Трудно быть отцом

      Утро выдалось напряжённым. Почему-то именно сегодня, когда Таджима был уверен, что всё уже решено из срочного, а с оставшимся справятся его помощники и старейшины, случалось… всякое. Особенно выбесило настойчивое требование уважаемой Акико жениться снова. Она заводила об этом речь почти всякий раз, когда его видела, и не слушала никаких возражений.       Разобраться со всем, что навалилось, удалось только к полудню, когда наконец проснулся и выполз из комнаты Тобирама. Мальчишка выглядел всё ещё сонным, двигался вяло — и молча замер, когда его увидел. То ли ещё не проснулся до конца, то ли так переживает из-за вчерашнего.       — Отдохнул? — мягко поинтересовался Таджима, протягивая руку и касаясь его плеча кончиками пальцев. Дёрнулся, но не шарахнулся. Прогресс — или сказывается усталость.       — Да, — ребёнок смотрел в пол.       — Готов к миссии?       — Угу, — чуть повернул голову в сторону, — Мадара помог.       — Хорошо. Поешь и приходи к нашему полигону. Я буду ждать тебя там.       — Я не голоден.       — Лучше будет, если ты поешь, — чуть мягче повторил Таджима. Это глупое упрямство сейчас откровенно раздражало, но Тобирама не виноват же, что терпение кончилось ещё на перепутанных Асаи отчётах… Не виноват, и нечего тут. — Я пока пойду.       Ребёнок молча склонил голову и, держась ближе к стене, проскользнул мимо. Учиха ушёл к себе. Наскоро проверил, всё ли взял, всё ли оружие на месте — и, как и собирался, направился на полигон. Хотелось просто мирно помедитировать, сидя под большим деревом у ручья, сбросить с себя всю накопившуюся усталость — и вне селения быть собранным и внимательным, готовым к бою.       Тобирама не заставил себя долго ждать. Не прошло и получаса, как он пришёл и остановился поодаль, опасаясь подходить ближе. Таджима плавно потянулся, поднялся, смерил взглядом мальчишку. Учиха — да и только, взглянуть приятно… Но ни на мгновенье нельзя забывать, что это Сенджу, и через несколько лет, быть может, он это оценит.       — Готов?       — Да, — он склонил голову, опасаясь смотреть в лицо. Таджима едва слышно вздохнул. Переучивать всё-таки было глупостью.       — Тогда идём. Будь рядом, чуть позади, чтобы я тебя видел.       Тобирама ограничился кивком.       Темп Таджима намеренно взял довольно высокий. Хотелось посмотреть, как будет двигаться ребёнок, проверить, есть ли с чем у него проблемы. Это могло быть глупостью, учитывая, что они постепенно двигались к границе территории клана, но Учиха был уверен, что сейчас это достаточно безопасно. Не измотает: чакру Тобирама тратил очень аккуратно, был внимателен и не спотыкался, не терял равновесие. Значит, действительно отдохнул.       У берега реки, не выходя ещё на открытое место, Таджима остановился, жестом приказывая сделать то же самое. Тобирама шагнул чуть ближе к нему, замер, осматриваясь.       — Что говорит твоё чувство чакры? Сенджу зябко повёл плечами и присел, коснулся земли сложенными в печать пальцами. Закрыл глаза, помолчал.       — Никого, — сказал он, уже выпрямляясь.       — Мы сейчас добежим до того места, где было селение твоего клана.       Долгая пауза.       — Зачем? — ровный голос безо всяких интонаций, как будто ответ не особо важен.       — Показать тебе кое-что. И, может быть, с твоей помощью добраться до чего-нибудь ценного, чему не стоит валяться просто так.       — Ясно.       Тобирама на несколько мгновений прикрыл глаза, подышал в чуть изменившемся ритме. Успокаивался, благо, сейчас на это было время. Таджима понимал его нежелание отдавать клановое достояние в руки Учиха, но и не желал, чтобы оно оказалось у кого-то ещё. Мучительное решение…       — Идём? — тихий вопрос.       Вместо ответа старший прыгнул на мелкие мокрые камни берега и пошёл по воде. Рябь и расходящиеся круги от каждого шага — хорошее отражение решений и их последствий. Может, это и подсказка, как должно складываться взаимодействие Сенджу и Учиха.       