～～～
Солнечный свет, приглушённый закрытыми веками, обволакивает сознание дремлющего Чанёля, вытесняя любые воспоминания, кроме самых счастливых. Парню снится его беззаботное детство. Время, когда взрослые не хмурились от мыслей о неизбежной войне, когда их поселение на опушке леса было шумным и многолюдным, а семьям не приходилось прощаться со своими мужчинами, уходившими сражаться за сотни километров от родного дома. Чанёлю только двадцать два, но детство кажется уже чем-то очень далёким и как будто нереальным. Он высокий молодой человек с каштановыми чуть вьющимися волосами, что он всё никак не соберётся немного укоротить, потому что летом и без них жарко очень. Закончив своё задание с небольшой группой разведчиков, Чанёль решил немного вздремнуть перед далёкой дорогой обратно. Парень ещё улыбается сквозь сон, когда чуткий слух улавливает звуки борьбы и криков. Это заставляет его подняться с прогретой ласковым солнцем травы сию же секунду и, тихо ступая, двинуться вперёд. Листва разросшегося кустарника позволяет незаметно для чужих глаз рассмотреть происходящее на соседней полянке. Чанёль считает: один, два, три... Все восемь ребят, что вместе с ним отправились сюда на разведку, настойчиво отбиваются от замурованных в мрачно-чёрные металлические костюмы противников с ружьями, плюющимися огнём, наперевес. Провал очевиден, но Чанёль не может спокойно наблюдать, как избивают его товарищей, потому, улучив момент, бросается из своего укрытия на близстоящего получеловека-полуробота. В прыжке рука по привычке тянется к поясу, однако, к ужасу Чанёля, не находит за что уцепиться. Их учат на время сна снимать всю экипировку и прятать где-то поблизости, и парень хочет ударить самого себя за рассеянность, из-за которой он забыл надеть всё обратно, прежде чем куда-то пойти. Но поздно: он уже приземляется на гладкую и удивительно холодную спину солдата, обхватывая его ногами и выбивая оружие из рук точным ударом. Это добавляет схватке лишние пять минут, а затем почти безоружные ребята оказываются на коленях перед превосходящим их по количеству противником. Их обыскивают, отбирая любой неугодный предмет, связывают в одну колонну, ставя Чанёля самым последним, и велят идти. Чанёль злобно зыркает на идущих чуть позади него и спереди колонны одинаковых людей, но сделать уже ничего не может.～～～
Это лето 2805 ничем не отличается от того, два года назад, когда всё началось. Когда недовольство обеих сторон достигло пика, хотя каждый в тайне надеялся, что войны больше никогда не будет. Чанёль знает из древних книг, найденных во время своих довоенных экспедиций, что прежде два человека могли общаться друг с другом, даже если их разделял океан. Но сами же люди стали причиной катастрофы, которая не обошла стороной никого и ничего: большая часть живой природы погибла, города превратились в груду развалин, а всякой технике теперь было место лишь на свалке из-за окружившего Земную поверхность сильного и стабильного магнитного поля. Оставшиеся в живых люди, путём очень длительных переговоров, устроить которые было достаточно проблематично в сложившейся ситуации, разделились на две группы: одни встали на сторону техники, заявив, что прогресс всего лишь пошёл не по плану и нужно его усовершенствовать, другие решили вернуться к истокам и попробовать жить в гораздо большей гармонии с Природой. Приверженцы обеих идеологий, условно назвавшиеся вольтеры и зовиане, договорились дать друг другу возможность проверить свою теорию и первое время жили мирно. Однако чем больше проходило времени, тем очевиднее становился тот факт, что их совместное существование, позволяющее развиваться в нормальном режиме, невозможно. За сотни лет Земля успела не только оправиться от потрясения, но и дать плоды в форме новых видов животных и растений, чему зовиане хорошо поспособствовали. Вольтеры в свою очередь восстановили несколько крупных станций, в которых осталось пригодным или было не сильно повреждено оборудование, что они затем переделывали с поправкой на новые условия окружающей среды. Тем не менее, энергии всё ещё было слишком мало, потому создавались специальные отряды, целью которых являлось обнаружение и ремонт новых станций. Чанёль прикидывает, что прошло около двух часов, когда их колонна останавливается рядом с неприглядной землянкой у подножия лесистого холма, вокруг которого они всё это время шли. Близится вечер. — Стройся! — командует звучный и не очень низкий голос, удлиняя гласные. Нехотя парни вытягиваются в одну шеренгу и поднимают головы. Чанёль старается не обращать внимания на жжение в запястьях от туго перетянутой на них верёвки и вглядывается в каждый объект, который может увидеть, стараясь запомнить как можно больше деталей: здесь у всех вольтеров чёрные шлемы сняты — видимо, они уверены, что опасность им не угрожает. И только заговоривший, прохаживаясь от одного конца шеренги к другому, по-прежнему остаётся в полной экипировке. — С вами говорит комендант двенадцатого лагеря военнопленных, генерал Ву Ифань, — продолжает он, остановившись в центре и сложив руки за спиной. Остальные вольтеры также замерли и теперь похожи на каменные статуи с разукрашенными чёрными полосами вдоль линии глаз лицами. — Ваши детские игры в разведчиков окончены. С этого момента вы находитесь под моим личным руководством. — Чанёль впивается в коменданта немигающим взглядом, пытаясь сквозь непрозрачный и бликующий на ярком солнце шлем разглядеть лицо говорящего. — Сейчас вас проведут к объекту, на котором вы должны будете работать. И в ваших же интересах не совершать глупостей. — На этих словах несколько ребят переглядываются, начиная шептаться. — Отставить! — явно раздражаясь, останавливает их комендант и молчит до тех пор, пока не воцаряется мёртвая тишина. — Правила просты, как законы выживания: к вам относятся как к людям, пока вы исправно выполняете указания. Каждое утро мой помощник фиксирует количество проделанной работы. Если его устраивают показания, ещё день вы едите и спите по установленному графику. Если нет — наказаны будут все без выяснения причин, и наказание вам точно не понравится. — Он вновь выжидает паузу, а затем почему-то чуть сворачивает голову в сторону Чанёля. — Вопросы есть? Чанёль скрипит зубами. На него оборачиваются и его товарищи тоже. — Никак нет! — отзывается он, и следом ему вторят восемь голосов. Комендант поворачивается на каблуках металлической обуви, оставляя бурый след на земле, и, подав знак своим людям, удаляется. Колонна вновь приходит в движение. В сопровождении их заводят внутрь землянки, которая, к удивлению Чанёля, оказывается входом в довольно просторный коридор, что уже совсем скоро приводит к другому, образующему кольцо. Чанёль успевает заметить идущие по внешним и внутренним стенам кольца двери, прежде чем они сворачивают к лестнице, спускающейся вниз. Там оказывается точно такой же кольцевидный коридор, только дверей гораздо больше и расположены они очень близко друг к другу. — Камеры одноместные, — доносится справа неожиданно мягкий голос, — но мы селим всех по двое. Ты, — мужчина коротко хлопает Чанёля по плечу, и кто-то из солдат подходит к нему сзади, принимаясь развязывать руки, — пойдёшь в эту, двести семнадцатую. Остальные по двое в следующие по порядку камеры. Чанёль вытягивает освобождённые руки вперёд и растирает поалевшую кожу, когда сверху приземляется сложенная холщовая ткань. — Форма, — коротко поясняет мужчина, который хотя и облачён в точно такой же чёрный костюм, совсем не похож на солдата. — Даю три минуты переодеться, и снова собираетесь здесь. Камера оказывается достаточно просторной даже для двоих. Один из матрасов явно кем-то занят, и Чанёль без раздумий приземляется на второй, стягивая с себя одежу. Освещение как здесь, так и в коридорах приглушённое и голубоватое. Пахнет пылью, горячий воздух набивается в лёгкие, затрудняя дыхание и вызывая жажду. Но Чанёль в разведке не первый год и привык выживать не в лучших условиях. Тёмно-зелёный комбинезон из грубой льняной ткани чистый и сухой. Чанёль переодевается быстро и первым из своего отряда выходит из камеры, которую за ним запирает солдат. — Можете