Всё не как у людей

      Кварк горячо поддерживал посещение станции любопытными расами из Гамма-квадранта, лелея мечты превратить свой дабо-стол в казино галактического уровня. Вот и сейчас весь персонал старательно выслуживался перед почти безносым, зато с выдающимся ртом, инопланетянином, который, казалось, совсем не следил за игрой, а был целиком поглощён не в меру приветливыми дабо-девушками, о чём сигнализировал весьма красноречиво открытый этот самый его рот. – Кто-нибудь должен сказать Кварку, что если обрабатывать его так откровенно, то сегодняшней игрой и ограничит своё знакомство с дабо целая раса, – сказал Джулиан задумчиво, наблюдая за будущим галактическим казино из-за столика на втором уровне. – Хотя, если у них женщины такие же страшные, как он, то дабо-девушек в целях безопасности ещё и приодеть не помешает… – Хм, – прохрипел О’Брайен в свою кружку, – выходит, не такой уж этот ференги и дальновидный бизнесмен. Или, может, ему стоит проверить глаза, доктор Башир?       Джулиан живо представил панику истеричного хозяина заведения, если поспешить к нему с медицинским трикодером, сохраняя серьёзное выражение лица. О’Брайен, проследив направление его преувеличенно профессионального взгляда, очевидно, представил ту же картину, потому что прыснул так же весело, как и Джулиан, когда их глаза заговорщически встретились. – Серьёзно, только слепой не заметит, до того всё прозрачно. Любой гуманоид из любого квадранта поймёт! Не то что у этих чёртовых карди – всё не как у нормальных людей, – вдруг слегка помрачнел шеф. – Что, очередная технология заупрямилась? – Да они вообще больные на всю голову, Джулиан, поверь, я знаю, о чём говорю! Вот представь себе, – всё больше распалялся он, – они даже флиртуют через… непонятно что! – Что-то с этими учёными? – участливо спросил Джулиан, понимая, что товарища теперь не остановить, пока он не выговорится. – Майлз! Ты что, хочешь сказать, что они… заигрывали с тобой? – он не сдержал улыбки от такой комичной воображаемой картины. – Хуже! – отчаянно воскликнул О’Брайен, переусердствовав с силой, с которой опустил кружку на стол. – Гилора подумала, что я заигрываю с ней! – Что-о? – Джулиан понимал, что, возможно, нарывается на неприятности, но он уже беспомощно хихикал. – Пока мы работали над подключением трансивера, мы всю дорогу только и делали, что спорили. Она, между прочим, специально меня раздражала. Ну, я и раздражался! А потом, представляешь, дошло до того, что я, оказывается, слаб в технике, потому что я мужчина! Мне просто пришлось поставить её на место как следует. Весьма грубо, но как есть. Я – главный инженер на этой станции, а её дело здесь – отдать мне чёртов лазерный паяльник и не мешать работать! – в тоне Майлза проступило его фирменное профессиональное негодование. – Что-то мне подсказывает, что не хотел бы я оказаться на её месте в тот момент… – Я и сам бы не хотел. Но она специально довела меня! А потом… – главный инженер глубоко вздохнул и сделал большой глоток рутбира, – потом, когда мы модифицировали фазерный массив Дефайанта, она вдруг начала… хвалить мои руки и рассказывать о своей фертильности! Что могла бы родить мне много здоровых детей! Она посчитала, что моя, видите ли, раздражительность – сигнал перехода к… физическим отношениям! – тут он возмущённо посмотрел Джулиану прямо в глаза, отчаянно ища сочувствия. – То есть, они так… – Да. Так у них это делается! В общем, я сказал ей, что у меня уже есть ребёнок и жена. Можешь себе представить, как она удивилась. Она-то думала, что я откровенно флиртовал с ней всё это время! – Майлз покачал головой, словно стараясь ещё раз на всякий случай опровергнуть это возмутительное предположение. – Конечно, после этого она очень сильно смутилась, как нормальный человек… – Значит, нормальные люди среди них всё же есть? – снисходительно поинтересовался Джулиан. – Ну, я не отрицал этого… – смущаясь своих излишне расистских настроений, пробурчал О’Брайен. – Исключения имеют место… Но в