Дальше они бежали молча. Таджима привычно контролировал всё происходящее вокруг, сам же пребывал в своих мыслях. Запустить руку в клановый архив Сенджу — хотелось. Использовать то, что сейчас лежит без дела и пользы, что никому не нужно — если ещё лежит, если ещё не забрали. Хотелось думать, что просто так лезть даже в разрушенное селение клана никто не рискнёт. В то же время — Учиха быстро глянул на сосредоточенного Тобираму — следовало учитывать его чувства. Не пытаться узнать больше, чем это будет необходимо. Может, со временем удастся выйти и на тех, кто во время нападения лиса был на миссии. Выживших взрослых. Но пока что загадывать рано.       Таджима спрыгнул вниз, с дерева, остановился на пару мгновений, обернулся: Тобирама не отставал.       — Никого?       Сенджу коснулся земли, прикрыл глаза, прислушиваясь, и уверенно кивнул.       — Там дальше должно быть кладбище, — осторожно заметил он.       — Именно сюда я тебя и хотел привести.       Тобирама отвернулся, но мелькнувшее выражение страха на его лице Таджима заметить успел. Как-то реагировать он не стал: глупо пытаться разубедить, что он не собирается прямо здесь его прикопать, должен ведь понимать, что это глупо и нелогично при том, как он о нём заботится.       Свежие могилы младший заметил сразу. Помедлил, не решаясь отойти и опасаясь спрашивать позволения. Таджима слегка подтолкнул его, коснувшись плеча. Тобирама сделал несколько неуверенных шагов вперёд, не отводя взгляда от самой большой неровной каменной плиты, рухнул на колени. Протянул руку, чтобы едва коснуться выбитого имени, огладил кончиками пальцев, нахмурился. Его плечи задрожали, он зажмурился. Таджима отвёл взгляд, огляделся. Мелькнуло воспоминание, как они тащили этот камень сюда, лишь чуть его выровняв. Кусок скалы на могилу Скалы Буцумы. Неважно. Должно быть, после них здесь кто-то был, человек, шиноби — явно не животное. Бродил среди могил, разглядывал — как они сейчас. Было любопытно, кто, но даже шаринган не мог уловить подсказку.       Вряд ли кто-то из Сенджу… Таджима едва слышно хмыкнул: странно, что о них ничего не слышно. Выжившие взрослые обязаны были остаться. Долгие миссии вне селения, ещё что-либо, оправдывающее отсутствие. Биджу выжег сердце клана — но вряд ли уничтожил всех. Впрочем, даже если это и не так — его планам это сильно не помешает.       Тобирама шевельнулся, повернул голову, посмотрел в глаза, будто бы забыв про шаринган и свой страх. Таджима сделал вид, что не замечает, как мучительно застыло лицо ребёнка.       — Он был достойным противником, — негромко произнёс Учиха. — Дать побыть тебе одному?       Тобирама наклонил голову, помолчал, вновь касаясь выбитой надписи, — и вскочил.       — Нет, — он быстро отряхнулся. Таджима одобрительно хмыкнул.       — Тогда идём. Я хочу, чтобы ты поискал что-нибудь ценное. Деньги, свитки, архивы — что угодно. Не верю, что ничего не сохранилось, и уверен, что искать это будет проще тебе.       — Что вы будете с этим ценным делать?       — Использую, — Таджима присел на корточки, чтобы не нависать над ребёнком. — Понимаешь, в чём дело… Как глава клана, я обязан использовать любую возможность его усилить. Сейчас под моей защитой часть Сенджу…       — Потому что вы убили тех взрослых, которые могли нас защищать, — вскинулся Тобирама. Выпрямился, в лицо смотрит, дерзит — а сам носит одежду с моном Учиха.       — А могли бы — всех, — припечатал Таджима и поднялся. — Либо ты сейчас находишь что-то полезное, чем сможешь воспользоваться и сам, либо это полезное в лучшем случае сгниёт.       — В лучшем?       — В худшем его отыщет кто-нибудь другой, — Учиха неприятно усмехнулся, — кто никогда не вернёт это Сенджу.       — А вы вернёте?       — Я не собираюсь это отбирать, — он скрестил руки на груди. — Сохраню, использую, но не заберу.       Тобирама опустил голову, зажмурился. Таджима не мешал ему размышлять, уверенный, что тот согласится. Был бы он постарше, поупрямее — был бы отказ. Предпочёл бы всё уничтожить и убить себя, быть может. И как только у Буцумы мог вырасти такой сын?.. И как они тогда сами могли разговаривать, пусть и не зная имён друг друга?..       — Хорошо. Я поищу.       — Давай, — Таджима чуть улыбнулся, только губами.       Сенджу прошёлся по слежавшейся золе, оставляя ровную цепочку следов, остановился на вроде бы ничем не примечательном месте, указал на развалины.       — Здесь тайник.       Уверенно сказано. Помнит или чувствует как сенсор?       — Что там?       — Не знаю точно. Вроде бы, должны быть свитки. Либо архивы клана, либо всё-таки описание техник. Не уверен, что они целы.       — Про ловушки что-нибудь знаешь?       — Нет, простите.       — Разберёмся, — Таджима поспешил его приободрить. А сам — задумался. Если тайник остался цел, если туда никто не заглядывал, не усложнял защиту — значит, можно полагать, что сюда приходили не Сенджу. Ну или это были те представители клана, которые о тайнике не знали.       Повезло, конечно, и в том, что вход в тайник был в доме, и что его ничем не завалило. Пришлось, правда, повозиться, чтобы суметь убрать оттуда каменную плиту и ничего не обрушить себе на голову, но это было скорее муторно, чем сложно. Да и обгоревшие брёвна начинали внушать доверие: Таджима их цеплял плечом, но они не сдвинулись с места.       Из открытого провала тянуло холодом, но не сыростью. Это несколько обнадёживало.       — Спустимся вниз?       — Вы тоже пойдёте? — Тобирама напрягся.       — Я вижу в полумраке, и я сильнее. Если там где-то ненадёжный потолок, со мной у тебя больше шансов выжить. Да и мой опыт… Я быстрее замечу ловушку, — Таджима помолчал, добавил с усмешкой: — Добычу будем разбирать вдвоём. Если там будет что-то, что ты не захочешь показывать, Сенджу, я позволю тебе оставить это при себе.       — Или уничтожить, — быстро произнёс младший, едва не перебив.       — Или уничтожить, — не стал спорить Учиха. — Идём?       Тобирама даже поклонился, и Таджима быстро отвернулся, пряча усмешку.       — Прислушивайся, не появится ли кто рядом, в пределах селения. Если он даже просто завалит вход — у нас будут некоторые проблемы.       — Хорошо.       Ступени порадовали прочностью, стены — кажущейся надёжностью. Прочная кладка, пол — сухой и чистый, щедро присыпанный песком. Прямой коридор, закончившийся просторной комнатой, заставленной стеллажами. На каждом — метки.       — Ты первый.       Тобирама хмыкнул, но послушно переступил порог. Ничто не обрушилось, не вспыхнуло, не было никаких всплесков чакры — Таджима, внимательно наблюдавший, мог не сомневаться. Никаких ловушек. Но это и настораживало.       Он прошёл вслед за ребёнком, поджёг ближайший факел простенькой техникой. Сенджу улыбнулся благодарно, огляделся.       — Вы можете забрать всё? — спросил он, глядя в сторону.       Таджима улыбнулся.       — Не хочешь уничтожать?       — Это же клановое, — тихо произнёс, почти простонал Тобирама. — Кем я буду, если это всё уничтожу?       Учиха хмыкнул.       — Ты хотя бы представляешь, как это всё тащить будешь?       Сенджу опустил голову.       Таджима прошёлся по комнатке, точнее оценивая количество, прикусил губу. Гонять туда-сюда призыв требуемое число раз — изрядно просядет по чакре. Бой с кем-то может стать проблемой. Но и оставлять свитки здесь, и тащить их на себе будет глупостью. Учиха вздохнул, тоскливо подумал, что всю эту гору потом придётся разбирать, и распечатал из свитка ворох больших мешков.       — Складывай сюда всё.       — Но мы же не утащим всё это…       — А нам и не надо будет это делать.       Ребёнок посмотрел на него, должно быть, пытаясь понять, не шутка ли это, пожал плечами и принялся за дело. Таджима некоторое время понаблюдал за тем, как он работает, оценил, сколько на это потребуется времени, и занялся тем же, выбрав стеллажи у противоположной стены. Когда Тобирама наполнил последний мешок и крепко затянул завязки, Учиха призвал сокола. Птица, оказавшись в тесном тёмном помещении, пронзительно закричала, попыталась вцепиться когтями — удалось вовремя отшатнуться, хотя рукав и оказался порванным.       — Хватит уже, — негромко приказал он.       Сокол, всё ещё взъерошенный, нахохлился на мешке.       — Мне нужно, чтобы ты всё это сохранил у себя. Позже я заберу.       Птица приоткрыла клюв, часто-часто дыша.       — Да, потом обязательно поохотимся вместе. Обещаю.       Сокол наклонил голову, оглядываясь, и кивнул. Затем совсем по-человечески вздохнул и исчез вместе с мешком.       — И вот так вот… просто?       — Да, Тобирама, — от собственного имени мальчишка вздрогнул. — Я договорился со своим призывом. Сокола зовут Гин, и ему нравится, когда к нему относятся уважительно.       — Ясно, — Сенджу отошёл к дальней стене, скрывшись за стеллажами. Таджима призвал птицу снова. И снова. И ещё раз — пока не исчез добрый десяток мешков. Чакры, конечно, оставалось достаточно даже на хороший бой, но несколько более неуверенно Учиха себя ощутил.       — Нашёл что интересное?       — Нет.       Короткий ответ, спокойное лицо — мальчишка почти сразу выглянул из-за стеллажей, но Таджима вздрогнул. Ложь. Неприятно.       — Тогда стоит уйти отсюда. Думаю, на сегодня достаточно. Отойдём подальше, переночуем в лесу, утром дойдём до селения.       — А почему…       — Почему не сразу сейчас? — Учиха помолчал и решил ответить прямо: — Потому что совсем скоро стемнеет, а ты в темноте видишь плохо.       — Но я могу…       — Можешь. Но лучше не надо. Идём наверх.       Потушив факел — любопытно, что от него почти не было копоти, Таджима вывел ребёнка на поверхность. Пришлось потратиться ещё больше — чтобы снова завалить вход. Раздражало: на быстрый бой, конечно, хватит, и минимум пару великих огненных шаров выдать сможет, но спокойствия этот факт не придаёт.       Они не успели далеко отойти от разрушенного селения. Тобирама вдруг вздрогнул, споткнулся и остановился.       — В той стороне враги, — он махнул рукой. — Трое. Кажется, Яманака, Нара и Акимичи.       Таджима с досадой поморщился.       — Минут через двадцать будут достаточно близко.       — Ясно. Скрой чакру, прячься. В бой не лезь — только если решишь, что иначе никак.       Учиха ожидал, что Сенджу будет возмущаться и спорить, теряя драгоценное время, но нет. Резкий кивок — и он скрылся в кустах, кажется, даже отбежал чуть. Мысленно пометив, что в ту сторону лучше не швырять техники, Таджима отошёл к дереву и прислонился к его тёплой шершавой коре. Возможно, они сейчас просто поговорят…       Вопреки ожиданиям, говорить с ним решили на языке оружия. Брошенный кунай со взрыв-печатью Учиха просто перехватил в воздухе и тут же отправил обратно. От взрыва пострадало только дерево. Действительно, Нара: тень дрогнула, поползла к ногам — и Таджима взвился в воздух, перескочил на ветку, прыгнул как можно дальше в сторону — к врагам.       Всплеск чакры, заметный, сильный. Акимичи! Учиха, не думая ни секунды, сложил печати.       — Частичное увеличение роста! — и тянутся, тянутся огромные пальцы с обкусанными ногтями.       — Стихия огня: великий огненный шар!       Крик боли, запах жареного мяса. Учиха ухмыльнулся, прыгая в сторону, ниже. Чакры — мало. Остались двое. Сенсорика молчит, Акимичи воет, катаясь по земле. Удачно попал — в лицо, ослепил. Прыжок в сторону, дальше, чтобы Тобирама остался по левую руку. Светлые волосы! Яркое, чёткое пятно даже в сумраке — и Таджима летит ближе и россыпью швыряет сюрикены, сбивая чужую технику. Нара? Рядом! От его теней едва удаётся увернуться. Выхваченный клинок лишь разрезает чужой рукав, даже без царапин. Вмешивается Яманака, отвлекает — и тени сковывают, обвивают, не позволяют шевельнуться. Пойман. Замер, застыл. Не вырваться. Таджима подавляет укол паники. Нара разжимает пальцы — обезоруживает. Меч падает в траву. Двигает пальцами, вынуждая взять кунай, тянет руку к горлу. Учиха сопротивляется. Кажется, вот-вот — и сбросит технику. Но лезвие всё ближе к коже…       Нара глянул куда-то за плечо, зажмурился — и почти сразу Таджима почувствовал, что свободен. Мгновенно — бросок, кунай вошёл в чужое горло. Наклониться, подхватить меч — прыжок. Яманака отшатывается, пытается разорвать дистанцию.       — Техника разрушения разума! — вскрик, почти визг. Смотрит за спину.       Учиха накидывает гендзюцу. Паралич. Секундная заминка — не допрашивать, просто перерезать горло и тут же уйти от возможной атаки Сенджу. Слишком близко, за спиной.       — Он не смог, — Тобирама спокоен.       — Хорошо, — Таджима на мгновенье прикрывает глаза. Неудачно поймали, слишком расслабился, что ли. — Добей третьего. Обшарь всех и… и будь осторожен.       Тобирама молча кивнул. Учиха присел на землю, отдыхая и оценивая действия Сенджу. Действовал он быстро, привычно, осторожно. Собрал оружие, нашёл несколько печатей — без подвохов, привычные, только взрыв, отыскал тонкий листок с записями. Принёс глянуть.       — Приказ обыскать бывшее селение клана Сенджу… Похоже, сюда стоит наведаться снова, с отрядом, и постараться отыскать все тайники. Поможешь?       Взгляд Тобирамы был совершенно больным.       — Я действую на благо своего клана, но я не собираюсь тебя обманывать.       Сенджу молча склонил голову.       — Домой вернёмся уже завтра, — Таджима огляделся. — Пойдём.       В итоге пришлось тащить его на спине: в темноте, пусть и в лесу, ребёнок видел плохо. Подходящее место нашлось быстро — достаточно укромное, достаточное безопасное. После еды, предусмотрительно прихваченной с собой в свитке, Тобирама заметно повеселел, даже вопрос задать решился:       — Почему этот Нара зажмурился?       — Решил, что у тебя шаринган, — Таджима рассмеялся — и от этой ошибки врага, стоившей ему жизни, и от выражения озадаченности и злости на лице Тобирамы. — Знаешь ведь, что у тебя глаза красные? А раз рядом со мной да ещё и в одежде моего клана, так значит — точно один из Учиха.       — Но я Сенджу, — мальчишка вскинулся. — Даже если на моей одежде этот знак, я всё равно Сенджу!       — Я не заставляю тебя отказываться от имени своего клана. Пока слишком свежи воспоминания о вражде между Учиха и Сенджу — пусть будет так.       — Ясно, — он отвернулся, пытаясь хотя бы так спрятать лицо.       — Я тобой скорее доволен, — Таджима потянулся взъерошить младшему волосы, тот уже привычно увернулся. — Вовремя вмешался.       Тобирама пожал плечами.       — Действительно вовремя, — с нажимом повторил Учиха. — Ты молодец. И я доволен: ты действовал правильно, когда обыскивал тело этого Акимичи.       Сенджу, сидящий уже спиной, сгорбился.       — В чём дело? Что не так?       Молчание. Таджима некоторое время смотрел ему в спину, затем шумно завозился, устраиваясь удобнее.       — Тебе сейчас стоит отдохнуть.       — Я сейчас не смогу уснуть.       — Тебе что-то мешает?       Кивок.       — Что именно? Я думал, это из-за твоей сенсорики и слишком большого количества, — заминка, — моих соклановцев рядом.       Он промолчал. Учиха, поколебавшись, решил попробовать надавить. Передвинулся ближе, коснулся напряжённой спины, за плечи подтащил к себе. Тобирама не сопротивлялся. Может быть, и потому, что в лицо Таджима не заглядывал.       — Если я не знаю, что с тобой, я не могу тебе помочь. Понимаешь?       Кивок.       — Если ты хочешь, чтобы тебе было проще, легче и лучше, скажи, что не так.       Долгое молчание. Тихий, сдавленный ответ:       — Я вас боюсь.       Учиха тихо хмыкнул, погладил по спине, чувствуя позвонки под пальцами, провёл ладонью по острым лопаткам — и вернул руку на место. На плечо.       — Это хорошо, что ты признаёшь свой страх. Так его можно контролировать.       Тобирама вздрогнул.       — Каждый чего-либо боится. По-настоящему смел не тот, кто это отрицает, говоря, что он-то не боится ничего, а тот, кто свой страх контролирует. Ты говоришь, что боишься меня. Что именно тебя пугает?       Молчание. Плечи под ладонями напряглись ещё больше, мелко задрожали. Таджима прислушался: ребёнок стал дышать иначе, чаще. Плачет? Наверное, не стоит показывать, что заметил, дать сохранить лицо — и продолжить говорить. Как бы ему хотелось, чтобы кто-нибудь с ним так разговаривал в детстве, спокойно и доверительно…       — Я не хочу тебя пугать, — он чуть крепче сжал пальцы. — Если я узнаю, что именно тебя пугает, я могу так не делать. Чего ты боишься?       — Я не понимаю, чего вы от меня хотите. Зачем вам всё это. Почему вы так добры. В-вы же — Учиха.       — И?       Тобирама покачал головой, качнулся, словно пытаясь выкрутиться из рук. Таджима расслабил пальцы, показывая, что не держит, но не убрал ладони. Ребёнок замер.       — Н-не м-могу с… ск-каз… ать.       — Ты думаешь, что не можешь. Думаешь так, потому что боишься, что я тебе что-то сделаю за твои слова? Ударю? Убью?       Резкий шумный вдох.       — Что бы ты сейчас ни сказал, я так не сделаю. Вспомни — сегодня ты мне очень помог в бою.       — Вы бы его и так убили.       — Верно. Но с твоей помощью получилось быстрее и проще, — Таджима прикрыл глаза, прислушиваясь. Хорошим сенсором он не был, но проверить, не подобрался ли кто ближе за время этого тихого разговора, было необходимо. Вбитая привычка, полезная привычка…       — Ясно, — Тобирама опустил голову.       — Иди сюда, ближе, — Учиха потянул ребёнка к себе. Тот не сопротивлялся, позволил себя обнять, замер. Сердце билось — как у пойманного зверька, мелкого и слабого. — И рассказывай. Я тебя не ударю. Я тебя ещё ни разу не ударил.       Тихое хмыканье, подозрительно похожее на всхлипывание.       — Вы мне снитесь. Часто, — Тобирама напрягся, но, не получив ожидаемую реакцию, всё-таки продолжил: — Мне рассказывали, что красноглазые демоны пожирают ещё живых пленников. Что им нравится кровь. Мне это снится.       Таджима наклонил голову к плечу. Вот оно, значит, как… Вкупе с талантами сенсора — удивительно, что этот ребёнок вообще может спать.       — Мне рассказывали, что Сенджу умеют договариваться с лесом. Что по их слову сквозь тело ещё живого пленника прорастает трава. Что нет им лучшего развлечения, чем вырастить дерево внутри пленника, чтобы оно разрывало на части. Что из этого правда?       — Ничего, — Тобирама мелко дрожал.       — В том, что тебе рассказывали про клан Учиха, тоже нет правды. Выдохни, расслабься. Ты под моей защитой. Тебя никто не тронет. А с теми, кто осмелится это сделать, я могу разобраться. Как с Карасу.       — Он был прав. Я действительно медленнее учусь.       Таджима фыркнул.       — Ты учишься. Это главное. И у тебя есть свои таланты. Глупо требовать, чтобы ты был одинаково хорош во всём.       — Но… разве можно стать иначе хорошим шиноби?..       — А что для тебя значит быть хорошим шиноби?       Тихое хмыканье. Учиха уже успел привыкнуть, что оно выражало задумчивость.       — Не быть уязвимым. Всегда выполнять свою миссию. Никогда не показывать свою слабость…       — Нет. Ты не с того начал.       Он напрягся. Показалось — хочет закрыть голову руками.       — Начать следует с понимания собственных слабостей. Со знания, в чём ты хорош. К примеру… Посмотри на меня. Меня можно называть хорошим шиноби?       — Да. Вы — глава клана. Главой клана становится лучший.       — Посмотри на себя. Как сенсор ты чувствуешь всё селение клана, верно?       Неуверенный кивок.       — Моё чувство чакры работает в пределах моего дома. И то, если я специально прислушиваюсь и концентрируюсь на этом.       — Вот как…       — Угу, — Таджима надавил на плечо, заставляя прилечь, — а теперь тебе стоит поспать. Я послежу, чтобы на нас никто неожиданно не напал.       — Но вы так и не сказали, зачем вам всё это, — пробормотал Тобирама. Его глаза уже были закрыты — то ли сонный, то ли опасается поймать взгляд.       — На этот вопрос я отвечу позже, когда мы уже будем дома. Теперь уснёшь? Или тебе помочь?       — Усну, — он вздохнул, немного повозился, устраиваясь поудобнее, и замер. Попыток отодвинуться, пригревшись, он не делал.       Несколько позже, когда он задышал тихо и ровно, Таджима осторожно его приобнял. Рука наткнулась на что-то твёрдое под одеждой, должно быть, свиток. Разбираться, что же на самом деле Тобирама спрятал от него, он не стал.