не строиться, — останавливает их всё тот же мужчина, когда девять парней в одинаковых комбинезонах с небольшими цифровыми номерками на груди оказываются в коридоре. — Меня зовут Ким Чунмён, но вы должны обращаться ко мне «старший помощник коменданта». Каждый день будете отчитываться в первую очередь передо мной. — Он делает едва заметный знак, и двое солдат подходят ближе, чтобы каждый из парней-разведчиков мог взять по каске. — Рабочий день давно в самом разгаре, и вам лучше поспешить. Проследовав к другой лестнице, в сопровождении старшего помощника впереди и девятерых солдат сзади, они спускаются ещё на этаж ниже, и Чанёль слышит постепенно нарастающие гул и стук. В отличие от предыдущих ярусов, здесь широкий коридор разбегается на два крыла, одно из которых в начале подсвечено голубоватыми лампами, встроенными в потолок, а другое полностью утопает во тьме. Мимо них проезжает несколько тележек, набитых крупными обломками бетонных плит. Чанёль собирается проследить за ними взглядом, но внимание перетягивает вновь заговоривший Чунмён: — Сейчас распределим вас по бригадам, и сможете приступить. В курс дела вас введут уже ваши непосредственные начальники, но если в общем: нужно разбирать этот завал. Чанёль смотрит на красивое лицо мужчины: оно абсолютно спокойное и доброе настолько, что кажется, будто этот человек не способен причинить кому-либо вред. Чанёля отправляют к тем, кто работает на самом верху завала. Один из солдат в чёрном костюме ведёт его сквозь толпу занятых делом людей — Чанёль прикидывает, что их не меньше ста. Он моргает, когда встречает первое знакомое лицо: мужчина коротко кивает ему в знак приветствия. И чем ближе он подходит к бетонной горе, тем чаще ему приходится кивать в ответ. Наконец солдат жестом останавливает Чанёля, а сам подходит к стоящему к ним спиной мужчине. Парню силуэт человека кажется чересчур знакомым, а когда он, выслушав сообщение солдата, оборачивается вместе с ним, ритм сердца Чанёля сбивается, ускоряясь, и кровь приливает к лицу. Солдат уходит, оставляя напарников вдвоём, и парень хлопает ресницами, пытаясь понять, явь это или сон. — Давно не виделись, малец. — На лице мужчины, что старше Чанёля на двенадцать лет, лёгкий шок быстро сходит на нет. Родной голос заставляет поверить в реальность происходящего, и Чанёль даже если бы попытался, не смог бы скрыть улыбку. — Здравствуйте, Чондэ. — Прочие переживания отходят на второй план, оставляя растекающееся по нутру тепло от радостной встречи. Парень чуть съёживается, когда Чондэ подходит к нему ближе, но тот не треплет его по волосам, как делал раньше. Чанёль распахивает шире глаза, потому что оказывается выше Чондэ почти на голову и смотрит теперь на него сверху вниз. Мужчина вкладывает в его руки инструмент, с помощью которого им предстоит раскалывать большие плиты на менее тяжёлые куски, и зовёт следом за собой наверх. — Что здесь произошло? — интересуется Чанёль, оглядываясь по сторонам, пока взбирается по неровным серым глыбам. — Не то чтобы нам что-либо кто-то объясняет, — после небольшой паузы отвечает старший. — Мы подозреваем, что внизу может находиться важная для вольтеров установка. Но кто устроил обвал здесь и зачем, остаётся загадкой. Чанёль по старой привычке следует за Чондэ по пятам, переставая совершенно замечать всё вокруг. Он старается запечатлеть в памяти каждое малейшее изменение, что произошли со старшим с их последней встречи. Кожа Чондэ стала смуглее, с проступающими следами от мелких шрамов. Он отрастил волосы, которые смольными космами ниспадают теперь до подбородка с несколько дневной небритой щетиной. И только свободный рабочий комбинезон, натягиваясь при движении, обозначает всё такой же красивый силуэт крепкого тела, которому Чанёль когда-то очень завидовал. Задумавшийся парень не сразу замечает, что его спутник остановился, и едва не врезается в него, затормозив в паре сантиметров. — Чтоб нам всем на месте провалиться! Неужто Чанёль? Парень оборачивается, встречаясь с добрыми глазами одного из старейшин своего поселения. Отчего-то становится неловко. Он зарывается пятернёй в выгоревшие на солнце до бронзового отлива волосы, слегка взлохмачивая их. — Разговоры оставим на потом, — прерывает их Чондэ. Дожидается, пока Чанёль вновь повернётся в его строну, на мгновение пересекая взгляды, и продолжает: — Инструмент у тебя уже в руках. Задача: убрать вот эти глыбы, чтобы потом можно было установить опору. Если что-то не понятно, просто смотри, как делают остальные. Смены начинаются и заканчиваются по свистку. Приступай. Так больше и не взглянув на него, Чондэ принимается за работу; Чанёль становится рядом. Разбирать завал сложно только физически, и голова остаётся свободной для мыслей. Каждый из десяти мужчин вокруг, что составляют его бригаду, занимаются делом молча. Их лица выражают глубокую сосредоточенность, и Чанёлю интересно, думают ли все примерно об одном и том же? Лицо Чондэ непроницаемо, а складка на лбу придаёт ему совсем суровый вид. Чанёль не привык к такому, и ему не по себе. Он ломает голову, силясь придумать тему для разговора, но в итоге не выходит ничего лучше, чем: — Как давно вы здесь? Чондэ косится на него так, словно парень отвлекает его от чего-то очень важного, но отвечает: — Около недели. Гораздо дольше мы сюда шли. Чанёль кивает. Безумно хочется продолжить разговор и послушать красивый голос, по которому он успел соскучиться, но стоит ему сформировать фразу в голове и взглянуть на Чондэ, чтобы её озвучить, как он почти физически ощущает стену, не дающую ему это сделать. Свисток врывается в сумбурный шквал чанёлевских мыслей слишком неожиданно. Смена заканчивается, шум инструментов стихает и сменяется шелестом шагов, направляющихся густым потоком на этаж выше. Неожиданно сносный ужин, за которым зовиане встают в две очереди недалеко от лестничного проёма. С миской тёплой похлёбки и флягой с водой зовиане вольны разбредаться по этажу, куда захочется. За порядком наблюдают притаившиеся по стенам солдаты в неизменных чёрных костюмах. Если бы Чанёль не видел, как они сошли с первого этажа и выстроились перед началом раздачи ужина, счёл бы их за статуи. Зовиане кучкуются группами человек по двадцать, образуя полукольца около стен. В помещении душно — вентиляция, люки которой разбросаны по верху, по-видимому, не работает, — и люди сидят прямо на полу не только потому, что больше, собственно, и негде, но и чтобы хоть немного остудиться. По высокому своду потолка, от которого отражаются эхом негромкие голоса, бегут змеи шнуров, петляя между лампами и пропадая в недрах каменных стен. Чанёль в нерешительности останавливается около мужчин из своей бригады, не зная куда присесть. Старейшина, заметив его, растягивает губы в лёгкой улыбке и немного двигается, предлагая место рядом с собой. Под внимательным взглядом Чанёль вскрывает флягу, принимаясь жадно глотать прохладную жидкость. — Они добавляют в воду наш снотворный порошок. Чанёль закашливается и ошарашенно смотрит на мужчину. — За... — Чтобы ночью проблем не возникало. Но ты пей. В таких условиях без воды долго не протянешь. — Как они его достали? Чанёль продолжает вопросительно смотреть на старейшину. Тот вздыхает, отлично помня, что Чанёль так просто не отстанет, и переводит взгляд с парня на что-то позади него. Там Чондэ, который вновь кажется Чанёлю слишком отстранённым, даже когда с кем-то говорит. — Вы, должно быть, шутите? — Пока капитана допрашивали отдельно, он молчал, сколько бы его ни мучили. Но затем генерал Ву сменил тактику и стал у него на глазах измываться уже над нами. Это тоже не сработало. — Старейшина останавливается и кладёт свою ладонь поверх сжавшейся на колене ладони Чанёля. — Но когда к стенке поставили половину нашего эскадрона, пригрозив по одному лишить их жизни, Чондэ в стороне остаться не смог. И никто из нас его не осуждает. Однако капитан, похоже, теперь ненавидит себя за это. Чанёль вновь оборачивается, и Чондэ, словно почувствовав что-то, встречается с ним взглядом. У Чанёля от него сердце ухает куда-то в пятки. После ужина все разбредаются по своим камерам, которые солдаты запирают снаружи, клацая