Железо

      Я никогда не видел, как он копается под капотом своей тачки.       Никогда не видел, как склоняется над двигателем, ложится под машину с инструментом в руках или меняет пробитое колесо на запасное.       Я никогда не видел его в машинном масле и мазуте, грязных вонючих перчатках и старых застиранных вещах, которые не жалко пустить в расход. Растрепанным, с черной полосой на лбу и щеке, потому что он вытирает пот с лица запястьем, наивно полагая, что оно чистое.       Никогда.       Но сегодня вышло так, что я пришел без приглашения. И, не застав его в квартире, был вынужден воспользоваться сотовым телефоном.       - Открой мне дверь.       - Руки? Ты пришел? Почему не предупредил? А, впрочем, забей. Ты редко ставишь меня в известность. Я в гараже, спускайся вниз: у меня руки грязные, не могу тебя встретить. Помнишь, где? Давай, жду.       Я не смог вставить и слова в его монолог - а был ли нужен ему мой ответ вообще? - и так же молча сбросил вызов, вздохнув.       Он всегда так много говорит. Такой шумный.       Я мысленно окрестил его болваном и вернулся к лифту - выбора не оставалось. И вот теперь я тут: в его любимом гараже, наблюдаю за тем, как он чинит что-то под широким капотом своего Мустанга, старенького, классического автомобиля, который я бы не купил никогда. И я не понимаю, почему не могу оторвать взгляда от перепачканного химией мужчины в старых стертых джинсах и черной футболке с потускневшим и потрескавшимся принтом "the Gazette".       - Твою мать! - блондин едва не ударился головой о капот, крупно вздрогнув. - Руки, ты меня напугал! Не появляйся так внезапно!       На самом деле я не пытался подловить его. И уж точно не крался, чтобы остаться незамеченным. Просто он слишком глубоко окунулся в свои заботы, вот и не заметил моего присутствия. Но объяснять музыканту очевидное я не стал. Не смог.       - Ну, что молчишь? - недоумевает мужчина, вскинув брови. - Проходи. Тут, конечно, не так чисто, как в твоей квартире, да и пахнет не очень, но не мокнуть же под дождем?       Блондин кивает на улицу, и я молча переступаю порог его убежища. Сложив зонт, я прикрываю за собой двери - вода настойчиво рвется в гараж. Льет, как из ведра. Но из-за аномальной жары этого лета совсем не холодно.       - Что у тебя стряслось на этот раз? - Акира снимает перчатки, решив сделать перерыв и выслушать меня, и зажигает выключателем лампы под крышей. И да, именно сейчас я не могу назвать его Рейтой. Передо мной именно Акира Сузуки. - Хочешь пить? У меня есть пицца. Ты голоден? Лично я - очень! Уже как три часа латаю свою ласточку - не заводится. Подожди, я найду тебе стул.       Какой шумный... Пальцы нервно сжимают в кулаке ручку зонта. Язык прилип к небу и даже не думает шевелиться. И я думаю о том, что Акира всегда был таким: настоящим мужчиной, с классическими мужскими замашками и увлечениями. Но только сейчас, наблюдая за тем, как он достает складной походный стул с верхней полки гаража, я увидел этого мужчину во всей красе. И даже тот факт, что он потерял в весе, и не мало, не смог испортить впечатления. Меня, с моим идеальным маникюром и пропитанными кремом ладонями, сложно было назвать мужественным. Даже в сценическом костюме и гриме Акира был большим мужиком, нежели я в обычной жизни.       Руки же Акиры были грубыми, сильными, мозолистыми. Ногти подстрижены под корень, немного неровно, потому что он занимается ими сам, не подпилены, не накрашены. Длинные пальцы испачканы черным из-за того, что тряпочные перчатки пропитались насквозь, и на них нет колец. На кистях и предплечьях выступали реки вен, они четко просматривались под кожей, в отличие от моих рук. Но именно поэтому эти руки были так восхитительны. Неухоженные, грубые, грязные - они нравились мне именно такими, они притягивали к себе. И никакие другие руки сейчас не смогли бы привлечь мой взгляд.       