Агент Морган в очередной раз прошелся по переговорной, нервно поглядывая в сторону лежащего на столе телефона. Звонок от гениального техника Пенелопы Гарсия сейчас был желанным как никогда. Хотя Дерек никогда не отказывался от общения с жизнерадостной подругой, с которой можно было флиртовать и шутить без опасения быть неправильно понятым, сегодня дело было в другом.
Мужчина перевел взгляд на увешанную картами, фотографиями и стикерами с короткими пометками доску и негромко выругался. Видеть на этой проклятой доске фото друга, члена их сплоченной семьи, всегда было непросто, но сейчас, когда со строгого снимка, будто вынутого из личного дела, смотрел их гений – доктор с кучей степеней и зашкаливающим коэффициентом интеллекта, Дерек испытывал почти физические мучения. Он злился, нетерпеливо топтался, меряя шагами кабинет, сжимал и разжимал кулаки. От того, чтобы самому схватить мобильный и набрать самого лучшего хакера отдела его останавливало только понимание, что, отвлекая женщину от поиска, лучше он не сделает никому.
– Дерек, группа наготове. Как только Гарсия достанет адрес, мы выедем, – проговорила Джей-Джей, сочувствующе взглянув на друга.
Вся команда была на взводе. Росси и Прентис почти не появлялись в бюро, разъезжали по городу, проверяя то одну зацепку, то другую, выискивали свидетелей, раз за разом возвращались на места выброса тел предыдущих жертв и предполагаемые места похищений, в надежде отыскать что-то, что было упущено, посетили морг и выслушали медицинского эксперта, который лишь пожимая плечами перечислял странности в нанесенных убитым ранах и возможные причины обильного кровотечения, которое и было причиной смерти четверых совершенно разных, никогда между собой не пересекавшихся мужчин. Они выискивали любую информацию, чтобы помочь Пенелопе.
Уставшей, с глазами, красными от недосыпа и непрекращающейся работы за мониторами компьютеров технику нужно было зацепиться хоть за что-то.
Джей-Джей приходила на работу еще едва бюро готовилось распахнуть свои двери перед первыми ранними пташками, спешащими на свои посты, а уходила, когда из работников оставались только Хотч и Морган, которые не покидали бюро с момента похищения Рида. Они заняли каждый свой кабинет и, если начальник еще умудрялся урывками поспать на маленьком кожаном диванчике, чтобы окончательно не свалиться с ног, то Моргана спящим удалось застать только однажды. И то, он всего лишь задремал прямо за столом, уложив голову на сложенные на столе руки. Все остальное время мужчина, казалось, литрами поглощал кофе, лишь бы не заснуть ни на минуту. Он словно боялся, что если поддастся слабости, то непременно произойдет нечто плохое. Будто пока он не спит, сидя около телефона в ожидании звонка, перебирая стопки бумаг и разбирая десятки показаний ничего не видевших свидетелей и ничего не знающих родственников первых жертв, то Спенсер где-то там все еще дышит и ждет, когда его вызволят из беды, но стоит только отвлечься и все… больше некого будет искать. Дерек понимал, насколько это глупо, но ничего не мог с собой поделать.
Защищать Рида от бед и тревожиться за него стало для Моргана таким же нормальным состоянием, как есть и пить, еще тогда, когда нескладный, немного странноватый, но чертовски умный молодой доктор впервые показался на пороге бюро. С годами это ощущение правильности опеки над Спенсером только усиливалось, порой переходя все рамки разумного, когда хотелось наплевать на все правила и делать только то, что нужно, чтобы гений не пострадал, чтобы выжил, чтобы и дальше приводил сотни статистических данных, препарировал обычные шутки, выискивая в них глубинный смысл в то время как другие просто смеются, с горем пополам сдавал физические нормативы только ради того, чтобы у него не отобрали оружие и не засадили навечно за бумажную работу в недрах тщательно охраняемого бюро. Хотя, такому раскладу Дерек бы только порадовался. А еще, ему очень хотелось, чтобы в жизни Спенсера был кто-то, кто заставлял бы его чаще улыбаться, являя миру великолепное чудо под названием «счастливый доктор Рид». Он просто хотел, чтобы с Ридом все было в порядке. И каждый раз ловил себя на мысли, что настолько сильная опека совсем не нормальна.