каким-то механизмом. Чанёль, направляясь к своей, запоминает камеры, в которые заходят знакомые ему люди. Он уже собирается взяться за выемку в металлической двери, чтобы открыть её, когда на ней оказываются пальцы Чондэ. Чанёль успевает выругать самого себя за невнимательность второй раз за день, однако, подняв взгляд на выбитые над дверью цифры, вдруг понимает, что камерой не ошибся. Парень застывает, пока старший раздражённо толкает дверь и уже почти закрывает её следом за собой, когда замечает оставленные на втором матрасе чужие вещи. — Твоё? Чанёль выпадает из своего оцепенения и смотрит в указанную кивком головы Чондэ сторону. — Так точно. Чондэ почему-то хмурится, но через пару мгновений приоткрывает дверь шире, новым кивком приглашая парня войти. — Давай живее. Свет скоро отключат. Мужчина разувается и с заметным наслаждением разминает стопы, усевшись на худой матрас. Затем ложится на спину, кажется, собираясь спать. Чанёль также стягивает полуметаллические ботинки, которые ему выдали вместе с формой, но вместо того, чтобы последовать примеру своего соседа, принимается бродить по камере, изучая каждый уголок. Из-за того, что кровать всего одна, матрасы лежат прямо на полу, но так даже лучше, думает Чанёль. Помимо этого есть откидной стол, за ненадобностью поднятый вверх, пустые полки и ящики. За ещё одной сдвижной дверью оказывается ванна, однако воды в кране предсказуемо нет. Свет гасят без всякого предупреждения, и Чанёль от неожиданности шарахается в сторону. Впрочем, он отлично успел запомнить расположение предметов в камере, потому без особого труда добирается до своей койки. Темнота, к которой постепенно начинают привыкать глаза, улавливая еле заметный свет из щели под дверью, удивительным образом упрощает многие вещи. Чондэ, например, перестаёт казаться чужим и далёким, и парень тихо сидит напротив него, любуясь контурами его лица. В своём поселении они жили по соседству друг с другом, и старший нередко находил в своей кровати тайком пробравшегося туда Чанёля. Первое время родители парнишки ругались, но в конце концов это вошло в привычку, и потому до тринадцати лет Чанёль то и дело оставался у Чондэ на ночь. С того времени, конечно, много воды утекло, однако Чанёль поддаётся желанию и преодолевает метровое расстояние, разделяющее их матрасы, чтобы усесться совсем рядом, чувствуя постепенно окутывающий сознание туман. Он осторожно проводит пальцами по внешней стороне кисти Чондэ. Старший дышит бесшумно и на прикосновение совершенно не реагирует. Чанёль наклоняется, соединяя их губы в трепетном поцелуе, надеясь, что тот спит. Прежде, чем сон насильно затягивает его в свой мир без грёз, Чанёль решает, что больше не будет пить воду по вечерам. На утро свет включают одновременно с серией громких свистков. Замки по очереди клацают, оповещая пленных о том, что им можно выходить. После завтрака, который проходит точно в таком же режиме, как и ужин, сто с лишним мужчин от двадцати до сорока пяти лет отправляются вниз. Там главный помощник коменданта заставляет всех построиться по бригадам и даёт начальнику каждой задание на день. Чанёль пытается снова заговорить с Чондэ, но диалог не клеится: старший отвечает сухо да и смотрит так, словно Чанёля первый раз видит. После полуденного перерыва, во время которого им дают только воду, парень ловит себя на том, что мычит себе под нос одну из старых песен, которые они исполняют во время праздников. Уверенный в своей затее, он начинает петь заново, уже в полный голос. Старейшина встречает его взгляд и подхватывает, за ним вступают остальные члены бригады, и вскоре всё помещение наполняется хором сильных голосов. К концу песни их так никто и не останавливает, хотя вольтеры явно пришли в замешательство, потому следом поются ещё три, по завершению которых Чанёль отмечает приподнятое настроение на лицах окружающих его людей. С улыбкой он переводит взгляд на Чондэ, и та мгновенно гаснет: старший, как и остальные, подключился к хору, однако если он и получил от этого удовольствие, то показывать явно не собирается.～～～
В таком режиме проходит несколько дней, довольно спокойных и слишком однообразных. Если бы не Чондэ, который оставляет чёрточки на стене камеры, Чанёль бы сдался и перестал их считать. По истечению ещё одной недели сбоку завала есть неглубокий, но уже заметный проход. Чанёль со своей бригадой по-прежнему убирает тяжёлые камни сверху, когда видит, как двое ребят из его отряда по очереди заходят под свод. И уже через минуту слышится грохот, а затем крики. Один из наблюдающих за работой пленных солдат сразу отходит от своего поста, но спустившийся Чанёль преграждает ему дорогу и просит дать несколько минут. Солдат нехотя кивает, показывая раскрытую пятерню. — Ты идиот что ли? Сказано же было, что ходим по правой стороне, и виноват всё равно я? — Да потому что... — Так, стоп. — Чанёль быстро оказывается подле ребят, кладёт каждому на плечо по ладони, спокойным голосом предлагая прекратить немедленно. — Не лезь, Чанёль. И это он первый начал, ясно? Другой парень раздражённо дёргает плечом, надеясь уйти от нежелательного прикосновения, однако Чанёль лишь сильнее сжимает его пальцами. И наклоняется поближе, чтобы никому, кроме них троих, не были слышны его слова: — Мне ясно, что валяете дурака и ведёте себя как дети только вы двое, а отвечать за это будут все. — Парни стыдливо отводят взгляд. — Не только вам здесь не нравится. Не усложняйте ситуацию ещё больше. — Чанёль надавливает на их плечи, заставляя наклониться к себе, и понижает голос до шёпота: — Мы обязательно выберемся отсюда. Вот увидите. Он примирительно улыбается уголками губ, отходит от ребят и кивает солдату. Тот молча разворачивается и возвращается на своё место. — Что ты им сказал? Чанёль моргает, потому что Чондэ впервые за всё это время начинает разговор первым. В камере так тихо, что парень слышит стук собственного сердца. — Кому? — Чондэ, как обычно, уже лежит, и Чанёль перебирается к нему, усаживается, опираясь спиной на стену и перекинув свои длинные ноги через голени старшего на подобие моста. — Расшумевшимся мальчишкам. — Чондэ открывает глаза и тихо вздыхает, обнаруживая, что Чанёль смотрит на него. — Они в разведке толком не были. Нервы сдают только так, а справляться с этим парни не привыкли. Я дал понять, что они всё ещё не одиноки. Остаются считанные минуты до того, как отключат свет. Чондэ молчит, но взгляд не отводит, и Чанёль считает беспокойные стуки своего сердца, всматриваясь в тёмные зрачки старшего и надеясь, что последнюю фразу он поймёт правильно. — Мы ведь все как одна большая семья, — продолжает Чанёль. — А в семье принято делиться своими переживаниями, зная, что тебя обязательно поддержат. — Он улыбается. — Кто научил тебя говорить такие правильные вещи, а, Чанёль? — Вы? — Когда мы одни, можешь называть меня «хён». — Чондэ переводит тему, оставляя вопрос младшего без ответа. — Как раньше? — Как раньше. — Чондэ улыбается, прикрывая глаза — у Чанёля внутри распускаются цветы. Пару минут ничего не происходит, и Чанёль уже думает вернуться к себе, когда вновь слышит голос старшего: — Я места себе не нахожу, зная, что снаружи наши братья ведут борьбу каждую секунду, в то время как мы работаем на противника. — Мы выберемся отсюда, — воодушевлённо заявляет младший, беря Чондэ за руку. — Ты не хуже меня понимаешь, насколько хорошо подготовлены вольтеры. Я знаю, что большинство моих людей согласны пойти на любой риск, чтобы если не самим спастись, то хотя бы разрушить здесь всё к чёртовой матери. И я знаю, что некоторые только и ждут такого моего приказа. — Но вы... ты, — исправляется Чанёль, — веришь, что есть способ лучше. — Он готов плакать от счастья. Может быть, Чондэ больше не смеётся и не улыбается так часто, но его волю ещё никто не сломил. Свет гасят. — Устроить очередной обвал и погибнуть мы можем в любое время, пока не закончили с работой. К сожалению, чем дольше мы здесь находимся, тем больше мне кажется, что именно так всё и будет. — Не говори так. Слышится копошение от того, что Чондэ тоже садится, а затем Чанёля притягивают к груди, сильно взлохмачивая волосы. — Не буду. А