Война кровей

      Если все идет по плану, значит явно что-то не так. Мирон обратил внимание на это, когда в третий раз получил посылку к номеру гостиницы после концерта.       В первый раз все дружно удивлялись, от того, что Мирону подложили под дверь. Ну шутка и шутка.       Во-второй раз, парни от души посмеялись, потому что первый подарок Мирон постил в твитер, а сейчас его видимо кто-то решил повторить. А уж с каким лицом Федоров поднимал подарок с пола.       Но в третий раз, смешным это быть перестало. Кто-то явно пытался что-то до него донести. И видимо мертвые птицы, с раскуроченными внутренностями, как нельзя лучше это описывали. Но пока оставалось лишь гадать, кто и для чего это делал. Адриана, когда он рассказал ей, сказала, что не в курсе, кто это может быть. Хотя упоминала, что пару веков назад такой метод запугивания использовали если хотели предупредить о том, что если человек не выполнит требования экзекуторов, то с ним будет то же самое, что и с бедными животными. Хотя раньше обычно использовали живность побольше. Оно и логично, трудно протащить мертвую корову на четвертый этаж гостиницы посреди дня.       С первой посылки прошло больше полутора месяцев, но Мирон так и не понял, от кого они могут быть и за что главное? Именно об этом он и думал в настоящий момент. Если ему хотели намекнуть на то, что он кому-то что-то должен, то почему было просто не сказать, ну хотя бы записку бы написали, зачем же так-то? Хотя эти зверьки больше били по психике Вани, как главного помешанного за живности.       А может это была весточка от Совета? Но почему ему? Что им вообще еще надо от них? И, главное, что ему и спросить, по идее, не у кого. Ани больше нет, Рэт далеко и контактов с ним нет. А из парней разве что Порчанский мог что-то знать, но и он к сожалению, ни чем помочь не смог. Так что оставалось только гадать и, ждать следующего сюрприза от доброжелателей.       За окном давно стемнело, время то уже за полночь, но свет в двух соседних номерах гостиницы все не гас. В одном из них Эрик монтировал видос для турового дневника, под шутки не совсем трезвого Дарио и храп Руслана, который так привык к ору парней, что уже совсем не обращал на них внимания. А во втором сидел Мирон, демонстративно один, убедив парней что сильно устал после прошедшего вечером концерта.       Интересно было то, что в этот раз он ничего не нашел на коврике возле номера, так может это были лишь глупые шутки? Или рано еще успокаиваться?       От размышлений Федорова отвлек шум в коридоре, явно приближающийся к его двери. Но мужчина не спешил выходить, ведь просил же его не беспокоить. Хотя источник шума это мало волновало. Дверь была бесцеремонно открыта с ноги, да так, что вошла в противоположную стену с жутким грохотом. А за ней Ваня, согнувшись в три погибели втащил в номер Мамая.       Нет, сначала Мирон конечно пытался возразить, что какого черта они притащились к нему в номер в дрова пьяные? Но когда Рудбой опустил практически бессознательного друга на соседнюю от Федорова кровать, а потом резко развернулся с дикой паникой на лице, Мирон понял что, что-то не так. — Ваня, Вань! Что случилось? — запаниковал он, кидаясь к кровати Мамая.-Илюха, слышишь меня?! — он потряс мужчину за плечо, но тот никак не отреагировал. — Мы ходили в магазин и, пока я был на кассе, Илюха вышел покурить.- Ваня сделал паузу, отвернувшись от Мирона пошел закрывать дверь. — И что дальше, Евстигнеев, что произошло-то, господи? — Мирон осматривал друга, попутно проверяя пульс. — И его укусил красный, вот что произошло! — крикнул Ваня, не выдержав нервного напряжения. — Как укусил.. Дак вот оно к чему.. Значит все эти птицы.. Да что им, черт возьми, от нас надо?! — Мирон начал выходить из себя. Сначала эти птицы, теперь Илюха лежит тут никакущий, что происходит с его жизнью вообще? Где он столько счастья отхватил, что теперь все дерьмо на него валится? Ваня молчал. Он просто отошел к окну, открыл его и спокойно закурил, стараясь не обращать внимания на то, как предательски трясутся руки и, как сзади на полу нервно колотит от ужаса Федорова.       