Breathe

- Не думал, что ты умеешь лечить, милый мой. Из проржавевшего крана медленно капает вода, отсчитывает секунды, сбивает пытающуюся снова и снова вползти тишину и прогоняет прочь. Так уютнее. Лампы под потолком рождают мутные, слабые тени, прячущиеся за каждым углом и поворотом. Сквозь мутноватые стекла маски видно пустые, зверски замученные на пару вчера, бутылки разного калибра. Крыс как раз сыто, довольно мурчит, потягиваясь на простынях, но Мако обмануть напускной радостью не так-то просто. Он слышит. Слышит, как сбивается собственное сиплое дыхание, стоит другу на какое-то легкое, почти неуловимое мгновение вцепиться зубами в нижнюю губу. Стоит другу замереть, продолжая неторопливо-легкое движение с коротким опозданием. Те, кто никогда близко не знали Крысавчика, не могли заметить подвоха. Мако знает. Слышит и знает, что ничего ни черта не в порядке. - Хватит таращиться, у тебя нет глаз-дрелей! – Джеймисон капризно фыркает, заставляя себя усесться на смятых, грязно-желтоватых простынях, и тут же начинает развивать идею, - Хотя, если попробовать удалить глаз, а оставшийся корень нерва… Мако не слушает болтовню. Он слушает весь мир, слушает эту комнату, слушает друга напротив. Стекла маски не позволяют разглядеть его собственные глаза – какого те цвета, как расположены, на что смотрят. Мако вообще любит свою маску; она позволяет открыться, позволяет быть настоящим. Позволяет скрыть самое главное лучше, чем лишний вес и гора мускулов, хотя и этого всего в избытке. Он смотрит на друга. Не на всего в целом, как обычно бывает при разговоре. Смотрит он на забинтованные конечности. Правая нога, правая рука, пропитанные кровью и чем-то еще непонятным повязки, легкий сладковатый запах гниения. Вот оно. Турбосвин издает недовольный звук, схожий с тихим рычанием, и Фокс невольно дергается, запинаясь на слишком безумном витке размышлений. - Что?.. – он недоуменно хмурится, озирается, пытаясь понять, от чего напрягся здоровяк, и опускает взгляд на собственную ногу. - Чувак, серьезно? Мы же уже говорили об этом… Джеймисон хмыкает и начинает разматывать бинты. Те опускаются на пол светлой змеей, спокойно сворачиваются в кольца, обнажая ногу. То есть то, что от нее осталось. - Ты же помнишь, я говорил про тех придурков и самодельную бомбу. Мне еще повезло остаться хотя бы с парой пальцев! – Крыс хихикает, поднимая поврежденную руку, и шевелит теми, что остались. Мако знает. Мако слышал уже эту историю в деталях - и от друга, и от тех самых бандитов, чьи кишки потом неторопливо наматывал на свой мачете. Неудачная сборка, они не хотели, так вышло… Слишком много отмазок для пяти хлюпиков, из которых получился отличный однородный фарш. - Ты странный сегодня, - задумчиво заключает Джеймисон, понимая, что друг чересчур задумчив. Ладно-ладно, Турбосвин никогда не был оратором, но слишком долгие паузы в разговоре напрягают. Особенно когда тот неожиданно резко поднимается с жалобно скрипящего стула и рывком оказывается у кровати. Крысавчик всегда поражался и радовался, насколько на контрасте работал их тандем. Ловкость против силы, шум против молчания, изворотливость против напора… Сейчас, пока он сам сидит на кровати, нависающий над ним Свин кажется вдвойне огромным. Такой шкаф и свет почти собой закрыл, и по маске не поймешь, что происходит в его седой головушке. Джеймисон нервно хихикает, пытаясь отползти от него подальше так, чтобы оно не выглядело слишком трусливо. - Это заражение. Толстый палец, один как пара Крысавчиковых, достаточно демонстративно указывает на гниющую, обожжённую