Больше, чем колдун. Больше, чем омега.

      В Камелоте ненавидели и истребляли всё и всех, кто был связан с магией. Колдуны, магические существа, служители странных древних культов, даже безобидные знахари-травники и ясновидящие, которые держали язык за зубами, подвергались тотальному геноциду. Со временем в Камелоте не осталось никого из перечисленных, те, которые не погибли в кострах или на виселице, удрали как можно дальше и нашли себе безопасные норы. Правда, юный наследник престола внезапно обнаружил, что существовала ещё одна категория странных существ, которые некогда жили в Камелоте. Вернувшись с очередной из охот, с пустыми руками и какой-то очень уж потрясённый, будто у него весь мир перед глазами перевернулся, он сразу направился прямиком к Гаюсу.       – Гаюс, ты же хорошо разбираешься в разновидностях магических существ?       – Насколько позволяют опыт и исторические данные, – старый лекарь хладнокровно разливал разноцветные жидкости по бутылочкам. – Вам в очередной раз встретилось некое существо, которое вы не смогли распознать? Надеюсь, вы не убили это существо? Это, как вы помните, чревато.       – Нет, не убил… Гаюс, кто такие омеги?       Руки лекаря дрогнули, и часть красной жидкости пролилась на стол. Стол зашипел и задымился, жидкость испарилась, оставив жжёное пятно.       – Где вы слышали это слово?..       – Сначала ответь на вопрос! – Артур грозно насупился, наступая на Гаюса. Знакомое выражение лица: когда принц включает такого упрямого барана, лучше делать, что он говорит. Гаюс тяжело вздохнул.       – Омеги не магические существа, сир. Это мужчины, которые от природы способны рожать детей. Медицине пока не известно, почему и когда они получили эту способность, но, если в этом некогда и была замешана магия, омеги ничего на себя не колдуют, чтоб родить ребёнка, это у них просто получается. Вернее… когда-то такие мужчины жили на наших землях, но теперь их уже давно нет. Некоторых из них истребили как магических существ, иные ушли и спрятались. Жаль, я как медик с удовольствием исследовал бы их уникальное строение организма. Может, теперь вы объясните, как узнали про омег?       – Я видел одного такого в лесу. Он собирал ягоды с маленькой девочкой…и у него был неестественно большой живот. Вроде, сам худой, а живот… – принц растерянно изобразил руками шар. – Я ещё подумал было, что он беременный, но сам над собой посмеялся… А потом к ним подошёл высокий могучий боров, похоже, сельский лесоруб. Он вёл на поводу лошадь с телегой с дровами. Из их разговора с этим… беременным… я понял, что он действительно ждёт ребёнка. Второго. Девочку тоже он родил. Лесоруб называл его «мой омега» и… целовал его… в губы… как женщину… – Артура передёрнуло от омерзения. Гаюс, заметив это, нахмурился и грустно вздохнул.       – Вы, надеюсь, не вмешивались в эту семейную идиллию?       – Нет, они ушли вглубь леса. Я был так потрясён увиденным, что ещё минут пять стоял без движения и переваривал, как это возможно!       – Что ж, значит, как минимум, один омега выжил и даже родил потомство. Но его дети вовсе не обязательно будут омегами, это редко передаётся по наследству по мужской линии. Мальчики у омег в принципе рождаются редко, и омежьи признаки более слабые, чем мужское начало альф…       – Кого?..       – Так называют мужчин… оплодотворяющих омег, – Гаюс поморщился, похоже, ему было неприятно об этом говорить. – Альфы и омеги находят друг друга по запаху. Не каждый мужчина способен оплодотворить омегу, только тот, кто чувствует естественный запах омеги, который омега источает во время течки…       – Чего?.. – чем больше Артур слушал, тем сильнее поражался и пугался. – Течки – это как у самок животных?..       – Почти да. Течки у омег происходят примерно два раза в год, это брачный период. Но это не значит, что они не могут зачать ребёнка в другое время. Течки рассчитаны на то, чтоб омежий запах почувствовали, и омега нашёл своего истинного партнёра из числа тех, кто способен его почувствовать. Того, чей запах для него самого самый привлекательный, поскольку в этот период у омег особенно обостряется обоняние. Такая пара гарантированно привязана друг к другу, и, если кто-то из них умирает, другой никогда уже не найдёт ему замену. А если один из них отказывается от другого, тот, от кого отказались, медленно и мучительно угасает, сходит с ума, и исход, как правило, смертельный. Если же омега вступает с кем-то в связь без течки, это не серьёзно, не долговечно и не настоящее вообще.       – Это же противоестественно! – Артур ходил из угла в угол, психовал и плевался. – Мужчина с мужчиной… ещё и рожать… фу, какая мерзость! Пусть они и не маги, но их нужно изгонять из Камелота, если вдруг они тут ещё водятся! Чтоб эти чудовища не смущали нормальных мужчин!       – Не волнуйтесь, ваше высочество, вам вряд ли ещё выпадет шанс встретить такое существо, если вы сами не будете искать. Но я бы посоветовал вам не вмешиваться в личную жизнь других людей. Если кто-то предпочитает построить свою жизнь с детородящим мужчиной, как этот лесоруб, это его дело. Благо, законы Камелота не диктуют, с кем людям нужно создавать семью.       – Конечно, ты всем сочувствуешь, будто твоя воля, ты бы и колдунов поголовно спасал! – фыркнул Артур и удрал. У него действительно случился разрыв шаблона, бедному принцу требовалось подлечить нервы хорошим элем.       Когда спустя примерно полчаса Мерлин вернулся после очередного трудового дня, он застал Гаюса в глубокой задумчивости с полным кубком вина и полупустой винной бутылкой.       – Ого… по какому поводу возлияния? – Мерлин насторожился, чуя пятой точкой неладное. Чтоб Гаюс приложился к бутылке, требовалось нечто действительно серьёзное.       – Ты сегодня ходил на охоту с принцем?       – Нет. Я терпеть не могу это дурацкое развлечение правящих особ, убиение невинных животных потехи ради. Сегодня грязные конюшни спасли меня от этого. А что случилось?       – Принц узнал, кто такие омеги. Он увидел одного из них, беременного. И отреагировал на это резко негативно. Ему противна такая аномалия.       Мерлин побледнел и присел рядом. Его глаза заметно потускнели.       – Я думал, я уже последний такой остался…       – Ты, возможно, последний, кто остался без пары. Остальные, выжившие после чисток, обрели пары во время течек и гарантировали себе защиту и поддержку. Их альфы пойдут на всё, чтоб их сберечь. А ты старательно скрываешь свой запах магическим образом, и никто тебя не чует. Соответственно, никто тебя не выберет…       – Я нахожусь в месте, где категорически нельзя обнаруживать мой запах и мою природу! Не хватало того, что я колдун, так я ещё и омега, это слишком! И ты ведь понимаешь, я не от хорошей жизни прибыл в Камелот на заработки… а сейчас я уже не могу никуда отсюда деться…       – То, что ты унюхал принца, ни к чему не…       – Молчи, не дави на больное! – Мерлин взвился. – Ты ему, конечно, рассказал все подробности про омег?       – Самое главное рассказал. Ты же его знаешь, как вцепится… Когда у тебя предполагается течка?       – Примерно через месяц.       – Я уже начал готовить тебе снадобье, и в этот раз дозу нужно увеличить. Психика Артура подверглась суровому испытанию, он теперь некоторое время в каждом будет видеть омегу. И боюсь даже подумать, что он с тобой сделает, когда узнает.       Мерлин с тоской посмотрел на своего учителя и мрачно буркнул под нос:       – Ему не мешало бы узнать кое-что ещё…       – Нет! Вот теперь точно нет! — испуганно вздрогнул Гаюс. – Тайна рождения самого Артура должна остаться тайной, если мы хотим иметь психически здорового наследника!       В последующие несколько дней Артур действительно был нервный, дёрганный, Мерлин то и дело чувствовал на себе его жгучий подозрительный взгляд, и некоторые молодые юноши-слуги и рыцари жаловались, что принц на них больно пристально смотрит, как бы ненароком в колдовстве не обвинил. Мерлин старался поменьше попадаться ему на глаза, убегая в конюшни или на кухню, едва возникала угроза поехать куда-то с принцем. Утеру даже пришлось разок вызвать сына на ковёр для серьёзной беседы и крайне суровым тоном заявить:       – Ты меня очень беспокоишь, сын. Ко мне поступили жалобы… не буду говорить, от кого, что ты уделяешь слишком много подозрительного внимания юношам, и не только рыцарям, но и простолюдинам. Немедленно выбрось из головы эту чушь! Вокруг столько красивых девушек!..       – Как ты мог такое обо мне подумать?! – взвился принц, заливаясь густой краской. – Кто этот мерзавец, который распускает обо мне мерзкие слухи?!       – Это полдворца, Артур! И что самое ужасное – мужская половина! То есть, списать всё на бабьи выдумки не выйдет!       – Грязный поклёп! Весь Камелот знает, что я дамский угодник!       – Да? – Утер стал ещё мрачней. – А ты можешь напомнить мне хоть одну интрижку с девушкой, в которой ты не был заколдован?       Артур открыл было рот, чтоб продолжить возмущаться, но вдруг осёкся и понял, что ему нечего ответить. Его влюблённость в Гвен выглядит настолько неубедительно, что о ней и упоминать неудобно. Они с Гвен лишь иногда слегка флиртуют, словно считают себя обязанными это делать из вежливости. А серьёзных отношений с девушкой у него, в общем-то, и не было.       – Скажи мне, сынок, только максимально честно, – Утер вдруг понизил голос на два тона и сделал почти озабоченное лицо, словно подозревал у Артура опасную болезнь. – Тебя действительно тянет к мужчинам?       – Как так можно?!.       – Погоди, не перебивай! Тебя не беспокоят… какие-нибудь… запахи?       Артур только собирался разразиться гневной тирадой, но остановился. В голове что-то щёлкнуло, в груди похолодело.       – Запахи?.. А почему меня могут беспокоить запахи?       – Значит, не беспокоят? – король казался едва ли не смущённым и явственно нервничал.       – Может, у тебя есть что мне сказать? Если ты спрашиваешь у меня про запахи, значит, почему-то считаешь, что меня они могут беспокоить?       – Зачем ты задаёшь дурацкие вопросы, когда от тебя просят всего лишь сказать «да» или «нет»?       – Зачем ты увиливаешь от вполне разумных вопросов?! Я до сих пор не знаю, кто была моя мать, ты всегда путался в рассказах, когда я спрашивал о ней, а теперь ты посеял во мне сомнения, которые не хочешь развеивать!       – Какие ещё сомнения?!       – Что меня родила женщина!       Повисло звенящее молчание. Утер выглядел так, словно его внезапно ударили ножом в спину и вышибли из-под его ног опору.       – Как тебя могла родить не женщина? Кто тогда?..       – Будто ты не знаешь, что существуют мужчины, способные рожать!       Артур крикнул это наобум, не будучи уверенным, что его не сочтут психом, но по испуганным глазам отца он понял: отец знает. Теперь сомнения Артура достигли апогея.       – Не знаю, какую ерунду мог тебе понарассказывать Гаюс, но это всё лишь легенды. Никто никогда таких мужчин живьём не видел, – резко заявил король, торопясь оправдаться прежде, чем на него снова начнут кричать. Артур уже хотел было сознаться, что он видел, но у него хватило ума понять, что тогда король начнёт искать лесоруба и его странную семью, чтобы вырезать их на корню. Да, кстати, почему король уверен, что Артуру об омегах рассказал Гаюс? И не попадёт ли ему за недержание языка за зубами?       – Ты их всех истребил, да? Этих мужчин, способных рожать детей?       – Не знаю, о чём ты говоришь. Ступай и учти: если до меня ещё раз дойдут слухи про твои странные взгляды на мужчин, я тебя немедленно женю самым выгодным образом, на сей раз не отвертишься! Ведь принц предпочтёт жениться, нежели быть записанным в мужеложцы?       