по-собачьи

Чанёль, честно, не понимает, что он забыл в больнице среди беременных омег. Ещё больше он в ступоре от того, что он делает тут с омегой своего брата. Старший Пак ворвался с утра пораньше в квартиру, вручил своего мужа ещё сонному Чанёлю в руки и скрылся, обещав приехать вечером и забрать своего любимого. Он, честно, пытался понять, что это какая-то шутка, но нет. Он уже битый час стоит возле омеги своего брата, пытаясь совладать с тошнотой, так как разнообразие всевозможных запахов, смешанных с молочными нотками, вызывают у него рвотный позыв. Чанёлю хочется выть волком и ходить ходуном от того, что он не может никуда не слиться и не отойти, так как за такую промашку брат надерёт его и так оттопыренные уши, а ему этого ой как не хочется. Тем более, что очередь, которая движется со скоростью улитки в спячке, не желает продвигаться и на миллиметр вперёд , и от этого ещё больше хочется убиться. Желательно, о ближайшую поверхность, которая находиться в опасной близости с его головой. Останавливает только то, что дома, в соседней комнате, его ждёт милая омега — Ким Чонин, который с самого появления Чанёля в их квартире встретил его кулаком промеж глаз и ударом под дых. Так как ранее Пак отвесил Чонину шлепок по его аппетитной заднице и прокомментировал это такими словами, что ни один альфа себе не позволял в окружении Кима. Чанёлю бы сдаться, бросить бы это гиблое дело и найти свою омегу, но когда Пак впервые увидел и ощутил аромат Чонина, то его мир замер — все внимание было сосредоточено лишь на одном Киме. Он всеми правдами и неправдами пытался доказать Чонину, что они истинные, идеально подходящие друг другу, но эта глупая омега только крутила у виска и посылала его гулять на три весёлых буквы. Каждая такая новая попытка красовалась синяком и ссадиной на теле Чанёля, каждое проявление симпатии и ответную реакцию от Чонина он залечивал дома у своего брата и его омеги. Пак уже думал зажать эту строптивую омегу где-нибудь в их квартире, взять силой и никуда не отпускать. Но потом понимал, что месяц или больше будет лежать в больнице с переломом чего-нибудь. Грузно вдохнув и выдохнув, альфа не сразу заметил возле себя одетого и готового к «новым приключениям» омегу, который улыбался чему-то своему и поглаживал свой животик. Взяв его под руку, Пак начал потихоньку и аккуратно спускаться к выходу из больницы. На стоянке, возле припаркованной машины, стоял старший Пак, поприветствовав его и вручив омегу в законные владения, Чанёль ретировался по направлению своего дома. Пока шёл до дома, успел подумать и бросить затею ухаживаний за Чонином и не добиваться его сердца. Два года прошли в пустую, и вряд ли он что-то добьется через день или через два. Для Кима, конечно, несложно было найти себе альфу по тем параметрам, которые ему нужны, а вот с Чанёлем дела плохи. Он просто не сможет полюбить кого-то так сильно, как Кима, потому что однолюб. Потому что раз и навсегда, как бы это слащаво не звучало. Но если он не видит взаимности, то зачем стараться понапрасну? Лучше отпустить, чтобы не мучить себя и того, в кого влюбился по неосторожности. Поэтому лучшим решением в данной ситуации, как напиться, Пак не находил. Свернув за угол и пройдя ещё немного вперёд, он наткнулся на бар с яркой вывеской «По-собачьи», помимо самого бара и пары собак вокруг него, Чанёль никого не увидел, для верности он обошел бар вдоль и поперёк. Посмотрел налево — никого, посмотрел направо — пусто. Тротуары, дороги — никого на них не было. Чувство было, будто все вдруг мигом исчезли, хотя время ещё было обеденное и для питья слишком раннее. Всё это было странно. Осторожно присев, альфа подпер рукой голову и начал разглядывать двух биглей, что лакали воду из миски. Почесав одного за ухом и приласкав другого, Чанёль было решил подняться и пройти внутрь бара, но не успел и шага ступить, как один из биглей, чья улыбка и морда напоминала ему кошачью, хватил его за рукав пастью и начал тащить его в противоположную сторону от бара. Другой же, заметив поползновения своего собрата, схватил пастью за другой рукав и тоже