Crazy baby

      Стон сорвался с моих губ. Тело ныло от нескончаемой боли, постоянно проща у меня пощады. Если бы я могла, то давно бы это прекратила, но как бы не так. Кусала губы до крови, сжимала руки в кулаки, впиваясь ногтями в нежную кожу. Я не чувствовала ничего, кроме нескончаемого ужаса и страха. Эти чувства доставались мне от бедняжки Сакуры, которая забилась в угол в голове и изредка всхлипывала, умоляя прекратить. Харлин молчала, не зная, что сказать, а я терпела. Порой, рот сам открывался в тщетной попытки попросить воды или же прощения; попросить о помощи, сказать, что это предел, что больше не выдержу, что это все слишком-слишком для меня.       Я боялась, ужасно боялась того момента, когда слышала приближающиеся шаги. В полной мере я поняла, во что сама же ввязалась. Тело само начинало дрожать, а ум сам предполагал самые извращенные пытки, на какие только мое больное воображение могло. Все это было в новинку. В самом начале, я испытывала целую волну адреналина, нескончаемого некого экстаза от новых ощущений. Не отрицаю, во многом я похожу на мазохистку; только вот боль, со временем, стала приносить вовсе не удовольствие, а муки. И если меня завораживало перекошенные лица Сакуры и Харлин, которые вместе со мной все ощущали, то теперь мне было абсолютно плевать на их состояние. Они зачастую молчали, понимая, что сделать уже ничего нельзя. Меня ограничили вдоль и поперек.       В камере было ужасно холодно, а учитывая тот факт, что саму меня приковали к каменной стене полу-голой, чтобы в любой момент можно было ввести в тело любой препарат, то я окоченела до невозможности. Но упорно не болела — вкалывали что-то поддерживающее иммунитет. Мои руки были прикованы крепкими цепями над головой, которые словно съедали всю мою жизненную энергию. Как потом оказалось, они всего-то поглощали мою чакру, которая еще ни разу мне хорошим делом не послужила. На рту и на глазах присутствовали повязки, которые напрочь лишали меня любой возможности воспользоваться своими удивительными способностями. И никто не стремился что-то меня спасать.       Будь то преданный мною Наруто, этот объект моих наблюдений или же те люди. Как оказалось, Сакура только для прикрытия и нужна, чтобы выждать нужный момент и нанести удар. Сейчас же я оказалась в "запасных игроках", которые в деле особой роли не играют. Именно по этой причине, я и не могу попросить о помощи, лелеять какие-либо надежды, думать о чем-то светлом и хорошем, потому что прекрасно осознаю — ни к чему хорошему это не приведет. Мои мысли были вполне здравыми, поэтому быстро "вынесли" Сакуру вместе с ее "розовыми очками" из мира спокойствия. Мне нисколько не было ее жалко. Я все равно считала, что только она во всем этом и виновата.       Нет, я не говорю о том, что пришла к Змею, согласилась на его условия, вовсе не о том. Если бы Сакура не попалась тем людям, то ничего никогда бы и в помине не было! Я продолжала быть беглянкой с раздвоением личности в своем времени, в своем мире, но никак не преступницей в этом. Снова поджимаю губы, слыша знакомый довольный голос. Он распевает какую-ту песенку, медленно растягивая эту мучительную секунду. На глазах тут же появились слезы. Нет. Я не могла плакать, не могла показывать себя слабой, не могла поддаваться отчаянию и наваждению новых чувств. Я просто не могла этого сделать. Это не просто гордость, это принципы, это мои собственные законы. И я не готова была расставаться с этим ради того, что бы не дать совершить какой-то неизвестный мне эксперимент.       Мужчина вовсе не хотел меня убивать. Он пытал меня, постоянно спрашивая о тех или иных вещах, но не снимал повязки со рта, так что, даже если бы я очень хотела что-либо рассказать, я ни черта бы смогла бы. Он не просто пытал, он унижал меня, насмехался над моей жизнью, над моими жалкими возможностями и попытками подчинить себе мир, подстроить под саму себя. Змей пытался морально подавить меня, чтобы я сослужила ему верной собачкой, которая и шагу без его команды сделать не сможет. Но так просто мириться со своей судьбой я не собиралась.       Меня ненавидели абсолютно все, включая все сверхъестественные силы. Я никогда не видела в этом минуса, но в полной мере поняла это сейчас. Вселенная безрезультатно пыталась меня уничтожить, сделать так, что бы я вновь стала той Сакурой Харуно, приручить меня, вернуть обратно, как ни в чем не бывало. Я готова была играть по ее картам, поддаваться ей, только вот она ясно чувствовала обман с моей стороны. И я нисколько не отрицала этого — это было выше моего достоинства, как бы смешно сейчас это не было сказано. И она решила меня проучить, чтобы снова задать эти однообразные вопросы: «Сможешь ли ты снова стать Сакурой Харуно? Вернуться к прежней жизни и во всем меня слушать? Сможешь?». Пока что, выигрывала я, сколько бы сама Сакура меня не уговаривала. Квинзель придерживалась нейтралитета, не зная, что можно ожидать от Вселенной, Судьбы или же некого Ками, который всем этим управляет. И я, как никогда, была с ней на одной волне. Да, мне хотелось закончить эти мучения, вернуться к старой жизни и надоедать всем и каждому, с кем меня только сведет дорога, но такова не была эта розоволосая девчонка. У меня было два выбора: либо я становлюсь Сакурой в той мере, в которой и должна быть, либо дохну здесь со всеми своими принципами. Не улыбались мне конечно оба варианта, но третьего, пока что, дано не было. Обидно, однако. Но я упорно ждала его появления, плевать уже. — Харли-и... — Сладко протянул ученый. Я сильнее сжалась, пытаясь слиться с стенкой, тело пробила крупная дрожь, все мышцы рефлекторно напряглись, уже наперед зная, во что выльется эта встреча. Он приходит в это время суток лишь для того, чтобы очередной раз сломать меня, попытаться сбить с небес на землю.       