Редко когда Артур был в такой ярости, как в тот день, выходя от отца. Он разгромил свои покои, даже не задумавшись, сколько труда будет стоить Мерлину привести это в порядок, потом отдохнул, и вспомнил, что убиение невинных животных доставляет ему удовольствие и залечивает его разбитое сердце. Почему бы не съездить на охоту в приятной компании? Мерлин куда-то запропал, Артур ещё лениво подумал, что бедняга, наверно, избегает его из-за этих идиотских слухов, но в запасе был беспроигрышный вариант: Гвейн. Он на слухи только пьяно хихикал и отмахивался, мол, стыдитесь, мужики, за свои задницы испугались, как дети малые, охотником был неплохим, а главное, не умолкал всю дорогу, треплясь обо всём на свете и не давая унывать. Уж на что Артур был погружен в мрачные мысли, когда они выехали на охоту, но и его прошибла пара смешных историй из мира трактиров, он невольно засмеялся и включился в диалог. А потом и заметил, что в лесу стало очень красиво. Зима посеребрила голые ветки лиственных и укрыла белыми шубами ветки хвойных деревьев, устлала все дороги коврами с нитями серебра. На снегу хорошо виднелись следы зайцев, лисиц, волков, кабанов. Парни даже растерялись, какой след взять, наконец решили не размениваться по мелочам и начали охоту на кабана. Вдруг Гвейн спешился и метнулся к кустам.       – Смотрите, сир, тут кровь. Человеческая. Совсем свежая, – рыцарь указал на багровый след под ободранным с одной стороны кустом. Рядом снег был сильно вытоптан, но никаких следов от куста не отходило.       – Странно, если здесь на кого-то напали, то где следы? – Артур недоумевал. О том, что кровь была человеческой, говорил только след босой ноги, забрызганный кровью. Однако, что за зверь напал на человека, почему-то разгуливавшего зимой босиком? Гвейн вдруг странно потянул носом, жадно принюхался к крови и поднял голову, вглядываясь в ветки деревьев.       – Смотрите, ветки обломаны, кора содрана… Это был летающий хищник. Надо найти его! В наших широтах такое зверьё не водится, это наверняка магическая тварь!       – Как мы её найдём, если она летает и не оставляет следов? – хотя Артур тоже загорелся идеей поохотиться на неведомое крылатое чудище вместо банального кабана.       – Давайте за мной. Я её чувствую…       – Ты чувствуешь эту тварь?..       – Нет, кровь, – Гвейн быстро уселся в седло и поскакал по бездорожью вглубь леса. Артур с изумлением последовал за ним. От чужой крови ничем не пахло, что такое унюхал Гвейн? А тот уверенно скакал всё дальше и дальше, и Артур замечал, что ветки деревьев на их пути действительно обломаны, похоже, крылья у чудовища были большие и сильные, не предназначенные для полёта так низко над лесом, но набрать высоту оно не могло. Видимо, потому, что в когтях у него трепыхался неведомый босоногий типчик.       – Гвейн, а чем пахнет кровь? Я ничего не чувствую! – Артура ужасно хлестали кусты, в том числе и по лицу, но Гвейн не сбавлял скорости, и нужно было как-то за ним поспевать.       – Не чувствуете? – рыцарь удивлённо остановился возле очередного дерева. – Вот здесь, кажется, он упал… Запах довольно сильный, вы не можете не чувствовать!.. О, кровь, – Гвейн осторожно тронул длинное смазанное кровавое пятно на стволе ободранной сосны и жадно понюхал свои пальцы. Кажется, у него в глазах вспыхнули огоньки. Чем бы ни пахла для него эта кровь, ему ужасно нравился этот запах. Ничего не объясняя, Гвейн снова спешился, завертелся по земле, очень напоминая гончую, взял какой-то след и побежал, перемахивая через сугробы и бурелом. Артур успел заметить, что на его пути иногда попадаются кровавые капельки, но Гвейн бежал явно не по ним, а по запаху. Пара минут – и под одной из елей оба углядели ком коричневого тряпья. Артур ни за что не разглядел бы в этом тряпье человека, но, стоило Гвейну склониться над ним, как из коричневого кома вылетела серебристая молния – и вот уже у горла рыцаря дрожит широкий охотничий кинжал.       – Уходи… – прохрипел кто-то слабым голосом, в котором слышалась боль. Согнувшись, Артур увидел худого бледного юношу, черты лица которого скрывала густая неухоженная грива тёмных кудрявых волос. Местами на длинной коричневой одежде, в которую он был завёрнут, виднелись бурые пятна крови. Гвейн медленно, будто боялся спугнуть этого зверёныша, поднял руку и тронул чужие пальцы, сжимающие рукоять кинжала.       – Не бойся, мы не причиним тебе вреда. Тебя ранило крылатое чудовище?       – На вас кольчуги с гербом Камелота. Вы сами чудовища и убийцы таких, как я! – юноша был настроен очень решительно. На его руке Артур разглядел странный знак из трёх сегментов, он уже видел такой раньше.       – Это друид. Гвейн, оставь его в покое. Он вполне способен сам разобраться с чудовищем, друиды колдуны.       – Но ведь не разобрался! Он весь в крови, чудовище чудом его не убило!       – Нам-то какая беда? Такие, как он, у нас вне закона!       Далее Артуру пришлось здорово удивиться. Во-первых, Гвейн глянул на него с откровенной злостью, как если бы хотел кинуться на него и сломать ему шею голыми руками… или правда хотел. Во-вторых, друид вдруг медленно опустил кинжал и жадно принюхался к Гвейну. Кажется, то, что он унюхал, потрясло его до глубины души. Но изумлённый Артур не успел ничего спросить: сверху послышался шум крыльев и треск ломающихся веток. Перед ними упало жуткое омерзительное чудище, похожее на гиену с косматой, чёрной, почти львиной гривой. Из её пасти воняло гнилым мясом, длинные когти крошили дерево в труху, с оттопыренных губ капала мерзкая зелёная слизь. Вокруг "гиены", которая размером превосходила лошадь раза в два, обвивались кожистые крылья, неловко подвёрнутые, поскольку для них среди деревьев не хватало места.       – Его когти ядовитые, – почти жалобно сказал друид, инстинктивно ныряя под ёлку. – Я ничего не могу с ним сделать, пока во мне его парализующий яд.       – Парализующий? Но ты же двигаешься! – Гвейн так же инстинктивно вскочил, выхватил меч и не задумываясь заслонил собой ёлку с друидом.       – Паралич на магию. Эти звери некогда использовались в магических войнах. Противоядия нет, но паралич сам проходит через несколько дней.       – Зубы?       – Смертельный яд при попадании в кровь. Любую кровь.       