Я украдкой посмотрел на свои кисти, увенчанные браслетами и кольцами известных брендов. Совсем не такие, как у Сузуки. Конечно же, они не знали грубой работы. Но, черт возьми, как бы красиво они смотрелись в переплетении с пальцами Акиры...       - Вот, держи. Ах, черт... грязный. Я постелю тебе накидку. Сейчас, где же она... Так зачем ты пришел?       Акира раскрыл складной стульчик и поставил его чуть дальше от дверей гаража, чтобы редкие капли, пробивающиеся сквозь небольшую щель, не намочили меня. И бросил на сидение что-то, что вытащил из салона машины. Я, глубоко вдохнув, послушно опустился на предложенное место.       - Мне стало одиноко.       - Вот как? - он смеется, наспех вытирая руки полотенцем. Не помогает. Оттирать пальцы придется бензином. - Хорошо, я понял. Выпить хочешь?       Басист отворачивается, чтобы достать из переносного холодильника бутылку своего любимого пойла.       - Ты уж прости, что так вышло. Но мне нужна машина завтра, поэтому я должен закончить до наступления ночи. Ты, надеюсь, не за рулем?       - Приехал на такси.       - Отлично, - кивает блондин. - А иначе мы не смогли бы напиться. Кстати, можешь остаться на ночь. Я сегодня один. Как и всегда, впрочем.       Он смеется над своей же шуткой, протягивая мне бутылку, и я на автомате принимаю ее. Рейта же, улыбнувшись, возвращается к своим делам. Он привык ко мне такому - молчаливому, задумчивому и немного отстраненному, а потому не удивляется. Как и фразе: "Мне стало одиноко". Я до сих пор не отучился просить стафф посидеть со мной, когда другие музыканты заняты. Мои согруппники прекрасно знают эту мою особенность, даже считают ее милой. И безнаказанно говорят об этом на интервью, заставляя меня чувствовать себя неловко. Ну, зато не нужно искать причину внезапных визитов в гости.       - Мы только недавно закончили работу над DOGMA. Скоро в тур рванем! Ты, наверное, весь в предвкушении? Кстати, наша идея с маской пришлась фанам по душе, спасибо, что помог мне с ней. Все-таки, у тебя талант ко всем этим дизайнерским штучкам... Эй, ты не откроешь бутылку? - Акира обернулся ко мне через плечо. - Пицца на полке, рядом с тобой. Правда, немного остыла.       Я заторможенно киваю, потянувшись к еще не раскрытой коробке. Когда Рейта занят техникой, он забывает обо всем на свете. Наверняка он заказал пиццу около часа назад, но даже не подумал о том, что она может остыть: уверен, курьер застал басиста за очень важным моментом, и Акира просто отмахнулся от него, наспех сунув в руки деньги за заказ. И, уверен, он дал даже больше, чем было нужно, не желая тратить время на подсчет.       - Не дашь мне кусочек? - Рейта вдруг возникает передо мной, будто из-под земли. На его руках снова перчатки - он забыл, что хотел поесть перед тем, как продолжить. - Я уже перчатки надел. Сверни кусок в трубочку.       - Что? - не понимаю я, сморгнув.       - Я съем его, - с улыбкой победителя говорит басист, будто только что поспорил со мной на деньги. - Сверни один кусок. У меня все равно руки грязные.       Я хмурюсь, уставившись в коробку. Пицца уже была разрезана на "уголки", но она была двойной... Неужели он сможет проглотить целый кусок?       Я покосился на блондина, но тот лишь самодовольно кивнул в ответ. Со вздохом отставив бутылку пива на пол, я принялся сворачивать тонкий слой теста в ту самую пресловутую трубочку. А когда дело было сделано, я с недоверием, за которым скрыл странное волнение, протянул ее музыканту.       