Морган переживал и за других членов команды, но за Спенсера особенно, с каждым днем осознавая, что еще на один маленький шажок движется к точке невозврата, где уже нет места обычной дружбе, где есть что-то много большее, важное и волнительно страшное. Порой он задавался вопросом, как далеко он может зайти, чтобы защитить доктора от чего-то плохого и однажды понял. Это произошло после того, как Рид чуть не умер, заразившись сибирской язвой. Именно тогда, глядя на бледного, измученного молниеносной тяжелой болезнью гения, неподвижно лежащего на широкой для его худого тела больничной кровати, Дерек понял одну простую вещь: он готов наступить на горло собственным, давным-давно зародившимся чувствам, засунуть их в самый дальний уголок своей искалеченной души, лишь бы не навредить ему, лишь бы не травмировать своей неправильной, непозволительной любовью, которая Риду была совершенно не нужна.
Это он, Морган, чернокожий трудный подросток с тяжелым опытом непозволительных взаимоотношений с наставником, мужчиной, вырос с единственным желанием: быть нормальным, быть как все, быть лучше. Это он снова и снова флиртовал со всеми девушками подряд, менял подружек и готов был из кожи вон лезть, лишь бы доказать, в первую очередь, самому себе, что он нормальный. И это было в общем-то нетрудно сделать. Несмотря на свой негативный опыт он не был гомофобом, уважал выбор других и думал, что, наверное, правы те люди, которые говорят, что любовь не зависит от пола. Дело было в другом, Дерека попросту не привлекали мужчины. Вообще, никогда. И в какой-то момент он даже позволил себе расслабиться и решить, что с ним уж точно все в порядке и пора прекратить эту сумасшедшую гонку с собственным разумом, как прозвенел первый тревожный звоночек: слишком уж сильно выделялся новый коллега из всех его знакомых. Не внешне, несмотря на то, что любой другой сказал бы, что нескладный, высокий и худой доктор слишком странно и совершенно не по возрасту одевается, не говоря уже о его порой чересчур выразительной мимике и подвижных руках, которые редко оставались в бездействии. И даже не умом, хотя, вряд ли человека с ай кью равным ста восьмидесяти семи, докторскими степенями в нескольких разных областях науки и самой высокой скоростью чтения, какую Дерек даже представить себе не мог, можно было бы не выделить из толпы даже самых умных профессоров.
Все это было как-то вторично. Главным было то, что это был Спенсер Рид: мастерски составляющий профили преступников, но не умеющий общаться с обычными людьми, разбирающийся в средневековой литературе и по виду одних только ран способный предположить из какого столетия «прибыло» очередное изощренное пыточное устройство, но не понимающий доброй половины самых простых шуток, способный разработать беспроигрышную стратегию для любой командной игры, но не умеющий использовать свои физические данные, чтобы попытать счастья хоть в каком-то виде спорта. Такой не похожий на других, особенный, такой, каких больше нет.
Осознание истины не свалилось внезапно. С тех пор, как Дерек понял, что то, что он испытывает к коллеге, отнюдь не дружеские чувства, он успел пережить все стадии принятия неизбежного, будь они не ладны.
Отрицание оказалось самым затяжным. Дерек никак не хотел верить, что то, от чего он так долго бежал, все же произошло. Он не испытывал отвращения, просто так долго старался быть «нормальным», что даже просто признать, что он все же провалил попытку, было непросто.
Гнев для защитника-Моргана, которому претила сама мысль о том, что можно быть агрессивным по отношению к тем, кто не сделал ничего плохого, оказался едва ли не самой тяжелой стадией. Когда агенту удалось каким-то удивительным образом взять свою ярость под контроль и направить ее в нужное русло, то есть, против негодяев, мучающих хороших людей, стало проще не только смириться, но и как-то почти незаметно перескочить в следующую стадию – торга.