начал тащить Пака подальше от бара. Вся эта заминка длилась минуты две, не больше, пока из-за спины альфы не послышался характерный выстрел и смачный плевок, от которого собаки разбежались в разные стороны, а Чанёль, пригнувшись, развернулся в сторону бара, так как именно оттуда все эти звуки исходили. Пак замер и чуть не уронил свою челюсть, так как у входа в бар с ружьем на плече, в платье цвета красного вина и ковбойских сапогах стояла омега. Омега была безбожно красива, хрупкая, миниатюрная. Её волосы цвета солнца на закате были собраны в пучок и украшены массивной заколкой. Губы были ярко накрашены помадой, а глаза были цвета мокрого асфальта. Омега стояла и безразличным взглядом сверлила дырку в альфе, смачно харкнув ещё раз, она растёрла слюну по порогу и поманила за собой во внутрь. Чанёль мгновенно отлип, подобрал свою челюсть и поспешил внутрь. Внутри бара было довольно темно и пусто. Единственное, что было подсвечено и более-менее было видно, — это сцена и барная стойка. Остальное же было в приглушенном свете, что дальше носа альфа не видел, но зато мог почувствовать лёгкий шлейф, который исходил от этой самой омеги. Шлейф этот был приторно сладковатого оттенка с лёгкой кислинкой. Омега зашла за стойку бара, опустила ружьё на подставку, привела себя в порядок и повернулась к Паку с обворожительной улыбкой: — Добро пожаловать! Меня зовут Санни, и на сегодня я ваш личный бармен. — Улыбнувшись ещё раз, она слегка поклонилась, из-за чего лямка её платья сползла с плеч и немного оголила её грудь. Заметив это, она быстро поправила её и выпрямилась. — Что бы Вы хотели выпить? Проигнорировав момент ранее и скрыв своё смущение, Пак осмотрел стеллажи с запасами алкоголя и не увидел ни одной знакомой марки, да и те, что были, мало ему напоминали видом алкоголь. Скорее всего, это были микстуры или настойки. Все они были в черно-зелёных высоких бутылках с массивными пробками на концах или были обмотаны тканью с льняной веревкой. Вся эта утварь была в пыли и паутине, что внушало мало доверия. — Эм... — Посмотрев ещё раз все бутылки и выбрав наиболее новую и менее грязную, Чанёль показал на неё пальцем, затем же, прокашлявшись и поудобнее сев, он продолжил слегка суховатым голосом: — Её, ту, что напротив меня... Пожалуйста. Санни, что до этого стояла и лучезарно улыбалась альфе, повернула голову по направлению его пальцу. Кивнув и слегка улыбнувшись, она подхватила бутылку двумя пальцами, зубами открутила пробку и выплюнула её в дальний угол бара. Достав из поддона чистый фужер, она поставила его на барную стойку, наполнив его до половины, она протерла края белой тканью и придвинула его Паку. Взяв фужер, альфа, не церемонясь, опрокинул содержимое в себя . Вздрогнув от крепости и проморгавшись, он попросил наполнить фужер ещё раз, на что Санни мотнула головой и с удовольствием сделала то, о чем её попросили. Следующие разы отправлялись в Пака не с таким эффектом, как было изначально. Где-то на фужере девятом Пак с удовольствием рассказывал Санни про свою неудавшуюся любовь. Про то, что его омега не желает признавать его, избивает и калечит. А его хён, зараза такая, уже с женихом, и скоро в их семье будет пополнение, а ему помочь не может. Только скидывает на него своего омегу, когда сам не может за ним посмотреть и побыть. А Чанёль отказаться не может, потому что счастлив хотя бы за хёна. И он ждёт-не дождется своего племянника или же племянницу. — Хмм, с этим делом я смогу Вам помочь. — А? В смысле помочь? Глупо хлопая глазами, альфа пытался найти Санни, которая скрылась за барной стойкой и что-то усердно искала там. Чанёль привстал и наклонился чуть вперёд, чтобы увидеть, что там такого ещё омега пыталась найти, и чуть не впечатался в её макушку своим носом. Отшатнувшись и сев обратно, он начал наблюдал за тем, как Санни достала разные бутылочки, начала добавлять их в ёмкость и размешивать её содержимое. Добавив, как показалось альфе, последний штрих в виде огненно-красной травы, она довольно кивнула и всё содержимое ёмкости налила в маленький тёмно-синий бутылек и пододвинула его