теперь иди к себе. Пока мы не придумали, как выбраться хотя бы из этой дурацкой камеры, лучшее, на что ты можешь потратить ночь — это сон. Чанёль на это молча отстраняется и, добравшись до своего матраса, шарит рукой под ним. Найдя нужный предмет, встаёт и подходит к двери, прикладываясь ухом к её поверхности. Замирает, отсчитывая про себя минуту, в течение которой не слышит снаружи ни единого звука. После этого он проталкивает тонкий кусок жёсткой проволоки в щель между дверью и стеной, и та через несколько секунд поддаётся, позволяя бесшумно сдвинуть её в сторону. — Я видел, что ты ничего не пил сегодня вечером. — Позволив узкой полоске света пробраться в камеру, Чанёль оборачивается, чтобы встретиться с обескураженным взглядом Чондэ. — Мы можем прогуляться. ♪ Jan Amit - Ghostly Blossom ♪ «Ночью» в лаборатории тихо. Вся охрана перемещается в самый верхний этаж, то есть на этаже с пленными и ниже, где завал, нет ни души. Чанёль с Чондэ не разговаривают и, переобувшись в свою старую обувь, неслышно ступают по коридору. Чанёль утягивает старшего в темноту противоположного от завала прохода. Поначалу кажется, будто они погружаются в бездну, окутанную душным воздухом. Однако постепенно он становится прохладнее и начинает отдавать запахом сырости. Чанёль, всё это время считающий свои шаги, притягивает старшего к себе за руку и подводит к стене. — Не знаю, откуда вольтеры берут свою воду, — едва различимым шёпотом произносит он, — но мы можем пить здесь. Парень подносит ладонь Чондэ к стене, которая совсем не металлическая и даже не бетонная: это неровный камень, по которому бегут тонкие ручейки воды. Чанёль высовывает язык и принимается жадно слизывать влагу, когда Чондэ резко хватает его и шепчет в самое ухо: — Там кто-то есть. Действительно, у лестничного проёма показывается чей-то силуэт, что, направив в темноту неяркий фонарик, двигается в их сторону. — Надо спрятаться. — Где? — Там, дальше. Мы должны успеть. Они по стенке добираются до самого конца коридора, упираясь в неровную горную породу. — Вниз, — командует Чанёль и опускается на колени, чтобы забраться в небольшую пещерку у самого пола. Чондэ устраивается рядом с ним, прижавшись грудью к ногам. Свет становится всё ближе, и зовиане, движимые инстинктом самосохранения, отодвигаются за спасительный камень ещё и ещё, пока Чанёль неожиданно не падает задницей сантиметров на сорок вниз. Он закусывает губы, чтобы не издать ни единого звука, потому что приземление оказалось болезненным. Тень солдата приближается, однако до самой стены не доходит. Поводив неспешно фонарём по всему периметру, солдат разворачивается и возвращается обратно. Клацанье его металлических каблуков слышится уже отдалённо, когда Чондэ позволяет себе заговорить: — Ты как? — Он вытягивает руку, однако Чанёль вместо того, чтобы подняться с её помощью, тянет мужчину на себя. — Здесь какой-то проход. Мы ведь не упустим возможность его проверить? — Давай вперёд тогда. Поначалу им приходится двигаться ползком и периодически менять направление движения. О том, что в абсолютной темноте может быть не один тоннель, Чанёль старается не думать и лишь тщательнее ощупывает поверхность перед собой, пытаясь выстроить примерный план их пути в голове. — У меня не появится боязнь замкнутых пространств? — Очень вовремя, Чанёль. Хочешь обратно? — Не думаю, что сейчас получится развернуться. — А кто тебя просил вырастать таким большим? — Чанёль ничего не отвечает. — Просто не трать кислород и ползи дальше. Наконец тоннель начинает расширяться и вытягиваться, а вскоре перестаёт и петлять. По подсчётам Чанёля проходит около двадцати минут с начала их движения, когда конец тоннеля становится заметен: впереди неяркие блики подсвечивают свод. Выбравшись из тоннеля, они оказываются на совсем небольшой площадке, и Чанёль едва ли не падает с неё, однако Чондэ в последний момент перехватывает его поперёк груди, заставляя отступить назад на пару шагов. — Осторожнее. Парень шумно и часто дышит, испугавшись, пока его взгляд бегает по огромной пещере, всё дно которой наполнено глубоким подземным озером. — Богиня Природы, так вот откуда там вода! Чондэ так же поражённо рассматривает озеро, осторожно выйдя на край площадки, от которой вправо уходит узкая тропа вдоль стены пещеры. — Думаешь, вольтеры об этом знают? — Сомневаюсь. — Парень отодвигается в сторону, проверяя на прочность отвесную тропу. — Вроде падать не собирается. Пойдём дальше? — Чанёль поворачивается к старшему, которого наконец может видеть в мерцающем свете горных пород. — Пойдём. Они теперь двигаются боком, придерживаясь за стену. Оценить размер озера мешают поднимающиеся со дна каменные наросты, навстречу которым со свода свисают такие же, кое-где соединяясь в колонну, по форме напоминающую песочные часы. Ещё через пять минут тропа приобретает наклон, спускаясь вниз, пока не становится частью широкого берега. Подойдя к самой кромке воды, предварительно стянув с себя обувь и закатав штанины до колен, Чанёль окунает флягу, позволяя прохладной жидкости наполнить её до краёв. Чондэ, ничего с собой не прихвативший, начинает пить сразу. Вода пресная и очень чистая. Они такой не пробовали уже давно. — Искупаться не хочешь? — Чанёль довольно резво расправляется с пуговицами на верхней части комбинезона, после стягивая его с себя вместе с бельём. Чондэ не отвечает, усиленно над чем-то раздумывая. Чанёль подходит к нему, приобнимая за плечи и заглядывая в глаза. — Что-то не так? — Он хитро улыбается. — Может ли быть, что хён меня стесняется? Чондэ шутку не оценивает, однако цепляет пальцами первую пуговицу, вынимая её из петли, затем следующую, и когда мужчина наконец сбрасывает ткань с плеч, оголяя верхнюю часть тела, Чанёль понимает, почему тот замешкался. Шрамы, которые видны на его лице, не идут ни в какое сравнение с теми, что оставят после себя уже заживающие, но всё ещё глубокие полосы поперёк спины. Парень, не касаясь, обводит их контуры пальцами, и его сердце сжимается от боли. — Всё в порядке, правда. Это уже в прошлом, — говорит Чондэ, однако по голосу Чанёль догадывается, что это по-прежнему не даёт старшему покоя. — Хватит стоять без дела, ныряй. Я зайду следом. Прохладная вода приятно расслабляет натруженные мышцы. Чанёль долго плавает около Чондэ, словно хищник, потом, вновь оказавшись у него за спиной, уходит под воду и резко выныривает сбоку, раскидывая сверкающие капли вокруг себя. — Что за ребячество? — Мужчина сокрушённо качает головой. И ухмыляется. — Разве это настоящие брызги? — Он окунает ладони в воду и с усилием двигает ими в сторону Чанёля, поднимая не только пену, но и волну. Чанёль радуется, словно пятилетний ребёнок, видя усталую, но искреннюю улыбку старшего. Водная битва длится до тех пор, пока они оба не начинают тяжело дышать. — Я очень скучал по тебе, хён, — признаётся парень, когда они решают немного поплавать между поднимающимися со дна сталагмитами, прежде чем вернуться обратно к берегу. Когда-то давно он с очень важным видом объявил Чондэ, что любит его. Старший тогда долго хохотал, чем вызвал у мальчишки обиду, но даже после этого не воспринял слова всерьёз, хотя прощение попросил. Однако чем старше становился Чанёль, тем яснее он осознавал, что его чувства настоящие, и никто кроме Чондэ не вызывает в нём ничего подобного. И он признался снова, прямо перед тем, как Чондэ вместе с остальными взрослыми мужчинами покинул их поселение. Чондэ на это молча ему улыбнулся и похлопал по плечу, вновь оставив парня без ответа. Если Чанёль что и вынес для себя за пять лет, пока они не виделись, так это то, что глупо было надеяться на взаимность. Чондэ не отвечал ему, потому что отвечать попросту было нечего. — А это ещё что? — Чанёль указывает в сторону выступа, под которым вода кажется темнее. — Давай туда и обратно. Чондэ соглашается и вместе с ним погружается в воду, сильными гребками довольно быстро добираясь до стены. Переглянувшись, они ныряют с открытыми глазами и видят новый тоннель, уходящий вместе с водой дальше вглубь горы. — Это ведь может быть выход? — Оказавшись вновь на поверхности, Чанёль с надеждой смотрит на старшего. — Мы туда не поплывём, — довольно жёстко отрезает Чондэ несмотря на то, что глаза его горят противоположным желанием. — Но ведь... — Пора выбираться из воды, если мы не хотим заболеть. И мы не можем подвергать себя такому риску, ни с кем не посоветовавшись. — Значит, мы вернёмся сюда позже? — Посмотрим. Они сидят на берегу какое-то время, пытаясь немного высохнуть, однако воздух слишком влажный, потому одежду приходится натягивать на мокрое тело. Непроглядная тьма тоннеля пугает не так сильно, как то место, куда он приводит. Словно им удалось побывать в сказке, но пришла пора возвращаться в реальность. Первый обход уже завершился, а для второго ещё слишком рано, потому они без лишних сложностей добираются до своей камеры и засыпают, едва уложив голову на матрас.～～～
