nightmares of Yggdrasil

Ее зовут Джейн Фостер и у нее больше ничего нет. Куски фраз вырваны из контекста, блокнот с рисунком девяти миров сожжен в микроволновке, а сны каждую ночь неизменно окрашиваются в винно-красный. У Джейн Фостер ничего нет. Дарси вместе со своим стажером — никто так и не запомнил его имя — носится по свету и ловит гравитационные аномалии, Эрик засел в лабораториях Щ.И.Т.а, все оборудование сложено в угол и смиренно ждет, когда его переплавят на запчасти для тостера. Мир Джейн Фостер распадается на куски, но Мстители не прилетают, чтобы собрать его обратно. У кошмаров нет имени, но из зеркала на Фостер смотрит осуждающе Фригг, и шлем с золотыми рогами мелькает где-то за углом. У Джейн Фостер нет ничего. А могло бы быть: она умна, ее карьера — предмет зависти многих, миловидный Кит Кинкейд приглашает Джейн в кафе, будто она какая-нибудь несовершеннолетняя студентка. У нее могло бы быть хоть что-то, но все, что ей нужно — крепкий сон и те несколько лет жизни, что у нее отняли. Те несколько лет жизни, что вшиты красной ниткой в до слез знакомый плащ, те несколько лет, что она запивает сейчас таблетками. Фразы вырваны из контекста и выжжены на запястье невидимыми полосами. И если поднести руку поближе к глазам, возможно, где-то под кожей засветится жизнь. Не ее. Чужая. У Джейн Фостер нет ничего. Хотя, конечно, другим так не кажется. Взять хотя бы ее глаза: прекрасный, чистый небесно-голубой, глубже любого океана и ярче любой звезды. Джейн никого не разуверяет. Когда-то ее глаза были карими. *** У Джейн Фостер нет ничего. Впрочем, конечно, есть. Врач поднимает взгляд, смотрит открыто, сочувствующе, словно бы на ходячего мертвеца. Джейн не мертвец. Джейн существует и будет существовать — так, к сожалению, решает мироздание. У нее есть медицинская карта с диагнозом «рак» и несколько месяцев на прощание с никем. *** Иггдрасиль качает смиренно склоненной кроной, шепчет песню на древнем языке, смазано лижет ветвями искры в зеленой траве. И когда шлем приходится впору, винно-красный отступает куда-то вглубь веков, туда, где нет ни богов, ни апокалипсиса. Туда, где тьма тяжелым дыханием отравляет кротовые норы и просит о прощении священное древо. Красной ниткой в красный плащ вшиты годы жизни, все годы, проведенные в страхе, все годы, проведенные в поисках, все годы, проведенные в боли и смятении. Если болезнь пожирает тело — от тела нужно избавиться. Не дать победить. Не сметь проиграть. Встать и сражаться. У Джейн Фостер нет ничего. Да ей ничего и не нужно; Дарси нянчит детей, Эрик открывает все новые уголки космоса, Мстители распадаются и снова сходятся, словно круги на воде. У Фригг мудрый и чуть печальный взгляд, и позолота с рогов сыпется куда-то на выжженный июньским солнцем асфальт, и можно произносить имена тех, кого наконец-то получилось отпустить — отпустить из памяти и из сожранного эфиром сердца. Иггдрасиль смиренно склоняет крону и плачет над поломанными человеческими судьбами. Джейн Фостер обхватывает рукоять Мьельнира и тянет его наверх. Он поддается.