Акира ухмыльнулся и, опершись рукой на складную спинку моего стула, наклонился прямо к моей ладони. Я даже задержал дыхание, наблюдая за тем, как Сузуки открывает рот и "заглатывает" больше половины куска, при этом задевая губами кончики моих пальцев и глядя на меня по-мальчишески озорным взглядом. Твою же мать. Ассоциации в голову пришли не самые невинные. Но они и стали тем, что заставило меня не на шутку распалиться.       - Фпафибо, - басист выпрямляется, принимаясь жевать пиццу, из-за чего торчащий изо рта край "трубочки" забавно ерзает между малокровных губ. Я шумно втягиваю носом воздух и отворачиваюсь в поисках бутылки. Акира же, не обратив на меня никакого внимания, возвращается к машине.       Никогда раньше он не вызывал у меня таких чувств. Никогда прежде он не заставлял меня так пристально следить за каждым его движением. Никогда еще я не замечал, как привлекательна была его сгорбившаяся спина, пока руки перебирали всевозможные провода, трубки и металлические детали, покрытые мазутом. Я видел, как он проглотил кусок пиццы и протолкнул губами оставшуюся часть "трубочки" в рот, при этом не отрываясь от работы. Как небрежно вытер губы краем перчатки, оставив еще один черный след у их уголка, как наклонился за своей бутылкой пива и большими глотками осушил ее добрую половину, утоляя жажду. И все это казалось мне гармоничным. Даже более правильным, нежели когда он держит в руках свой бас.       - Почему ты просто не отвезешь ее в салон? - пробормотал я себе под нос, возвращая коробку на полку - есть расхотелось.       - Ни за что! - тут же отозвался басист, фыркнув. - Машина - это не какая-то груда железа. Она чувствует своего хозяина. Я не могу отдать ее в чужие руки. Кроме того, мне нравится с ней возиться. Мы все свое время отдаем музыке, но и от нее тоже нужно отдыхать. Так что для меня это вроде разгрузки. От всего рано или поздно устаешь. Разве не так? К тому же, я не так хорош, как ты. Я умею только играть и чинить, а у тебя столько талантов, ты можешь заняться, чем угодно. Даже рисовать умеешь. У тебя всегда есть, на что отвлечься.       - Поэтому ты купил эту развалюху? - спрашиваю, а сам не отвожу глаз от напряженных рук басиста, вновь нырнувших в глубины под капотом.       - Не говори так! - заступается блондин за свою машину. - Она превосходна!       Я с трудом глотаю горький напиток, решив не спорить с мужчиной. Он вовсе не так бездарен, как думает сам, но убедить его в этом невозможно. Все равно, что показывать незрячему картинную галерею. Упрямец.       - Кстати, насчет альбома...       Акира снова начинает тараторить, не позволяя тишине завладеть этим местом. Наверное, он пытался развлечь меня. Я, действительно, искал компанию, потому и приехал сегодня к басисту. Я знал, что заткнуть Рейту будет не просто. Но не слишком ли он старается? Уйдя в свои мысли, я даже не слышал, о чем он говорит. Следил глазами за каплей пота на его виске, которая спустя какое-то время медленно скатилась по загорелой коже к подбородку и нервно сорвалась с него из-за смеха басиста над тем, что я прослушал. Я следил и за тем, как перекатываются под кожей его мышцы на руках, как лопатки натягивают ткань застиранной футболки, ходя под ней ходуном, как мужчина переминается с ноги на ногу, изредка отпивает из бутылки, сдувает с лица надоедливую челку... Грязный, в чудовищного вида вещах, лопнувших кроссовках и рабочих перчатках, он был отвратителен. От него несло потом и машинным маслом, даже бензином. Волосы были влажными, без укладки, на лице ни грамма косметики...       Но такой он заставлял меня медленно плыть, действуя вернее алкоголя. Именно сейчас он был самым привлекательным из всех мужчин, что я когда-либо знал. Самым желанным. Даже в своей болтливости он был так хорош, как никто другой.       - А ты как думаешь? Руки?       Я потерял нить разговора, пропустив вопрос. Но все равно вздрогнул от звуков своего сценического имени. И мне не понравилось. Совершенно не понравилось это.       