целом! Раса психов! – возобновил он свой пыл. – Что хорошего ждать от людей, которые флиртуют доводя друг друга до бешенства? И у которых, между прочим, на каждую группу учёных – агент Обсидианового Ордена. Доверять им уж точно нельзя. Особенно, кстати, этому твоему Гараку. – Что это сразу "моему"-то? – А кто-то кроме тебя с ним тут общается? Вот он улыбается тебе за обедом, а сам планирует отравить твою еду. Протягивает руку для приветствия – а подразумевает «сгинь с глаз моих». У них же всё не как у нормальных людей! Может даже, он и не собирается тебя использовать, а просто-напросто вовсе не хочет с тобой общаться, а показывает это тем, что ты принимаешь за дружелюбие. Психи, чёрт их разберёт! – Ну, это ты уже преувеличиваешь. По-моему, Гараку в основном действительно нужна компания. Помимо, конечно, того, что никогда не знаешь, что ещё ему нужно… – Вот-вот. Не теряй бдительности, – назидательно проворчал шеф. – И не собираюсь! – бодро отсалютовал кружкой Джулиан.       Перед сном Джулиан думал о кардассианцах, о Гараке, и о том, как многого он ещё действительно не знает. Небольшое культурологическое открытие шефа О’Брайена не вносило ясности. Ясно было только то, что интерпретировать кардассианское поведение – задача и вправду не из лёгких. На честь О’Брайена выпал только один пример, а сколько ещё тонкостей сокрыто от непосвящённых? Особенно в Гараке…       Почему тот, действительно, общается с ним? Связи ему нужны всегда – это очевидно. Особенно такие, которые обеспечивают контакт с Сиско. Очевидно и то, что он уж точно имеет достаточное представление о том, как вести себя среди гуманоидов других культур. Также, почти наверняка, его целью должна быть демонстрация хоть сколь-нибудь легко читаемого намерения по отношению к тому, с кем он поддерживает полезную связь. Так почему же его поведение с Джулианом всегда приводит в полное замешательство? То он строит из себя саму невинность, а то – в следующую секунду намекает на исходящую от него серьёзную опасность. То он крайне любезен, то – прямо-таки сочится сарказмом. Иногда он даже груб и едва только не откровенно агрессивен. И как всё это в целом понимать?       Только одно можно было сказать наверняка: в тот раз, когда Джулиан боролся с имплантатом в его мозгу, он был искренен в своей ненависти – ему явно было тогда не до эмоционального притворства, хотя истории он и плёл цветастые.       Джулиан почувствовал укол обиды. Он так много сделал ради спасения жизни этого негодяя – что бы он ни говорил окружающим, а сам-то он знает, что далеко вышел тогда за рамки своего врачебного долга. Сам до конца не понимая, почему. Нет, он, разумеется, не жалел о том, что Гарак благодаря ему остался в живых, но если всё, кроме этой чистой ненависти, было лицемерием… Или какой-то игрой, как все эти потрясающие истории. Что ж, в этом случае обидно было то, что Джулиану-то действительно нравилось проводить с ним время. По правде говоря, никто больше с таким энтузиазмом и не приветствовал его страсть поболтать, как Гарак. Что если, как сказал Майлз, он слушал Джулиана с таким неподдельным, казалось бы, интересом, а внутри него всё кричало «как же ты, землянин, всё никак не заметишь, как мне скучно?». А что если… А что тогда могло бы скрываться за теми моментами, когда он высмеивал Джулиана, провоцировал, осыпал нелестными определениями?       Интересно, как именно Гилора доводила Майлза? Говорила, что он ничего не смыслит, подвергала сомнению его разумность… Это что-то подозрительно напоминает.       Нет, это уже какое-то не то направление мысли. Джулиану просто не хотелось бы думать, что единственному словоохотливому собеседнику он нужен только ради контакта с коммандером станции. «Но, в любом случае, сейчас с этим никак не разобраться. И на случай, если он только и делает, что лицемерит, то не много ли чести о нём ещё и думать в такой час», – закрыл для себя эту тему Джулиан, после чего сладко уснул, рисуя отдалённые планы по завоеванию научного мира.