Одному Богу было известно, что творилось с мужчиной в это время. Какие только варианты он не перебрал в мыслях, чтобы понять, что же может быть лучше того, что есть на самом деле.
В депрессии жизнелюбивый Дерек находился недолго. Да и как можно впадать в уныние, каждый день видя лицо виновника этих чертовых скачков по эфемерным ступеням принятия? Моргану, наверное, и следовало бы держаться подальше от гения, лишившего его последнего шанса на «нормальность», но как-то не выходило. Либо доктор-ходячая неприятность куда-то вляпывался и Моргану вместе с остальными друзьями приходилось его вытаскивать, либо, видя его состояние, Рид сам лез с расспросами, и агенту стоило больших усилий не выдать себя перед первоклассным психологом.
Принятие пришло внезапно и затопило разум Моргана пониманием, что никуда уже от этого всеобъемлющего чувства, которое с каждым днем только ширилось, не деться. И вот как раз потому, что чувство было столь сильно, Дерек молчал.
Он не хотел терять друга. Не хотел, чтобы Спенсер чувствовал неловкость в общении с ним, или чтобы думал, что в чем-то перед ним виноват. А в том, что Рид способен обвинить себя в душевных терзаниях друга и начать мучиться от этого самому, Морган почти не сомневался.
Единственное, чего Дерек делать не перестал: опекать младшего коллегу, пытаться защитить его от всего и всех. И когда не получалось, злился и готов был любого на куски порвать. Прямо как сейчас, когда с момента похищения доктора прошло почти четыре дня, а мизерного количества информации не хватило бы даже не то, чтобы найти зацепку, если бы не его величество случай, благодаря которому, команда вышла на след субъекта.
Телефон завибрировал, поехав по гладкой столешнице, и мужчина схватил его, быстро принимая вызов сразу на громкой связи.
– Говори, Гарсия, – коротко проговорил он.
– Я сделала это… было сложно, я бы даже сказала архисложно, но для вашей королевы технического… – пространно заговорила Пенелопа, как всегда, когда сильно волновалась.
– Гарсия! – рыкнул Морган, прерывая подругу. Именно сейчас мужчине было не до длинных разговоров.
– Прости, – пискнула женщина и, заговорила по делу: – на Норму Бойд зарегистрирован старый склад, который планировалось использовать под какой-то бизнес. Он в пригороде. Высылаю адрес.
– Спасибо, – отозвался Дерек, нажал «отбой» и, сунув телефон в карман, посмотрел на коллег, уже вскочивших со своих мест. Все были готовы ехать.
***
Мужчина остервенело дергал запертую дверь, пытаясь хотя бы расшатать. Колотить в нее он перестал, когда понял, что это бесполезно. Он был уверен, что слышал звуки множества шагов где-то в доме и знакомое и привычное, но приглушенной стенами «ФБР, откройте», до того, как раздался знакомый громкий хлопок. Судя по ощущению, взрыв произошел совсем рядом, возможно, в соседнем помещении, но был очень слабой мощности.
Пленник знал, что влечет за собой подобная ситуация. Полиция и агенты, если они находились в здании, немедленно его покидают и не входят до приезда пожарных и спасателей. Протокол был оправдан. Незачем рисковать десятками жизней ради одной, да еще и без гарантии, что эту жизнь удастся спасти. Хотя члены его команды и сам он нередко игнорировали правила и рисковали собой, в самый последний момент вытаскивая людей из опасности, сейчас доктор и подумать не мог, что кому-то удастся добраться до его вынужденной тюрьмы.
