Океан

Для Нила всё это — дурацкая попытка почувствовать то, что с ним уже никогда не случится. Он помнит фейерверк из разноцветных конфет. Ярко, вкусно и запретно. Иногда он пытается воссоздать в своем сознании лицо тренера. Искорки заботы в немного затуманенных от предвкушения глазах и хищная ухмылка победителя. Потому что Нил — его. И тело Нила спустя столько лет всё ещё пылает от воспоминаний, из-за которых он уже, вообще-то, должен был сгореть. Но ничего подобного. Нил ищет пожар в каждом прохожем мужлане с липкими ручонками, которыми они готовы вечно ублажать идеальное молодое тело МакКормика. Нил ищет свой пожар во власти. Он о ней мечтает. Хочет контролировать всё то, что было ему не подвластно тогда, в детстве. Нил хочет испытать что-то сколько-нибудь подобное, но — что за шутка — идеализированные воспоминания от растления ничем не перебить. Нил привык врать всем вокруг ещё до того, как попал в свой личный рай и ад одновременно — в дом тренера. После той ночи Нил пытается научиться так же искусно врать и самому себе. Это получается почти сразу же. Нил не может позволить себе забыть, поэтому он пытается запомнить каждую деталь. Он раз за разом, словно киноплёнку, проматывает события той ночи, и следующей, и ещё одной. Детская психика очень гибкая, понимает Нил уже много лет спустя, удивляясь тому, как ловко мозг заставил его поверить в то, что он влюблён (или когда-то был) в тренера. Всё так сложно, что Нилу некогда думать о Брайане. Нил живёт с этим уже много лет; он привык ко всему тому, что творится в его сумасшедшей башке, но всё же, где-то очень глубоко внутри, он надеется на спасение и жаждет его не реже, чем пытается забыться с очередным клиентом. Нил ненавидит Брайана по двум причинам. И лишь одна из них — действительно правдива. Во-первых, тренер приходил к Брайану тогда, спустя ещё пару лет; он был так близко, что Брайан, чувствуя опасность, как и в ту самую ночь, отрубился. Во-вторых, Брайан знает обо всём этом сколько, пару часов? А Нил жил с этим многие годы. Он помнит всё, он мечтает о том, чтобы у всего этого был смысл, но он никак его не находит. Нил тонет во всех этих воспоминаниях, в одиночку пытается справиться, и, кажется, в последнее время у него совсем не получается. Он тонет и всё, что он хочет, — это две вещи. И лишь одна из них — действительно правдива. Или получить всю — без остатка — любовь тренера, или возненавидеть его раз в сто сильнее, чем Брайан. Но у Нила не получается сделать ни то ни другое, поэтому он просто опустошён. Каждый день в его мире похож на борьбу с океаном. Нил хочет кричать о помощи, хочет вопить об этом, но вместо этого он каждый раз захлёбывается (сегодня — солёно-горькими слезами Брайана). Нил хочет, чтобы Брайан ему помог, но это невозможно. Впервые в жизни Нилу кажется, что шторм в его собственном океане выбрал новую жертву. Но то, что произошло, как-то неравно распределилось между ними. Страдания Нила не на поверхности, они пытаются затащить его под воду и утопить; Брайану же, как завистливо думает про себя Нил, повезло намного больше: он, едва только наглотавшись воды-страданий, выплёскивает их, не держит ничего в себе, не даёт себя убить. И вот этот парнишка с худющим телом, конечностями-веточками и мутными глазами, как кажется Нилу, намного ближе к исцелению, чем сам МакКормик. Нил начинает умирать изнутри: его словно бы раздирают на части; он хочет, чтобы этот мальчик с пшеничными волосами больше никогда не попадался ему на пути, чтобы его вообще никогда не было, потому что само его существование не даст ему излечиться. Он как-то неловко гладит Брайана по голове в надежде утихомирить его боль и не думать о собственной, но у него не выходит. Он смотрит в одну точку и понимает, что эти яркие огоньки, возможно, последнее, что он видит в своей жизни. В своей старой и разорванной воспоминаниями жизни. Кажется, его океан смог-таки его утопить.