недолюбленный ты ребёнок... Как смел обзывать тебя испорченным и грязным, когда ты оказался самым светлым существом, которое я когда-либо встречал? Ни кровь, ни тьма, раня твоё тело, не коснулись души, нет. Внутри ты самый несчастный и нелюбимый на свете человек... Был. Как же можно ненавидеть, как можно не любить тебя? Тебя, такого желанного и драгоценного. Я полюбил каждый твой жест, каждую улыбку ловил как преданная псина брошенную кость, хранил на замочке в своей памяти, вспоминая о таком тебе в мгновения приближения смерти. А едва раны заживали, снова заковывался в ледяную броню, лишь иногда даря тебе настороженную заботу и ласку. И лаская это прекрасное, острое тело, целуя тонкие, пропитанные шоколадом и холодом губы, скользя губами по линии шеи и прихватывая зубами кожу рядом с ключицами... Я жалел лишь об одном, что никогда не говорил, как сильно люблю тебя словами. "Не могу без тебя" - прижимаюсь губами к тонким запястьям. "Ты дорог мне" - грею дыханием ледяные пальцы. "Я всегда буду рядом" - прикрываю тебе спину в битвах и укрываю тёплым одеялом, когда ты замерзаешь. Я прошу у тебя прощения за каждую твою слезинку, за каждое грубое слово, сказанное моим ртом, которым я посмел тебя целовать, за каждый удар руками, которыми заласкивал тебя до беспамятства. Мукуро... Если ты читаешь это письмо, то значит я мёртв. Прости, что так и не смог всего этого тебе сказать...." Ему только что передали это письмо. Кёя, господи, ну почему тебе взбрендило в голову написать это письмо?! Почему теперь, когда он свыкся, эта чёртова бумажка разрушила всё, во что он верил?! Почему?! Он не просил большего у Судьбы, она и так подарила ему Кёю, его заботу, хриплое дыхание в постели, тихую улыбку по вечерам. Просить у неё ещё и Его любовь было бы глупо. Хибари, какая же ты сволочь... Растолкал охрану, обгавкал всю Вонголу. Плевать, на всё плевать! Если бы он мог, то убил бы его собственными руками! Вот он, холодный, а ведь раньше его руки всегда согревали, мягко удерживая и словно защищая. Смешно. Мукуро никогда не осмеливался первым идти на контакт, это желание у него отбили в раннем детстве. И теперь он сам скользит пальцами по ледяным губам, ерошит чёрные, пахнущие кровью и дымом волосы. Ты прав, Кё, мы просто парочка ненормальных. На бледное лицо падают горячие слёзы, он давно уже не плакал ТАК. Не за себя, а за другого. -Ненавижу, тебя, Господи, как же я тебя ненавижу! Если бы я мог, я бы тебя заставил сожрать это проклятое письмо, чтоб ты подавился собственными словами! Ты просто моральный урод, Хибари Кёя! Запал кончается и снова душу застилает глухое отчаяние. Мукуро не сдерживается и падает на колени, тихий тоскливый вой срывается с губ и разрывает на куски. -Только ты меня не слышишь, да? Что бы я не сказал, как бы не ругался, ты не ответишь, да, Кё? Он уже выучил наизусть обстановку этой комнаты. Белоснежная, светлая, простыни режут глаз белизной, картинка на кардиомониторе не меняется уже два месяца. Шансы, что Хибари и на этот раз выкарабкается истаяли после двух недель. Но Мукуро идиот, Кёя верно говорил. И поэтому он всё ещё приходит к безвольному, едва тёплому - холодному телу возлюбленного. Мукуро в приступе истерики снова громит палату, безумно хохочет, а потом снова и снова касается любимого лица, впивается жадным сумасшедшим поцелуем в неплотно сжатые губы, матерится, почти срывается на беспардонный женский визг... -Не кричи, голова болит... Голос, который он не слышал так долго... Голос, обладателя которого он ненавидит и любит больше всех на свете... -Я убью тебя, честное слово,- он залезает на него верхом, не замечая, что подсознательно контролирует каждый жест и движение, боясь навредить. -За тебя это враги чуть не сделали,- он усмехается, голос слабый и хриплый, ледяная рука дрожит, пока он вытирает горячую влагу, скатывающуюся из любимых глаз. -Какая же ты скотина. -Знаю. -Сволочь. -В точку. -Я тебя ненавижу! Я чуть вены себе не вскрыл, когда понял, что ты никогда не очнёшься! Тупой ты эгоистичный ублюдок! Как ты не понимаешь, что если бы ты не очнулся, я бы следом сдох! Я как грёбаный Хатико ждал тебя два месяца! А это письмо меня едва не убило! Тварь, зачем ты только его написал! Мне и так было больно! Ненавижу-ненавижу-ненавижу! -Я люблю тебя, Мукуро. Пусть ругается, пусть злится. Кёя виноват, но он не считает себя неправым. То задание было безумно сложным, и он мог не вернуться. А признаваться в любви перед смертью... Уж лучше после. -Я тебя тоже люблю, придурок. И как после этого не поверить, что эта сумасшедшая женщина с извращённым чувством юмора по имени Судьба не на их стороне?