Прозрачное кружево грез

Он тихо идет по траве, сопровождаемый лишь едва слышным шорохом светлых летящих одежд. Тонкие пальцы сжимают белую розу, задумчивый взгляд устремлен вникуда. По щеке ползет хрустальная слеза. Следи эльдар ходят слухи, что слезы Ирмо целебны. Он грустно усмехается. Его боль, его безграничная усталость спасают измученные феар и хроар Старших Детей. Какая ирония… Правду говорил Эру. Смерть — поистине щедрый дар Пришедшим Следом. Он сомневался в этом, когда Арда была еще юна и прекрасна, когда живы еще были любовь и добро… Теперь же айну был готов молить Всеотца забрать его за Грань. Туда, где бесконечная благодать и покой. Туда, где слышно дыхание времени. Туда, где можно забыться. Жестокий жребий выпал ему — дарить покой другим, а самому не иметь возможности отрешиться от мира даже на минуту. Все видят лишь его хроа — всегда юное и прекрасное. Но знал бы хоть кто-нибудь, как стара и измучена его феа… О, даже Эсте не в силах исцелить ее. Холодно, и ему никогда более не согреться. Он привык к постоянной пустоте в сердце. Ирмо непроизвольно сжимает цветок и на снежно-белых лепестках, скатившись по стеблю, задрожала, как живой рубин, алая капля. Он не чувствует боли, лишь задумчиво глядит на тут же затягивающуюся ранку на пальце. Даже воплощенные, айнур — могущественнее любого из эльдар. Им неведома боль телесная, но душевным страданиям они подвержены, пожалуй, даже сильнее. Феантури прикрывает глаза. На бледную кожу щек опускаются угольно-черные тени ресниц. В садах Лориэна всегда полумрак, они всегда, словно в плотный саван, закутаны в лиловый туман. Стоит такая тишина, что слышен шепот ветра в верхушках деревьев. Серебристые листья едва колышутся над головой, иногда касаясь его светлых, почти белых волос, рассыпавшихся по плечам. Он здесь один, и нет нужды скрывать бесконечную тоску и отчаянье в глазах. Потому Вала откидывает тонкую ткань с лица, оставляя ее спадать на спину, плотнее прижимая сверху изящным венцом. По щекам все также бегут слезы, падая в траву под ногами, поблескивая в ней, словно осколки льда. Но феа уже не согреться, не ожить, даже если бы слезы смывали налет памяти на сердце. На плечи давит тяжкое бремя знания. Слишком много феар он исцелил, зачастую перенося их раны на свою… Издали донесся тихий плач. Вала вздохнул — еще один исстрадавшийся, уставший, отчаявшийся… На лицо, освещенное светлой печалью, вновь скользнула, струясь, полупрозрачная вуаль, слезы в глазах высохли. Ирмо неспешно направился вглубь сада, медленно растворяясь в тумане, исчезая между деревьев. Снова исцелять, снова успокаивать, снова плести прозрачное кружево грез…