Он вновь проиграл. Он не вовремя вышел из 1703. Он не смог убить маленького монстра, девочку-вампиршу. Не смог спасти Аню. А теперь Илюха. Кажется он запрещал себе думать о том, что произошло, но сил терпеть уже не было. Эмоции рвались из него наружу, но он молчал, пока слезы нескончаемым потоком капали на футболку и попутно мочили фильтр сигареты, которая потом отдавала солоноватым привкусом. — Почему ты молчишь?! — закричал вдруг на него Мирон. Но Ваня даже не шелохнулся, продолжая размеренно втягивать терпкий дым, которым уже воняло на весь номер. Шум за стеной резко прекратился и, меньше чем через минуту в комнате уже собралась вся команда. Конечно, картина, представшая взору Эрика и Порчи, вызывала вопросы. Молча курящий у окна Рудбой, нервно орущий на него Федоров, который сидел на полу возле кровати с бессознательно лежащим Мамаем. — Ребят, — начал Порчи, — что происходит? — кажется португалец даже протрезвел. — Илюху укусили..- сказал Ваня. Сказал с такой интонацией, будто друг уже был мертв. За что и получил укоризненный взгляд от Мирона, хотя и не видел его, все еще стоя спиной.       Как Виейра, так и Рикка, прекрасно понимали, что выяснять ситуацию как это произошло, просто бесполезно. Хотя бы потому, что никакой пользы для сложившейся ситуации, это не принесет. Ведь каждого вервольфа с детства учили и строго предостерегали, что если когда-нибудь ему придется вступить в бой с красным, будь то глупое нападение или крупная бойня, это в любом случае — насмерть. Умри, или убей и других вариантов не было. Яд вампира смертелен для вервольфа.       Дарио, как представитель одной из древнейших, во всем мире, волчьих стай, знал лишь одну лазейку и, как на зло, это была помощь хранителя. Ани нет и, никого вместо нее пока нет, значит и шанса у Мамая скорее всего нет.       В данный момент, один лишь Мирон не знал, что Илье отведено совсем не много времени. Но что делать? Ведь не может все так закончиться, как же их империя, хотя черт с ней, главное ведь это семья, что они все будут делать, если Мамая не станет? Пустыми разговорами, спорами и слезами ничего не решишь. Хотя бы несколько дней у них точно было.       Эрик принес успокоительно Мирону и увел его в другой номер. Только когда Федоров перенес обе ноги через порог, Рудбой повернулся. — Пожалуйста, Порчанский, скажи, что у него есть шанс? — почти шепотом спросил Ваня. Но в ответ Дарио лишь растерянно смотрел на него, замечая, что глаза друга покраснели от пролитых слез. — Иди к ним, я останусь с Ильей.- сказал Порчи, внезапно севшим голосом, опустив при этом голову. И Ваня все понял. На последок выглянув в окно, он резко развернулся и быстрым шагом покинул комнату.       Дарио сидел на подоконнике, свесив ноги за окно и, просто вглядывался в темноту ночи, понимая, что сегодня ночью он уже не сомкнет глаз. — Все не может так закончиться, ты же обещала..- шептал он за окном, но ветер лишь уносил его слова в темноту, оставляя его в мучительной ночной темноте комнаты с умирающим братом. * * *       Она никогда не была в этом городе, но куда жизнь не загоняет, когда очень надо.       Прошло больше полугода, с того дня, как был уничтожен Совет, как была уничтожена ее жизнь, когда была уничтожена она. И мир забыл о ней. И сейчас это было только на руку. Открытое нападение на Совет Сверхъестественного никто просто так в покое не оставит. Уцелевшие его члены разъехались по всему миру и теперь война сверхъестественных кровей только начиналась, в ее самых лучших традициях. В тайне.       