В стране блядей

      Узнавать Мирона поначалу легко, он похож на неаккуратно нарисованную картину: вот штришки начитанного зазнайки, который злится, скалится, но не дается - гордый, вот жирный мазок злости, такой чистой и ни с чем несмешанной (дистиллированной почти) агрессии, что, кажется, Мирона всю жизнь пинали и волокли - и так по кругу, но Саша не знает наверняка. Краски на картине под названием "Оксимирон", являющейся неточной, усовершенствованной репродукцией недоделанного наброска "MC Mif", слишком яркие, но все в холодной палитре: черный, пепельный, графитовый, синий, голубой, белый (если речь о коже) - образ Мирона можно разобрать за пять минут, как кажется по началу: вот обозначен темной полосой вызов в треках, вот, чуть бледнея, прячется за ним полоса беспрерывных обид. Саша думает, что Мирон смешон - не нелеп, глуп или педерастичен (хотя часто говорит иначе), просто смешон. Но это до тех пор, пока Федоров не касается его слишком сильно.       Отойдя подальше Саша видит, что все немного иначе, чем кажется ему, когда он пишет свои первые диссы на Мирона, спорит на форуме, слушает, с первичным скепсисом, треки Федорова. Мирон - неаккуратно намалеванная картина, но если отступить назад, то видишь, что он что-то наподобие абстракции - нечеткие, гротескные линии складываются в единое, уже не такое понятное целое, рисуют портрет Мирона каким-то более детализированным и сложным для скорого анализа. Бабангида смотрит на Мирона уже не со смешком, упреком, несогласием и чем-то вроде ненависти, он видит кого-то другого, вместо почти еще не окрепшего Окси из две тысячи пятого. В треках у Мирона все тот же вызов, провокация, но теперь Саша перестает ощущать его лично и начинает обобщенно, и это сбивает с написания песен. Несильно, конечно, но вполне достаточно, чтобы сидеть около часа, задумчиво испещряя взглядом место перехода стены в потолок.       В Мироне много штрихов, контуров, самых разных линий и хитросплетений, цветовая гамма рябит глаза - слишком много всего, Саша жмурится и пишет "В Стране Женщин". Дисс выходит совершенно иным, чем прошлые: в нем читается какая-то странная безысходность и горечь, почти жалость к самому себе, которая тошнотворно заедает внутри, когда Саша видит Мирона с Димой. Шокк рядом с Федоровым, иногда даже слишком рядом: кладет руки на плечи, обнимает, похлопывая по спине, и во всех этих жестах ощущается неконтролируемый порыв собственничества - поэтому "я буду нежнее с тобой, чем рэпер Шокк" как никогда актуально, и сломанный карандаш в руках колется щепками. Саше уже тридцать, а он все так же, как пять лет назад, думает, что добьется чего-то или кого-то, записав дисс, но внутри остается осадок - Мирон Федоров в реакции с ненавистью дает несчастную влюбленность. Это как-то совсем несолидно и даже глупо - Саша вызывает у себя сам такие же чувства, как Мирон из две тысячи пятого - ему смешно от собственной безвыходности и чего-то около никчемности.       Мирон - нескладная картинка. У него птичий нос, трясущиеся руки (пьет, наверняка, судя по интервью, курит, а, может, и употребляет) и лихорадочный, пространный, но пробирающий до мурашек взгляд. У Мирона красивая шея, с бледной кожей и подрагивающим при нервных вздохах кадыком, у Мирона жилистые предплечья и чудно выпирающие фаланги. Остальное же почти не разглядеть за большеватыми шмотками - поэтому "я хотел бы видеть тебя голой" прочно укореняется в мозгу и в скором времени становится обсессией. Саша хочет что-то исправить последние недели октября и начале ноября, что-то гложет его и потом вылезает наружу - Вагабунд распадается. В груди неясно клокочет: Бабангиде даже частично жалко ненавистного Шокка, хочется похлопать его по плечу, как нового соседа по карме под названием "безответная любовь к Мирону Яновичу", но ситуации слишком разные. Поэтому появляется "Этюд в багровых тонах". Капли сочувствия к Диме, море непонимания и странных подтекстов к Мирону, что-то незримо личное между плотного ряда рифм - Саша пишет честно и надрывом, без преувеличений, и в картине Мирона начинает проглядывать реализм.       Но в один момент все меняется. Это происходит между "Песенкой Гремлина" и "Городом под Подошвой". Мирон вырастает из картины, материализуется и становится художником - в этот момент рэп остается без Бабангиды, потерявшегося в палитре красок Федорова.