Грейнджер, я тебя... благодарю.

Небольшие каблучки быстро стучат по каменному ледяному полу Хогвартса. Ноги немного подкашиваются, то ли от неимения опыта, то ли от быстрого бега. Слезы душат, сжимая горло и затрудняя дыхание. Мокрая пелена застилает глаза, мешает обзору. Нежно-розовое струящееся платье путается в ногах, а локоны с красивой прически запутались, потеряв половину шпилек и заколочек. Девушка влетела в первый попавшийся туалет и наклонилась над белой мраморной раковиной. Тушь, так старательно наложенная Макияжными Чарами Джинни, размазалась по лицу тонкими черными струйками. Из горла вырвался хриплый стон, раздирая все внутренности Гермионы на части. Казалось, что мир рушится, оставляя тлеющие черные останки ее разодранного в клочья сердца. Никакого выхода. Гермиона опускается на пол, прикрывая рот рукой и закусывая губу, не выпуская нечеловеческий стон, рвущийся откуда-то из глубин растерзанного, порочного и опошленного тела. Перед глазами мелькают картинки получасовой давности. Вот Виктор плавно ведет ее в вальсе, нежно придерживая девушку за талию и сжимая крохотную ладошку. Вот он уже наклоняется к ее ушку и, щекоча теплым дыханием тонкую белую кожу, шепчет, что хочет преподнести ей сюрприз. Тогда счастье и радость захлестнули разум Гермионы, не позволяя трезво мыслить, отметая все мысли в сторону. Вот Крам ведет ее под руку по коридору, а вот он уже толкает ее на старую исписанную парту и наваливается сверху. Что было дальше — вспоминать не хотелось. Да и слишком больно было. Откуда-то справа раздался грохот — хлопнула дверь ближайшей кабинки. Гермиона задержала дыхание: кто-то стал свидетелем ее слабости, сейчас начнутся тупые утешения типа «Все будет хорошо, он отвратительный человек, Гермиона и не мог так ужасно поступить». Мог! Поступил, чёрт возьми! — Грейнджер? Мерлин, нет… Нет, нет, нет! Только не Малфой, это же самое ужасное, что может с ней приключиться. Хотя… Самое ужасное уже случилось. — Иди куда шел, пожалуйста, — прошептала Гермиона, проглатывая соленые слезы. Слизеринец присел на корточки возле девушки. — Чего ты ревешь? — Драко и сам не понимал, почему он спрашивает это. Просто так было нужно. Так было правильно. — Не твое дело, оставь меня в покое! — закричала она, срывая голосовые связки, и зашлась тяжелым гулким кашлем. Малфой поджал губы. Он почти ласково, так, как был способен, со всей своей собственной холодной любовью, дотронулся теплыми кончиками пальцев до оголенного плеча Гермионы. Не надо, больше ее не хватит, она сломается, просто превратится в пыль, если еще и он повторит это. Сердце пропустило удар. Дыхание участилось. Как пахнет страх? Каждый чувствует его по-своему. Для Гермионы Грейнджер он пахнет лилиями, мерзким, опутывающим, словно липкая паутина, запахом плесени, орехами, а теперь еще и дезодорантом Крама. Казалось, он так ей нравился, но сейчас… Малфой испуганно отдернул руку. Вот так, держись подальше. — Что с тобой происходит, а? — он попытался заглянуть в глаза девушки. Темная радужка глаза, по цвету похожая на смесь смоляной янтарной жидкости и глубины стволов сосен. Казалось, что Драко затягивает эта немая глубина. Откуда-то из недр черных, словно деготь, зрачков, на него смотрела испуганная девчушка, у которой были свои проблемы. А ему места не было. Малфой развернулся и направился к выходу. — Ма… Драко, подожди! — Гермиона окликнула блондина. И она не понимала зачем. Сегодня было все сложно не так, как планировалось. О том, как пройдет вечер никто из них даже не мог подумать. Но всё же это случилось и значит, так было нужно. Драко развернулся и внимательно посмотрел на девушку. — Я… Я расскажу. Останься, прошу, — прошептала она. Гермиона неловко, еще не полностью контролируя движения, встала с пола и уселась на подоконник, болтая ногами. Малфой сел рядом. — Виктор… Он… Мы танцевали, — Гермиона всхлипнула, — а потом… потом… Воспоминания снова нахлынули, слезы потекли из глаз, а девушка не смогла выдавить больше ни слова. Драко не понял, что произошло, но потом страшная догадка поразила его. Он проговорил тихим шепотом, немного пугающим и чуть дрожащим: — Он что… изнасиловал тебя? Вместо ответа Гермиона снова зарыдала, закрывая руками лицо. Драко подвинулся ближе к ней и молча приобнял за плечи. Было невероятно тепло. От кожи Гермионы пахло сливочным мороженым и карамелью — самыми простыми, но любимыми сладости Драко. От теплых прикосновений Малфоя, Грейнджер сразу успокоилась. От него веяло спокойствием, твердостью, так нужными в этот момент. Гермиона положила голову на плечо мальчика и тяжело выдохнула. — Спасибо, — прошептала она. Боль постепенно уходила. Теплота заполняла холод, образовавшийся в теле. — Гермиона… — проговорил Драко медленно, будто решая, что сказать. Нет, не надо. Не порть момент. Не надо. — Я… Я хотел пригласить тебя на бал, но ты уже пошла с… Гермиона резко распахнула глаза и сказала, нечаянно повысив голос: — Не произноси имени. — Хорошо, — пожал плечами Драко. — Я хотел пригласить тебя на Бал, но не смог. Поэтому… Я хотел бы пригласить тебя сейчас на один-единственный танец. Гермиона удивленно вскинула брови. Девушка уже давно перестала плакать, лишь шмыгала носом. — Но я же… Драко уже не слушал, он мягко соскользнул с подоконника, предварительно сняв голову Гермионы с коленей. — Мисс Грейнджер, позвольте пригласить вас на танец! — Драко поклонился и с усмешкой протянул руку девушке. — С удовольствием, мистер Малфой, — Гермиона даже заулыбалась. Драко притянул ее за талию ближе к себе, а по телу девушки пробежала сотня маленьких электрических зарядов. Малфой осторожно приобнял Грейнджер и медленно повел ее по кафельному полу туалетной комнаты. Раз. Два. Три. Раз. Два. Три. Она тонет в его глазах. Серые, словно расплавленное серебро, они затягивали, словно гигантский кальмар в озеро, захватывая все ее тело, заставляли его расслабиться и поддаться неведомой силе глаз Драко Малфоя. Равномерные па, выписываемые парой, гармонично вплетаются в глухое пространство, отзывающееся эхом на цокот каблуков Гермионы и туфель Драко. Последний круг и полет окончен. Снова гнетущая тишина наваливается на уши, давит. — Спасибо, — тихо говорит Драко, первым нарушая тишину, — это был лучший танец. Гермиона отворачивается и убирает кудрявую прядь за ухо. Сказать или нет?.. — Грейнджер, я тебя… — нет, не стоит. Ошибка. — Благодарю, — черт. Трус. Тряпка. — Ты всегда можешь поговорить, если захочешь. Гермиона плакала. Уже второй раз за сегодня. Невиданное дело. — Спасибо, — шепчет она, закрывая глаза. Соленые слезы катятся по щеке, губам, подбородку и срываются, тяжело падая на грудь, теряясь в оборках платья.