плоть, и Крыс вжимает голову в плечи от низкого, гудящего, пробивающего до мурашек голоса сверху. - Как будто я сам не знаю, амиго, - шипит он сквозь зубы, жмурится, чтобы не показать давнего страха. Он так чертовски боится того, что происходит с его телом. Он не хочет терять свою замечательную руку, которая приняла участие в самых занимательных делах. Да и нога… Как улепетывать от погони? Он боится – и эта пауза мешает сосредоточиться, поймать нужный момент; Джеймисон тонко охает, когда здоровенная лапища Турбосвина легко, как котенка, опрокидывает его на спину и прижимает, вдавливается в грудную клетку, не давая ни подняться, ни толком вздохнуть. Крысавчик шипит, злобно выплевывает ругательства, но, стоит другой руке друга потянуться за висящим на спине мачете, задыхается и панически замирает. - Ч-Что… Что ты делаешь? – цельная картинка складывается в голове, стоит Свину начать примериваться. - Остановись же! Ты! Больной ублюдок!.. – он бы и рад укусить, оттолкнуть, прогнать, но против такой силищи сделать ничего не может, кроме беспомощного черепашьего барахтанья на спине, - Я тебя взорву к чертовой матери, сволочь! На мелкие клочки растерзаю сам!... - Я не хочу, чтобы ты умер, - маска не выражает никаких эмоций, только тускло поблескивают в ней стекла, - Не так быстро после того, как ты меня нанял. - Стой!.. Джеймисон выкидывает куда-то вверх здоровую руку, пытается заехать Мако по лицу, но замирает, застывает в пространстве. Он-то замирает, а вот широкое, острое лезвие, неумолимо опускающееся сверху – нет. Мако слышит и чувствует. Слышит, как трещит дурная плоть под ударом, слышит каждую микросекунду того, как трещит и проламывается бедренная кость. Слышит, как останавливается сердце Крысавчика в эти секунды. Чувствует его боль, как свою собственную. Мачете вгрызается в моментально окрашивающиеся простыни, и время вновь запускается. Крыс уже не дергается. Растекается по поверхности кровати безвольно, разве что цепляется здоровой ладонью за лицо, закрывает глаза и хрипит – на одной ноте, загнанно, обреченно. Организм еще не осознал, еще не понял; самое ужасное начнется через сколько-то минут. - Пожалуйста… - хрипит Джеймисон, глядя из-под растопыренных пальцев на то, как здоровяк терпеливо разматывает бинты на пострадавшей руке. По подбородку сбегает капля слюны, а перед глазами медленно начинает расплываться комната. Словно внутри поднимается цунами, которого еще не видно - но уже утихает ветер, замолкают птицы и вся природа поднимается медленно на дыбы… Короткий хруст, лампа под потолком взрывается вспышкой ослепительного цвета, и Крысавчик вопит. Мако знает, как людям причинить боль. Как вонзить в тело крюк и провернуть так, чтобы двуногое не могло убежать, чтобы оно рассказало все. Он знает, как можно снять кожу, как отделить голову от тела. Знает массу самых кровавых подробностей, тех, что могут повергнуть в шок искушенного хирурга или патологоанатома. Он знает так много… но не знает, как иначе можно было помочь другу не умереть. Джеймисон бьется в его руках – закатившиеся глаза, прокушенные до крови губы, хрип загнанного животного. Простыни окончательно окрашиваются в алый, и в воздухе стойко пахнет металлом. Мачете падает на пол с глухим звоном, и Мако расстегивает хитроумные замки на затылке. Маска смотрится на лице Крыса неловко, неуклюже, не по стилю. Но, стоит подкрутить фильтры, хрипы успокаиваются. Тело в объятиях окончательно ослабевает, и Мако растягивает иссеченные губы в слабой усмешке. - Дыши. К подтекающему крану присоединяется еще один звук падающих капель.