fear

Звуки исходят отовсюду и в тоже время кругом лишь глухая тишина. Деревья. Вокруг слишком много деревьев, и Минсок осознаёт, что лежит на холодной земле, укрытой сырыми после недавнего дождя листьями. Лес. Воображение рисует в сознании парня бесконечные гектары густо растущих деревьев высотой до самого неба. Тёмный, мрачный и такой холодный. Минсоку страшно открыть глаза, а пребывать в тупом неведении ещё страшнее. Он сжимает руки в кулаки, ну или хотя бы пытается, ненароком сгребая пальцами всю земельную грязь и мокрые листья. Парень с ужасом осознаёт, что совершать любые действия ему невероятно сложно. Сколько бы усилий он не прикладывал, тело слушается его слабо и реагирует медленно. Это сводит с ума. Паника овладевает разумом, а страх чёрной тьмой обволакивает сердце. Клин клином вышибают. Страх неизвестности полностью поглощает ужас перед бескрайним лесом. Минсок открывает глаза так резко, что приходится щуриться от такого обилия внезапного раздражающего света. Но парень не видит яркого солнца. Небо скорее наоборот затянуто серыми тёмными тучами, будто вот-вот пойдёт дождь. Деревья такие же высокие и огромные как в воображении. Их массивные корни вышли наружу, сплетаясь друг с другом, они образовали целую сеть. Взгляд парня останавливается на надломленной тяжёлой ветви, находящейся прямо над ним, из-за чего страх и паника сильнее сдавили крохотное, но бешено бьющееся сердце Кима. Этот лес огромен и всё в нём слишком громадно для такого маленького Минсока. Только сейчас он осознаёт, что здесь чертовски холодно. Ветер нисколько не летний, он беспощадно морозит нежную кожу, прикрытую лишь остатками одежды, разорванной почти что в клочья. Любимая фланелевая рубашка в клетку теперь всего лишь тряпка, непригодная даже для пола. По испачканной и рваной джинсовой ткани с большим трудом можно понять, что когда-то это были опрятные летние шорты. Такая абсурдная одежда для такой погоды, словно Минсока одевал кто-то, кто хотел сделать всё максимум неуютным. Холод, страх и боль находят уже где-то на одном уровне. Чувства парня включаются постепенно, одно за другим, словно запрограммированы так какой-то программой. Постепенно, но довольно быстро Минсок начинает чувствовать как до ужаса саднит всё тело. Не так. Адски болит. Волна ужаса накатывает снова, когда Ким осознаёт, что не в силах пошевелить ногами. Он их не чувствует. Только боль, тупую и до сумасшествия обидную боль. Их словно переломали, не оставляя парню ни единого шанса убежать отсюда. Мин не чувствует тела, лишь невыносимую боль. Он уверен, что если подняться, непременно увидит множество гематом. Чертовски жжёт где-то в рёбрах, а что-то холодное, твёрдое и с острым краем врезается в поясницу. Минсок начинает различать запахи и первое, что он чувствует, это не лес, а кровь. Эта вонь везде и даже во рту Мин чувствует свойственный металлический привкус. Очередная волна страха и парню кажется, что ещё совсем немного и его бедное сердце просто не выдержит. Остановится. Разлетится на кусочки. Исчезнет, а вместе с ним и сам Минсок. И это уже не кажется, этого ужасно хочется. Чтобы закончилось. Чтобы не было больно. Один среди бескрайнего леса совершенно разбит и беспомощен. Слёзы бегут ручьями, раздражают кожу, но не в силах парня даже рукой пошевелить. Не так просто остановиться, даже если от каждого содрогания всё тело накрывает новой волной боли. Всё, что может Минсок, это мысленно кричать на самого себя: "Заткнись, идиот!" Не то, чтобы парень думает, будто в этом лесу кто-то есть. Он просто надеется, что никто не увидит его, ведь почему-то очень стыдно за себя. А ещё невероятно обидно и снова больно. И хочется спасения. Но Он оставил Минсока здесь одного. Наплевав на всё, наплевав на Них, Он