Пока шёл этот разговор, Артур попытался выстрелить в чудище из арбалета, но болт отскочил от его толстой шкуры. Чудище издало пронзительный вопль, похожий на крик летучей мыши и вой волка разом, прыгнуло на Артура, сшибло его с ног, вываляло в снегу и выбило из рук арбалет. Едва дышащий от такого пинка Артур вытащил меч и умудрился полоснуть им по брюху твари. Та заревела снова, но длинная широкая рана на брюхе, из которой полилась было чёрная остро воняющая кровь, затянулась за считанные секунды. Затем Артура схватили в зловонную пасть, оторвали от земли и со всей дури ударили об дерево. Артур прямо услышал, как у него трещат кости, а потом мозг накрыла режущая боль. К счастью, кольчуга оказалась прочней зубов, и гиенообразное чудище не прокусило его кожу до крови.       – Его ничто не возьмёт… – обречённо шепнул друид. – Прочнейшая кожа, и раны быстро заживают…       – Что, и мозг заживёт? – поинтересовался Гвейн, швыряя в тварь увесистой деревяшкой и попадая ей прямо в ухо. Тварь взвизгнула и переключилась на очередного двуногого с железкой.       – Мозг? Нет, вряд ли…       – Прекрасно!       Гвейн спрятал меч и вдруг с воплем побежал на тварь. Та даже слегка притормозила от неожиданности и пропустила момент, когда рыцарь нырнул ей под голову и уцепился за мягкую жировую складку на шее. Затем он совершил умопомрачительный и наверняка физически невозможный прыжок из-под головы твари на её затылок. Непонятно, за что он цеплялся ногами и как умудрился перенести весь свой вес на чужую шейную складку, но… Теперь Гвейн восседал верхом на чудище. Гиенообразное взревело, стало на задние лапы, задёргалось, заметалось, обрушив пару соседних ёлок, потом взлетело, и Артур с друидом потеряли Гвейна из виду. Всего на несколько секунд, потом тварюга вернулась, обламывая кроны деревьев. Она неистово орала, сучила лапами, судорожно махала крыльями, пытаясь удержаться в воздухе, но падала. У неё на морде сидел Гвейн, только что продырявивший ей глаз и вогнавший меч в глазницу почти до самой рукоятки. Прежде, чем тварь рухнула, Гвейн показательно проделал то же самое с второй её глазницей. Не давая катающейся по земле "гиене" придавить его, Гвейн лихо пробежался по её крылу и спрыгнул с него, эффектно приземлившись на ноги. Его кольчуга была забрызгана мерзкой жижей, но физиономия светилась довольством. Убиенный монстр несколько секунд подёргался в конвульсиях и затих.       – Вот, две дырки в мозгу он не смог заживить! – Гвейн весь сиял.       – Как ты это сделал?.. – потрясённо выдохнул пожёванный принц. – Как ты на нём удержался, как попал ему в глаза? Тебя этот зверь мог триста раз сбросить!       – Ну не сбросил же… – Гвейн, кажется, и сам удивился, откуда в нём взялся супергерой. – Просто я всё время думал, что, если я что-нибудь не сделаю с этим зверем, он убьёт друида…а это нельзя было допустить…       Как загипнотизированный Гвейн медленно подошёл к вылезшему из-под ёлки друиду. Тот оказался довольно крепким с виду, но его длинное коричневое одеяние лесного жителя действительно было перепачкано кровью и грязью и здорово изорвано. Похоже, зверюга и впрямь тащила его к себе в логово по воздуху весь тот путь, который Гвейн прошёл по запаху. Запах… Они с Гвейном тщательно обнюхали друг друга, совсем как любопытные зверьки, потом потёрлись друг о друга носами, напрочь забыв о присутствии невероятно удивлённого принца. Ну уж от Гвейна он точно никогда бы не ожидал! Такой закоренелый бабник, алкаш и балбес, и вдруг ведёт себя таким неподобающим образом с первым встречным парнем.       – Погоди, это омега что ли?.. – осенило Артура. Неведомый друид оторвался от Гвейна и пристально посмотрел на принца. Взгляд у него был такой пронзительный и опасный, что, если бы летающая "гиена" сперва заглянула ему в глаза, она раздумала бы его хватать. Медленно друид приблизился к Артуру, осторожно принюхался и чуть улыбнулся.       – Меня зовут Мордред, ваше высочество. Я не нашёл пары в нашей общине во время течки и отправился искать своего альфу за пределами общины. В наше тяжёлое время нам без альфы нельзя. Вы видели, на что истинные альфы способны ради нас.       – То есть… теперь вы и Гвейн… но как… он же… нормальный… – шокированный принц выглядел очень забавно, ему даже хотелось дать конфетку.       – Все альфы «нормальные». Они не подвержены брачной периодичности, не источают в эти периоды особые запахи, и их физиология самая обычная. Но природой в них заложена возможность чувствовать запахи омег, и по какому принципу природа выбрала им истинных среди нас – загадка для всех.       – Мне всегда было странно неспокойно в этом лесу, – виновато буркнул Гвейн, стараясь не касаться друида, хотя ему заметно и мучительно этого хотелось. – Странно щемило сердце, и вело куда-то. Я списывал всё на плохое пиво.       – А что же вы, ваше высочество? Ещё не почувствовали запах, до сих пор? – лицо у Мордреда приобрело насмешливо-высокомерное выражение.       – Почему я должен что-то чувствовать?       – Как? Вы до сих пор ничего не знаете?.. Ну надо же! Кто, по-вашему, вас родил?       – И… кто же, по-твоему, меня родил?.. – у Артура в горле пересохло, он даже будто перестал чувствовать боль в избитом теле. Вот сейчас тайна отца откроется.       – Это был омега. Ваш отец стал жертвой проклятия верховной жрицы Нимуэ, из-за её колдовства ни одна женщина не могла зачать от короля, и его род был обречён прерваться. Откровенно говоря, король и сам должен был умереть от проклятия, но нашёлся человек, который смягчил его действие. Возможно, Нимуэ забыла о нас, омегах, или не знала, или не думала, что Утер когда-либо о нас узнает или решиться прибегнуть к нашей помощи, однако ради продолжения рода ваш отец отправился искать выход среди омег. И он его нашёл.       У Артура кружилась голова. Если бы Гвейн не поддержал его за плечи, принц осел бы в снег. Снова его внутреннее мироздание трещало по швам. Нельзя сказать, чтоб оно совсем рухнуло: в глубине души он уже догадывался, что правда окажется такой, отец сам проговорился, упомянув про запахи.       – В этом нет ничего страшного, – понимающе улыбнулся Мордред, предусмотрительно не касаясь Артура, не пытаясь его поддержать. Видимо, Гвейн был способен в таком случае и принцу глаза проковырять. – Омеги были предусмотрены природой в те далёкие и тёмные годы истории, когда страшная чума поразила большинство женщин, и человечество оказалось на грани вымирания. Эта же чума позволила некоторым мужчинам мутировать и разрешить проблему деторождения. Никакого колдовства, только силы природы.       – Откуда ты знаешь тайну моего рождения? – слабо буркнул Артур, невольно чувствуя обиду: как же так, простой оборванный друид знает о принце больше, чем принц знает сам о себе.       – Мы все уважаем твоего… мать. Он был когда-то близок к друидам, общался с нами, учился с нами. И, кажется, он не просто пожертвовал собой ради продолжения королевского рода, но нашёл в короле своего истинного альфу… О-о, бедного принца сейчас удар хватит. Надо посадить его на лошадь.       Мордред не издавал никаких звуков, но по его хотению разбежавшиеся было лошади прибежали обратно. Артур замечал, как, помогая ему всползти в седло, Мордред вопросительно косился на Гвейна, мол, можно ли ему коснуться другого мужчины, и получал в ответ широкую доверчиво-разрешающую улыбку. Потрясающе, как у этих двоих моментально возникла идиллия. Так бывает только по волшебству, и наверняка в этом всё же замешаны колдовские штучки. В процессе подтягивания Артура на лошадь – похоже, у принца было сломано несколько рёбер и нога, — из кармана друидской хламиды выпала бутылочка с красноватым зельем. Артур тут же вспомнил, что такую бутылочку он видел на столе у Гаюса, когда в последний раз к нему заходил.       – Что это?       – Это? – Мордред быстро спрятал бутылочку в карман. – Помогает подавить запах на случай, если нельзя обнаруживать себя. Я всегда принимал это, когда нужно было выходить в большой мир, и был риск, что посторонние почувствуют мой запах.       – Это друидское изобретение?       – Нет, это изобретение омег. Оно необходимо во время течек. Наш запах чувствуют многие, но для нас подходит только кто-то один. И бывают ситуации, когда нужно, чтоб никто нас не чувствовал.       «Значит, прямо во дворце находится омега, которого Гаюс скрывает!» – тут же вспыхнуло у принца в мозгу. И интуиция тут же подсказала, ради кого он мог так трястись: разумеется, ради любимого ученика. Пока они ехали к дворцу, Артур невольно припоминал, что иногда от Мерлина действительно подозрительно пахло, и не кухней, не конюшней, не мылом после стирки, а… чем-то таким, что его хотелось понюхать снова и снова. Но это бывало редко, и, если Гаюс сказал, что течки у омег бывают только два раза в год, их вполне реально скрывать.       От тяжёлых раздумий здорово отвлекала парочка, ехавшая рядом с принцем на одной лошади. Мордред ехал впереди, и Гвейн имел возможность обнюхивать его, чем он и пользовался вовсю, зарываясь носом в лохматые кудряшки, тщательно вынюхивал, может, даже вылизывал его шею, чувствительное место за ухом, и пару раз, кажется, укусил Мордреда. Тот блаженно улыбался, жмурился от удовольствия, как углаженный кот, издавал какие-то тихие звуки и сам подставлялся под эти ласки. Всё это было очень странно, не по-человечески, слишком внезапно, слишком быстро. Вот встретились два человека, за один миг поняли, что созданы друг для друга, и теперь, если их разлучить, они умрут. И не нужно ни расчёта, ни долгих ухаживаний, ни попыток сойтись характерами, никакой роли не играют ни внешность, ни положение в обществе… вообще ничего. И каким бы противоестественным ни казалось это принцу, он невольно завидовал этой парочке. Завидовал так, что скрежетал зубами и отворачивался.       Гвейн не повёз своего новоиспечённого… наверно, мужа во дворец, заехал к таинственному «хорошему знакомому» в нижнем городе и оставил его там в целях безопасности. Артур прямо сам почувствовал, как тяжело им было расставаться. Хотя «хороший знакомый» обещал, что позаботится о ранах Мордреда, создавалось впечатление, что Гвейн оставлял его там в умирающем состоянии, и больше они никогда не увидятся. Во всяком случае, лицо у Гвейна было именно настолько страдающим. Артур даже поязвить не рискнул насчёт мужеложства и иже с ним. Он чувствовал, что это нечто куда большее, чего он не понимает. Гаюс, получив венценосного пациента, хладнокровно взялся обрабатывать ему переломы. Старый лекарь был так подавлен, что даже не спросил, где и как принц умудрился так покалечиться. Артур предполагал, что знает причину такой подавленности, пока его взгляд случайно не упал на перчатки, валяющиеся у Гаюса на столе. Очень знакомые перчатки, всегда бывшие на руках короля, Артур даже сомневался, что отец снимает их перед сном. И вдруг они в таком месте…       – Кхм… Гаюс… Я точно знаю, что Мерлин – омега, – всё же выдал Артур. – И ты прикрываешь его, готовя ему снадобье, которое маскирует его запах. Я видел у тебя такое же снадобье, как и у ещё одного безусловного омеги, который рассказал мне о его свойствах.       Гаюс долгим проникновенным взглядом посмотрел на Артура.       – И вы рассказали об этом королю?       – Что?.. Нет… а с чего ты взял? – сердце у Артура неприятно сжалось. Эти перчатки тут не просто так.       – Король велел арестовать Мерлина, обвинив его в… его природе. Об этом никто не знал, только вы могли об этом догадаться. Вы чувствовали его запах, не осознавая этого. Мерлин иногда был вынужден извлекать свои платки у вас из-под подушки, потому что вы засыпали носом в них, но утром ничего об этом не помнили.       – Но… но… я не говорил! Это наверняка ты виноват! – Артур весь похолодел, паника когтистой лапой ухватилась за его сердце. – Эти твои снадобья, ты их даже не прятал, они тут на виду стояли!       – Может, я готовлю их для себя. И король об этом знает.       