Это известно каждой птице

В закате счастье. Простая истина, что известна каждой птице. Время, когда море ласкает песок своим нежным и долгим поцелуем. Но лишь в те мгновения, когда ветер, летящий из его глубин, не ревет, как раненный медведь, а тихо шуршит, как странная пленка, что бросают Люди. Ненавижу эту пленку. В ней путаются лапы, застревает клюв, вязнут крылья. Она липнет, давит, стягивает… Ненавижу. Даже рыбы, деликатес, жалуются на нее и на Людей. Я вижу страх в их вылупленных блеклых глазах. Они редко понимают, что скоро жизни и воды не станет, будет лишь тьма. Я поднял взгляд на закат. Он мерцал умирающей звездой, или как сияет морской конек в глубинах вод. Глаза слезились. Людской взгляд не может понять всех тех красок, что видим мы, птицы, с высоты полета. Они летают в своих железных телах, но никогда не узнают той воли и мощи воздушного потока. Люди питаются лишь иллюзией того, что значит быть свободным. Эх… Если бы только они смогли понять, что такое парить и какого это — с высоты прильнуть к глади воды, окунуться в нее и вновь воспарить ввысь. — Прощай, море! — непривычные слова резали горло, застревали и слетали с губ предсмертными хрипами. — Возможно, не свидиться нам больше, нерадивое мое. Закат мне будет шлейфом. Его оставляют Людские корабли, когда проплывают по волнам. Я любил смотреть на эти белые дороги, они всегда напоминали о лунных дорогах на гладкой поверхности воды. Но сегодня я оставлю за собой кроваво-алую дорожку. Не обернусь, не остановлюсь. Семья, прости, я больше вас не слышу. Не понимаю. Сегодня начнется мой путь в жизнь Людей, море останется позади. И полет тоже… — Деда, смотри! Чайки! — маленький мальчик, пяти лет отроду, бежал на встречу прибою и рассвету. Он смеялся, захлебываясь счастьем и восторгом. Он впервые увидел море. Сверху его поддерживали чайки. В их семье появился новый ребеночек. Разве это не счастье? На рассвете происходит счастье. Это известно каждой птице…