SSoW. AU-V. Зверь внутри

— Кончай лыбиться, мразь. Привычный утренний ритуал. Едва продрав глаза, я говорю эти слова тому, кого вижу в треснувшем зеркале. Оно — это я. Вернее, хочет казаться мной. Притворяется, пытаясь притупить мои инстинкты самосохранения. Улыбается, скаля свою нечеловеческую, мерзотную пасть, полную острых зубов. Оно со мной повсюду. Отражаясь в витринах, стеклах машин, лужах и отражающих щитах в магазинах, оно нога в ногу следует за мной, кривляясь и высовывая змеиный язык. Я всегда знаю, чего оно хочет. Желание у этого всегда одно — кровищи, и побольше. Смерти, страха в чужих глазах. — Чудовище… — шепчу я себе под нос, и оставляю на теле очередной жертвы новый порез. И этому это нравится. А мне нравится, что после каждого допроса его жажда крови немного утихает, позволяя мне отдохнуть. «Чудовище» — так меня называют подчиненные Джонни. Конечно же, не в лицо, никому не хочется лишиться глаза или языка. Им противно мое присутствие здесь, в этом «Эльдорадо» — в одном из бесчисленных баров «Эльдорадо» в Бостоне. Но, их боссу по душе мои методы выбивания информации, после встречи со мной любой запоет не хуже соловья. И им приходится терпеть меня, выжимая кривые улыбки, когда я молча прохожу мимо них. За мной следом медленно ползет моя тень. Оно никогда не говорит. А я не против — мне хватает и его гадкой рожи в любом отражении. Алкоголь не дает мне желанного покоя. В хмельном бреду я ещё хуже, чем трезвый, и все окружающие это знают. Это мог бы подтвердить и тот парень, которому я, пьяный, отрезал все пальцы на руках, хотя он, переходя на хрип, успел уже сдать всех своих друзей. Мог бы, если бы в конце я не вырезал ему язык и не затолкал ему в глотку. Оно радостно скалилось в отражении пустой бутылки, стоящей на столе, наблюдая, как жертва захлебывается своей кровью. Больше меня в пьяном состоянии на допросы не звали. Я люблю ночь. Ночью мне не видно его твариной улыбки — в треснувшем зеркале лишь мутноватая тень. И кажется, будто это даже я, а не чудовище с моим лицом. Я радуюсь, что не вижу снов. Уверен, оно бы приходило каждый раз, присаживаясь около моей кровати, и улыбалось, улыбалось, улыбалось… Я боюсь лишь одного — что, однажды, этому будет недостаточно крови, что я дам, и тогда оно возьмется за меня. Пока мне удавалось этого не допускать. Почти. Мелкие белые шрамы, покрывающие мое тело то тут, то там — долговременная память о том, как опасно оставлять голодное это наедине с моим ножом. И пока оно не перерезало мне глотку моими руками, пока я еще дышу — моя жизнь продолжается. И продолжается война, невидимая для остальных. И я ни за что не проиграю, тварь.