Комната быстро заполнялась едким дымом, сочившимся из вентиляции и из щели под дверью. Идеально белые стены и накрытая смятой простыней больничная кровать казались мутными в клубах дыма. Дышать становилось все труднее, горло драло от непрекращающегося кашля, по красному от напряжения и жары лицу катился пот, скатываясь крупными каплями на подбородок, капая с носа, повисая на длинных ресницах. Небольшой дискомфорт в левом боку, который еще вчера беспокоил пленника, сейчас не имел никакого значения, отступив даже не на второй план. Разум отключился, позволив взять верх инстинкту самосохранения, который заставлял мужчину отчаянно бороться за свою жизнь и трясти дверь, открыть которую изнутри было невозможно.
Пленник закашлялся и повис на дверной ручке всем телом. Он понимал, что ему не выбраться и готов был смириться со своей участью, когда снаружи, где-то довольно далеко по коридору послышался хриплый кашель и знакомый голос, зовущий его по имени.
Инстинкт самосохранения боролся в пленнике с желанием защитить коллегу, который подвергал себя огромной опасности, оставаясь в охваченном огнем здании. Доктор бы и промолчал, если бы знал, что это заставит Моргана покинуть помещение. Но на деле вышло бы иначе: Дерек наверняка стал бы проверять помещение, отчаянно пытаясь найти попавшего в беду коллегу, и мог бы пострадать или погибнуть здесь вместе с ним.
– Я тут, – прохрипел Рид, надеясь, что вышло достаточно громко. Он постучал по двери, привлекая внимание агента и отошел, услышав торопливые шаги. Спенсер снова закашлялся и с трудом удержался на ногах, оперевшись ладонью о стену. Послышался скрип открываемой металлической задвижки, дверь распахнулась и в окутанном дымом проеме показалась массивная мужская фигура.
Морган закрывал рот рукавом футболки, удерживая в свободной руке пистолет с фонариком. Спенсер шагнул навстречу, пошатнулся и тут же был подхвачен сильными руками коллеги.
– Давай выбираться, – проговорил Дерек и, немедля двинулся к выходу вместе с почти повиснувшем на нем Ридом.
Широкую лестницу, ведущую наверх из длинного запутанного коридора, они преодолели как-то совершенно незаметно для Спенсера, который наглотался дыма и теперь почти терял сознание. Первый этаж был не настолько задымленным, как подвал, и выход оказался ближе, чем Моргану казалось изначально.
Когда они практически вывалились на улицу, Рид отключился. Первые несколько секунд или даже минут до него еще доносились знакомые голоса коллег, раздающиеся в совершенной темноте, вой сирены скорой помощи, а потом все потонуло в противной липкой тишине.
***
– Ну, что, проснулся? – спросил Дерек с легкой усмешкой, за которой так легко было скрывать огромное облегчение от того, что коллега в порядке. Он встал со стоящего в углу кресла и подошел к кровати.
– Долго я в отключке был? – поинтересовался Рид, приподнимаясь на локтях. Он чувствовал себя намного лучше, хотя белоснежная палата, отличавшаяся от его недавней «тюрьмы» разве что наличием окон и незапертой двери, его немного нервировала. Да и пульсирующая головная боль давала понять, что еще не все хорошо.
– Несколько часов. Тебе сделали капельницу, дали кислород и взяли кучу анализов, чтобы выяснить, как твое состояние, – ответил Морган, подойдя вплотную к постели больного.
– Позови, пожалуйста, врача, я хочу домой, – попросил Спенсер, пытаясь подняться с кровати.
– Эй, эй, полегче, парень, – отозвался Дерек, дернувшись вперед с явным намерением остановить гения, – ты чуть не погиб несколько часов назад. Отравление угарным газом не самая безобидная вещь, и ты останешься здесь, пока врач сам не позволит тебе уйти.
– Так дай мне с ним поговорить. Мне уже лучше, – заявил Рид упрямо, тем не менее, перестав предпринимать попытки покинуть кровать. Он справедливо решил, что справиться с более развитым физически другом будет не так просто, особенно, учитывая, что после нескольких резких движений у него достаточно ощутимо закружилась голова, а к горлу подкатила тошнота. Организм красноречиво показывал, что не все в порядке, и игнорировать симптомы было не самой лучшей идеей.