Назови меня Нори. Как раньше. Даже если мы уже давно не упоминаем настоящих имен в разговоре друг с другом. Просто позови меня, забыв о формальностях. И я откликнусь, что бы ты ни сказал мне.       - Эй, Ру? Ты там уснул, что ли? Я настолько нудный? - рассмеялся басист, не обернувшись. А я, ведомый какими-то высшими силами, поднимаюсь со своего места и подхожу к старому другу со спины, наплевав на все свои принципы и убеждения.       - Что сломалось? - спрашиваю я вместо ответа, навалившись на его спину и уперев руки в корпус автомобиля по обе стороны от его бедер.       - Ты испачкаешься, - басист кивает на мою ладонь, вцепившуюся в железо. - Потом не ототрешь же! Давай я помогу...       - Акира.       Блондин осекается на полуслове, удивленно оглянувшись за плечо.       - Почему ты назвал меня так? Эй, дай мне выйти, - Рейта пытается отодвинуть меня, но я хватаю его за руку, и все, что может сделать басист - развернуться ко мне лицом. - Руки!       - Ты испачкался этой дрянью, - шепчу я тихо, вперившись взглядом в темную черту у его губ.       - Опять? - Рейта машинально поднимает руку к лицу, но все же догадывается не трогать его. - Да ладно, я привык уже.       - Красиво.       - Что?       - Этот след, - я дотягиваюсь до его щеки и накрываю кончиками пальцев размазанное по коже пятно. - Он идет тебе. Больше косметики. Больше маски, повязки или банданы.       - Ты что несешь? Уже пьян? - пытается отшутиться басист, но мне уже не до шуток.       - Что будет, если я скажу, что хочу тебя сейчас?       - Что? - севшим голосом выдыхает Акира прямо в мое лицо, и я понимаю, что это стало контрольным выстрелом в голову. Теперь все кончено. Неужели ты не видишь этого? Болван...       - Я сказал, что хочу тебя. Прямо здесь и сейчас.       - Нори. Не смешно.       - Наконец-то ты назвал меня так, - горько усмехаюсь я, потянувшись навстречу изумленному лицу. - Но я не шутил.       Рейта не реагирует, пристально глядя мне в глаза, но он не найдет там ничего, кроме вожделения. Я знаю это, потому что его лицо начинает расплываться перед моим взором. Я чувствую его грудь своей, мерно вздымающуюся, твердую, горячую. И впервые думаю, что совершенно не волнуюсь о том, что будет дальше. Ни страха перед неизвестностью, ни волнения за свое тело, впервые среагировавшее на мужчину. Во мне что-то сломалось, а я даже не заметил, как и когда. Я просто пошел на поводу у своих желаний, не задумавшись ни на миг, как это выглядит со стороны. Сейчас не существовало ничего, кроме Акиры. В нем сосредоточилась целая вселенная звуков, запахов и ощущений. И я знал не понаслышке, как богата и прекрасна она изнутри, даже если он продолжает недооценивать себя. Знал и хотел окунуться в нее с головой.       - Хватит.       - Попробуй.       - Попробовать? - раздраженно вздергивает бровь Рейта.       - Я сделаю так, что ты не сможешь оторваться от меня.       Мне пришлось встать на носочки, чтобы дотянуться до его губ и протолкнуться коленом между его бедер. Пришлось обвить рукой его шею, чтобы удержать равновесие и мужчину возле себя. Пришлось схватиться за его плечо, чтобы сдержать рвущийся наружу несдержанный стон, который уже было глупо скрывать. Все мое существо ликовало, слившись с Акирой в поцелуе, тело трепетало от объятий, а сердце рвалось из груди, стоило лишь подумать, как красиво и неправильно было все то, что происходит сейчас между нами. Я хотел всего его. Такого отвратительного и болтливого. Акира был таким горячим, из-за усилий, что приложил, чтобы вернуть свою машину к жизни, мне не хотелось отпускать его. И дождь за пределами гаража вдруг показался мне холодным и пронизывающим до костей.       