Вопреки ожиданиям Чанёля, на следующий день Чондэ никому ничего не рассказывает. На вопрос «почему» он отвечает, что ему нужно обдумать всё, и Чанёль соглашается тоже держать рот на замке. Проходит двое суток — во всяком случае, Чанёль надеется, что день и ночь в лагере соответствуют такому же времени снаружи, — а Чондэ по-прежнему не предпринял ничего, только ушёл в себя ещё сильнее, чем в первый день их встречи здесь. И парень не выдерживает, тем же вечером, когда они уже в камере, решая прояснить для себя хоть что-нибудь. — Вы ведь хотите выбраться отсюда, верно? — Из-за того, насколько отстранённо ведёт себя старший, у Чанёля язык не поворачивается обратиться к нему на «ты». Чондэ, сидя с прикрытыми глазами у стены, ничего не отвечает. — В чём проблема? Почему нельзя просто поделиться с другими? — Ответа по-прежнему нет, и Чанёль начинает заводиться. — Если боитесь, я скажу, что ходил один, а потом рассказал вам. — Он повышает голос, и Чондэ наконец открывает глаза. Чанёль готов забрать всё сказанное назад, лишь бы никогда такого взгляда на себе не испытывать. — По-твоему, я боюсь? Чего? Ответственности? Боюсь своих людей, с которыми не первый год рука об руку? Ты, мальчишка, отслужил в разведке, где часто приходится работать в одиночку, и думаешь, что всё понимаешь? — Чондэ старается говорить негромко, однако каждое слово словно громом поражает Чанёля. Парень вскакивает со своего места и быстрее, чем Чондэ успевает что-либо сообразить, выскальзывает из камеры. Ему обидно до ужаса. Чондэ до сих пор считает его слишком ребёнком, чтобы посвящать во «взрослые» дела! Злые слёзы облизывают его щёки, пока он направляется в единственное место, где сможет успокоиться. Первые минуты после того, как он оказывается на берегу озёра, Чанёль отчаянно хочет нырнуть в его прохладную свежесть и проверить всё самостоятельно. Но потом он вспоминает порезы на теле Чондэ, и ему становится стыдно за себя. В конце концов Чанёль действительно не представляет, через что тот прошёл. Но разве плохо, что он хочет узнать? Наполнив флягу водой, Чанёль поворачивает прочь от берега, решая поискать что-нибудь интересное на суше. И в самом деле находит: между внушительными сталагнатами, соединяющими свод с землёй под ногами, спрятана старая и явно давно брошенная лачужка. Тряпьё на двери превратилось в лохмотья; внутри небольшая койка и стол, весь заваленный книгами и тетрадями. Ощущение такое, что хозяин должен был вернуться, но почему-то не смог. Взгляд цепляется за массивные ящики на полу. Уцепившись обеими руками за поржавевшие грани, парень не без труда вытягивает один из них из-под кровати и вскрывает. Внутри оказывается куча банок, и больших, и маленьких, каждая из которых имеет этикетку с подписью «консервы». Чанёль понятия не имеет, что это такое, но решает взять несколько с собой. Проснувшееся любопытство полностью заглушает недавнюю обиду, и сорок минут спустя он в приподнятом настроении заходит в камеру. Чондэ мгновенно перестаёт ходить от одного угла к другому, и его глаза недобро сверкают в темноте, прежде чем Чанёль успевает закрыть за собой дверь. Он подходит к парню поближе, хотя лучше видно от этого никому не становится. — Ты почему сбежал, ничего не сказав? — приглушённо шипит Чондэ, и в его голосе младший слышит дрожь. — Я уже что только себе ни напридумывал! А если бы с тобой случилось что? — Прости... — Чанёль весь съёживается. — Прости, — повторяет он, — из-за меня ведь могли наказать всех. — Да при чём здесь... — Выходит слишком громко, и Чондэ останавливается. — Я о тебе беспокоился! — Почему? Я ведь всегда был просто твоим соседом. — Чанёль грустно улыбается. — Зачем хёну беспокоиться о ком-то вроде меня? Зрение наконец привыкает к темноте, и Чанёль понимает, что смотрит прямо в глаза Чондэ. — Несносный мальчишка!.. — негодует старший. — Потому что! Чондэ делает последний шаг, разделяющий их друг от друга, обхватывает Чанёля за шею шероховатой ладонью, надавливая, чтобы парень наклонился, и целует. Младший от неожиданности дёргается, так что одна из прижатых к груди баночек соскальзывает и падает на пол. Но Чанёлю до этого дела нет: он растерянно хлопает глазами, пока Чондэ жадно и несдержанно сминает его полные губы, обхватывая поочерёдно то нижнюю, то верхнюю. Его вторая ладонь ложится на пояс ошарашенного парня, притягивая ближе, однако грани жестянок больно упираются им обоим в рёбра и живот, и Чондэ в конце концов отстраняется, недовольно цыкая. — Что это? — На-нашёл в пещере, — сбивающимся голосом отвечает Чанёль. — Хотел показать. Там такого много. — Не сейчас. Сложи пока куда-нибудь, утром спрячем. — Х-хорошо. Он не придумывает ничего лучше, чем выгрузить почти десяток банок на своё спальное место. В голове мысли запинаются одна о другую и по сотне раз за секунду повторяется один и тот же вопрос: что только что произошло? Его губы горят, и Чанёль уверен, что сердце заходится внутри с максимально возможной частотой, однако, когда Чондэ нетерпеливо притягивает его к себе за руку, заставляет улечься на своём матрасе и нависает сверху, возобновляя поцелуй, разгоняющий кровь по телу орган начинает биться ещё быстрее. Горячие руки Чондэ пробираются под его одежду, вызывая приятные мурашки, а его губы мягко касаются уха Чанёля, чтобы жарко выдохнуть: — Я с ума по тебе схожу. — Шершавые пальцы торопливо высвобождают пуговицы из петель. — Уже столько времени, что страшно становится. — Чанёль послушно приподнимается, позволяя стянуть с себя грубую ткань. — Ты самое дорогое, что у меня есть. У Чондэ настолько красивый голос, что за ушами приятно ломит, а вибрация от звука негой растекается по всему телу. — Это всё сон? — Чондэ целует его у челюсти и выпрямляется, чтобы расстегнуть уже свою форму. — Если да, то я не хочу просыпаться.～～～
На утро Чанёль открывает глаза, чувствуя напряжение почти в каждой мышце, особенно у поясницы и в коленях. Но лежащий в обнимку с ним Чондэ сводит все неприятные ощущения на нет. Он ласково проводит по щеке старшего кончиками пальцев и осторожно вылезает из его объятий. Вспоминает об оставленных жестянках, которые придумывает спрятать в шкафчике внизу душевой. Вернувшись оттуда, он застаёт Чондэ уже в сидячем положении, пытающимся понять, куда делся младший. — Снова заставляешь меня волноваться? Чанёль без раздумий устраивается у старшего под боком. — Не хотел тебя будить. Чондэ обнимает его, зарываясь пальцами в волосы, чтобы взъерошить их, целует в макушку, отчего Чанёля тянет на улыбку. — Пока ты вчера бродил, я всё думал... — Тебе не кажется, что ты слишком много думаешь? — перебивает его Чанёль. Чондэ недовольно цыкает и щёлкает младшего по лбу пальцем. — Ай! — Не перебивай старших, — предупреждает Чондэ, прежде чем продолжить: — Думал и решил, что... — Тебе надо кое-что увидеть. — Вот непослушный мальчишка! — Чанёль смеётся, когда Чондэ опрокидывает его на спину и принимается щекотать. — Что мне нужно увидеть? То, что ты притащил вчера? — Нет, — мотает головой Чанёль, — это я нести побоялся. К тому же там слишком много всего. — И потом что? — А потом мы всё расскажем остальным, верно? — Чанёль поворачивает голову, чтобы взглянуть на Чондэ. — Если ты уже без меня всё решил, зачем тебе моё мнение? — Парень расстроенно вздыхает и пытается выбраться из объятий, но старший не даёт. — Ладно, прости. Я согласен, если это не опаснее, чем было в прошлый раз. — Он помогает Чанёлю снова сесть. — А сейчас послушай, что я скажу, очень внимательно. — Чондэ берёт лицо младшего в свои ладони. — Не показывай никому, что мы с тобой близки. Веди себя так, будто я тебе вообще безразличен. — Чтобы тобой не могли манипулировать с помощью меня? — Правильно. — Чондэ целует его в лоб. — Это ведь не будет сложно? — Сделаю всё, как надо, не волнуйся.～～～