Чанёлю. Пак, взяв бутылек в руки, осмотрел его, обнюхал, но попробовать не решился. Изогнув брови в немом вопросе «мол, ну и что?», поставил его на стойку и приложился головой к холодной поверхности. Какой-то там бутылек с какой-то там неизвестной жидкостью не помог бы решить проблему с Ким Чонином. Тем более, что он решил покончить со всем. Вот всё, точка. Больше никаких активных действий. Он альфа или кто? Зачем ему этот глупый омега, который ни черта не умеет, кроме своих танцев и потрясающе-заразительно улыбаться, из-за чего у Чанёля внизу живота сводит тугим узлом и хочется позорно потеть? Зачем ему этот глупый омега, который своей сонной мордашкой заставляет залипнуть и отлипнуть только тогда, когда от этой самой омеги прилетает в глаза тапкой? Пфф, больно надо, пусть катится ко всем чертям! — Эй, Пак Чанёль! Я ещё не сказала, что делать, а ты уже утонул в своей депрессии. — Погладив Пака по голове и хмыкнув, она обошла стойку и присела рядом с альфой. Взяв бутылек в руки, она положила его в руки Чанёлю. Улыбнувшись ему, она коснулась тыльной стороной руки его щеки и поставила палец к его губам. — Давай это будет между нами? Только ты никому, а то за эту вольность меня накажут. Ты кивни, если понял. Хорошо? — Чанёль сначала оторопел от её действий, поэтому сидел как истукан, но через секунд пятнадцать он кивнул, пытаясь сфокусировать свой взгляд на омеге, которая пытливо смотрела на него. Та, увидев кивок, живо подняла Пака за руку и направилась с ним к выходу, по пути не забыв взять бутылек из его рук и сунув его во внутренней карман куртки, чтобы он не потерялся. Уже у выхода она щелкнула пальцами — и дверь бара перед ней открылась. Слегка подтолкнув Пака, а затем ухватившись за его руки, она притянула к себе и, привстав на носочки, прошептала ему на ухо: — Ты мне понравился, альфа... Поэтому не хочу, чтобы тебе было больно, так что если тебе будет совсем худо от твоей любви к нему, то просто выпей этот бутылек в полночь, и тогда ты будешь счастлив... Ёлли. Улыбнувшись и звонко чмокнув его в щеку, она отпустила его и со всей дури толкнула в открытую дверь. Чанёль не успел среагировать, поэтому в следующую секунду альфа парил в помещении, которое напоминало ему чистый лист ворда. Закрыв глаза от того, что было слишком ярко и щипало невыносимо, он, подождав пару секунд, открыл их и увидел смазанный силуэт омеги, которая махала ему и через минуту, чего-то испугавшись, закрыла дверь. Пак расслабился. Ему не было страшно за себя и свою жизнь, он, наверное, доверял ей(?) и было готов отправиться хоть на край света, но сейчас хотелось бы вернуться домой. В свою комнату. Вспомнив об этом, он тотчас упал с грохотом на кровать(?). Открыв глаза и с трудом поднявшись на локтях, Пак осмотрелся вокруг себя и понял, что он дома. На сломанной от его приземления кровати. Отлично, завтра он получит выговор, а сейчас... Сейчас он ужасно хотел отдохнуть. Поэтому, опустившись и перевернувшись на бок, альфа утробно выдохнул. Приземление было болезненное, поэтому дышать ещё было трудно. Пару раз вдохнув и выдохнув, он лениво открыл глаза, перевернулся на спину. На выдохе пару раз моргнул и уставился в потолок. Сейчас в голове было пусто, только перекати-поле не хватало для полной картины. Всё, что происходило минутами и часами ранее, вымотало и выжало все соки настолько, что, если бы сейчас сюда вошёл голый Чонин, альфа бы просто манул бы на него и улёгся спать. Всё это можно было списать на причудливый сон и на галлюцинации от алкоголя, если бы не бутылек, что сейчас лежал во внутреннем кармане куртки. И доказывал, что всё произошедшее не сон и не галлюцинации. Сжав бутылек посильнее и тронув щеку, к которой прижались всего на мгновение такие сочные, но в тоже время нежные губы, Пак непроизвольно улыбнулся и выдохнул, не заметив, что с воздухом с губ слетело глухое и радостное «спасибо», которое мгновенно растворилось в пустоте комнаты. Попытавшись заснуть, держа бутылек крепкой хваткой, он не заметил счастливо влажных глаз, которые наблюдали за ним всю ночь и растворились с первыми лучами солнца.