Сначала он не думал отвечать мне, наверняка списав происходящее на мою очередную странность. Но стоило Рейте раскрыть губы, чтобы остановить меня, как я тут же нырнул языком в его рот, заставив его молчать. И готовые оттолкнуть меня руки замирают на моих плечах в нерешительности. Рейта осторожно вдыхает, замерев на месте, а потом, видимо, послав все к чертям, нагло толкается в мой рот в ответном жесте. Я слышу собственный тихий стон, потонувший в его горле, после которого твердые руки басиста вдруг хватают мою талию, будто в капкан, и крепко вжимают мое дрожащее тело в его.       Рейта целует грубо. Сильные губы сминают мои, почти причиняя боль. Он кусает их, с каждой секундой становясь все настойчивее. И вот его рука, освобожденная от перчатки, зарывается в мои перекрашенные в черный волосы и стискивает их у корней так, что перед глазами темнеет. Но не от боли, которая, несомненно, присутствует в этом жесте. От удовольствия знать, что его покрытые химией пальцы так смело марают меня, чистого и одетого с иголочки.       - Мне нравится твоя машина... только по одной причине, - оторвавшись от его рта, выдыхаю я и тянусь к автомобилю поверх его плеча. Рейта, тяжело дыша, зажимает зубами мою нижнюю губу, не позволяя отстраниться. - Ее капот настолько большой, что на нем, наверняка, очень удобно заниматься сексом.       Алая "крышка", потеряв опору, с грохотом захлопывается за спиной музыканта, рухнув вниз по велению моей руки. Этот звук заставляет Акиру гневно оскалиться, но он не упрекает меня в грубом обращении с техникой. Его поплывшие, прищуренные глаза не отрываются от моих ни на миг. Оказывается, когда он возбужден, то становится так же немногословен, как я - в состоянии покоя. Словно превращается в зверя, неспособного на разговор. И это кажется мне таким возбуждающим, что я невольно вжимаюсь пахом в его бедро, чувствуя, как он сильнее стискивает зубы на моей губе.       Карие глаза Акиры горят, как бенгальские огни, с изумительной жадностью пожирая меня взглядом. Они были полны похоти и гнева одновременно. Такие чистые и честные. Я никогда не видел ничего подобного. Он нравился мне. Этот прожигающий взгляд, взгляд человека, способного на все. Еще немного - и он сожрет меня.       - Давай, - шепчу я в его губы, а сам дрожу, будто осиновый лист, словно кролик в лапах волка. - Испачкай меня тоже. Чтобы мы еще долго не отмылись от этой грязи...       Рейта отпускает мою губу и грубо разворачивает спиной к автомобилю, толкает на него без всяких церемоний и накрывает меня своим телом. Его губы снова впиваются в мои, предотвращая дальнейшие разговоры, на которые я, впрочем, уже не способен. Музыкант нагло протискивается между моих ног, не забыв при этом вжать мои руки в пыльный капот над головой. Теперь его не остановить. Уже поздно думать о резинке, которой все равно нет, как и всего остального, что могло бы помочь мне принять его. Но я не думаю о боли. Лишь о том, что будет дальше, об обстановке вокруг нас. Сейчас он трахнет меня на своей машине, безвозвратно испортив мои вещи, а мне совсем не жаль. Ни железо, ни тряпки, ни макияж, который я накладывал добрые полчаса перед зеркалом. Моя кожа пропитается запахом бензина, волосы соберут пыль с капота, и нам обоим придется отмываться от этого дерьма. А мои мысли заняты тем, каково это будет - ощутить внутри чужую твердую плоть.       Рейта низко рычит в мой рот, сжимая мои запястья ладонью до синяков. Вторая его рука яростно выдергивает ремень из петель моих неприлично дорогих брюк, заставив меня вздрогнуть от предвкушения, и басист стаскивает их с моих бедер, сжав в кулаке черную ткань. Он не перестает мучить мои губы поцелуями и укусами, обращаясь со мной так, как - я уверен - не обращался ни с одной из своих бесчисленных любовниц. А я плыву от мысли, что являюсь первопроходцем такого его поведения. И осознания того, что я, возможно, сейчас даю ему шанс исполнить то, чего он уже давно хотел, но не мог сделать с кем-то другим.       