Once

С моря дул прохладный ветер. Он взъерошивал на голове Ёнгука волосы, проникал под одежду, неприятно прохлаждая кожу. Парень недовольно жмурился. «Надо было куртку хотя бы взять…» — подумал Бан, упрекая себя в недогадливости. Порывы ветра нещадно били по лицу, срывали с головы Бана шляпу, а парень, ругаясь, увязал ногами в сыпучем песке, падал, кричал матом на всё побережье, вставал и ловил шляпу. Ёнгук снял кеды и прошёлся до самого края берега. Холодный песок вызывал противоречивые чувства внутри Бана, хотя ему это даже нравилось. Солнце светило не так ярко, как пару недель назад. Август шёл на убыль. И хотя это лето не было ярким и солнечным, он точно запомнит его на всю оставшуюся жизнь. Потому что летом у него был Химчан. Бан скинул с плеч рюкзак и сел на холодный песок. По телу пробежали мурашки, но он не предпринял попыток встать. Ему даже нравился этот холод. Ёнгук достал из портфеля толстую тетрадь. Её белая обложка была изрисована. Не было нетронутого местечка. Парень улыбнулся, вспоминая, как Ким от безделья нещадно изрисовывал тетрадь с текстами будущих песен. — Химчан, что это?! — Бан тыкает Киму в лицо тетрадь, обложка которой исписана именем «Ким Химчан» и рисунками, где двое держатся за руки, смотря за уходящее солнце. — Это? — Ким берёт в руки тетрадь и хитро прищуривается, — это ты и я. Тебе не нравится? Ёнгук улыбнулся, погружаясь в счастливое прошлое. Во времена, где Химчан был рядом. Где Химчан звонко смеялся, убегая от Бана по тёплому песку. Где Химчан ласково улыбался, даря Бану лучи своего счастья и искрящейся радости. Бан потряс головой. Он осторожно открыл тетрадь, пролистывая до нужной страницы. Но яркие картинки, нарисованные Кимом, который так мечтал стать художником, приковывали к себе взгляд. Вот Ёнгук поёт в микрофон, а на другой — играет на гитаре. — Кто это? — Ёнгук тычет Киму на нарисованного в черновиках человечка, играющего на гитаре. Химчан в ответ только смеётся, по лисьи прищуривая глаза. — Себя не узнаёшь? — Но я не умею играть на гитаре. — Я научу. У нас ещё много времени. Химчан повторял «у нас много времени», но Ёнгуку было мало часов напролёт вместе. В тёплом июне они не расставались ни на секунду. Каждый миг, проведённый с Кимом — на вес золота. Именно в эти дни Бан научился ценить время и полюбил всем сердцем мир, что казался прекраснее с каждым днём. Ёнгук улыбнулся, вспоминая моменты из счастливого прошлого, хотя сердце нещадно кололо в груди. Парень открыл тетрадь на чистом листе. Но слова о том, насколько тяжёла непосильная ноша этого мира, улетучились. Вместо грузного текста в голове кружились фразы об «однажды в жизни», в котором всё хорошо и светло. В котором нет места боли, страхам, где никто не может покорить юность. Никаким обвалам и штормам не взять юных. В котором, когда закрываешь глаза, звёзды выстраиваются в ряд, а любимые люди всегда рядом. Ёнгук записал строки об «однажды в жизни», в котором не было преград. Где не было ошибок, всё — совершенно, никто не угрожал счастью и где Химчан сладостным тоном не переставая произносил имя Бана. — Ты точно сошёл с ума, Ким Химчан! — Ёнгук хватается за голову, даже не представляя, что ждёт его впереди. — Пусть так. Ты со мной? — Химчан садится напротив, в его лисьих глазах горят искры безумия и радости, а на губах приветливая улыбка. — Куда я денусь? — Я знал, что ты всегда на моей стороне! Ёнгук улыбнулся. Хотя со дна души поднимался осадок. Парень закрыл тетрадь, понимая, что захлебнулся в океане воспоминаний. Слов нет. Бан убирал черновик в рюкзак, откуда приковывал к себе внимание белый конверт. «Его ведь здесь не было» — Бан достаёт из рюкзака конверт. А он ведь и не знал о его существовании. Ёнгук открыл конверт, вывалил содержимое на песок. Оттуда упали фотографии, письма и рисунки. Бан взял в руки первую попавшуюся фотографию. На ней розовый закат и фигура человека. В этой фигуре парень узнал себя и улыбнулся. — Господи, Химчан, зачем ты купил