Артур замер с открытым ртом, так и не сформулировав хаос мыслей в предложения. Мысли в голове бестолково метались, шарахаясь друг от друга, наталкиваясь на стенки черепа и отпружинивая к напрягшимся извилинам. Ну конечно, почему ещё колдун и вдобавок омега мог остаться в самом сердце Камелота неприкосновенным, уважаемым и авторитетным. И кому ещё король мог доверять настолько сильно, чтоб поручить ему продолжение королевского рода… Да и, чёрт возьми, у кого ещё король мог снять свои драгоценные перчатки и легкомысленно забыть их на столе!       – Спокойно, дыши носом, – Гаюс встревоженно сунул принцу под нос смоченный чем-то острым платок. – Мне тут только обмороков не хватало. Всё равно от меня ты унаследовал только цвет волос и глаз, характером ты, увы, целиком в отца. Тут и моя вина тоже, мы тебя разбаловали. Но он не хочет, чтоб тебе тоже пришлось придумывать своим детям легенды про погибшую от колдовства жену, он хочет, чтоб у тебя была нормальная жена, и мне никогда не удастся его переубедить. Я помог Мерлину сбежать, он так и не успел выпить снадобье, а у него совсем скоро начнётся течка. Надеюсь, он найдёт себе убежище и хотя бы течку перенесёт нормально. Потом сможет вернуться домой. Сюда он больше никогда не вернётся.       Гаюс быстро закончил хлопоты над раной и распорядился отнести принца в его покои, прописав ему не меньше двух дней постельного режима. Но Артура грызло столько эмоций, что он не мог лежать на месте. И чем больше он обдумывал свалившуюся на него тайну, о которой знают даже друиды, а он мог никогда и не узнать, тем меньше ему хотелось об этом думать вообще. Ну подумаешь, Гаюс его родил, хоть он и старше отца, двадцать шесть лет назад он наверняка был ещё привлекательным мужчиной в самом соку. И он всегда относился к Артуру как к сыну, если уж так посмотреть, он избаловал принца больше, чем король. Но это всё сейчас не так важно. Мерлин убежал, его запах скоро станет ощутимым для многих мужчин, и шансы, что среди них найдётся его истинный, невелики. Значит, любой, кто захочет, сможет им воспользоваться… Да и вообще, он один зимой, в холода, неизвестно где, скитается в поисках убежища… а всё потому, что Артур пялился на мужиков, подозревая в них омег, и заставил насторожиться отца. Сам виноват! Нет, не будет принцу покоя, аж все кости ломит от беспокойства, куда сильнее, чем ломала крылатая "гиена"!       Не прошло и часа, как над дворцом разнёсся звон колокола. Король и Гаюс примчались к покоям принца, где растерянный патруль сообщил им, что принц благополучно удрал.       – Он был в приемлемом для этого состоянии, – заговорщицки шепнул Гаюс. – Я немного поколдовал над переломами, всё почти срослось.       – Не слишком ли низко было провоцировать его на такое ложью? – хмурился Утер.       – Это была ложь во спасение. Иначе он ещё не скоро понял бы, что к чему, а теперь у него есть шанс понять. Если он на всей территории Камелота найдёт Мерлина, значит, они безусловно истинные друг для друга. А ты знаешь, чем чревато разлучить истинных.       – Почему я должен терпеть у себя во дворце ещё одного омегу, который ещё и, оказывается, колдун? — король состроил самую грозную мину, которая, похоже, действовала на Гаюса, как на зайца стоп-сигнал.       – Потому что ты благоразумный человек и уже пару раз сам испытал на себе, каково терять своего омегу, – вот Гаюс был действительно суров. – И я тебе могу ещё раз это организовать, чтоб ты вспомнил, на что можешь обречь своего единственного, с таким трудом родившегося сына. И забери из моей лаборатории перчатки. Уже прошли те времена, когда мы забывали друг у друга предметы гардероба.       – Ты сам требуешь, чтоб тебя трогали без посредничества чужой кожи, – обидчиво пробормотал король и утопал.       Артур ускакал сперва в нижний город и попытался поспрашивать прохожих, особенно нищих, которые за пару монет могли рассказать хоть какого цвета нижняя сорочка у леди Морганы, не видели ли они где-нибудь тут юношу, очень милого, улыбчивого и с во-о-от такими ушами. Но опрос результатов не дал. Уже уезжая из Камелота, Артур заметил, как в сгущающихся сумерках Гвейн увозит свою сегодняшнюю «добычу» во дворец, и его снова прошила немотивированная зависть.       Опять повалил снег, и едва Артур въехал в ближайший лес, стало совсем темно. Он, конечно, запасся факелами, но он совсем не рассчитывал на такой густой снегопад. Перед глазами стояла белая шевелящаяся стена, в глазах мельтешило. Попытки позвать Мерлина не могли увенчаться успехом, потоки снега крали звуки, топили их в мягкой холодной перине. Холодно, кстати, принцу не было, и раны почти не беспокоили, что и вовсе странно. Спустя несколько минут лошадь стала увязать в снегу, пришлось спешиться и вести её под уздцы. А потом и факел погас. В лесу оказалось на удивление светло, белое свечение от празднично украшенной земли сливалось синеватым свечением ночного неба. Зрелище красивое, если бы одному в лесу не было так жутко. Как-то резко вспомнились истории про обитающих здесь магических существ и недружелюбно настроенных друидов. Да и Мерлина нужно было срочно найти, он в своей курточке околеет в такую погоду… А вообще, принц начал понимать, что сам не знает, в какую сторону идти и откуда он пришёл. Он потерялся.       Как раз в этот момент осознания тяжести положения Артур увидел свет. Но там не жгли костёр – там танцевали и переливались разноцветные и явно магические огоньки. Это, без сомнения, было нечто колдовское, возможно, там друиды праздновали какой-нибудь свой зимний праздник, но Артур безотчётно понимал, что больше ему деваться некуда, надо хотя бы выйти на свет. И чем ближе он подходил к источнику света, тем сильнее его туда влекло. Спустя пару десятков шагов он уже точно знал, что туда ему и надо. Огоньки весело плясали где-то за густыми еловыми ветками, не показываясь принцу, а потом ветки вдруг раздвинулись, будто по приказу, и принц вышел на просторную лесную поляну.       