бросил здесь. Оставил на холодной земле, подарив напоследок небрежный поцелуй в щёку. Его аромат слабо пробивается сквозь вонь крови. Аромат такой приятный и родной, что Минсок на секунду забывается, но снова возвращается в реальность, когда начинается дождь. Снова холод и снова слёзы. Дождь был для Мина всем, он ассоциировался лишь с уютным домом и Его нежных объятьями. Дождь был для парня Их символом, а теперь это лишь холод. Жуткий холод и пустота. Минсок не успевает смаргивать капли. За какие-то секунды он промокает весь, а раны на теле жжёт так, будто это не вода, а какая-то кислота. Боль удваивается от каждой капли и совсем скоро её уже невозможно терпеть. Глаза уже совершенно ничего не видят, словно на лицо опустили белую вуаль. В ушах неясный шум, из-за чего больше ничего нельзя услышать. Из-за стойкого запаха крови кажется, что обонятельные рецепторы тоже не работают как надо. Тело неожиданно становится лёгким и невесомым. Парень не чувствует больше ничего, кроме тяжёлых капель, бьющих по лицу и скатывающихся по бледным щекам вперемешку со слезами. Минсок просыпается также резко, как и уснул. Он тяжело дышит и не сразу удаётся утихомирить бешено колотящееся сердце. Дождя нет, но глаза всё равно на мокром месте. Теперь он не в лесу, а в своей спальне, с каких-то пор не кажущейся такой родной. Над головой самый обычный потолок с паутиной в углу, жуткое затянутое небо осталось лишь в воспоминаниях. Парень сжимает кулаки и с какой-то лёгкой радостью отмечает, что тело его слушается, а пальцы ощущают лишь холодную простынь без всяких листьев. Почему-то продолжать лежать на спине становится страшно, а сознание уже изо всех сил старается убедить Минсока, что он на самом деле не может шевелиться. Он может и быстро переворачивается на бок, крепко жмуря глаза, открывая их после с лёгкой надеждой в трепещущем от волнения, страха и абсолютно всего сердце. Чуда нет, как и того, кто должен лежать рядом. Вторая половина кровати пуста и почти что не тронута. Минсок содрогается, то ли из-за холода, то ли из-за печали и обиды от несбывшихся надежд. Он подтягивает к себе ноги и обнимает себя за колени. Совершенно один в холодной постели вместе лишь с безысходностью. Минсок не умеет жить один, его никогда не учили. Школа обучила решениям уравнений и тому, что друзья - это важно. Университет заставил вызубрить на память латинские термины и убедил, что и без любви никуда. Но никто никогда даже не предполагал, не давал банальной теории, что делать Минсоку, когда нет ни друзей, ни любимого. Пыльная рамка с фотографией счастливых парней всё также стоит на тумбочке у кровати. Два брюнета с широкими улыбками стоят в обнимку, а Минсоку, с уже белоснежными волосами, трудно даже уголки губ вздёрнуть вверх. Он кашляет и натягивает на себя тонкую простынь, укрываясь с головой. Так зарождается надежда, что паранойя в этот раз не придёт, но он снова думает об этом. О том, что если улыбка парня рядом с ним на фото не искренняя, как он думал, что если он просто играл всё время и оказался не таким человеком, как считал Минсок. Минсок кричит и зарывается лицом в подушку, до боли в зубах закусывает её и снова плачет. Он не хочет думать об этом, не хочет, чтобы это было правдой. А даже если это и так, ему плевать. Пусть Ким Чондэ продолжает играть, Минсок притвориться, что ничего не было. Да, он сможет. Он забудет всё как очередной кошмар, поверит в любое оправдание, сделает всё, лишь бы снова просыпаться рядом с ним и слушать его успокаивающий голос где-то у самого его уха и совершенно неважно, что он говорит. Мин снова мечтает, но удовольствия и спокойствия это не приносит. Тогда он поднимается с кровати и идёт на балкон, чтобы подышать воздухом... чтобы наконец-то успокоиться.