Когда знаешь, что тёмный тоннель имеет выход, ползти по нему уже не так страшно. Чанёль чуть петляет между похожими сталагнатами, но потом отыскивает заброшенную лачужку. Среди запылённых и обросших налётом древности вещей на столе оказываются толстые тетради с пожелтевшими грубыми страницами. В большей их части расчёты и схемы с описаниями. — Это физика, — делится своими познаниями Чанёль. Чондэ вопросительно вскидывает брови. — Я видел похожие формулы в учебнике, когда путешествовал. Но всё равно почти ничего не понимаю. Из страниц одного дневника торчит сложенный в несколько раз большой лист, который оказывается планом всей лаборатории. На нём изображён кусок местности в разрезе вместе с горой, землянкой-входом, самой лабораторией, озером и какой-то установкой. Формулы зовианам ни о чём не говорят, однако труба, что ведёт от устройства к озеру сначала сильно настораживает Чондэ, а затем, после прочтения небольшой сноски, и вовсе приводит в ужас. Установка, которую, вероятно, и ищет противник, работает за счёт поступающей в неё воды, потому, если её включат, озеро начнёт загрязняться и сильно уменьшится в размере. Зовиане такого допустить не могут. — Мы берём это с собой, — объявляет Чондэ, складывая лист обратно, — и завтра же ставим всех в известность. Утром за завтраком он передаёт всем старшим по званию в своём эскадроне приказ собраться в одном месте. После краткого изложения капитана Чанёль описывает проволоку, которую нужно искать, чтобы можно было открыть камеру, и тем же вечером объясняет, как именно это делать. После отбоя девять зовиан, включая Чанёля и Чондэ, собираются на самом нижнем этаже и, скрывшись в темноте, устраивают первое собрание. Четверо незнакомых Чанёлю мужчин, что ещё днём недоверчиво поглядывали на слишком юного в сравнении с ними парня, теперь смотрят на него совсем по-другому. Занятые селекцией и органикой, зовиане о механических устройствах почти ничего не знают. Потому сумевший взломать замок Чанёль вызывает у них восхищение и, может быть, зависть, но её никто не показывает. Когда утром Чондэ объявил, что они, возможно, нашли выход, мужчины ободрились. Однако после выяснения деталей становится очевидно, что даже если проход существует, им смогут воспользоваться не все. — Нас схватили совсем недалеко, — замечает Чанёль, — а эту местность я знаю неплохо. В лесу вокруг полно растений, из которых мы делаем обездвиживающие бомбы. За ними не обязательно ходить всем. Достаточно нескольких человек, и тогда... — Слишком глупо полагаться на что-то настолько ненадёжное. — Именно поэтому проверить тоннель стоит. — Тогда нужно идти мне, — решает Чондэ. — Если что-то случится и я вернуться не смогу, генералу Ву не на ком будет отыгрываться. — Я иду тоже, — заявляет следом Чанёль. — Пусть идёт малец, — соглашается старейшина. — Мы за это время постараемся разработать стратегию операции. Чондэ отдаёт план лаборатории и в компании Чанёля через полчаса оказывается у берега озера. — А если там ничего нет? — Найдём другой способ отсюда выбраться. Ночи в это время года жаркие, потому они могу позволить себе не думать о том, что наденут, когда выберутся на поверхность. Вода приятно холодит кожу и остужает голову. Добравшись до выступа у стены, они переглядываются и делают глубокий вдох, одновременно ныряя. Тоннель достаточно широкий, его свод переливается голубым, фиолетовым и серебристым мерцанием. Зовиане плывут почти у самого его верха, выпуская изо рта струйки мелких пузырьков. У каждого поселения зовиан свои особенности. В том, где жили Чанёль с Чондэ, все без исключения могут очень долго находиться под водой. Но даже им постепенно становится сложно. Конца тоннеля всё ещё не видно, а запас воздуха у каждого на минимуме. Чанёль уже подумывает о том, чтобы признать свой план провальным, однако его вдруг хватают за предплечье и тянут наверх. Пару долгих минут они шумно дышат, жадно хватая воздух ртом, едва-едва приподняв голову над поверхностью воды. Либо им очень повезло, либо кто-то специально выбил небольшую нишу в своде подводного тоннеля. — Мы поплывём дальше? — восстановив дыхание, уточняет Чанёль. — Было бы обидно остановиться на полпути. Ты готов? — Младший кивает. — Тогда вперёд. Вскоре тоннель начинает сужаться, в следствие чего им приходится плыть уже друг за другом. Все опасения по поводу несуществующего выхода мигом рассеиваются, когда плывущий впереди Чанёль отчётливо различает падающий сверху лунный свет. Они выныривают в маленькой пещерке, в которой мелодично журчит ключ. От посторонних глаз их скрывают пышные заросли кустарника. Встав на ноги, Чанёль вдыхает полной грудью запахи леса, по которым очень соскучился, и поднимает взгляд вверх, на безоблачное звёздное небо с растущей луной. — Крики радости оставим на потом, ладно? — шутит Чондэ, который не меньше Чанёля рад оказаться вне стен лаборатории. Отодвинув ветви кустов и внимательно оглядевшись по сторонам, Чанёль понимает, что они недалеко от того места, где его схватили. — Я знаю, где мы находимся. Если возьмём немного южнее, — он показывает направление рукой, — то окажемся на поляне, где я оставил вещи, а прямо, минутах в семи-десяти, растут те самые стебли. Куда сначала? — А разделиться не хочешь, чтобы быстрее справиться? Чанёль задумчиво склоняет голову и прикидывает, что так действительно выйдет лучше. — Я не потеряюсь, даю честное слово, — снова шутит Чондэ. Чанёль уверен, что это свежий воздух так благоприятно на него действует. Добравшись до нужного места, Чанёль садится на корточки и молится всем Природным Богам, чтобы его сумку никто не успел забрать. Та находится быстро. Чанёль избавляет её от испортившейся еды и накидывает на плечи, отправляясь обратно к источнику. Босыми стопами приятно ощущать свежую траву, и он всё никак не может надышаться ароматами ночного леса, пока ждёт Чондэ, что приходит пятью минутами позднее с охапкой длинных стеблей, туго перевязанных у оборванных концов, чтобы ценный сок не вытекал. Стебли они складывают в сумку, которая не боится воды, а остальные свои вещи Чанёль прячет неподалёку. — Ты наш спаситель, Чанёль, — выдаёт Чондэ, когда они уже обсыхают внутри пещеры. — Ещё слишком рано об этом говорить. — Нет. Ты подарил многим отчаявшимся здесь людям надежду. А мне — огромный глоток свободы. — Чондэ берёт его за большую ладонь, поглаживая костяшки. — Всегда знал, что из тебя вырастет настоящий герой. Но чтобы ещё и такой красивый... — Он улыбается. — Я дар речи потерял, когда увидел тебя снова пять лет спустя. И, наверное, влюбился ещё сильнее. — Чанёль поднимает на него взволнованный взгляд. — Ужасно забеспокоился, когда понял, что мы будем соседями, и чуть с ума не сошёл, когда ты меня поцеловал. — Ты не спал тогда, — делает для себя открытие Чанёль. Его пальцы в тёплой ладони старшего дрожат. — Нет. Чанёль чувствует, как у него розовеют уши и щёки, однако не в силах остановить признание Чондэ. Ему эти слова нужнее самого свежего воздуха и самой чистой воды. Чанёлю кажется, будто он стал очень лёгким и может взмыть до самого неба, если захочет. Но без Чондэ он больше никуда не уйдёт. ♪ Invocation Array - The Feral Strain ♪ Сумку со стеблями они прячут у выхода из тоннеля, чтобы её можно было легко забрать при необходимости, и уже следующей ночью на втором собрании разрабатывают стратегию до конца. У операции две главные цели: вывести максимальное количество зовиан из лаборатории и разрушить всё внутри как можно сильнее, чтобы вольтеры ни за что не добрались до установки. Под руководством Чондэ мужчины делятся на группы в зависимости от своих навыков. Одни по очереди должны приносить необходимые материалы с поверхности, а другие — заниматься изготовлением. Подготовка начинается сразу, как только