эту фотокамеру? — Ёнгук недовольно скрещивает руки на груди, наблюдая за Лисом. — Как зачем? Фотографировать! Улыбочку! Ким фокусирует камеру на недовольном Бане и делает фото. — Ты тут такой лапочка! — Химчан улыбается, рассматривая свою работу. — Быстро удали! — Я должен иметь на тебя компромат, Бан Ёнгук! Ёнгук только сейчас понял, зачем Ким потратил все свои сбережения на фотокамеру. Запечатлеть яркие моменты лета. Бан рассматривает фотографии. Вот он стоит у моря, а вот рассматривает незнакомую картину. На снимках слишком много его и природы во всей красе, и слишком мало Химчана. Ёнгук со всей любовью сложил фотографии и убрал их в рюкзак. Пришла очередь рассмотреть рисунки. Бан с каждой частичкой прошлого всё глубже погружается в это «однажды в жизни», в котором пусть ничего и не менялось, но всё было совершенно. На рисунке он читает книгу, на другом — пишет что-то. Самым последним под руку попался, где он сидит у окна и курит. Ёнгук погружается в июль, когда они делили одну боль на двоих. В дождливом июле они делили грусть и бутылку противного вина. Они прощались на ночь, а днём долго молчали. Химчан сидел на подоконнике и наблюдал за танцем дождя, а Бан молча разламывался на пополам. — Что это? — Химчан укоризненным взглядом смотрит на Бана и тычет в лицо пачкой. — Сигареты, — охрипшим от курения голосом отвечает Бан. — Жить надоело? — А ты как думаешь? Химчан подаётся вперёд и целует Бана. На губах Ёнгука привкус алкоголя и ненавистных сигарет. — Ненавижу, когда ты куришь… Ёнгук грустно улыбнулся, вспоминая о временах, когда они делили грусть. Когда он предлагал Киму уйти, потому что не терпел грусти в лисьих глазах, на что Химчан отвечал: «Не пойду я никуда. Я же, в отличие от тебя, точно на твоей стороне!». Ёнгук убрал рисунки и письма в рюкзак. На послания просто не осталось сил. В голове стоял образ Химчана: с искрами печали в лисьих глазах, опущенной головой и грустной улыбкой. Август оставил неприятный след в их прошлом. Именно в августе у их «однажды» истёк срок годности. Ёнгук достал из кармана джинс ненавистные Кимом сигареты и закурил. Ветер перестал быть таким нещадно холодным, по телу разлилось тепло, по лёгким — ядовитый дым. День уходил на убыль, небо окрасилось в розовые тона. Бана улыбнулся, вспоминая счастливое «однажды», но улыбка сошла с лица при воспоминании расставания. — Ты не будешь жалеть? — У Химчана в глазах грусть, тревога. Его лицо искажено болью. — Нет. — Бан холоден, словно их с Кимом совсем ничего не связывало в этом «однажды», хотя сейчас ему совершенно плевать на этот период. — Ты уверен, что мы будем счастливы? — Да. Прощай. Ёнгук встал и пнул рюкзак. Комом в горле нахлынули боль и ярость. Бан схватился за голову, беспомощно падая на колени. Они не будут счастливы по отдельности. Словно паззлы по отдельности — лишь частички. Но если их соединить, то получается картинка — единое целое. Ёнгук яростно тушит сигарету, стараясь справиться с нахлынувшими чувствами. Ему до безумия хочется увидеть Химчана, в памяти живёт «однажды», а в сердце всё ещё сохранены чувства. Хочется прикоснуться к холодным рукам, услышать мягкий голос, взъерошить на голове Кима пряди светлых волос, заглянуть в лисьи глаза, потонуть в их омуте, увидеть тёплую улыбку на лице Лиса, прижать его к себе и больше никогда не отпускать. Солнце уходило за горизонт. Ёнгук вмял ногой последнюю сигарету в холодный песок. Ветер злобно веял. Бан дрожал всем телом, хотелось плюнуть на всё и уйти. И если бы мечты сбывались, то сейчас он больше всего хотел, чтобы Ким оказался рядом. «Наивный мечтатель…» — подумал про себя Ёнгук, осознав всю глупость и невозможность своих желаний. Однако он призрачно верил в появление Кима. Солнце уходило за горизонт. Ёнгук дрожал всем телом под злобными порывами ветра. Но что-то тёплое легло на его плечи, хрупкие ладони коснулись заледеневших щёк, а тёплые губы накрыли губы Бана сладостным поцелуем. — Ненавижу, когда ты куришь…