Реальность была такова: я не собиралась падать с пьедестала Королевы. Все это были лишь временные трудности на пути к чему-то более важному. Мне неважно, что произойдет с этой девчонкой, с этим телом, но я должна вернуться домой, должна вернуться к привычной жизни, к привычному образу жизни, к Нему. Меня не подавят; не родилось еще такого человека, который смог бы приручить Меня, и никогда не родится. Меня не приручат... не используют...       Меня не сломают. Никогда. — Загнанная в угол мышка. Ей страшно, что она готова умереть от чего угодно, но только не от руки ее мучителя, — холодные пальцы медленно проводят по моим ключицам, царапая нежную кожу. Я подавила непроизвольный вскрик и прикусила губу, боясь выдать себя. — Мне попалась "особенная" мышка.       Мужчина, не сдержавшись, засмеялся, а его руки сжали мою шею в попытке задушить. Отчасти он был прав. Я готова была умереть от чего угодно, но держалась лишь на мысли, что в таком случае не смогу вернуться назад, что не смогу разорваться старого пердуна на куски плоти, что не смогу засмеяться, сидя на его хладном трупе... Страх ударил в голову, вызывая головокружение, или это происходит от недостатка кислорода. Я жадно хватала ртом воздух, но вдохнуть не могла, а Змей все что-то шептал мне на ухо, не забывая смеяться и продолжать мучить.       Меня не сломать.       Не сломать.       Никогда.       Харли Квинн не подчинится.       Она не будет послушной собачонкой.       Но и не даст так просто ненависти и обиде пройти. Будет мстить. Будет искать и убивать.       Но это будет потом, а сейчас оставалось лишь держаться и терпеть. На грани сознания, мужчина убрал руки, и я смогла вновь вдохнуть, не чувствуя тело. Утром они что-то вкололи мне, что каждая косточка болит лишь от простого своего функционирования, от простого существования в моем теле. Мне казалось, что на сегодня это все. Что я отмучилась. Что все уже позади. Он никогда не задерживался, боясь спровоцировать меня на что-то большее, ведь так и не изучил мое появление в этом мире и мои способности, которые уже имелись при мне.       Но только не в этот раз.       Послышался лязг железных приборов, снова эта песня, наводящая страх, потому что только перед ней начинался тот кошмар, что я переживаю изо дня в день вот уже практически месяц. Я попыталась отодвинуться, снова сбежать, совсем позабыв, что я — ничто в этом теле. Попытка сдерживать свои эмоции уже было целой пыткой. Мне хотелось плакать, хотелось молить о пощаде, мне хотелось покоя и тишины. Я готова была продать все, что угодно, рассказать, что только попросят, но время уже ушло. У меня больше не было попытки спасти себя. Оставалось только терпеть и ждать. — Кабуто сегодня дал нам на пробу свою новую разработку. Говорил, что тело само отторгает свое существование, перекрывая функционирование даже внутренних органов, — к вене на руке незамедлительно после слов поднесли препарат и вкололи. Я закричала уже через секунду. Сердце билось в горле, внутренности переворачивались, а кровь подступала ко рту. Если бы не цепи, то я бы давно разодрала на себе кожу и подохла. Это было невыносимо. — Но ты останешься в сознании. Ты будешь все чувствовать. И я узнаю предел твоих возможностей, дорогая моя.       Я сдержала следующий крик, понимая, что ему только в радость видеть мои мучения. Но если он их не увидит, то будет пробовать что похуже. Меня разрывали сомнения, пока ясно чувствовала, что вот-вот умру. Что сердце не выдержит, что тело не выдержит, что... всему конец. Но в один момент боль прекратилась, и я расслабилась. Всегда так было. Словно что-то подавляло влияние всех сильных препаратов ученого, от которых я могла бы умереть. Вселенная постаралась, кто еще?       Громкий и довольный смех прекратился, но, уверена, Змей лыбится сейчас вовсю. Он пропел еще пару строчек своей излюбленной песенки и решил снова испробовать это препарат, авось, на этот раз, действие отменится быстрее или же, наоборот, дольше будет действовать на тело. Я опустила голову, пока тот подготавливал нужное. У меня было лишь несколько мгновений, чтобы подготовить к этому ужасу снова. Но подготавливаться к нечто подобному очень сложно, невозможно даже. Ткань на глазах пропустила влажность, которая скользнула по моей щеке вниз, но только лишь капля.       Меня не сломают...       «Спасите... Кто-нибудь... помогите...»