Не просил (Рабочее название)

Катер уже остыл настолько, что все поверхности начали покрываться инеем, но человека в термокомбезе это не беспокоило. Он сидел в кресле и следил за экраном лидара – единственным работающим прибором на пульте управления кораблем. Все остальные системы были отключены, а реактор переведен в режим консервации, только лидар в режиме сканера, без предупреждения контакта и приемник, настроенный на определенную частоту. Человек ждал. Через три часа сидения в кресле он поднялся. Прикрытый фильтром экран лидара сразу же показался погасшим. В полной космической тьме он уверенно прошелся по подиуму капитанского мостика, разминая спину, спрыгнул в кокпит к дивану и камбузу. Для того чтобы двигаться уверенно и свободно освещение ему было не нужно. Вынул из холодильника, где теплоизоляция сохраняла плюсовую температуру – нарочно отключал его заранее, банку DEX-оптима, встряхнул, а после вскрыл упаковку, медленно выпил густую, сладковато-солоноватую и крахмалистую слабовсепененную жидкость, затем смял жестяной кубик и скатал между ладонями, заодно разогревая их под перчатками, в шарик, который зашвырнул в утилизатор. Постоял перед боковым иллюминатором, вглядываясь в едва заметные огни автоматической станции гашения. Миновали вторые сутки ожидания, если те, кого он ждет, не появятся послезавтра, план придется менять. Жаль, он казался неплохим. Он мог бы ждать дольше. Правда, когда температура снизится еще градусов на двадцать, придется надеть скафандр, хотя, скорее всего, надеть скафандр придется раньше - кислород в воздухе кончается быстрее остывания катера, духота уже чувствуется. Но некритично, еще некритично. Но это - в катере. Впрочем, у тела, находящегося в режиме глубокой гибернации, в спасательной капсуле, расчетный запас безопасности – триста тридцать шесть часов. Просто дальнейшее ожидание будет бессмысленным. Был договор на время и место, и время ожидания. Сорок восемь часов из ста двадцати истекли. Они появились на лидаре, через девять часов, человек как раз успел проспать очередные сорок минут, открыть глаза, сделать гимнастику для шеи и пальцев. Следовых возмущений червоточины прибор не фиксировал, значит вышли вдали от станции и теперь медленно подползали к месту встречи, оглядываясь и прислушиваясь. Обшаривая сектор всеми доступными способами. И рассчитывая удрать, если заметят опасность. Что ж, грамотно. Конечно, жди их тут серьезный крейсер или пара истребителей под стелс-маскировкой это бы их не спасло. Но как защита от противника своего класса… Когда, речь идет о том, кто внимательней и быстрее… Шансы удрать и потеряться у них есть. Не абсолютные, но и не нулевые. Что ж, это хорошо – значит не официалы, те б явились с шумом и иллюминацией, не боясь и не стесняясь. Да и кораблик хорош – лидар заметил его в зоне уверенного сигнала, а рассеяние и помехи они прошли невидимками, значит не простые ребята, вложились в броню и экраны. Человек присмотрелся к конфигурации и характеристикам выхлопа и уверился во внушенном уважении – конструкция движка была, как и у него, – холодной – достаточно отсечь подачу энергии, свернуть лепестки сопел, и все – ни энергоследа, ни тепловой картинки. А если перевести реактор в режим консервации, как сделал это он, то никакие приборы не отличат корабль от космического мусора – мертвая безжизненная железная глыба, понять, что это - космический корабль, можно лишь по визуальной картинке. А заметить его среди астероидов, оставшихся на месте древней космической катастрофы, давно выработанных геологами, а значит, по большей части, полых внутри, вообще нереально. Хороший кораблик, непростые ребята - не беспечные детишки и не наивные идеалисты. Что ж, это скорее обнадеживает. Он посмотрел, как кораблик медленно, сходящейся спиралью, подходит к гасилке и одобрительно хмыкнул – вежливо предложенным шансом надо пользоваться. Приемник засек сигнал, когда кораблик отстыковался и отошел от станции. Что ж, все правильно – делом тоже надо заниматься. Разглядеть, как кораблик подбирает спасательную капсулу, он не мог даже стоя с оптическим усилителем у иллюминатора, но был уверен, что сначала ее исследовал человек в скафандре. Когда кораблик, не задерживаясь, скачком разогнался, выдав длинный след форсажного выхлопа, и сгенерировал червоточину, человек положил оптику, поднялся к пульту и активировал расконсервацию корабельного реактора. Корабль вздохнул вентиляцией и моргнул подсветкой приборной панели, а через пару секунд динамики грянули густым и сочным мужским голосом: Тяжелым басом звенит фугас, Ударил фонтан огня. А Боб Теннели пустился в пляс. Какое мне дело До всех до вас? А вам до меня! Трещит земля как пустой орех, Как щепка трещит броня. А Боба вновь разбирает смех. Какое мне дело До вас до всех? А вам до меня! Но пуля-дура вошла меж глаз Ему на закате дня. Успел сказать он И в этот раз: Какое мне дело до всех до вас? А вам до меня? Простите солдатам последний грех, И в памяти не храня, Печальных не ставьте над нами вех. Какое мне дело До вас до всех? А вам до меня.