Последний танец Змея

«Когда ты будешь дома? ШХ» «Десять минут» «Не заходи в квартиру. Постучи и закрой глаза. ШХ» Джон слегка прижмурился от предвкушения. Шерлок снова что-то придумал — это просто фантастика! С недавних пор Джон был счастлив. Абсолютно, категорически, бессовестно счастлив. В больнице всё наладилось: Джон извинился перед Дженнифер и честно рассказал, что в виденный ею момент просто помогал другу-детективу, но с тех пор кое-что произошло, и то, что она слышала, стало правдой. Девушка приняла извинения вместе со стаканчиком капучино, и даже нашла в себе достаточно добродушия, чтобы посмеяться над неудавшимся свиданием и пожелать Джону счастья. Шерлок теперь постоянно бродил по утрам в простыне, напугав однажды миссис Хадсон змеиной мордой на груди, время от времени выпадал из реальности, блаженно улыбаясь, и на местах преступлений утаскивал Джона в тихие углы, чтобы пообниматься. И постоянно что-нибудь придумывал. Он действительно о-очень хорошо знал теорию, иногда повергая Джона в священный ужас, зато практика по-прежнему частенько окрашивала его бледные скулы смущённым румянцем — и Джон просто захлёбывался от нежности. Не так давно Шерлок попытался выполнить просьбу Джона и снова показать свой коронный «змеиный» танец, но, как оказалось, пилон было не так-то просто заменить стулом. В результате Джону пришлось ловить падающего танцора и сгружать на кровать. И танец состоялся в горизонтальной плоскости, став парным. Джон поднялся по лестнице и стукнул в дверь. — Джон? — Да, это я. — Закрой глаза. Джон зажмурился. Щелкнул замок, и на плечи его легли родные до каждой мозоли на пальцах, до крохотного шрама на запястье руки. Шерлок завёл его в квартиру, запер дверь и помог снять куртку. — Не открывай! Джон угукнул, подчиняясь лёгкому подталкиванию, дошёл до своего кресла и опустился в него. Что-то зашуршало, зазвенело, щёлкнуло — и Шерлок скомандовал: — Смотри. Джон открыл глаза и резко втянул в себя воздух сквозь зубы. Шерлок сидел на своём кресле, закинув ноги на ручку и прикрываясь огромным веером из чёрных перьев. Голова откинута назад, полуприкрытые глаза внимательно наблюдают за реакцией зрителя, на абсурдно длинной шее надет узкий ошейник, по обнажённым плечам скользит свет из окон, ноги вытянуты, на тонких щиколотках — браслеты с маленькими колокольчиками. Джон изо всех сил впился пальцами в ручки кресла, чтобы не сорваться и не схватить это чудо в охапку. Сквозь шум в ушах пробился барабанный стук. Джон мельком удивился — он и не знал, что возможна такая музыка: звучало множество разных ударных, и всё. И как же это было прекрасно; и как же прекрасен был Шерлок… Солнечные лучи из окна, казалось, отбивали стаккато на бледной сияющей коже, глаза из-под длинных ресниц сверкали страстью. Он почти не двигался, но танцевало всё его тело — плечи, ноги, пальцы свободной руки прищёлкивали, словно кастаньеты, легко трепетал веер, то почти складываясь, то вновь раскрываясь, пряча от жадного взгляда Джона всё, что ему хотелось увидеть больше всего. Вот ритм музыки участился, и Шерлок забросил ноги на спинку кресла, свесив голову с сиденья, поставил веер себе на живот, скрывая всё до колен, и протянул к забывшему обо всём на свете зрителю руки. Джон попытался схватить их, но изящные ладони порхнули испуганными птицами, ускользая, а на лице Шерлока появилась лукавая улыбка. Он взялся за ручки кресла и несколько раз приподнял-опустил бёдра, от чего у Джона перехватило дыхание, а улыбка танцора стала откровенно шкодной. По-змеиному гибким движением он вдруг скользнул через спинку кресла на пол, став на колени и перехватив веер так, чтобы Джон не увидел ничего лишнего, медленно поднялся, демонстрируя