Боюсь

      Хельга вздохнула, дочитав последнее предложение письма, которое она недавно открыла.       Чего ты боишься?       Она усмехнулась и, не раздумывая, принялась писать.       Я боюсь крыс, то есть, очень боюсь. И иногда боюсь темноты, потому что мой мир и так часто погружен во тьму. Когда я одна и никого нет рядом, кажется, что темнее его ничего и быть не может.       Я боюсь, что слишком часто срываюсь на Фиби, и рано или поздно ее терпению придет конец. На это указывает то, что она проводит со мной время уже не так часто, как раньше. Это даже хуже, чем начало ее отношений со Шляповолосым, ведь это означает, что она избегает меня именно потому, что сама этого хочет. Я уже начинаю думать, возможно, она больше не хочет дружить со мной. Боюсь, что я теряю ее, и на сей раз банальное «Прости» не поможет.       Я боюсь, что Мириам устаёт, а Боб становится слишком безответственным, чтобы его это волновало. У нее чудовищные мешки под глазами, и она постоянно лежит на кухонном столе, подложив под голову руку, а у изголовья стоит бутылка. Не думаю, что она вообще пьет ее содержимое, а несколько раз я совершенно точно видела ее плачущей. А в последний раз, когда мы пошли с Бобом по магазинам, он засматривался на девиц едва ли не моего возраста! Развод не за горами, и я боюсь, что они оба любят меня недостаточно, чтобы позаботиться обо мне.       Я боюсь, что Ольга становится объективно хорошей старшей сестрой. Особенно с тех пор, как я поняла, что мне никогда не сравниться с такими идеальными людьми как она или Лайла. Они всегда будут, и меня пугает, что быть хорошей — выше моих сил. Они могут заполучить все, о чем я мечтаю, без особых усилий, и это печалит меня больше всего... Если бы они знали, что этого хочется мне, они бы не стали так поступать, чтобы позлить меня. Будь я на их месте – я бы делала так нарочно.       Но больше всего я боюсь, что если ты вернешься, я опять облажаюсь, и у нас больше никогда не будет шанса. И если когда-нибудь ты выбросишь из памяти прошлое, как и я, и вдруг скажешь, что я тебе нравлюсь... Если ты скажешь... Боюсь, что однажды я тебе разонравлюсь. Уверена, если мне доведется испытать эту боль, я просто сдамся и лишусь всякой надежды. Так что не давай мне никакого шанса, потому что больше всего я думаю о том, что мне просто страшно. Страшно, что если все пойдет не так, ты меня возненавидишь. А если ты возненавидишь меня, я не знаю, что я буду делать, потому что...       Люблю, Хельга.       Сделав глубокий вдох, она аккуратно сложила письмо и поместила его в конверт, на котором уже был выведен нынешний адрес Арнольда и наклеены марки. Она не собиралась писать так много и даже не была уверена, что вообще его отправит. Он точно решит, что это бред сумасшедшей. Хельга в последний раз взяла письмо и сгребла остальные письма — счета и документы, которые отправляли ее родители; после чего направилась в почтовое отделение. Ей нужно было хорошенько подумать.       Было холодно. Даже нет — было морозно, и от одного только взгляда на небо казалось, что вот-вот снова пойдет снег. Хельга натянула донельзя шапку, чтобы та не спадала, пока она будет бежать на почту.       В конце концов Хельга решила не отправлять письмо. Она успела добраться до дома в аккурат перед тем, как началась метель, крепко держа письмо подмышкой. Быстро пробравшись в свою комнату, она рухнула на кровать. Не то чтобы она не собиралась отвечать на письмо вовсе. Она просто перепишет свой ответ, а это письмо спрячет подальше. Хельга замерла, увидев адрес на конверте, находящемся у нее в руках. Фирменный звонкий крик эхом отозвался по всему дому.       Это было не ее письмо. И это значило...       Следующее послание она получила тремя днями позже вместе с мышеловкой, фонариком и каким-то деревянным гребнем. Первая часть письма была короткой.       Я намерен помогать тебе в преодолении твоих страхов, даже если это займет вечность.       Гребень — для Фиби, это своего рода извинение. Она умная, догадается, что это. Остальное говорит само за себя.       Во время прочтения следующей строки Хельга готова была поклясться, что растечется от умиления прямо здесь, по кровати, а глаза ее распахнулись еще шире.       И что, если я тебе скажу, что ты мне больше чем нравишься-нравишься, и я ничего не могу с этим поделать?       И последняя строчка его письма?       С любовью, Арнольд.       Он никогда раньше этого не добавлял. Неужели он действительно?..       Хельга грохнулась в обморок.