Рид откинулся на подушку, прикрыл глаза, медленно вдохнул через нос и выдохнул через рот, пытаясь подавить приступ тошноты.
– Я вижу, насколько тебе лучше, – буркнул Дерек и, выглянув из палаты, добавил, обращаясь уже к невидимой для пациента медсестры в коридоре: – сестра, позовите, пожалуйста, доктора. Тут кое-кто в себя пришел.
– Это обычные и не самые серьезные симптомы отравления. Скоро все пройдет, – заговорил Рид, чувствуя, что тошнота отступила. Мужчина теперь старался лишний раз не двигаться, чтобы не провоцировать дурноту снова.
– Да, и тем скорее, чем благоразумнее ты будешь выполнять предписания докторов, – наставническим тоном проговорил агент, вернувшись к кровати коллеги.
– Я могу их выполнять и дома, – отозвался Рид только для того, чтобы не пасовать перед Морганом, который одарил его своей фирменной улыбочкой. На деле же, Спенсер уже понял, что погорячился, когда решил, что может покинуть больницу.
– Что ж, тебе виднее, это же не я волок тебя на себе из того адского недогоспиталя, – заявил Морган и тут же осекся, догадавшись, отчего Рид так рвется домой, – ты поэтому так отсюда сбежать хочешь? – спросил он уже без тени улыбки.
– Нет. Я просто не хочу занимать больничную кровать, если могу отлеживаться и дома, – соврал Спенсер и, взглянув другу в глаза, добавил: – спасибо, Дерек. Ты спас мне жизнь.
Морган кивнул и собирался добавить что-нибудь, чтобы хоть немного успокоить коллегу после случившегося, но его прервал вошедший врач – мужчина средних лет, в белоснежном халате и с серым планшетом в руках.
– Как Ваше самочувствие? – с улыбкой поинтересовался доктор, сразу же приступая к короткому осмотру, только чтобы убедиться, что пациенту на самом деле лучше.
– Лучше. Голова болит и немного кружится, – поколебавшись, признался Спенсер.
– Это нормально для Вашего состояния. Скоро все придет в норму. Результаты анализов не идеальные, но лучше, чем можно было ожидать. Так что, сегодня на ночь остаетесь в клинике под наблюдением. Завтра с утра еще раз возьмем кровь на анализы и решим, как поступить дальше, – сообщил доктор, кинув удивленный взгляд на ухмыльнувшегося посетителя, который просидел в палате все время с момента поступления пациента.
– Не волнуйся, красавчик, все будет в порядке, – заявил Дерек, тут же переключая внимание на врача: – спасибо, док! – поблагодарил он, протянув мужчине в белом халате руку.
– Пожалуйста. Это наш долг – заботиться о своих пациентах, – сказал доктор, отвечая на рукопожатие, – Вы можете ехать домой, Вашему другу ничего не грозит. До утра ничего нового я Вам все равно не скажу, – посоветовал он, покидая палату. Врач обернулся к Риду и добавил: – поправляйтесь.
– Спасибо! – отозвался Спенсер, с трудом растягивая губы в улыбке. Он явно переоценил свои возможности. Такой долгий разговор утомил его. Голова болела нещадно, и жутко клонило в сон, поэтому, когда за врачом закрылась дверь палаты, Рид поддался накатывающей сонливости и закрыв глаза, провалился в теперь уже безопасную и спасительную темноту.
В кармане Моргана зазвонил телефон и он, уже покидая палату, чтобы не потревожить спящего Спенсера, не удержался от того, чтобы пробежать теплым взглядом по расслабленному лицу Рида. Сейчас гений выглядел безмятежным и спокойным и, глядя на слишком бледное, но определенно, красивое лицо, которое даже во сне казалось деятельным и живым, Дерек чувствовал, что тревога, которая не давала вздохнуть полной грудью с самого дня похищения коллеги, отступает.