Конечно Густав выжил и, естественно, она об этом знала, как и о том, что за ней постоянно следят, с самой границы Австрии. Совет видимо считает, точнее остатки Совета считают, что она якобы им должна, что обязана просто вернуться на поводок. Хотя если ее поймают и приведут к Густаву, что очень вряд ли, так и случится.       Где она только не бывала, больше чем за полвека своей жизни, но вот прятаться от друзей в кустах под окнами, ей еще не приходилось. Она следовала за ними от самого Питера, была вынуждена.       Вернувшись из Вены, девушка направилась домой, где и нашла подарок, подобный тем, что получал Мирон, вот только там поднапряглись, да выбрали тушку побольше. Лиса сама себя не вскроет и не выпотрошит на пороге жилого дома, знакомые такого бы в жизни не сделали, это логично. Соответственно, вывод напрашивался сам собой, ее здесь ждали. Но ей так угрожать понятно - глупо, даже бессмысленно. А вот угрожать кому-то, кто ей дорог..       Ведь все же пошло как нельзя хорошо! И эта бойня в Вене и, рухнувший потолок, все было на руку. Парни уехали и все было бы отлично, если бы не эти мерзкие белые лизоблюды. Что им еще-то надо?       А теперь, из-за них крахом шло все, чего так упорно девушка добивалась почти восемь месяцев - забыть своего соулмейта. Им нельзя, они не должны, но Рудбой не сможет, значит сможет она. Во всяком случае так она думала. А увидев его тогда в Петербурге, в компании друзей, она убедилась в обратном. Ваня смог, справился, а она - тряпка. Но сегодня, он стоял у окна и, слезы его были совсем не потому, что произошло с Ильей. Его сердце чувствовало, что ее близко. Но он видимо списал все это на случившееся с Мамаем.       Красные, что укусили Илью, давно были мертвы, как и те двое белых, очередных шпиона за ней. Осталось лишь дождаться, когда Дарио уйдет из комнаты, хотя бы на пару минут, она успеет., но португалец видимо не спешил покидать облюбованного подоконника. — Все не может так закончиться, ты же обещала..- прошептал он. Не надо было объяснять, кому это предназначено. Он будто знал, что она рядом, а не должен.       Порчи все же уснул, под самое утро, но уснул, при чем на окне. И скорее всего это был ее единственный шанс. Девушка встала в полный рост, разминая затекшие лапы и, двинулась в сторону гостиницы. Она обратилась прямо у самой двери, совершенно не представляя, как она выглядит после нескольких месяцев пребывания в волчьем обличье.       Администратор гостиницы безбожно нагло спал, развалившись на пол стойки. Оно и не удивительно, время почти пять утра. А раз все спали, ни что не помешает пробраться в нужный номер, как и узнать в какой, в журнале, который так любезно оставил открытым администратор.       Дверь, как всегда, была не заперта. Они редко все спали по ночам, вот и не было особо привычки закрывать их. Девушка, в меру природной особенности, передвигалась бесшумно, а значит, что даже если бы парни в соседнем номере не спали, они бы все равно ее не заметили.       Перетащить португальца, не разбудив его при этом, оказалось непростой задачей. Нет, поднять-то ладно, вот только этот южный лось просто не помещался на руках бедной девушки. Но она справилась, совсем не заботясь о том, что проснувшись утром он будет задаваться вопросом, как оказался на кровати. Но, понадеявшись на то, что раз он никому не сболтнул про нее, хоть это и была лишь его догадка, он не сболтнет и здесь.       