Утро

– Внимание! – разнеслось по квартире. – Если меня сейчас кто-нибудь слышит, – Даня говорил крайне серьезно. – Нет. Всех, кто меня слышит и в состоянии помочь, прошу пожертвовать рулон туалетной бумаги! Джарахов согнулся в три погибели от смеха, отпуская множество шуток о Даниле-который-застрял-на-унитазе, сравнивая его с людьми из блокадного Ленинграда, только этот бедный Данила был из Питера, да и времена порядком отличались от начала блокады. – Бога ты не боишься, Эльдар, – сказал Поперечный, рассиживаясь на троне. – Зачем мне бояться тебя? – он скептически вздернул бровь и улыбнулся. Через мгновенье Эл стоял в ванной, упираясь руками на умывальник и филосовски рассуждая, куда бы он мог деть последний рулон спасения для парня. Вслух, дразня его. Ответ пришел быстро, и он, словно раненый сайгак побежал к тумбочке. "Что он делает в тумбочке? Непонятно". Даня крепился. Через минуту он иронично размахивал бумагой, смеясь над падением Джарахова. Эл просто очень удачно подобрал штаны, которые висели на нем, как тряпье на швабре, а провод от удлинителя (спасибо рыжему) оказался в нужном месте в нужное время. – До-вы-е-бы-вал-ся, – по слогам отчеканил Поперечный, вставая с санузла. Эльдар непонимающе захлопал глазами. – Я вообще-то просто сел, а ты даже не посмотрел на мои штаны. Удачный подъеб, однако... – Ой, какие мы хитрые-то, блять. Я, между прочим, сейчас в состоянии несостояния. Помоги. – Что в принципе не принципиально, – бросил Даня и скрылся за поворотом на кухню. Подождав пару минут, парню наскучило лежать на полу, ожидая того, что его поднимут. Он стал оглядывать коридор, но дверь оказалась более интересной, и он лег на бок, подперев рукой подбородок, выводя на ней пальцем всевозможные узоры, и просто водя по линиям и неровностям. – И что, вообще мне от тебя помощи не ожидать? – наконец обмолвился Эл. – А? Данил выглянул из кухни с полным ртом йогурта. – В жопе нога, – буркнул Эл, переворачиваясь на спину и убирая руки за голову. Локти еще неприятно саднило, а живот немного побаливал. Эпично шлепнулся. – Встадбану. – Что? – Джарахов не понял. Рыжий прожевал и внятно и четко, насмехаясь над Эльдаром, проговорил: – В стен-дап бах-ну, – он улыбнулся. – Вставай, тряпка половая. Но Эл что-то недовольно буркнул, раскинув руки в разные стороны. Театрально выдохнув, он приложил руку ко лбу, аки лебедь умирающий. – Вообще что ли совести нет? Вот нажрал пузо, а мне его таскай. Кряхтя, словно старый дед, Поперечный встал со стула, задвинув его за стол, и, конечно же получив в спину хриплым шепотом "интеллигент ебаный", пошлепал в сторону парня. – Сейчас меня жирным обозвал, а сам йогурт весь сожрал, шпала, – обиженно сказал он, уворачиваясь от рук Дани. – Эльдар, тебе двадцать два с хуем года, почему ты ведешь себя, словно только из яселек приперся? Поперечный присел и склонился над ним. – Потому что в душе я принцесска, – саркастично шепнул он на ухо Даниле. Парни рассмеялись, и Данил все-таки кое-как поднял на руки Джарахова, таща худого, как щепка, Эла на кухню. Хоть он сам и утверждал, что весил пару тонн, был далеко не против того, чтобы его таскали на руках. – Пошли, принцесска, – на удивленный взгляд парня, а-ля "куда ты тащишь мой зад, я думал, мы идем в спальню", он продолжил. – "Дожирать" твой любимый йогурт.