Он словно шагнул в другой, сказочный мир. Здесь всё было в серебре, и укутанные полностью в белоснежные шубы чопорные ели удивительно соседствовали с пышными плакучими ивами. Их изящные тонкие серебряные ветки колыхались на ветерке, сталкивались друг с другом и издавали отчётливый нежный звон. Некоторых деревьев здесь Артур вообще не знал, но, едва он попытался коснуться одного такого дерева рукой – ему казалось нереальным, что здесь всё такое одноцветное, нет других красок, кроме белизны и серебра, – как ветви этого и других подобных ему деревьев вдруг вспыхнули гроздьями алых цветов, таких пронзительно ярких и радостных, что глазам стало больно.       Принц отпрыгнул. Цветы? Зимой? Серьёзно?.. Но они были реальны, нечто среднее между маком и яблоневым цветом, и, когда Артур рискнул коснуться их, они оказались тёплыми, бархатистыми и будто сами потянулись к его руке. Рискнув пройти немного вглубь поляны, принц едва не упал от неожиданности: он шёл по хорошо утрамбованному снегу, который смачно похрустывал под ногами, но стоило ему сделать несколько шагов, как вся поляна ожила и покрылась разноцветными точками цветов, вылезших из-под снега, как ни в чём ни бывало. Словно не было мороза, сковавшего поляну серебром. Цветы Артур и узнавал, и не узнавал. Вроде, обычные полевые, но какие-то слишком яркие, крупные, пушистые. И благоухающие. В воздухе запахло настоящими цветочными ароматами, принц даже стал на колени и недоверчиво понюхал один из цветков. Живой, настоящий, пахнет…       А где же огоньки, которые его сюда приманили? Стоило Артуру про них вспомнить, как над его головой немедленно заплясали яркие светящиеся и переливающиеся точки, меняющие цвет в полёте. За ними оставался пушистый и красивый шлейф крохотных искорок, казалось, будто звёзды падают и танцуют. И этих звёзд были несчётные сотни или тысячи. От их пляски вся поляна вспыхнула и радужно заискрилась. Некоторые из огоньков замедлили бег перед лицом Артура, и тот получил возможность увидеть мелких птиц, бабочек, стрекоз, пчёл, которых изображали собою эти огоньки.       Когда бедный принц уже совершенно ошалел от окружающего его колдовства, он вдруг почувствовал запах. Это было слишком внезапно, голова закружилась, сердце подпрыгнуло к горлу, зрачки расширились и затопили радужку, показалось, что даже каждый волос на теле стал дыбом. Он не мог определить, на что этот запах похож, какова его природа, приятный это запах вообще или нет. Он только сразу понял, что готов вдыхать этот запах вечно, и это единственное, что ему сейчас нужно. Принц, не узнавая себя, зарыскал по поляне в поисках источника запаха и внезапно напоролся на Мерлина. Тот прямо вскрикнул от неожиданности, сделал большие глаза и отскочил на пару шагов. Он честно не ожидал увидеть здесь такое явление.       – Аа… ээ… что вы здесь делаете, сир?.. – робко залепетал Мерлин, лихорадочно оглядываясь и соображая, что теперь делать. Он попался так, что дальше некуда.       Артур и хотел бы что-то ответить, и потерял дар речи. Источник запаха был установлен. Какая-то часть его создания ещё соображала, как раньше, и удивлялась, что с ним происходит. Эта часть понимала теперь, что чувствовал Гвейн. По телу разливался жар, но тело при этом бросало в дрожь, это было словно состояние глубокого опьянения без вина, когда весь воздух пропитан дурманящим запахом, и хочется целиком вобрать его в себя, весь воздух, который тут только есть. Но неужели это самое чувствуют многие мужчины, сталкиваясь с омегой?..       – Нет, – Мерлин грустно мотнул ушами, то ли прочтя немой вопрос в диких глазах принца, то ли принц неосознанно сказал это вслух. – Многие мужчины чувствуют притяжение к омегам, достаточное для того, чтобы пожелать их как женщину, но не сходят от этого с ума… как ты сейчас… И нет, здесь не играет роли то, что ты был рождён омегой. Я вот был рождён женщиной, как положено, однако, природа над нами жестоко пошутила…       – Это ты… наколдовал?.. – Артур последним усилием воли вставил немного винтиков в полностью ушедшую в загул крышу и зацепился мыслями за окружающее его радостное безобразие. – Ты ещё и колдун?..       – Фантастика, ты догадался! – Мерлин грустно улыбнулся, став совсем милой и несчастной очаровашкой, сквозь уши которой очень забавно преломлялся дрожащий свет огоньков. – Я думал, ты спишешь это на каких-нибудь друидов… Правда ведь зима – красивое время года? А так она ещё красивее… Гаюс сказал, что король узнал про мою природу и велел меня арестовать. Я сбежал сюда и от тоски создал себе вот это. Я ведь больше никогда не смогу вернуться…       – Не сможешь… чёрт… – бурлящие в жилах адреналин с тестостероном приутихли, когда здравый смысл вылил на них бочку ледяной воды. В организме сами собой начали включаться древние механизмы альфячьих инстинктов.       Вот перед ним его истинный омега, единственное существо, идеально подходящее ему в пару от природы, и сейчас мозг каждым нервом с этим согласен. Омега в опасности. Обратно же, Артур сейчас понимал, что чувствовал Гвейн, заслоняющий своего друида от крылатого чудища. Защитить любой ценой, потому что это единственный экземпляр, природа дубликатов не запланировала. Но как же несравнимо проще было Гвейну! Ему нужно было всего лишь убить агрессивного монстра, а монстр, с которым надлежит столкнуться Артуру, – его собственный отец, который немедленно отправит Мерлина на костёр, на виселицу или даже лично проткнёт железкой. Избавление Мерлина от этой участи означает его побег из Камелота. Как можно дальше и навсегда. А тут уже включается другой механизм: Артур остаётся без своего истинного омеги при условии, что тот живой. Значит, им нужно отказаться друг от друга. Обречь себя на медленное и мучительное угасание с ранним летальным исходом. И организм уже сейчас волнуется так, словно Артура растянули на дыбе и подносят к нему раскалённые щипцы. Это тоже не выход…       – Ты меня искал, потому что отец приказал тебе найти меня и привести на суд в Камелот? – у Мерлина было такое несчастное лицо, что даже три голодных тролля пожалели бы его трогать. При этом было заметно, что ему тоже кружит голову запах альфы, вены на висках взбухли, пульс на шее просто зашкалил, однако он держался и даже виду не подавал, какая буря у него внутри бушует без спасительного гаюсовского снадобья. Не успел выпить, ну и растяпа же…       – Нет. Я тебя искал… потому что ты мне нужен… – слова сами по себе начали вылетать из принца, едва осознаваясь краем мозга. – Ты можешь уйти из Камелота, тебе даже нужно это сделать, но я не согласен с тем, что мы больше не увидимся. Я пойду с тобой.       – Как?.. – большие глаза Мерлина стали вдвое больше. – Ты наследник престола, ты должен…       – Я твой альфа! И всё, что я действительно должен, – быть рядом с тобой и защищать тебя! – голос Артура сорвался в рык. Даже огоньки замерли, испугавшись, и зависли над их головами. – Да, я только сейчас это понял! И понимаю, почему ты не позволял мне раньше это понять: боялся моей реакции на существование омег, на то, что рядом со мной так долго был один из них, а другой из них вообще родил меня! Но сейчас я чувствую тебя без этого чёртова снадобья, и я совсем не хочу думать! Мне страшно и тревожно так, что каждая мышца тетивой натянулась, скоро меня на части разорвёт! Всё, что я сейчас осознаю: рядом со мной стоит человек, который для меня дороже жизни по каким-то природным причинам, и вместо того, чтобы касаться этого человека, как мне хочется, я обсуждаю с ним возможность нашего расставания навсегда! Ты смерти моей хочешь?!       – Тшш… – Мерлин мягко положил пальцы на его губы и радостно улыбнулся, увидев, как принц неосознанно, будто на автомате, прижал своей холодной дрожащей ладонью эти пальцы поплотней к губам, прижмуриваясь и расширяя ноздри. От его солнечной улыбки огоньки ободрились и снова заплясали по сказочной поляне. – Конечно, я не хочу твоей смерти. И расставания тоже не хочу. Может, мы могли бы что-нибудь придумать?..       Артур уплывал и терял опору под ногами. Он уже почти не осознавал, что его губы оказались прямо за чужим трогательно оттопыренным ухом, и хлынувший в ноздри запах от кожи в этом месте заставил глухо зарычать и впиться зубами в шею. Как ни странно, несмотря на то, что кожа была довольно нежная и чувствительная, и укус должен был ощущаться болезненно, Мерлин лишь тихо беспомощно застонал и подался навстречу укусу всем телом. В тот же миг запах немного изменился. Артур не понял, что случилось и почему, но в мозг хлынула чистейшая эйфория вместе с осознанием, что теперь его омега принадлежит ему, их запахи смешались. И не надо никаких объяснений, никаких смущений, оправданий, душевных метаний, раздумий, что это же неправильно. Сейчас казалось, что, если бы и не было никакого запаха, это было бы самым правильным на свете, вот так лихорадочно обцеловывать красное, горячее от бушующих эмоций лицо своего слуги… уже, пожалуй, бывшего, поскольку инстинкты никогда не позволят ему загрузить драгоценного омегу тяжёлой и травмоопасной работой, ловить с его пухлых, на удивление бархатных губ лёгкие стоны, от которых в голове будто фейерверки вспыхивают, и с каждым поцелуем чувствовать пульсацию эйфории в мозг: «Мой! Мой! Мой!»       В какой-то момент Артур поймал губами чужое запястье, ощутил всей кожей, как хаотично мечется чужой пульс, и увидел, как по венам Мерлина струится жидкое золото. Это была не галлюцинация, он понимал, что видит сейчас, как в чужом теле сходят с ума огромные запасы магии, которая под воздействием эмоций может бесконтрольно вырваться наружу. Но Артур этого не боялся. Он знал, что магия Мерлина не причинит вреда никому из них, что бы она ни делала. И то, что его омега колдун, сейчас только прибавляло ему сил: он уязвимей, чем другие омеги, если его тайну раскроют, значит, нужно получше его прятать, получше защищать. Хотя, узнай принц это в другое время, он не поручился бы за адекватность своего поведения… Огоньки, видя состояние этих двуногих, перестали плясать, осели на цветущих серебряных деревьях и нежно замерцали, плавно и загадочно меняя цвета. Зимняя кадриль перешла в медленный танец, и сказка продолжалась. Ни один случайный путник, даже пробегающий мимо зверь, не видел эту поляну. Она существовала только для двоих.       Между тем, тот монстр, которого вознамерился победить Артур, король Утер сидел сейчас в своих покоях, опёршись на подушки и нервно поглощая какую-то антинервную настоечку на спирту.       – И зачем я только на это согласился?.. – бурчал он. – Нет, я понимаю, чёртовы инстинкты и всё такое… Но… Я хочу внуков! Моему сыну нужен наследник!       – В чём же проблема, сир? – масленно улыбался Гаюс, восседая на тех же подушках и подливая обоим настоечку. – Ваше требование не ново, и в прошлый раз оно прекрасно разрешилось.       – У омег редко рождаются мальчики! Ты должен что-то с этим сделать!       – Ничего не потребуется. Я уже провёл некоторые исследования незаметно от обоих. У Мерлина природная расположенность к рождению мальчиков. Магия – это доминантный признак. Все омеги-колдуны имеют большие шансы рожать мальчиков, причём альф. Я думал, что ты-то понял.       – Хм… – покрасневший нос короля выдавал весёлую степень опьянения, внезапного добродушия и нахлынувшего довольства жизнью. – Только надо обязательно придумать какую-нибудь невероятную историю, почему маг-простолюдин оказался на троне Камелота.       – Зачем? Народ его любит, Мерлина-то, его все любят. Больше чем уверен, ни одна рожа не станет роптать, уж лучше родной привычный Мерлин, чем какая-нибудь заграничная принцесса с выкрутасами.       – Между прочим, придётся законы переделывать. У нас не предусмотрено, чтоб на троне были двое мужчин. Более того, мужчины-маги! Как теперь, после стольких лет гонений, с умом вернуть магию в королевство и не допустить сюда ни паломничества разных обиженных и опасных магов, ни магических войн. И если вдруг кто-то из королей окажется против, надо будет тоже готовиться к войне. Меня ж непременно захотят ославить с позором за такой финт ушами.       – Ишь ты куда махнул, война ему. Я тебе дам войну, – Гаюс хихикнул и поцеловал озабоченно нахмуренный венценосный лоб. – Сиди и готовься нянчить внуков. Ещё настоечки?