абсолютно всем зовианам раскрывается план побега. Днём мужчины продолжают трудиться в полную силу, чтобы у проверяющего их каждое утро Чунмёна не возникало никаких претензий, а после отбоя работа идёт ещё более упорная. Через две недели к операции всё готово, и усталость, накопленная за это время, даёт о себе знать. За ночь до начала операции всем приказано хорошо выспаться, чтобы восстановить силы. Большинство даже добровольно пьют воду со снотворным, зная, что иначе заснуть у них не получится. На следующий день Чанёль встаёт с чувством, что что-то пойдёт не так. Когда зовиан по обычаю собирают внизу и строят после завтрака, перед ними появляется не только старший помощник коменданта, но и сам комендант Ву. Чанёль, занимающий место в строю позади Чондэ, замечает, как старший напрягается. Вольтер в своём неизменном шлеме неспеша проходит вдоль длинной шеренги, сложив руки за спиной, и останавливается напротив Чондэ, чья бригада располагается в начале строя. — За последнее время объём работы снизился абсолютно у всех бригад, — сразу переходя к делу, начинает комендант. — Не знаете почему, капитан Ким? — Люди вымотались, — бесцветным голосом отвечает Чондэ без промедления. — Разве вы живёте в плохих условиях? Чанёль уверен, что генерал Ву улыбается в этот момент. Парень переводит взгляд на старшего помощника, и по его спине проходит неприятный холодок, потому что Чунмён смотрит прямо на него. — Никак нет. — Тогда что же это получается? — Комендант подходит ближе и наклоняется к Чондэ, который ниже его ростом, всем корпусом. — Что вы просто кучка ни на что не годных животных, которые недостойны называться людьми, я прав? — Он сворачивает голову вправо и в полный голос обращается уже ко всему строю: — Я прав? — Так точно, — отзывается сотня голосов. — В таком случае, думаю, ничего страшного не случится, если сегодня и завтра вы поживёте на одной воде, и следующую неделю работать будете на два часа больше, чтобы наверстать упущенное. Справедливо? — Так точно, — отвечает за всех Чондэ, и, вероятно, удовлетворённый его ответом комендант удаляется. Оскорблённый Чондэ еле сдерживается, сжимая до побеления кулаки. Чанёль, легонько проводит ладонью по его спине сверху вниз, и Чондэ немного отпускает. Он не смеет повернуться к младшему, но Чанёль знает, что тот ему благодарен. Однако Чондэ всё равно ходит раздражённый весь день, а Чанёль, помня их уговор, не смеет к нему подойти и успокоить. «Он справится», — внушает сам себе Чанёль, и после дневного перерыва корит себя за то, что не ослушался. Какая разница, если им осталось провести здесь всего сутки? Зато Чондэ наверняка был бы более собранным и не оступился бы, слетев с обвала вниз на полтора метра. — Всё в порядке, — уверяет он повернувшихся на шум людей, и Чанёлю бы хотелось так думать. Но его острый глаз замечает, как старший стискивает зубы и напрягается каждый раз, когда переносит вес на левую ногу. После отбоя каждый в своей камере проверяет снаряжение и прокручивает план действий в голове. Чанёль с тревогой поглядывает на Чондэ, который старательно делает вид, что с его ногой всё в порядке. — Ты должен сказать, что не можешь идти в первых рядах. — Ерунда это, Чанёль. — Неправда. И никому лучше не будет, если посреди боя ты вдруг потеряешь возможность передвигаться. — Всё не настолько плохо. Это не перелом, а всего лишь ушиб. — Просто скажи об этом, чтобы ни для кого это не стало новостью. Когда вольтер завершает свой первый обход, и его звонкие шаги уже не слышны, зовиане вскрывают замки своих камер, строятся в коридоре, не издав и звука. Две группы спускаются вниз, чтобы забрать из пещеры оставшиеся вещи, и когда они возвращаются, зовиане дружно устремляются к лестнице на первый этаж. Чанёль волнуется как в первый раз и в то же время жаждет поскорее со всем покончить. Он стоит во второй группе, а Чондэ определили ответственным за взрыв, которым операция должна завершиться после того, как все зовиане покинут лабораторию. Когда первая группа добирается до первого этажа, они выкидывают вперёд дымовые снаряды и ждут. Чанёль отсчитывает почти полторы минуты, и раздаются звуки открывающихся камер и суетливых шагов. Приходит черёд выпускать из сумок их маленьких помощников. На проворных лапках те, не обращая внимания на дым, расползаются по коридору и с удовольствием забираются на металлические костюмы, которые очень любят. Как только переполошившиеся из-за дыма вольтеры начинают ещё и кричать, первая, вторая и третья группы трогаются с места. Вольтеров оказывается в половину меньше, чем зовиан, насколько может оценить Чанёль. И все, кого удаётся разглядеть, пребывают в полнейшем замешательстве от напавших на них насекомых. Этот приём зовиане разработали не так давно и почти не используют. Надежда была на то, что никто из противников не будет знать, что с этим делать. Никто, кроме, разумеется, генерала Ву. Едва Чанёль замечает коменданта, отличающегося высоким ростом, сердце уходит в пятки. Старейшина даёт команду, и вперёд летят легко рвущиеся комки с клейкой жидкостью, из-за которой механические костюмы перестают работать. С этим вольтеры знакомы хорошо, потому часть шариков либо пролетает мимо, либо ударяется о предмет, на который не осуществляет никакого воздействия. Но у зовиан в руках уже новые снаряды. И обездвиживают они в первую очередь тех, кого насекомые уже свели с ума. Схватка закончилась бы довольно быстро и, возможно, без потерь, не будь в лагере сегодня коменданта. Генерал Ву отдаёт своим людям чёткие приказы и координирует их действия так, что шансы обеих сторон почти уравниваются. Борьба затягивается. Вольтеры не рискуют применять свои огненные пушки, и зовиане знают почему. Слишком хрупкие стены не выдержат мощные взрывы от выстрелов, потому вольтеры используют только свои электрические мечи. Разряд от них не смертелен, но аналогично бомбам зовиан способен обездвижить. Тем не менее, пускай медленнее, чем задумывалось, всё подступающие группы зовиан устраняют противника, пока остальные раскладывают по выверенным точкам соединённые длинными прочными фитилями сосуды со взрывным веществом. От одного такого сосуда проку немного, однако, расставив их в самых уязвимых местах в правильных пропорциях, можно разрушить всё что угодно. Чанёль с группой зовиан выбирают новую цель. Ею оказывается Чунмён, до которого явно смогли добраться насекомые. Вольтер кружится на одном месте, потеряв ориентир в пространстве, и хаотично размахивает мечом. Зовиане уже готовы нанести удар, когда в их кольцо врывается разъярённый генерал Ву. Предвкушая поражение, он словно смог высвободить все имеющиеся у него в запасе силы, и потому одного за другим обездвиживает зовиан, ловко уворачиваясь от атак с их стороны. Чанёль, которому приходится отвлечься на двух других вольтеров, выскочивших как будто из ниоткуда, в ужасе шарахается от возникшего за его спиной коменданта, но сделать уже ничего не может. Парень машинально вскидывает руки в защитном жесте, как вдруг генерал Ву застывает, так и не успев ударить. — Чондэ... — Парень переводит дух. — Спасибо. — Должен будешь. — Старший подаёт руку, помогая Чанёлю подняться. Они оглядываются по сторонам. — Похоже, всё. Надо унести тех, кто не может сам передвигаться, а я спущусь вниз, проверю всё и по сигналу запущу реакцию в начале цепи взрывчатки. — Я тебе помогу. — Нет. Мы сделали длинный фитиль, поэтому даже с больной ногой я выбраться успею. Да и ты здесь пригодишься намного больше. Давай, — Чондэ хлопает его по плечу, — приступай. Чанёль вместе с другими оставшимися нетронутыми зовианами, перешагивая через вольтеров, облачённых в металлические костюмы, что стали тюрьмой для их обладателей, поднимает на руки очередного мужчину и вместе с ним отправляется к выходу. После того, как все оставшиеся в живых зовиане оказываются снаружи, старейшина, который также не получил сильных повреждений, пересчитывает людей и отдаёт Чанёлю приказ спуститься к Чондэ и дать команду приступать к последнему этапу. — Ну, что там? — интересуется Чондэ, когда Чанёль появляется возле него. — Можно начинать. На то, чтобы воспламенить фитиль, уходит всего пара