А вот с Ильей была явно проблема. Красный укусил его куда-то в районе ключицы, а парень был в толстовке, которую при всем желании тихо с него не снять. Ножницы тоже искать бесполезно, в темноте гостиничного номера, в котором они вообще вряд ли были. Поэтому решение порвать ее было вполне очевидно-логично. Да вот только место укуса никто не трогал, хотя девушка искренне надеялась, что мозгов Евстигнееву хватит обработать рану.       Запекшаяся кровь вокруг разорванной в клочья кожи и довольно глубокая рана, будто от него откусить пытались. Но времени на то, чтобы убирать все это у Ани было, а вот чтоб принести чистые полотенца с аптечкой и таз воды, оно как раз было.       Мамая укусили недавно, но организм уже был отравлен почти на половину, кожа начала темнеть и трескаться, а парня лихорадило, довольно сильно. Девушка не знала, есть ли у него еще шанс выкарабкаться, но надежда ведь умирает последней?       Она, не задумываясь, закатала рукав и прокусила свое запястье, задев при этом свою метку соулмейта, но не обратила на это внимание. Чуть опустив нижнюю челюсть Ильи, девушка вложила меж его губ, свою руку, позволяя крови спокойно вытекать из раны и, лишь когда пальцы стало сводить она убрала руку, прижимая к ней какую-то тряпку, попавшуюся под руку.       Дело было сделано, а значит пора уходить, иначе ее нервная система просто не выдержит. Но соблазн увидеть его был слишком велик, чтоб ему противится. Ведь Рудбой был всего лишь в паре метров от нее, за соседней стеной. И как бы разумом она не уговаривала себя уйти, сердце было сильней, подтолкнув к двери в соседний номер.       Заходить сюда было самой глупой идеей за все последнее время. Ведь если хоть кто-то из четверых проснется, она уже не уйдет отсюда. Но сердцу не прикажешь и, уверенно лавируя между разбросанными сумками и вещами, девушка дошла до кресла, в котором, как всегда в три погибели, свернулся Ваня.       Она так давно не видела его вблизи, что мелкие черты уже начали стираться из памяти. Он ведь набил новое тату, это она почувствовала, ведь он полностью забил свою метку, в попытке забыться. Снова покрасил волосы, на этот раз в черный и выбрил затылок. А футболка неизменно пропахла табачным дымом. Чуть припухшие мешки под глазами выдавали хронический недосып и ночные слезы, а немного сведенные брови - беспокойный сон. Он был таким родным, таким домашним сейчас, хоть они и так мало времени провели вместе, что рука сама потянулась к нему.       Одно прикосновение и тело будто пронзил маленький электрический заряд. Девушка вздрогнула и парень тоже, не просыпаясь ухватился за ее ладонь на его щеке. Она испугалась, что он сейчас проснется, но в то же время она так этого хотела. Слезы безысходности и отчаяния в который раз перехватывали дыхание, но она осторожно потянула ладонь на себя, высвобождая ее из руки парня. А потом вдруг совершила то, за что еще долго будет корить себя. Но иначе она не была бы женщиной, не совершая этих ошибок.             Девушка резко наклонилась вниз, останавливаясь у самого лица Рудбоя, ловя его дыхание на своих губах. Один, невесомый поцелуй, но такой сладкий, такой желанный и долгожданный и, так предательски скатившаяся из глаза слеза, что осталась на его щеке, вместе с теплом ее поцелуя на его губах. — Аня. — резко вскчил парень, но в душном номере гостиницы Новосибирска был лишь он и еще трое спящих мужчин. Ваня поднял правую руку, где метка соулмейта ныла, будто от пореза, а потом рука с нервно трясущимися пальцами потянулась к влажной дорожке на щеке. Это была слеза, но не его. Она была здесь, он мог поклясться, ведь его губы еще хранили ее тепло..       Но волчица уже бежала прочь от гостиницы, прочь от своего сердца, роняя предательские слезы и злясь на саму себя, за то какой слабой оказалась, за то что поддалась чувствам. Она бежала прочь от него, теперь подчиняясь лишь зверю внутри себя..