Но вот мои брюки отправляются на грязный пол гаража, а Акира, прервав поцелуй, замирает надо мной с отсутствующим взглядом. Я опускаю глаза вниз. Его рука, подрагивая, замерла между моих бедер, будто потерявшись. Рейта шумно дышит ртом на мое лицо, но не отстраняется. Он словно пытается вспомнить что-то, но в глазах нет ясности. Я решаюсь приподняться с капота, насколько мне позволяла крепкая хватка, и прижаться искусанными губами к уху музыканта.       - Не смей сомневаться в себе.       Голова мужчины опускается, и он впивается зубами в мою шею, так резко, что я едва сдерживаю стон. А после его пальцы без робости проникают в меня...       Больно. Конечно, ведь я впервые делаю это. Акира не пожалел меня, протолкнув сразу два пальца. Я чувствую, как он пробирается все глубже, едва не разрывая меня изнутри, чувствую каждый сустав, раскрывающий меня. И будто пытаясь отвлечь, Рейта целует оставленный ранее укус на шее, давит языком на следы зубов, проступившие на коже, зализывая их, как зверь зализывает свои раны. Я стискиваю зубы, зажмурившись в ожидании, когда боль уйдет, уступив место удовольствию. И чем напористей был Акира, чем чаще его мозолистые пальцы терлись об меня изнутри, тем проще мне было отпустить себя и расслабиться в его объятиях. А потом мое тело само подалось навстречу, и Рейта, вновь замерев, убрал руку.       Будто сквозь толщу воды я слышал приглушенный звон его ремня. Скрежет молнии старых потертых джинсов, заставивший дышать еще чаще. И, наконец, ощутил горячее прикосновение между ягодиц, от которого едва не забился в судорогах. Нервы не выдерживали наплыва чувств, но Акира вдруг отклонился назад. Схватил меня за плечи и бесцеремонно перевернул на живот, заставив прижаться щекой к капоту. Я уперся ладонями в железо, послушно расставив ноги. Адреналин в крови резко подскочил...       Я хотел поторопить его, но хватка на бедре остановила меня. А спустя секунду я был вынужден кусать губы, чтобы стерпеть боль нового вторжения.       Конечно, с пальцами не сравнить. Акира был большим, твердым, влажным и нестерпимо горячим. Он озлобленно шипел сквозь стиснутые зубы, пытаясь протолкнуться в меня, но мы оба понимали, что это будет непросто. Стараясь помочь ему, я отчаянно пытался расслабиться, Сузуки же был не так терпелив. В конце концов, у меня получилось отпустить себя, и Акира вошел в меня одним резким толчком, вырвав тихий стон боли из моей груди.       - Ты порвешь меня... - прохрипел я в пыльный капот, вжавшись в него лбом.       - А чем ты думал, провоцируя меня? - первые слова, слетевшие с его губ за время близости. Низкие, глубокие, сиплые. Они были пропитаны нотками удовольствия, которое Рейта и не думал скрывать.       - Ты первый начал... - вспоминаю я трюк с пиццей, на что Акира только коротко смеется мне на ухо. - И я не думал... вообще.       - Дурак, - тихо прошептал музыкант, прижимаясь ко мне грудью. Это совершенно не было похоже на оскорбление. Но помогло обоим справиться с неприятными ощущениями. Я сжал пальцы в кулак, на что Рейта тут же поймал меня за руку и продел свои пальцы между моими.       - Ты поцарапаешь машину.       Я гневно оскалился, уже открыв рот, чтобы выговорить мерзавца, но именно в этот момент Акира подался назад и вновь толкнулся навстречу моим бедрам, лишая меня дара речи.       Боль все еще пульсировала во мне с каждым новым толчком, но я видел перед собой наши сцепленные руки, и думал о том, что был прав: это и правда красиво. А потом тело стало привыкать к чужому присутствию в нем, и, наконец, конвульсивно вздрогнуло от нового движения басиста за моей спиной, познав всю прелесть процесса.       - Здесь... - голос сел, и я не знал, расслышал ли меня Рейта. Но тот продолжил двигаться в том же направлении, и уже спустя минуту я потерялся в ощущениях, сжимая его руку в своей так крепко, что уже не чувствовал пальцев.       Мир перед глазами поплыл. Я слышал только дыхание басиста, касающееся моей шеи, вновь терзаемой горячими губами. Стонал ли я? Просил ли его о чем-нибудь? Было так хорошо, что я не замечал собственных действий. Лишь тело гнулось навстречу другому, так откровенно, словно мы уже несколько лет спим вместе. Будто знаем все слабые места партнера и так идеально подходим друг другу, что нет сомнений в правильности нашего выбора.       - Охренеть...       Я ведь обещал, что сделаю так, что ты не сможешь оторваться от меня.       Не думая ни о чем, я сам обхватил пальцами свой член, вновь ставший твердым после ушедшей боли. И кончил, едва Акира выплеснулся в меня с тихим рыком, обхватив за талию свободной рукой.       Мы испачкали машину... Он наверняка заставит меня мыть ее.       Я улыбаюсь своим мыслям, глубоко вдыхая запах железа в легкие.       Теперь это мой любимый запах.       - И что дальше? - Рейта забирает у меня сигарету и затягивается.       - Ты не курил четыре года. Нечего и начинать.       Я вынимаю рыжий фильтр из порозовевших губ мужчины, усмехнувшись. Мы уже отдышались и вернули шмотки на место, чувствуя себя неловко после того, как набросились друг на друга ни с того ни с сего. Я и сам не узнавал себя, но, к удивлению, нисколько не жалел о содеянном. Только не с Рейтой.       - Тот финт с пиццей... Долго тренировался?       - Я ничего такого не имел ввиду. Благодари свою извращенную фантазию.       Акира садится на край капота рядом со мной, и прикладывается к бутылке пива.       - Я не успел закончить с ремонтом.       Я бросаю взгляд в щель между железными ставнями. И правда, уже темно.       - Я дам тебе свою машину, раз она была нужна. А эту развалюху починишь потом.       - Мне уже не нужна машина, - пожимает плечами басист.       - Не нужна? - вздергиваю бровь, обернувшись.       - Я на свидание собирался.       - И что? Теперь не поедешь? - хмыкнул я, вновь уставившись в сторону улицы.       - А ты настаиваешь? - слышу смешок возле уха, и начинаю закипать от того, как беспечно он выводит меня из себя. - Нори.       - Что еще?       - Так мне идти на свидание?       Я поджимаю губы, нервно сминая в пальцах тлеющую сигарету. На пару минут в гараже повисает тишина, нарушаемая только звуком дождя по крыше.       - Не ходи, - поборов свою гордость, тихо шепчу я себе под нос. Теперь, когда я узнал это, я не смогу отпустить его так просто. И это удручает. Ненужные чувства. Ревность, собственничество, жажда - зачем мне было будить их? Какого черта я поддался ему? Разве мне нужны эти переживания? Я ведь так хорошо жил без этого раньше!       - Тогда оставайся на ночь.       - Напиваться?       - Ты действительно думаешь, что я зову тебя пить?       - А ты действительно думаешь, что я выдержу еще один раунд? - я оглядываюсь на ублюдка, гневно сверкнув глазами. - Ты хоть понимаешь, как это больно?       - Понимаю. Поэтому и зову к себе. Хочу узнать, зря ли я тренировал трюк с пиццей.       Меня тут же бросает в жар. Из груди выходит шумный вздох, а улыбка Акиры становится шире, вновь провоцируя.       - Не трогай мою задницу, - предупреждаю я, и басист клятвенно кивает головой.       - К тому же, несмотря на то, что я никуда не еду, тебе все равно придется мыть машину. А как вымоешь, тогда и повторим.       - Смотря, как получится трюк.       - Я сделаю так, что ты не сможешь оторваться от меня, - заговорчески шепчет Акира в мои губы. - Попробуй, Нори.       Конечно, попробую. А разве теперь я могу отказаться?