секунд, после чего они без промедления направляются к выходу. — Ты чего выглядишь так, словно не хочешь уходить? — Это вряд ли. — Чанёль качает головой. — Но прощаться с местом, в котором мы столько времени провели, всё равно грустно. Дойдя до лестницы на первый этаж, они вдруг слышат серию выстрелов, после которых время как будто останавливается. В ушах появляется звон, а внутренности словно скручиваются в тугой жгут. — Наверх! Бегом! — командует Чондэ. — Что это было?! — Не знаю, может, очнулся кто-нибудь из недобитых. Не важно! Тут сейчас рухнет всё! Чанёль уже готов припустить во весь дух, когда понимает, что Чондэ не бежит за ним. Парень останавливается и разворачивается: Чондэ замер, закусив губы, и держится за больную ногу. — Что ты стоишь?! Беги! Стены сотрясает сильный толчок — это взорвались первые снаряды. Потолок над ними покрывается сетью трещин. — Нет! — Чанёль! Это приказ! Страх сковывает всё тело, но Чанёль возвращается к старшему и садится спиной к нему, чтобы тот мог залезть. — Ни за что я тебя тут одного не брошу! Быстрее забирайся! Но стоит Чанёлю сделать пару шагов, как раздаётся треск, и прямо перед ним падает обломок с потолка, начиная обвал. — Назад! Бегом назад, мы тут уже не выберемся! Чанёль резво спускается с Чондэ на закорках на второй этаж и тормозит. — Что теперь? — Надо порвать фитиль, пока огонь до него не добрался, чтобы хотя бы здесь всё осталось целым. Если выдержит. Чанёль кивает и находит взглядом еле приметную ленту, протянутую вдоль стены. Он вынимает свой небольшой нож из-за пояса, в несколько движений разрывая фитиль. Новый толчок, и с потолка сыпется мелкая крошка. Через минуту пламя подсвечивает пол кругового коридора второго этажа, но гаснет, так и не добравшись до новых снарядов. Чанёль с Чондэ не придумывают ничего лучше, чем забраться в свою камеру, усаживаясь рядом друг с другом. Грохот от падающих камней не прекращается долго. Когда же наступает оглушающая тишина, Чанёль встаёт, не говоря ни слова, и выходит наружу. В отличие от полностью заваленного прохода наверх, лестница вниз остаётся свободной. Чанёль понимает, насколько глупо на что-то надеяться, однако не проверить не может. — Это слишком опасно. Глядя на убегающие вниз ступени, Чанёль настолько задумывается, что не слышит шагов старшего. — Как же так? — На глазах проступают слёзы обиды, которые парень не пытается остановить. — Это не может быть конец. Я не верю. Чондэ обнимает его спереди, мягко поглаживая по спине и плечам, позволяя выплеснуть все накопившиеся эмоции. Чанёль беззвучно плачет, стискивая зубы, из-за страха, из-за усталости, из-за несправедливости. Всё смешивается в один болезненный ком внутри, и ему нужно время, чтобы с этим справиться. Когда Чанёля немного отпускает, они возвращаются к камере. — У тебя кровь. — Чанёль указывает в сторону больной ноги. Кожу лица неприятно стягивает от подсыхающих слёз. — Перевязать бы. Чондэ переводит взгляд на расползшееся по штанине бурое, почти чёрное пятно. Парень роется в своей сумке, которую не снимал всё это время, и выуживает относительно чистый кусок ткани. — Нам надо поспать, — решает Чондэ, когда младший заканчивает с перевязкой. — За это время мало что может измениться, а на ясную голову думать легче.～～～
♪ My Chemical Romance — The Light Behind Your Eyes ♪ Чанёль не знает, сколько проходит времени, когда открывает глаза, но Чондэ уже сидит, задумчиво рассматривая план лаборатории у себя в руках. — Иди-ка сюда. — Младший подползает ближе, и Чондэ приобнимает его за плечи. — Посмотри внимательно. — Чанёль сонно моргает и концентрирует взгляд в указанной части схемы, которая изображает место, в котором они находятся. — Я не совсем... — Подержи. — Чанёль хватается за одну сторону листа, и Чондэ тыкает пальцем в самый нижний этаж лаборатории, а затем сдвигает его немного в сторону и проводит прямую линию вверх, которая пересекает расположенные по кругу камеры прямо по центру. — Что это, по-твоему, может быть? Чанёль пробегается по схеме глазами снова, и его осеняет: — Водонапорная башня? Только под землёй. — Похоже на то. — Но что это нам даёт? — А то, что через неё мы можем попасть к озеру. Нужно только понять, как проникнуть в шахту. Лист полностью переходит к Чанёлю, и парень укладывает его на свои колени, освобождая тем самым руки. Чондэ куда-то отходит, но поглощённый размышлениями Чанёль почти этого не замечает. Зато потянувшуюся к его поясу руку он перехватывает мгновенно, правда тут же разжимает пальцы, понимая, что это его хён. — Прости. Это рефлекторно. Чондэ понятливо улыбается и достаёт наконец из ремня нож. — Я подумал, раз на этикетках нарисована еда, то это может нам пригодиться. Если не повезёт и она уже испортилась, просто выкинем. Чанёль кивает, снова утыкаясь в план, подперев щёку ладонью. Минуты сливаются в непрерывный поток времени. Когда парень откладывает лист в сторону, в животе начинает жалобно урчать. У Чондэ открыты уже почти все банки, и их содержимое он не признал пригодным. Чанёль берёт в руки одну из двух оставшихся и читает название на этикетке: — Мёд. Знаешь, что это? — Нет. Чанёль пожимает плечами и снова крутит банку в руках. На красном фоне рядом с надписью изображены полосатые чёрно-жёлтые шарики с крылышками, усиками и лапками. Наверное, какие-то насекомые, которых он никогда не видел. Аппетитными они не выглядят, но парень всё равно берёт нож и вскрывает крышку. Внутри никаких насекомых не оказывается. Вместо этого там однородная оранжево-жёлтая масса, которая сладко пахнет. Живот вновь урчит, и Чанёль, за неимением других столовых приборов, лезвием ножа набирает густой мёд и аккуратно слизывает его кончиком языка. — Слишком приторно, но вроде съедобно. На пару они приканчивают половину банки, а после Чанёль зовёт старшего в коридор. Почти всю внутреннюю стену занимают расположенные на равных друг от друга промежутках двери, однако напротив лестницы, ведущей вниз, стена заметно пустует. — Это должно быть здесь. На металлической поверхности нет ни рычагов, ни выпуклостей или, наоборот, выемок, чтобы что-то повернуть или отодвинуть. Тем не менее, упрямый Чанёль принимается медленно ощупывать всю площадь стены, до которой может дотянуться и, кажется, находит то, что хотел. Линии стыка двух пластин почти не заметны глазу, но пальцами чувствуются хорошо. Чондэ подходит ближе и стучит по пластине: звук получается звонкий. — Можно попробовать просто ударить посильнее, — предлагает он. — Можно. Чанёль примеряется и одним точным движением выбивает тонкую пластину. За ней оказывается прямоугольная шахта в высоту около полуметра. — А я надеялся, что больше ползать не придётся, — усмехается Чондэ. Забрав из камеры все нужные вещи, в том числе полторы банки с мёдом, сначала Чондэ, а за ним и Чанёль забираются внутрь шахты. Снова темнота и узкое пространство. Чтобы отвлечься от не самых радужных мыслей Чанёль по привычке считает. Он не уверен, день сейчас или ночь, но по крайней мере будет знать, как долго они в пути. Впрочем, узкая шахта заканчивается довольно быстро и становится вертикальной. — Тут есть ступеньки, встроенные в стену, — объявляет Чондэ, поворачиваясь к Чанёлю лицом, — но находить их придётся на ощупь. Нужно спуститься в самый низ. Когда Чанёль осторожно берётся за едва выступающие ступени руками, ему в голову приходит замечательная идея: он начинает петь. Чондэ подхватывает хорошо знакомую мелодию, и вся башня откликается эхом на их звонкие голоса. Дно башни затоплено: вода им по колено. К счастью, уходящий в сторону новый тоннель оказывается единственным и достаточно высоким, чтобы можно было передвигаться стоя. Полчаса брождения, и Чанёль готов целовать весь мир, когда длинный цилиндрический тоннель выводит их к озеру. — Ну вот и всё. — Чондэ улыбается. — Осталось только понять, в какую сторону плыть, чтобы добраться до нужного места. Чанёль восторженно разглядывает великолепное по своей красоте озеро, прислонившись к металлической стене. — Почему здесь ничего не обвалилось? Чондэ обнимает его сбоку за пояс, прижимаясь щекой к предплечью, и смотрит в том же направлении. — Чтобы у нас был шанс отсюда выбраться.