Мальчик Джеймс

Море лижет песчаный берег, скатывается пенистым кружевом назад - к глубине, к родному, правильному, не сухо-песчаному. Мальчик Джеймс отвратителен. У него абсолютно отвратительно шершаво-мозолистые от древка метлы ладони. У него катастрофически отвратительно пронзительная зелень глаз. И он сам весь отвратительно двадцатилетний. Мальчик Джеймс самозабвенно маггловский и открыто-живой, лучащийся. Астория любит своего мужа - статного, бледного, аристократично-немаггловского, задумчиво-закрытого и неизменно мертвого. У Астории Малфой сын. Насколько он младше мальчика Джеймса? На год или все-таки два? Море ледяное, ластится - перекатистое - к ногам. Песок забился под ногти, облепил босые стопы, просачиваясь между пальцев, да и вся ладошка, сжимающая крошечные ракушки, в нем. Слишком большие для нее потертые джинсы мальчишки закатаны до середины икры и подвязаны на талии потрепанным поясом от халата. Юбка и туфли бережно помещены в самый чистый шкафчик полуразрушенной хибары. У Астории зябкой проседью цветут виски, тонкими нитями полосует серебро каштан волос. Блеклое октябрьское солнце гладит обветренную кожу, уже не слепит глаза, но щуриться приходится - из-за ветра. Выбившиеся из тугой косы волоски хлещут по лицу, попадают в рот и глаза, цепляясь за ресницы. На продрогшие плечи опускается тяжелая джинсовка - Астория оборачивается. Мальчик Джеймс всегда улыбается - неистово-солнечно, пронзительно искренне - так, как умеют только в двадцать. - Ты чего так плохо оделась в такое-то время года? А еще на меня ворчишь вечно, - он запахивает посильнее на ней свою куртку и совершенно бесхитростно ерошит свои короткие непослушные волосы. - А кто меня прям из министерства сюда вытащил? - Астория пытается нахмуриться, но выходит плохо. Приходится говорить громко, перекрикивая шумящий в ушах ветер и ежесекундно убирать с лица волосы. - Та ладно, я давно тебя уже не видел, с моей учебой и твоей светской жизнью вечно какая-то хрень мешает. Иногда нужно просто плюнуть на все и сбежать на пару часов от всего и всех, - он приобнимает ее за плечи и смотрит, щуря глаза, на слепящую гладь - перекатистую. - Ложи ракушки в левый карман - я свои тоже туда положил. - Не "ложи", а "клади", - Астория пытается звучать насмешливо, по-свойски, но выходит по-взрослому снисходительно. - Зануда, - обветренные царапающие корочкой губы касаются ее щеки. - Пахнет морем, - почему-то хочется об этом сказать, почему-то это кажется чем-то невероятно важным сейчас. Мальчик Джеймс может сказать, что они и так сейчас возле моря, о том, что это глупо или странно об этом говорить. - И мокрым песком, - понимающе кивает он, обнимая сзади сильнее, прижимаясь своей колючей щекой к раскрасневшейся ее. - Побрейся, - со смешком выдыхает она, сильнее прижимаясь к чужой щеке. Мальчик Джеймс отвратительно молод, отвратительно крупнее нее и до одури отвратительно теплый, даже будучи сейчас в одной только поношенной растянутой футболке с полустертым рисунком. Пальцы ног почти онемели от холода, и миссис Малфой поглубже зарывается босыми ногами в мокрый песок. Из совершенно маггловской фляги с вечно горячей водой льется кипяток в омерзительно пластмассовые чашки, с сухой курчавой вермишелью, посыпанной прилагающейся к ней приправой. Тепло. Так тепло, что на лбу появляется испарина. А катастрофически простецкий мальчик Джеймс откупоривает бутыль с порошковым маггловским вином. Они по-очереди пьют с горла из одной бутылки, сидя на высушенной магией коряге, и Астории вовсе не кажется, что тут слишком много маггловского. Мальчик Джеймс отвратителен. Он пронзительно юн, ужасно искренен и прост. И это все давно должно было стать неинтересным. Даже не так. Этого всего вообще не должно было быть. Но почему-то сейчас все настолько правильно: вот так - не по-маггловски и не по-маговски - по-человечески. Астория все еще любит мужа. И сына любит - больше всего на свете. Астория все еще трепетно пролистывает старые альбомы, выписки врачей, думая, как можно было Драко спасти. Судорожно. Она все еще не может кричать вслух. А мальчик Джеймс - просто теплый мальчик Джеймс. И он сейчас просто рядом. Астория просто живет. А еще здесь пахнет морем. И мокрым песком.