идеальную спину и точёный профиль. Из горла Джона вырвалось непроизвольное рычание — чёрные перья прикрыли роскошный зад. А Шерлок легко выплыл на середину комнаты. Джон смутно сообразил, на что стал похож его танец теперь — это было почти фламенко. Шерлок стоял на одном месте, притопывая ногами, и колокольчики позванивали в такт барабанам. Он изгибался, танцуя плечами, руками, даже лицом, выражением глаз говоря больше, чем мог бы сказать самыми откровенными движениями. Джон уже понял, что его возлюбленный танцор был одет только в три тонкие ленточки и татуировку, но веер всё так же не позволял танцу перейти в нечто чересчур откровенное, и это балансирование на грани возбуждало безумно, заставляя пожирать взглядом восхитительное тело, одновременно желая и не желая, чтобы представление закончилось. И он испытал лёгкое, почти мгновенно улетучившееся сожаление, когда понял, что уже с минуту в комнате стучат только их сердца, а Шерлок стоит, замерев, откинув голову и почти закрытым веером прикрывая пах, и в глазах его лёгкая неуверенность, смешанная с торжеством. — Шерлок… — хрипло выдохнул Джон. — Ты прекрасен. Шерлок просиял и подошёл к нему, отбросил веер и опустился на колени. — Не раздевайся, — проурчал тихо, — я хочу так. Расстегнув джинсы, он стянул их вместе с бельём Джону на бёдра и несколько раз облизал его, увлажняя своей слюной. Затем поднялся, забрался с ногами на кресло и медленно опустился на него. — О боже! — застонал Джон. — Ты… — Я ждал тебя, — жарко шепнул Шерлок, начиная двигаться. Джона от этих простых слов захлестнула сумасшедшая, горячая нежность. — Я люблю тебя. Шерлок замер, сбившись с ритма, глянул на него широко распахнувшимися глазами, издал странный полустон-полурык и задвигался быстрее. Эти слова каждый раз вызывали у него потрясённое изумление, и Джон не уставал их повторять — перед, во время и после секса, целуя перед уходом и при встрече, сидя перед телевизором или восхищаясь очередными дедуктивными выкладками… И Шерлок удивлённо смотрел и счастливо улыбался. А Джон надеялся, что однажды растерянность уйдёт из его взгляда, сменившись уверенностью. — Люблю тебя-а-а… И волна наслаждения накрыла их. *** — Тебе понравился танец? — спросил Шерлок через несколько минут, обдавая влажным дыханием шею Джона. — Конечно! Это было великолепно, любимый. — Хорошо, — удовлетворённо пробурчал тот. — Потому что это был последний танец Змея. — В каком смысле? — напрягся Джон. Шерлок недоумённо поднял голову и тут же догадался, в чём дело. — Я не так выразился, извини. — Он нежно поцеловал Джона в щёку. — Рисунок, змея — её нужно стереть сегодня, иначе краска начнёт слезать, и я буду ходить в пятнах. Джон выдохнул с облегчением и, запинаясь, сказал: — Я уж испугался… Я тебе помогу с этим, но знаешь… Хотя я рад, что твоя кожа снова станет чистой, однако… Если захочешь, можешь хоть целиком покрыть своё тело настоящими татуировками и попрокалывать себе всё, что можно — мне это не так уж важно. Потому что это всё равно будешь ты. Я приму тебя любым. Потому что люблю тебя. *** И они пойдут вместе в ванную и сотрут змею, а потом запутаются в шторке для душа, и Джон набьёт себе синяки на коленях, потому что ванна всё-таки не самое удобное место для секса, а потом они будут валяться на диване и целоваться, а потом позвонит Лестрейд, и они будут ехать, бежать за кем-то, хихикать в Скотланд-Ярде, раздражая и вызывая зависть у всех окружающих, и задремлют на заднем сидении такси, прижавшись друг к другу, и дома уснут, едва добравшись до постели, а утром будут долго, сонно и сладко любить друг друга… И так будет продолжаться долго-долго, потому что одного нет без другого, потому что они любят.